Фольклорист

Даня по-прежнему пустым взглядом оглядывал стены аудитории. Перед глазами до сих пор та самая река и Хведусь, что пошла за ним, принимая за собственного сына. Слезы так и просятся из глаз. Старушка была неразговорчивой, нелюдимой и лишь упоминание родного Юмана, утонувшего в реке, ей было необходимо, чтобы продолжать жить. — Ну, как вы? — в аудиторию входит ректор Степан Николаевич, глаза его строги, он уже в курсе того, что случилось. Разговаривал он по телефону и с полицией, и с лодочником, которые одну и ту же историю ему на разный лад передали. Отмазывал Даню, делал все, чтобы того не привлеки по статье «доведение до самоубийства». Он не очень переваривал приставучего Даню на лекциях, поэтому сейчас Даня мог только удивиться его сочувствующему взгляду. — Я… Я пытался ее спасти… — только и произносит Даня и все же позорно всхлипывает. — Понимаю. Но теперь вы знаете, что цель не оправдывает средства. Марук вам отдала рубашку Юмана, чтобы вы ее в музей отвезли, а не на себя надевали. Что ж, молодой человек, будет вам уроком, — степенно произносит Степан Николаевич и присаживается рядом. — Да знаю, знаю я… — смахивает слезы Даня. — Я же как лучше хотел для университета. Думал, прикинусь Юманом, пару сказок услышу, а старушка опять по моему отъезду впадет в свое состояние… — Нельзя так с чувствами людей, Даня, — качает головой ректор. — Вы талантливый аспирант, но не уяснили одной простой вещи — у фольклориста должен быть крепкий ум, но любящее сердце. Ум без сердца в этой профессии нельзя принять. — Простите, — машинально произносит Даня. Ректор по-отечески хлопает его по плечу, понимая, что его аспирант совсем расклеился. — Не передо мной извиняйтесь. Если вам станет легче, то извинитесь перед Марук. А Хведусь… Надеюсь, вы будете вспоминать о ней только хорошее. — Она была замечательной женщиной, — кивнул Даня, — доброй и очень заботливой. — В общем, Даня, с вашими командировками пока подождем. Вам нужно время, чтобы прийти в себя. На лекциях жду вас через неделю. Не отчаивайтесь. — Спасибо, Степан Николаевич. Даня на миг закрывает глаза и вспоминает, как кричал старушке «Мама!» на другой стороне реки, чтобы остановить ее, как сбрасывал с себя ботинки и куртку, чтобы доплыть до нее… Хведусь навсегда останется для него загадкой. И единственным мотивом фольклора, который повторяется из века в век. Мать, ждущая несмотря на смерть, своего сына.