Привилегия

      Наверное, Тсунаёши уже привык, что каждый день у него начинается за здравие, а заканчивается за упокой. Эти слова настолько влились в его жизнь, что он уже не удивляется сюрпризам, которые могут принести либо его любимые Хранители, либо Вария. Первые чаще, будто у них цель жизни — довести своего Босса до инфаркта.       Но кто бы мог подумать, что сегодняшний день начнётся сразу с хардкора?       Да он в рот это всё еб…!       Дверь кабинета резко открылась, являя народу экс-Аркобалено Солнца. Немного не выспавшийся, судя по синякам под глазами, злой и… Сексуальный.       — Ебучие фетиши, — мысленно скривился Савада.       Реборн вальяжной походкой прошёл вдоль всего помещения и изящно уселся на кресло напротив стола, закидывая ногу на ногу. Он не начинал разговор, а просто сверлил любовника взглядом, либо желая прожечь в нём дырку, либо раздеть до гола.       Первое вероятнее, но вторая мысль нравилась куда больше. Дырки в теле нынче не модно.       Молчание продолжалось долго. За всё то время, что они знают друг друга, Тсунаёши уже успел привыкнуть к такому вот взгляду своего бывшего репетитора. Последний его рекорд — примерно полчаса. Поэтому он смог спокойно продолжить заполнять документы, хотя в голове творился настоящий бедлам. Что Реборн сейчас скажет? Что ответить? Как избежать ссоры? И как не получить по печени?       — Савада.       Ох, этот тон! После него любой другой человек уже начал бы рыть себе могилу, но названного он скорее будоражит. Видеть репетитора таким, на пике его эмоций — настоящее зрелище. Не каждый может похвастаться, что видел эмоции на лице постоянно сдержанного мужчины, а у него на это безлимит!       — Слушаю, — голос был на удивление спокойным, что разозлило экс-Аркобалено ещё больше.       — Объяснись.       — В чём именно я должен объясниться?       Реборн нахмурился, показывая свое недовольство — этот мальчишка на него даже не смотрит.       — Ты знаешь, о чем я. Не испытывай моё терпение.       Тсунаёши хмыкнул про себя — на этот раз любовник долго не продержался. Видимо, не так уж он и зол и просто хочет побыстрее перейти из стадии ссоры в стадию примирения.       Дечимо оторвал взгляд от листка бумаги, на котором кажется была циферка с шестью нулями, но эти нули его сейчас совершенно не волновали. Подумаешь. Он постарался как можно расслабленней откинуться в кресле и посмотреть в любимые жгучие чёрные глаза, в которых иногда плескались золотые искорки.       — Я всё ещё считаю, что Хаято прав, — начал он, делая вид, что не заметил раздражённого фырка со стороны репетитора после этих слов. — Реборн, эта миссия — чёртово самоубийство. И если ты не веришь аналитическим способностям Хаято, то поверь мне и моей интуиции. Ты туда не поедешь. Я уже подписал отказ и направил заказ обратно отправителю, — Савада выставил ладонь, видя, как собеседник хочет возразить. — Это решение не обсуждается.       Репетитор цыкнул, отводя взгляд: спорить с Тсунаёши Савадой — одно дело, а вот с Десятым Вонголой — совершенно другое. Тот чересчур властный, а после официального присоединения экс-Аркобалено Солнца к Вонголе, Дечимо вообще стал уж слишком часто приводить в спорах аргумент «я твой Босс».       Не сказать, что Реборн против, такое поведение он и пытался когда-то воспитать… Но в романтических отношениях эта его черта характера только мешала!       И Реборн никогда не признается в том, что ему это нравится, а то никчёмный ученик слишком расслабится.       — Опять этот твой Хаято, — Реборн махнул рукой так, будто хлестанул названного по щеке. — Вечно бегает за тобой собачкой, только хвостика не хватает. Хотя думаю, если ты попросишь, он его найдёт и прицепит к своим штанам, — злобная ухмылка украсила красивое лицо, придавая ему некую свирепость. Тсунаёши нахмурился. — Веришь ему больше, чем мне?       Отвечать на последний вопрос, который сто процентов провокация, себе дороже, так что Тсунаёши тоже решил пойти в наступление:       — Ты обиделся?       Реборн сжал кулаки и поднялся с места. Есть пробитие!       — Я? Обиделся? — в голосе было столько возмущения, будто его только что обвинили в ужасном преступлении. — Нет, что ты! Сейчас только выбью из тебя всё дерьмо… — Тсунаёши мысленно отметил, что под дерьмом репетитор имел ввиду Гокудеру. — И мы продолжим нашу милую беседу!       Реборн обошёл стол и с силой ударил спинку кресла, в котором сидел Савада, смотря на него сверху-вниз.       — Ревнуешь.       — Заткни свой рот.       Будто не замечая этих слов, Тсунаёши продолжил свое наступление:       — Не понимаю, почему, — искренне удивилялся мужчина. — Меня не интересует никто другой, кроме тебя. Да и тем более…       Тсунаёши ухмыльнулся, сощурив глаза, и встал, зажав Реборна между столом и своим телом.       — У тебя есть особая привилегия — вить из меня верёвки, — тихий шёпот прямо в чужое ухо. И нет, киллер совершено не покраснел от этого.       Реборн еле заметно вздрогнул от того, как быстро ситуация перевернулась с ног на голову, но нашёл в себе силы посмотреть на любовника в этот раз снизу-вверх — вот ведь вымахал!       — А насчёт миссии, — Савада чуть отстранился, — я просто забочусь о своём любимом наёмнике, — язык прошёлся по губам и у того, и у другого.       — Савада, — тот же тон, что и раньше, но в этот раз слышится какой-то… Вызов. — Если ты прямо сейчас не возьмёшь меня на этом столе, я засуну все эти бумажки в задницу твоего любимого Урагана.       Реборн зарылся ладонью в каштановые спутанные волосы, заставляя придвинуться ближе к себе.       — Наконец-то ты это сказал, чертовка.       Тсунаёши тут же, словно освободившись от наручников, сжал руками упругие сильные бёдра любовника, заставив его сесть на стол прямо на те документы с шестью ноликами… Какие там нолики, когда прямо тут, перед ним, сидит, соблазнительно ухмыляясь, настоящее бесценное произведение искусства?       Реборн сдёрнул со своих плеч пиджак, бросая его куда-то за спину, сразу приступая к чужой одежде. Шляпа федора улетела ещё до пиджака, а Леон под ней, недовольно стрекоча, уполз за диван и уснул. Брачные игры его хозяина очень утомляют — и не надоело им так часто совокупляться?       Тсунаёши прижался поцелуем к чужой шее, вдыхая запах кофе и табака — похоже кто-то решил покурить прежде чем идти к нему в кабинет.       Дечимо чувствовал, как тонкие пальцы киллера уже добрались до пуговиц его рубашки, поэтому, желая не отставать, схватил рубашку любовника с двух сторон. Он резко дёрнул руками в разные стороны, из-за чего пуговки рассыпались по всей комнате.       — Какой ты не терпеливый… — довольно выдохнул Реборн прямо в ухо, лизнув его и звонко чмокнув. По коже пробежали мурашки.       — С тобой невозможно держать себя в руках, — не давая ответить, Дечимо прильнул к чужим ещё не тронутым сегодня губам, кусая их, оттягивая с характерными влажными звуками.       Реборн обвил ладонями его шею, впуская чужой язык в глубину своего рта. Он сжимал пальцами нежную кожу, цеплялся за неё ногтями — останутся царапины, — и сладко мычал, чувствуя как возбуждение собирается в низу живота, а член призывно дёргается, требуя внимания к себе.       Тсунаёши оторвался от покусанных, чуть припухших губ через пару секунд, впиваясь мёртвой хваткой в бока репетитора, вбирая в себя его дрожь.       — Восхитительный, — влюблённо вздохнул, не отрывая взгляда от чёрных возбуждённых глаз напротив.       — Буду ещё восхитительней с твоим членом внутри, — дразняще проворковал Реборн, указательным пальцем правой руки спускаясь от голой груди до линии брюк, захватывая её и оттягивая.       — Чертовка.       Рубашка экс-Аркобалено улетела к пиджаку с подачки Тсунаёши, открывая ему полный обзор на красивое мускулистое тело. Грудь рвано вздымалась, показывая чужое возбуждение не хуже каменного стояка. Уже затвердевшие соски призывно торчали и Савада не удержался от того, чтобы не оттянуть один из них.       — Ммм, — Реборн запрокинул голову, выгибаясь в спине. По телу пробежала мелкая дрожь, а член уже немного ныл под штанами и бельём. — Быстрее, черт возьми!       Тсунаёши не стал сопротивляться просьбе (приказу) и расстегнул ширинку на чужих брюках. Киллеру пришлось немного приподнять бёдра, чтобы сильные руки сняли с него сначала брюки, а после избавили и от нижнего белья.       Реборн загнанно дышал, оказавшись полностью обнажённым. Возбуждение ударило по мозгам, выбивая все мысли. Единственное, что осталось — бешеное желание.       Тсунаёши, не в силах терпеть, прильнул поцелуями к торсу любовника. Он оставлял метки в виде засосов, которые распускались красными цветами на оливковой коже. Одна из рук нащупывала крем в ящике стола.       Савада расстирал в руке склизкую субстанцию, немного её подогревая, а второй рукой коснулся напряжённого красивого члена бывшего репетитора. Реборн, не ожидавший подобного, тихо застонал, пытаясь сосредоточиться на сладких прикосновениях, что дарила чужая рука. Он раздвигал ноги и запрокидывал голову, когда нежными движениями Тсунаёши выбивал из него прерывистые стоны наслаждения.       — Поставь ноги на стол, — жарко шепнул он в чужие губы, уже не в силах терпеть боль в возбуждённой плоти.       Реборн, не особо отдавая отчёт своим действиям, слегка подвинулся назад и залез на стол полностью. Он тут же раздвинул ноги, открывая возбуждённому до предела любовнику вид на напряжённое колечко мышц.       — Мой послушный, — промурчал Тсунаёши, обводя судорожно сжимающееся отверстие смазанными пальцами. Реборн тихо всхлипнул, без слов призывая к действию и Савада вставил первый палец на одну фалангу. Он подождал пару секунд, пока партнёр преодолеет дискомфорт и медленно начал просовывать палец дальше, пока тот не оказался полностью в чужой заднице.       Реборн не издавал громких звуков, закусив губу. Только переодически он мычал, давая понять, что можно продолжить.       Когда внутри оказалось уже три пальца, Дечимо предвкушающе улыбнулся. Он вынул пальцы почти полностью и резко вогнал обратно с первого раза попадая в сладкую точку.       Реборн громко вскрикнул, обвивая руками чужие плечи. Он тихо-тихо всхлипывал, успокаиваясь от такого резкого выпада любовника и позволяя ему целовать свои скулы, щёки, лоб… Только через пару секунд он двинулся бёдрами навстречу чужим пальцам.       Тсунаёши облизнул пересохшие губы и начал медленно растягивать партнёра, завороженно наблюдая за тем, как мышцы обвиваются вокруг его пальцев.       — Ты только посмотри на то, как всасываешь мои пальцы, — влажный шёпот заставил содрогнуться и прижаться ближе. — Тебе так нравится, да?       Тсунаёши расплылся в довольной улыбке. Он разводил пальцы в разные стороны, стараясь подготовить Реборна как можно лучше.       — Дальше… Быстрее, Савада! — нетерпеливый вскрик вернул Тсунаёши в реальность и он наконец-то заметил, как от игнорирования своей персоны его член уже начал болеть.       Пальцы с влажным чавком вышли из стройного тела.       — Давай сменим позу, — с этим словами Тсунаёши поставил удивлённого киллера на ноги и повернул его к себе спиной. Реборн сам прижался животом к столу, так как ноги его еле держали. Помогал только стол и сильные руки любовника, которые сжимали его ягодицы.       Репетитор повернул голову, чтобы посмотреть в глаза партнёра и повилял задницей, раздразнивая всегда спокойного Дечимо Вонголы.       Последний не стал и дальше мучить себя и, вытащив член из брюк, слегка похлопал им по мягким ягодицам мужчины. Головка нежно коснулась чужого входа и медленно начала погружаться во влажность отверстия.       — Тсуна! — Реборн впился ногтями в столешницу, выгибая поясницу так сильно, как только может. Большое и пульсирующее заполняло собой и приносило крышесносное удовольствие. — Да… Да…       По комнате прошёл звук влажного шлепка, когда Тсунаёши вошёл полностью, умирая от удовольствия, что дарили бархатные стенки, судорожно сжимающиеся на его плоти.       — Такой узкий… — прошептал Савада, нагибаясь и почти полностью ложась на спину разложенного на столе киллера. — Ты меня с ума сводишь.       Реборн всхлипнул от этих слов, вбирая в себя чужую любовь и нежность. Такое внимание к его персоне заставляло даже не сомневаться в верности любовника, но… Как же ему нравится его дразнить!       — Двигайся…       — Как скажешь, мой любимый, — выделяя слово «мой», мурлыкнул Тсунаёши.       Он вышел почти полностью, оставаясь внутри одной головкой, а потом со стоном резко вошёл по самые яйца. Реборн громко крикнул, закатывая глаза, будто из него только что душу выбили. Он сильнее впился в поверхность стола, вильнув бёдрами назад. Тсунаёши понял без слов.       Реборн стонал громко и совершенно не сдерживал себя. Он дрожал и извивался под чужим сильным телом, двигаясь бёдрами в ритм, который задал любовник, закидывая голову и выгибая поясницу. Только с Тсунаёши он открывался совершенно по-другому, выстанывая его имя. Такой открытый и послушный, что кому скажешь — в лицо рассмеются.       Тсунаёши наслаждался чужим голосом, крепко придерживая любимого за ягодицы, чтобы он окончательно не сполз на пол. Он завороженно следил за тем, как напрягаются мышцы его спины после каждого толчка. Савада не сдерживал стоны, он хвалил Реборна, говорил ему несвязные комплименты и чуть ли не плакал от удовольствия, что расползалось по телу.

***

— Я только что ради тебя отправил в ебеня договор на пару миллионов. — Привилегия.