Общество анонимных бывших злодеев

Коан и внимание-то обращает на нее только из-за прически — черные заостренные пирамидки напоминают ей о кошачьих ушах, и она задерживает взгляд на проходящей мимо школьнице. Та не спешит, как остальные, шагает по улице легко и лениво; встретив взгляд Коан, не моргает и не смущается, только щурит желтоватые раскосые глаза. Если бы она и была кошкой, то кошкой ничейной, уличной; узкоглазой, гибкой и поджарой, выцарапывала бы подачки обманом, не давалась погладить и тяпала протянутую руку. Коан была бы домашней кошкой — пушистой, ухоженной, привыкшей к людям и теплу дома. И она смущается сама, отводит глаза. Дома тепло и уютно пахнет пряностями. Калаверас опять экспериментирует с выпечкой. Фартук ей идет. Несмотря на работу, на хлопоты по дому, у сестер остается на удивление много свободного времени: с этой проблемой сталкивается каждая из них. Не то чтобы им не было на что его потратить — Бертье посещает шахматную секцию, Петц грузит себя дополнительными заработками, бросается от одной работы к другой, словно пытается вычеркнуть из своего дня последние не занятые минуты. Коан учится водить автомобиль, Калаверас учится готовить — но запас времени все равно неисчерпаем. От плиты тянет запахом корицы. Коан листает журнал. — Усаги-чан приглашает нас на чай в пятницу. — У меня промежуточный экзамен, — Коан зарывается глубже в журнал, подбирает в кресло ноги и укутывается пледом. — Она будет настаивать, ты же знаешь. Почему бы тебе не сходить? — Настроения нет. — Тем более сходи. Ты же знаешь, как любит говорить Усаги-чан — хороший чай способен творить чудеса. — Особенно если гадать на чаинках. Калаверас наклоняется, вытаскивая противень. Стянутые в пучок на затылке каштановые волосы блестят, как крышка лаковой шкатулки. Теплый воздух колышет занавески — новенькие, в клеточку, кажется, старые опять надоели кому-то из сестер. Коан думает о школьнице, которую видела утром, взгляде желтоватых глаз — ищущем, цепком, и еще о том, что обычных кошек не бывает. Обычных школьниц, конечно, тоже. — У меня есть одна идея, — говорит Коан, наконец. — Надо будет обсудить ее с девочками. Усаги-чан и остальные девочки видятся с ними не так часто, как хотелось бы — они отговариваются экзаменами и занятостью в старшей школе, оставляя не озвученными другие причины. Коан учится не привязываться к ним, пусть не привязываться к светлым и тяжело; но она знает — однажды сенши подобрали и спасли их, чтобы спасенные сами стали на ноги. Их тихая война проходит мимо мирных жителей, только оставляет после себя руины зданий, вывернутые деревья, чьи-то изломанные судьбы — как будто волной разносит щепки после кораблекрушения. Обломки иногда выносит на поверхность моря. Очищение Сейлор Мун, к сожалению, не дает тебе ни цели в жизни, ни работы, ни места жительства. Сестрам приходится перерывать кипы документов, газет и журналов, искать намеки в желтых страницах, нагромождении мистики и вымысла. Этих людей легко опознать по взгляду — ищущему, потерянному, они часто оказываются в списках больниц и клиник — за ними никто не приходит, их никто не навещает. Наверное, если бы сестер не было четверо, у каждой из них тоже был бы такой взгляд. Сонная Коан брызгает в лицо пригоршню воды и не смотрит в зеркало. Впервые за много дней у нее нет свободного времени. Спустя месяц после начала поисков они находят еще один такой обломок. Рыжая женщина в инвалидном кресле кажется дремлющей, она, наверное, и вправду дремлет почти все время — это несложно, если весь прежний курс лечения тебя держали на обезболивающем. Из документов у нее всего — клочок записки с обрывками фраз и нарисованной фломастером улиткой и история болезни с записями о черепно-мозговой травме, полученной в автомобильной аварии. В светлых, почти прозрачных глазах не отражается ничего — ни когда Бертье читает ей годовой давности выдержку из статьи о взрыве в школе, ни когда зачитывает из блокнота с морским пейзажем на обложке написанный ровным почерком Ами список имен. — Мимет, — повторяет пациентка вяло вслед за голосом Бертье. Та отрывается от страниц: — Вас так звали? Простите... зовут? Рыжая медлит кивать. Потом склоняет голову — отросшие после операции волосы закрывают глаза. — Не помню. У сестер не осталось ни капли магии, и иногда Коан думает, не было бы благом так же забыть — и оставить позади вместе со своей силой и грехами и весь этот волшебный мир, которым они владели. Знать о нем и не иметь возможности больше владеть — все равно как остаться без одного из чувств, слуха или зрения. Но у них есть время привыкнуть к этому. У них много, очень много времени — куда больше, чем можно потратить за короткую человеческую жизнь. Найти, расспросить, определить в очередь на получение документов, место в общежитии, помочь с освоением техники, устроить на курсы. Сенши охотно берутся помогать им в этом, только, конечно, у них времени куда меньше, они вечно чем-то заняты. — Мы можем назвать это Обществом анонимных бывших злодеев. — И чем мы будем взимать членские взносы? Чистыми сердцами? Зеркалами душ? — Звездными семенами. — Что это еще такое? — Девочки тебе разве не рассказали?.. Сестры учатся задавать вопросы, читать между строк в газетных статьях; Бертье крутит роман с детективом из местного полицейского участка, и вскоре сестры привыкают по субботам пить чай с отделом розыска. Усаги-чан права — чай действительно творит чудеса. Впрочем, сестры обходятся без гадания на чаинках. Война тем временем выходит на новый виток, и море опять выбрасывает на берег обломки кораблей. Коан думает, что это сродни тому, чтобы подкармливать брошенных котят. Ты не может взять их всех себе — просто создаешь им иллюзию дома, тепла, пока они не освоятся и не найдут себе место сами. Кошки редко привязываются к людям, но привыкают к месту. Девушка, сидящая в кресле напротив, недоверчиво щурит желтоватые раскосые глаза, как дворовая кошка, выбравшаяся из полумрака подвала, вопросы пропускает мимо ушей, но печенье Калаверас грызет охотно — кто бы мог подумать, что у зла, пусть и бывшего, выходит такое вкусное печенье. Девушка приходит сюда уже во второй раз. — Я Ньянко, — сообщает она, рассыпая крошки, ни поздоровавшись, ни удосужившись толком прожевать. — Моя родная планета за тысячи световых лет отсюда. В чае тонет оранжевый зайчик от настольной лампы. — Меня зовут Коан. И до моего рождения еще тысяча лет.