Розовая вата сахарных облаков в отражениях карамельных солнечных зайчиков

      Мы по обыкновению сидим на кухне вдвоём.              Быть вместе для нас — само собой разумеющееся. За годы долгой дружбы это уже переросло в привычку или, даже не побоюсь этого слова, традицию. Когда мы учились в школе, мы часто ходили друг к другу в гости, коротали вечера после сделанных уроков и дополнительных занятий; после поступления в университет, уютные домашние стулья и привычный вид из окна сменились на кухню в общежитии — сущий «проходной двор». Каждый из нас пробовал снимать квартиру, но по причинам одной вселенной известным нам не удавалось и пары вечеров провести за кружкой чая в новых, полупустых необжитых помещениях. И каждый раз мы наблюдали очередной серый урбанистический вид из чужих окон.              Кухни были разными — но неизменными оставались мы.              Такая частая смена места жительства утомляла, поэтому, когда мы в очередной раз уже третий час занимали кухонный стол в общежитии, было принято стратегическое решение как можно основательнее подойти к выбору жилья. Чтобы уж точно ничего не могло помешать. Загвоздка была лишь в финансах… Мы всё-таки студенты, накопления ушли на предыдущие неудачные варианты, а денег с подработки не хватает на все прелести жизни. Так и получилось, что мы сняли двухкомнатную квартиру и стали жить вместе. Вроде бы и понятно, но недоумение от происходящего пока не отпускает.              Все эти мысли роились в моей голове до тех пор, пока мимо уха не пронеслось моё имя (и судя по интонации далеко не в первый раз), а перед глазами не махнули рукой.              — Эээй! Ты тут?       — А?       — Обожемой! Опять ты залип/ла в своих мыслях. Спрашиваю, йогурт будешь? — он как обычно закатил глаза, а я не могу удержаться от смешка.       — Не опять, а снова! — я наигранно надуваю щёки, — И вообще, у меня из-за тебя уже привычка выработалась — когда я смотрю на тебя, то хочу съесть пудинг. Это не нормально!       — Когда я смотрю на себя в зеркало, я тоже хочу съесть пудинг.       — Кстати, и как же это наш пудинговый маньяк променял свою любовь на обычный йогурт?! Неужели Небеса скоро обрушатся на землю?       — Ты мне тут так не шути! А то и без йогурта останешься! У меня и так трагедия, что пудинг весь раскупили.       Он наконец ставит на стол добытый йогурт с чаем и садится рядом.       — Знаешь… — задумчиво начинаю я.       — Не знаю, пока не скажешь!       — Вот опять ты за своё! Я тут мыслями поделиться хочу, а ты всю атмосферу портишь!       — Неужто в любви мне собираешься признаваться? — с надменным видом он кидает на меня взгляд и, скрестив руки на груди, самодовольно продолжил, — Хах, ну не мудрено! Я же всё-таки самый популярный парень во всём универе!       — Тьфу на тебя! — удержать смех было нереально, — Ты-то? ухахах! Если парочка девчонок тебе признались, это ещё не значит, что ты первый парень на деревне!       Признаться честно, он действительно красив. Кто бы мог подумать, что из маленького милого мальчишки, с которым мы встретились давным-давно в школе, он превратится в такого, откровенно говоря, горячего молодого человека. У меня до последнего была надежда, что те бабочки в животе и колотящееся сердце — были проявлением подростковых гормонов или чего-то там ещё, мысль о том, что это пройдёт. Но это состояние не отпускает меня и по сей день, спустя уже столько лет! И такое ощущение, что чем дальше, тем больше эти чувства пропитывают меня насквозь. Конечно, я стараюсь держать себя в руках и не палиться. Вот и приходится за большим количеством слов и колкостей скрывать смущение, а покрасневшие щёки объяснять негодованием в его адрес. К тому же его поведение в отношении меня вроде бы особо не изменилось с возрастом. Он всё так же колко подшучивает, но тем не менее всегда выручает в трудную минуту. Друг, который точно познался в беде, и не одной. Такие как он реально встречаются один на миллион, не меньше. Поэтому мой выбор очевиден: наша многолетняя дружба для меня намного важнее, чем страсть, романтика и тому подобная розовая дичь.              — Как у тебя дела на учёбе? Ты в последнее время слишком уж часто стал пропадать на тренировках. Мы уже больше недели живём в этой квартире, а спокойно посидеть, поболтать получилось только сегодня…       — А, ну, как сказать… — отведя взгляд в сторону, он пальцем шкрябает себя по щеке. — У нас скоро отчётный концерт… Хочется, как бы, ну, подготовиться… У тебя-то что?       — А точно, концерт! Мне тоже стоило бы побольше сконцентрироваться на сочинении новой песни… Так! Сейчас не обо мне! Это всё, конечно, важно, но ты это, не переусердствуй с тренировками, а то я тебя знаю, как начнёшь, так и танцуешь до потери пульса!       — Да не правда! — наконец-то он повернулся ко мне.       — Правда-правда! Думаю, тебе иногда стоит давать себе больше поблажек, ты и так лучший студент со всего танцевального отделения!       — Может, ты и прав/а… Но вот среди первокурсников есть особо одарённый малый… Как его там, Хван как-то там? Как старший, я точно не могу ему уступить!       — Ну мало ли, какой он там, но я с уверенностью могу сказать, что ты лучший танцор из всех, кого я знаю!        «Мне же не кажется? У него покраснели уши? От такого маленького комплимента? Хотя я же правду говорю.»              Эта его особенность меня умиляет, и да, признаюсь, иногда специально провоцирую, чтобы посмотреть на эти багряные ушки! Сколько помню, он всегда так реагировал на мои комплименты или похвалу. Не сказал/а бы, что мои слова чем-то особо отличались от того, что ему говорили другие (девушки), но уши краснели у него всегда только из-за меня. Или может, он так реагирует на приятные слова от близких? Ну что ж, как бы то ни было, это всё равно воодушевляет… Я, конечно, не перебарщивал/а, а то бы еще зазнался… Но факт остаётся фактом, мальчикам намного реже делают комплименты по жизни, а мне не жалко, даже больше — приятно.       Помнится, в старших классах к нему постоянно липли девчонки, расхваливали его как только могли. За этим было, с одной стороны, и тревожно наблюдать, ведь тогда я только-только начал/а осознавать свои чувства к нему, а тут сразу такая конкуренция… Я правда боял/ся/ась, а вдруг, его подцепит какая-нибудь красотка. Чувство ревности ужасно отравляло меня изнутри. Но, надо отдать должное, это был тот ещё цирк с конями — он почти всех игнорировал, изредка «одаривая» взглядом особо отличившихся креативным подкатом. Иногда его ответы на пикап-лайны вымораживали всех вокруг и сохранялись в виде мемов на школьных пабликах!              На этой мысли смешок вылетает из-под моего носа.       — Ты чего?       — Да так, вспомнилось, как к тебе подкатывали в школе! Ещё та умора была!       — Вообще не смешно. Они не отлипали от меня, уже не знал, что делать. Хоть бы помог/ла, ан-нет, ты наблюдал/а и ржала над моими страданиями!       — «Оппа, ты мой идеальный тип. Дашь свой номер?»        «Прости, у меня нет телефона.» — особо эмоционально цитирую один из запомнившихся моментов, — А сам держал телефон в руках! Ахахах! Хоть бы спрятал заранее в сумку, чтоб не так очевидно было!       — Ну да, несостыковочка вышла, тебе бы лишь бы припомнить стыдобу всякую! Молод был, глуп, — у него аж морщинка появилась между бровей.       — А! А! Вот это ещё! — я резко приближаюсь к нему и пару раз хлопаю по спине.       — Может, не надо?       — Надо, надо!       «Оппа, пойдём смотреть на цветение вишни. Когда и куда пойдём?»       «Как насчёт того, чтобы собраться в парке Ёидо у реки Хан в 3023 году?»       Мне тогда аж даже стало немного жаль ту девочку… И как тебе такое на ум приходило?!       — Ничего не жалко. Зато сразу понятно, что никогда, — вдобавок к насупившимся бровям появляется сморщенный нос.       — Ух, мама моя! Ты так скривился, прям вылитый Мистер Морщинка (Джурыми)! — я уже точно задыхаюсь от смеха, потому что больше не могу произнести ни слова.              По стене пробегает оранжево-красный солнечный зайчик, забирая наше внимание с горячего чая на себя. За окном жилые дома незнакомого района, залитые лучами предзакатного солнца, по-весеннему нагие деревья, готовящиеся нарядиться в одеяния молодой листвы, и небо. Его еле заметная голубизна переходит во все оттенки розового и фиолетового, а над горизонтом нависает вата таких же сахарно-розовых кучевых облаков. Хоть прямо сейчас записывай трек!       Мы оба заворожённо наблюдали пейзаж и наслаждались спокойствием момента. В этом и правда есть что-то интимное, домашнее. Я наконец вскрываю свой йогурт и облизываю фольгу крышечки.              — Ну что ты как дитё малое! — говорит он и одной рукой дотрагивается до щеки, а большим пальцем второй вытирает кончик моего носа.              Кажется, мои щёки горят. Надеюсь, этого не заметно в лучах закатного солнца. Его улыбка обычно всегда ехидная, но сейчас в ней чувствуется нежность. Не могу оторвать от неё глаз и тоже невольно улыбаюсь.              — Сколько тебя помню, ты всегда так делал/а и извазюкивал/ся/ась весь/вся.       — Ой, да? Хехе… Спасибо! Я даже не замечал/а!       — Ага, ешь давай, — отпустив мою щёку, он отпил немного чая и принялся за свою порцию десерта.              С чего это он такой заботливый вдруг? Ему же только дай подколоть! Наделал дел и сидит такой весь из себя спокойный будто бы не при делах. А мне что прикажете делать? Сердце колотится как бешеное, и чашку даже не взять, вдруг ещё и руки трясутся. Вот теперь от тишины стало немного некомфортно…              — Смотри какое облако! Похоже на котика!       — Где?!       — Ну вон то! — тычу пальцем в окно.       — Да не понимаю я куда смотреть! Не видно!       — Да как же не видно-то?! — пододвигаюсь к нему со спины почти вплотную и, выглядывая из-за плеча, указываю рукой в сторону наимилейшего облачка. — Вон то! Гляди, прямо круглая мордочка с ушками! Правда красиво же?              Поворачиваюсь к нему в ожидании ответа, а он смотрит прямо на меня. Настолько близко, что я буквально чувствую его дыхание. Мой план разрядить атмосферу потерпел фиаско. Да я ни в жизнь не поверю, что он всё это время, пока я был/а увлечен/а видом, смотрел на меня.       НЕ. ВЕ. РЮ.              — Да, красиво… — невесомым шёпотом произносит он.              В его больших тёмно-карих глазах резвились отражённые солнечные зайчики, придавая карамельно-каштановый оттенок. Без преувеличения, я готов/а погрузиться в их сладость с головой и закристаллизоваться. Хотя нет, я уже. Уже увяз/ла в этой манящей и тягучей карамели. Из мыслей меня в прямом смысле вытащили — он подхватывает меня за талию, и я оказываюсь у него на коленях! А в какой момент времени мои руки оказались на его плечах?!              — Вот так теперь лучше видно… — говорит он, продолжая держать руки на моей талии.        «Что ж, вот и приплыли… розовые облака в мою жизнь. По его взгляду, не похоже, что он шутит… Я же не ошибаюсь?»              Его взгляд скользит вниз и останавливается на уровне моих губ. Стоило мне лишь еле заметно кивнуть, как он оставляет на них лёгкий, будто бы спрашивающий разрешения поцелуй. Если это сон, то я точно не хочу просыпаться, потому что хотя бы здесь мне можно. Я, словно под гипнозом его взгляда, прижимаюсь ближе и запускаю руку в слегка отросшие волосы на затылке и наконец целую. Кажется, что сердце вот-вот остановится, если продолжит работать с такой скоростью, а перед закрытыми глазами разлетаются карамельные осколки. А я парю над землёй как-то самое облако, что, должно быть, сейчас прикрывает солнце, и не даёт ему выпускать зайчиков. Вместо них кухня наполнена сбивчивым дыханием и долгожданными прикосновениями.              — Знаешь… — его хриплый голос настолько близко, что будто бы везде.       — Не знаю… Пока не скажешь… — выдыхаю рядом с его ухом.       — Вот опять ты за своё… Я тут мыслями поделиться хочу… А ты всю атмосферу портишь…       — Неужто… В любви мне собираешься признаваться? — не могу не сказать я.              Мы оба хихикнули от дежавю, однако в каждой шутке есть доля шутки, верно? И, слегка поправив мои волосы у лица, он произносит:              — Да, я признаюсь тебе в любви. Я уже очень… очень долго лю…       — Я тоже, — крепко обнимаю его и утыкаюсь в плечо.       Люблю тебя… давно… — одновременно проносится по коже под футболкой и отзывается где-то слева в груди.       Тем временем солнце успевает зайти за горизонт, но даже в приглушённых сумерках небо всё ещё пестреет красками, хоть и другими — глубокими, изысканными. Теперь это уже не сахар ваты или карамели, а опьяняющая сладость лучшего в мире выдержанного вина, опрокинувшегося над горизонтом.