Drunk On Love [Пьяные в любви]

Музыка была громкой, грохотала от каменных стен, пока ночь продолжалась. Эван никогда не считал себя тусовщиком, всегда довольствуясь наблюдением, а не общением. И не потому, что ему не нравились эти вечеринки, а наоборот. Просто каждая из этих вечеринок привлекала его внимание к какому-то особенному человеку. У этого человека были такие карие глаза, что их можно было принять за черные. Кто-то скажет, что они бездонные, бесцветные, ничего особенного. Но это не то, что видел Эван. Потому что на солнце коричневый вырывался на поверхность, сияя изо всех сил. Когда они были только вдвоем, в одиночестве, в уединении, он мог поклясться, что эти самые глаза могли остановить время. И о, как бы он хотел этого. Его волосы были темно-каштановыми, как и его глаза. Он постоянно трепался от его пальцев, пробегавших по нему, нервный тик, который он, должно быть, подхватил на протяжении многих лет. Эван фантазировал о том, что это его руки, пробегающие по его волосам, были причиной этого грязного состояния. Когда он улыбнулся — не той ухмылкой, которую он приберег для отвлечения внимания, а одной из тех искренних, искренних улыбок, — сердце Эвана екнуло. И он практически таял, когда в его сторону посылались эти греховные ухмылки, всегда подтягивая его к себе. Он чувствовал себя довольно жалко из-за того, что позволил кому-то воздействовать на него таким образом, но он был всего лишь одним человеком. Только один очень слабый человек. Человек, который в любой момент встанет на колени, если только его попросят. Но это должен был хотите только один конкретный человек, с каштановыми волосами, такими же глазами и той дьявольской улыбкой, которая всегда доставляла ему неприятности. Это должен был попрость один конкретный человек по имени Барти Крауч-младший. Да, его лучший друг более шести лет. Того самого человека, которого заклеймили школьным шалопаем, человека, который флиртовал со всем, что хотя бы дышало, человека, который ни в малейшей степени не был серьезен. Эван знал, что был дураком, гоняясь за мужчиной, которого у него никогда не было, но у него не было выбора. Он был влюблен в Барти Крауча-младшего и не собирался останавливаться после всех этих лет. И конечно же, Барти флиртовал с ним при каждом удобном случае. Но это не делало Эвана особенным. Он знал, что Барти ничего не может с собой поделать. Эван поймал его на флирте с одним из их профессоров, когда он пытался сбежать из-под стражи. Барти просто нечего не мог с этим поделать. Поэтому, пока Барти ухмылялся и наклонялся ближе, Эван знал, что это ничего не значит. Вот почему он закатывал глаза при каждом замечании, не давая Барти увидеть, насколько это на самом деле повлияло на него. Но когда он был один? О, Эван позволял себе краснеть и чувствовать эмоции, которые он едва сдерживал при каждом взаимодействии. Честно говоря, у Эвана было не так уж много сил. Как сейчас, когда он смотрел, как Барти танцует в людном месте. Кто-то, должно быть, пролил на него свой напиток раньше, потому что Эван мог видеть его белую рубашку, промокшую, с синим пятном посередине. Ткань облегала его грудь, подчеркивая мускулы и мало что оставляя воображению. Эван блуждал глазами по брюнету, медленно оценивая волшебника, которым он был. Ему не было стыдно глазеть на мужчину. На самом деле далеко не так. Но когда он позволил своим глазам снова скользнуть вверх, его встретили дерзкой ухмылкой и горящими глазами. Но дело в том, что Эван… он отказывался показывать, насколько он действительно влюблен. Так что вместо того, чтобы смутиться, он выгнул бровь и сохранял бесстрастное выражение лица. Это было сложной задачей, учитывая, что Барти не торопился, позволяя своим глазам сканировать белокурого волшебника. На нем не было ничего особенного, только темно-зеленая рубашка на пуговицах, расстегнутая Пандорой около часа назад, вместе с черными брюками. Эван знал, что он в хорошей форме. Он ни в малейшей степени не тщеславился, это был просто факт. Сплетники заклеймили их группу как соперников Мародеров, только в плане привлекательности. И не то чтобы у него не было возможности выбрать кого-то, просто они не были… Ну, они не были Барти. Конечно, за последние два года у него было несколько свиданий с разными парнями. И да, ему даже нравились некоторые из них. Но воображать кого-то было далеко от любви к ним. И именно по этой причине он никогда не мог быть с ними полностью. Его сердце уже принадлежало другому, и он не хотел просить его обратно. Поэтому он всегда смотрел и слушал, как Барти рассказывал о своем последнем завоевании, потому что он все еще был его лучшим другом. И тогда Пандора посылала ему грустную улыбку — потому что знала все — прежде чем что-то сказать своим мечтательным тоном, привлекая всеобщее внимание. Барти может быть самым большим шлаком, известным человечеству, и Эван все равно будет думать, что сможет его спасти. Жалко, он знал. Эван оглядел комнату и не удивился, увидев Регулуса на столе, зажатого между Доркас и Пандорой. Единственный раз, когда он позволил себе открыться, был в состоянии алкогольного опьянения, и этот не был исключением. Он был уверен, что Регулус скоро будет кричать тексты разных песен в любой момент, зарабатывая аплодисменты и поощрение. Придет завтрашнее утро, и этот тип поклянется, что этого никогда не было, его жесткая внешность ограждает людей от мысли, что он большой мягкотелый внутри. Но Эван знал его с тех пор, как они ходили в подгузниках. Поэтому, несмотря на протесты, о которых волшебник продолжал говорить, Эван был совершенно уверен, что хорошо его знает. Регулус Блэк был теплым, как солнце. Он просто думал, что если он поделится своим теплом, то растопит тех, кто ему небезразличен. Жаль, что он никогда не хотел никого впускать, отталкивая их всех, прежде чем они получили шанс узнать его настоящего. Но у Эвана было предчувствие, что так будет не всегда. В конце концов, Джеймс Поттер буквально пускал слюни изо рта, наблюдая за танцем Регулуса. И что-нибудь о Джеймсе Поттере? Он вообразил себе вызов. О, это будет событие, за которым стоит наблюдать. Джеймс Поттер, золотой мальчик, лучший ученик и лучший друг Сириуса Блэка. Обычно это не было бы слишком большой проблемой, за исключением того, что Сириус был братом Регулуса. И что ж… Единственное, что Сириусу не нравилось больше, чем Северус Снейп, так это то, что кто-то интересовался его младшим братом. Да, Эвану это должно было понравиться. — Только не говори мне, что у тебя упал глаза на кого-то другого? — глубокий голос прошептал Эвану на ухо, отчего у него по спине побежали мурашки. Ему не нужно было оборачиваться, чтобы узнать, кто это, но он все равно это сделал. Эван склонил голову набок, всего в нескольких дюймах от Барти. — Другого? Его дыхание обжигало лицо Эвана. Музыка вокруг них звучала громко, заставляя их наклониться ближе. — Не лукавь, любовник. — Переходим к кличкам, не так ли? — Я могу называть тебя как хочешь. — Барти вздохнул, закусив губу. — Все, что тебе нужно сделать, это спросить. И о. Ой. Взгляд Эвана метнулся к губам Барти, который подсознательно лизнул свои. Это была та часть, где он должен был закатить глаза и уйти. Возможно, он сказал бы что-нибудь остроумное или саркастическое, сыграв кокетливый стеб. За исключением… Ну, выпивка в его организме делала его довольно смелым, заставляя его бросить осторожность на ветер. Рука Барти теребила пуговицы на рубашке Эвана, вероятно, даже не осознавая, что делает. Он всегда делал подобные вещи, всегда находил предлоги, чтобы прикоснуться к Эвану. Простое прикосновение заставило кожу Эвана гореть. Назовите его мазохистом, но если Барти был пламенем, то Эван хотел быть угольком. Он хотел, чтобы его поцеловало пламя, обожгло каждое пламя, лизнувшее его кожу. Почти соприкасаясь носами, Эван собрал все свое мужество. Нет, сегодня он не уйдет. Он даст Барти отведать своего собственного зелья, решив устроить ему нервный беспорядок. — А как бы ты хотел, чтобы я спросил? Если бы Эван не знал ничего лучше, он бы сказал, что видел, как глаза Барти темнеют. Его щеки покраснели, и Эван знал, что это из-за его слов. Он мог так же легко играть в эту игру, чувствуя прилив удовлетворения, когда получал реакцию от одного человека, который сделал это с ним, не моргнув глазом. Но одним махом Барти уперся рукой в ​​каменную стену, поймав Эвана в ловушку и снова взяв ситуацию под контроль. Он стукнулся носом об нос Эвана, переведя дух. — Не играй в игру, если ты не можешь справиться с призом, любовник. Эван положил свою руку поверх руки Барти, которая все еще теребила пуговицы. Он провел пальцем вверх и вниз по своей обнаженной груди, ухмыляясь, когда почувствовал, как рука Барти дернулась, требуя большего. — Я бы не стал считать тебя призом, дорогой. — Он вздохнул, наклонив голову так, что его губы коснулись уха Барти. — Когда я уже считаю тебя таковым, тем более. — Ага? — спросил он, прижимая руку к груди Эвана. Было очевидно, что он хотел, чтобы его похвалили, может быть, он хотел услышать что-то грязное из уст Эвана. Но если что-то и было в блондине, так это то, что он чертовски сильно дразнил. И о, он хотел преподать Барти урок. — Ага. — Эван что-то промычал перед тем, как отдернуть руку Барти и проскользнуть мимо него, так и не дотянувшись до конца. Ладно, может, Эван солгал. Он наверняка отступит. Потому что, как бы он ни хотел притвориться, что на него не действует мужчина перед ним, с горячим дыханием на коже, он бы солгал. Было легче уйти, чем сдаться. Он бы знал, учитывая, что делал это годами. Отступая, он услышал недоверчивый смех брюнета. Что сослужило ему хорошую службу, так как он думал, что все, что Эвану нужно, чтобы сдаться, — это простой разговор. Не то чтобы Эван планировал зайти дальше, заметьте. Как бы много флирта ни бросал Барти, Эван знал, что нужно принимать это с долей скептицизма. То, что он был без ума от своего друга, не означало, что Барти ответил тем же. Ночь продолжалась, и вечеринка становилась все более безумной, чего и следовало ожидать. Если и было что-то в слизеринских вечеринках, так это то, что на одну ночь все позволили своим щитам упасть и смириться с тем, что наутро они пожалеют. Это был кайф, уже предчувствуя, какую ошибку совершишь, пока будешь потреблять подаренную тебе выпивку. Самым большим сожалением Эвана было то, что он так и не сделал шагу к Барти. Но он знал, что если сделает шаг, то пожалеет об этом еще больше. В его ситуации не было победы, поэтому он всегда уходил, когда знал, что собирается поцеловать этого мужчину до потери сознания. Он не мог рисковать их дружбой, на самом деле. Это того не стоило. Он знал, что, несмотря на все разговоры, Барти, он не сможет справиться с Эваном. И дело даже не в том, что Эван был дерзким сукиным сыном. Он просто знал, что Барти не будет к этому готов. Только бормотание Эвана о том, что он думает о нем как о чем-то большем, чем какой-то приз, заставило глаза Барти расшириться. Так что да, он знал, что если он поймает себя наедине с Барти и поддастся своим побуждениям, им обоим конец. Потому что, хотя он был совершенно уверен, что Барти только ожидал отказа от Эвана, Эван мечтал о вкусе губ Барти дольше, чем он когда-либо хотел признать. Он просто не был достаточно пьян, чтобы сделать это в переполненной комнате, полной ведьм и парней. Нет смысла что-то делать, если есть люди, которые смотрят. Эван на самом деле не увлекался вуайеризмом, большое спасибо. Снова осматривая комнату, он увидел, как Регулус закусил губу, уставившись на Джеймса, только чтобы разразиться смехом, когда Сириус заметил, что его лучший друг и младший братик строили друг другу глазки. Но благодаря какому-то Божеству свыше, Ремус Люпин оказался перед Сириусом в мгновение ока, захватив все внимание Сириуса на ночь. Всего в нескольких шагах от него Эван заметил Питера Петтигрю и Сибил Трелони, танцующих необычно, словно в своем собственном мире. Казалось, им было наплевать на весь мир. Пока они были вместе, ничто не могло их поколебать. Эван задавался вопросом, каково было найти этого человека. Просто знать и быть довольным тем, кого ты выбрал, и кто выбрал тебя. Он мог фантазировать о том, кем бы он хотел, чтобы этот человек был для него, но это был просто разговор влюбленного в него школьника. Шансы на то, что Барти Крауч-младший станет парнем Эвана Розье и на это ответят взаимностью, были невелики, поэтому он решил не обманывать себя этим заблуждением. Если бы Пандора Лестрейндж услышала такие слова из уст Эвана, она бы нахмурилась и начала разглагольствовать о негативных мыслях, заканчивающихся негативными результатами. Затем она продолжала говорить Эвану, что если он хочет, чтобы что-то произошло, то ему нужно сделать это самому. Она твердо верила, что все предначертано звездами, судьба каждого уже предрешена. Эвану не очень нравился этот ход мыслей, он чувствовал, что не может контролировать свое будущее. Но Пандора была всезнающей и, похоже, никогда не беспокоилась о судьбах самых близких ей людей, так что, возможно, все будет в порядке. Говоря о ней… Эван оглядел комнату, заметив ее светлые кудри в чьих-то руках. Он прищурил глаза, пытаясь вспомнить случай, когда Пандора когда-либо упоминала о том, что ему нравился кто-то другой. Но… нет, она никогда даже не намекала на влечение к кому-то. Но вот она, кудри, закрученные не кем иным, как Лили Эванс. Издалека Эван мог видеть, что оба лица раскраснелись. Лили время от времени наклонялась, получая острые ощущения каждый раз, когда Пандора резко втягивала воздух. Но несмотря на всю храбрость, которая, казалось, была у Лили, именно Пандора полностью наклонилась, захватив губы рыжеволосой. Решив предоставить им уединение, Эван отвернулся. И, конечно же, его глаза снова обратились к Барти. Мужчина танцевал с каким-то парнем, которого Эван не мог опознать, и ухмыльнулся, когда заметил, что наконец-то снова привлек внимание Эвана. Не желая отводить взгляд, Эван наблюдал, как Барти притянул мужчину к себе невероятно ближе, спиной к Барти. Одна его рука легла на горло мужчины, как будто оно нашло свой дом. Другая рука двигалась дальше по бедру, играя с ремнем. Мужчина, казалось, тяжело дышал, теперь его голова была запрокинута назад, когда Барти позволил своим рукам блуждать. Но он не осознавал, что его использовали, что Барти прикасался к нему только для того, чтобы оценить реакцию Эвана. В какую странную игру эта пара, похоже, играет сегодня вечером. Эван прислонился плечом к стене, небрежно отхлебывая из чашки. Он не сводил глаз с танцующей пары, не стесняясь своих действий. Если Барти хотел аудиенции, он ее получил. В какой-то момент парень повернулся лицом к Барти. Он начал целовать его в челюсть, вниз к шее. Но глаза Барти никогда не дрогнули, побуждая Эвана что-то с этим сделать. И только когда таинственный тип поцеловал Барти, Эван отвернулся, совершенно равнодушный. Решив, что в комнате довольно душно, Эван решил, что ему нужно подышать свежим воздухом. Он покинул вечеринку, выдохнув, когда легкий ветерок развевал его волосы. Вытащив из кармана сигарету, он зажег ее палочкой. Он знал, что это плохая привычка. Но дерьмо вызывало привыкание, хороший выход из стресса. Он знал, что не имеет никакого права относиться к тому, что Барти целует других людей. Они были просто друзьями, он знал. Но, черт возьми, Эван хотел, чтобы его губы прижались к губам Барти. Он хотел быть тем, кто заставит его затаить дыхание посреди танцпола. Он хотел быть причиной того, что Барти пришлось уходить из толпы. Он хотел. — Я сказал тебе не играть, если ты не справишься с моей игрой, любовник. — сказал ровный голос, напугав Эвана. Он закашлялся, дым застрял в его легких. Что ж, похоже, он был причиной того, что Барти покинул вечеринку. Какой позор, у Эвана были другие ожидания относительно того, что должно было быть причиной. Придя в себя, он посмотрел на Барти. — И все же, это ты следишь за мной из переполненной комнаты. Похоже, я знаю, как играть в эту игру лучше, чем ты думаешь, дорогой. — Ой? — спросил он, подходя к Эвану сзади. Его губы коснулись уха Эвана. — Тогда скажи мне, почему ты ушел в первую очередь. Пытаясь сохранять спокойствие, Эван сделал еще одну затяжку. — Просто выскочил покурить. На твоём месте я бы не слишком много в это вчитывался. Барти рассмеялся, вырывая сигарету из пальцев Эвана. Эван повернул голову, наблюдая, как Барти затягивается, закрыв глаза, когда дым ударил в его легкие. И о, Эван не думал, что существует другой такой красивый мужчина. Не в этом мире. Не в этой жизни. В отчаянии Эван хотел быть дымом. Он хотел, чтобы Барти поглотил его всем своим существом, втянул в себя без задней мысли. Он прикончил сигарету, испарив ее простым взмахом палочки. Все, что Эван мог делать, это смотреть. — Ты всегда уходишь, Розье. — Назад к моей фамилии, не так ли? — спросил он, неловко смеясь, когда его лицо вспыхнуло. Но Барти это ничуть не смутило. Вместо этого он наклонился ближе к Эвану, чья спина теперь ударилась о стену. — Почему ты никогда не остаешься? — Я не знал, что ты этого хотел. — он признался, голос приглушенный. — Это твоя ошибка. — сказал Барти так же тихо. Одна рука снова играла с пуговицами на рубашке Эвана, другая лежала у его головы. — Ты так быстро соображаешь. Скажи мне, чего ты так боишься? Наверняка моя компания не так уж и плоха. Эван тяжело вздохнул, когда кончики пальцев Барти соскользнули с рубашки Эвана, теперь касаясь его кожи. Они как будто начинали с того места, на котором остановились. Только сейчас не было ни громкой музыки, ни кого-либо еще, кто мог бы их побеспокоить. Только они, одни в темном коридоре, напряжение нарастало с каждой минутой. — Я думаю, ты предпочитаешь погоню. — прошептал Эван, нарушая тишину. Барти напевал, слегка наклоняясь. — Да, я люблю погоню. Но что я предпочитаю? Это ты, любовник. Сощурившись, Эван оттолкнул руку Барти. Решив, что ему не нравится улица, по которой они направлялись, он снова проскользнул мимо Барти. Возможно, он был бегуном, в конце концов. — Я не просто шахматная фигура в одной из твоих партий, Крауч. Желающих много, но я не один из них. Он провел рукой по волосам с явным разочарованием. Он был готов уйти, вернуться к подземельям. Он вполне мог справиться с кокетливым подшучиванием. Но когда в дело вступали настоящие чувства, когда это использовалось как новый сюжетный ход в их игре, он не хотел в этом участвовать. Чего он никак не ожидал, так это того, что Барти схватит его за запястье, втягивая обратно. Он не ожидал, что Барти прижмет его к стене с новой решимостью в глазах. Черт, он выглядел взбешенным. Он выглядел как определение секса. Эвана трахнули. — Ты действительно собираешься сдаться сейчас? — спросил он, практически прошипев. — Все потому, что какой-то тип засунул свой язык мне в горло? Вопреки самому себе, Эван все же нашел в себе смелость немного разозлиться. — Мне трудно сдаться, если с самого начала ничего не было». Что он мог сказать? Эван был довольно драматичным парнем, когда хотел им быть. И казалось, что прямо сейчас он собирался заставить Барти либо признаться в своих чувствах, либо признаться, что все это время он был односторонним. В любом случае, Эван был настроен на признание. Он не был уверен, что именно заставило его хотеть это услышать. Вероятность того, что он заденет свои чувства, была высока, но он знал, что завтра может обвинить в этом алкоголь. Но в том-то и дело, что у него всегда было оправдание. Эван постоянно был готов уйти, никогда не желая слышать объяснений. Ему не нравилось казаться уязвимым, позволяя кому-то видеть сквозь любовь. И чаще всего это оставляло его в покое. Это заставило его тосковать по своему лучшему другу, никогда не рискуя узнать, было ли это взаимно. — Ты, кажется, вполне уверен в этом замечании. — сказал Барти, облизывая губы. — Потому что это правда. — ответил Эван, делая вид, что ему все равно, что он дышит одним дыханием с Барти. Как будто он не чувствовал запаха дыма, желая его для себя. Как будто он не хотел попробовать его своими губами. Барти рассмеялся, хотя это прозвучало саркастически. — Тогда поцелуй меня. …Что? Эван нахмурил брови, щеки покраснели. — Я не собираюсь тебя целовать, Барти. — Если ничего нет, то и беспокоиться не о чем. И, возможно, он был прав. Или, может быть, это была выпивка. Или, может быть, просто может быть… Эван просто хотел предлога, чтобы поцеловать мужчину перед ним. Но он не хотел, чтобы его прижали к стене во время их первого и, скорее всего, единственного поцелуя. Таким быстрым движением, которое он, вероятно, никогда не сможет воссоздать, Эван поменялся местами с брюнетом. Барти посмотрел на него, карие глаза сияли в лунном свете. Он выглядел так, словно его только что назначили новым учителем Хогвартса, чего он жаждал с тех пор, как им было всего четырнадцать. Эван обхватил подбородок Барти, продолжая переводить взгляд с глаз на губы. Его другая рука поднялась и зарылась в эти каштановые локоны, нежно потянув их э. Барти прошипел, но не сводил глаз с Эвана. Это заставило его ухмыльнуться. — Если ты так сильно этого хотел, все, что тебе нужно было сделать, это попросить — пробормотал он, повторяя предыдущие слова Барти. А потом он наклонился, их губы нежно соединились. Но недолго оставался нежным. Эван наклонился ближе, прижимаясь к Барти. Брюнетка застонала, положив руки на бедра Эвана, чтобы удержать его ближе. — Эван… Ему показалось, что он услышал его хныканье, как будто он не мог удержаться. Простая мысль о том, что у него есть власть над Барти, подстегнула Эвана, заставив его закусить губу Барти. Он протащил его между зубами, уже отстраняясь. Барти погнался за ним, не готовый к тому, что их поцелуй закончится. Но дело было не в Барти, не в этот раз. — Как я уже сказал, — сказал Эван хриплым голосом. — Ничего. Он отступил назад, блуждая глазами по помятому телу Барти. Его нижняя губа была надутой, рот был приоткрыт, когда он обдумывал слова Эвана. На его белой рубашке все еще было пятно, все еще прилипшее к груди. Его волосы были в беспорядке, учитывая, что Эван провел по ним пальцами, заявляя, что они принадлежат ему. Боги, если бы Эван не пытался что-то доказать, он бы сжался и целовался бы с этим мужчиной, пока они не слились бы в одно целое. Хотя оказалось, что у Барти сейчас не было ни одной из игр Эвана. Он выпрямился, фыркнув. — Чушь. — Извини? — спросил Эван. — Ты поцелуешь меня ещё раз. — сказал Барти, уже направляясь к блондину. Эван, будучи человеком, которым он был, продолжал отступать, пока его спина не уперлась в другую стену. Он выругался себе под нос, когда Барти встал перед ним, и его охватил горячий взгляд. Это заставило Эвана резко сглотнуть. — Что ты сказал? — спросил Эван, участвуя в предвкушении. — О да, не играй в игру, если не можешь справиться с призом. Похоже, тебе нужно прислушаться… Но ему так и не удалось закончить предложение, учитывая, что Барти врезался губами в губы Эвана. Он был агрессивным, требовательным, наказывающим. И Эван все это принял. Он не мог не застонать, когда Барти скользнул языком между его губ, углубляя их поцелуй. Одно колено Барти попало между ног Эвана, в то же время он положил руку на грудь, кожа на коже соприкасалась, и Эван не мог сдержать стон. Барти отстранился от поцелуя, его губы тут же впились в челюсть Эвана. Он прикусил кожу, вероятно, оставив собственный след. Эта мысль заставила Эвана запрокинуть голову, он всегда мечтал именно об этом моменте. Он провел рукой по волосам брюнета, дергая, когда тот двигал коленом и двигал бедрами Эвана, создавая трение. — Бля, Барти. Проведя губами обратно к губам Эвана, он почувствовал улыбку на лице волшебника. Это заставило его улыбнуться по собственной воле, задаваясь вопросом, почему он так долго ждал, чтобы это произошло. Слишком рано Барти начал отдаляться. Они оба тяжело дышали, одинаково запыхавшись. — Хочешь снова солгать мне? — спросил Барти, кусая губу. Эван просто смотрел на человека перед ним, слова ускользали от него. Какой позор, потому что он планировал, что Барти отвалит. — Я задал тебе вопрос. Эван сглотнул, чувствуя, как его штаны натянулись еще сильнее. Поскольку колено Барти все еще было между его ног, он наверняка это почувствовал. И с выгнутой бровью, которую он направил в сторону блондина, Эван получил ответ. — Я… мы оба пьяны. — Это не значит, что наш поцелуй был менее настоящим. — возразил Барти, нахмурившись. Эван вздохнул, глядя на звезды над головой. — Завтра наступит утро, и ты пожалеешь, что зашел так далеко со мной, со своим лучшим другом. Так что я избавлю тебя от хлопот. Мы оба пьяны, это ничего не значит. — Это то, что ты хочешь, чтобы это значило? — спросил он искренне. Не зная, что ответить, Эван нахмурил брови. — Что? — Потому что для меня это что-то другое. — сказал Барти твердым голосом. — Я хотел сделать это с тех пор, как нам исполнилось четырнадцать. И теперь, когда у меня появился шанс? Я не могу просто вести себя так, как будто этого не было. Но если ты хочешь, я сделаю это. Ждать. Ждать. Ждать. Ждать. — Я нравлюсь тебе с тех пор, как нам исполнилось четырнадцать? — спросил он немного недоверчиво. Барти равнодушно посмотрел на него. — Нет, я просто забрался в твою постель, потому что боялся грозы. Я пробрался в комнату прямо напротив своей, потому что твое присутствие успокаивало больше, чем заглушающее заклинание в моей комнате. Я провел большую часть лета держа тебя за руку, потому что это то, что делают типичные друзья. В его голосе звучал сарказм, правда, прямо в лицо Эвану. И единственный ответ, который смог воспринять пьяный Эван, был хромым: — О. Восприняв его ответ как нечто негативное, Барти отстранился. — Да, но, как я уже сказал… Я могу притвориться, будто этого никогда не было, если ты хочешь забыть об этом. Как ты сказал, мы оба пьяны и… — Я влюблен в тебя. — выпалил Эван, широко распахнув зеленые глаза. Потому что он чувствовал, что должен что-то сказать, и казалось, что он закончил бежать. — На самом деле, я был влюблен в тебя. Ты… Мы занимались квиддичем, закончив день. Ты запрокинула голову от смеха, Регулус сказал тебе что-то язвительное. И я заметил, что у тебя золотые блики в карих глазах, когда на них падает солнце. И тогда я понял, что не должен знать этого о ком-то, кто просто друг. Тишина. А потом… — Почему ты ничего не сказал? — спросил Барти, его глаза блестели от вновь обретенного возбуждения. Эван скривился, как будто это было очевидно. — Так же, как и ты, я полагаю. — Барти кивнул головой, словно понимая. Он нежно обхватил лицо Эвана обеими руками, будучи очень осторожным. А потом он снова наклонился, снова захватив губы Эвана. Оно было мягким, снисходительным. Когда он отстранился, Эван моргнул, глядя на него. Барти наклонил голову, глубоко вздохнув. — Я тоже влюблен в тебя. Всегда был и, вероятно, всегда буду. И это было так, как будто все желания Эвана были исполнены, и все из-за какой-то текучей храбрости. Он лучезарно улыбнулся Барти, сплел их руки вместе и потащил обратно в Подземелья. Когда они добрались до входа, Барти остановил Эвана. Его губы были надуты, как будто он был недоволен возвращением на вечеринку. — Я не в настроении возвращаться туда. Эван лишь ухмыльнулся, потянув Барти за собой. — Хорошо, что мы поднимаемся в общежитие, дорогой. Лицо Барти покраснело, и Эван решил, что это его новый любимый цвет. Возможно, этот риск того стоил. Возможно, этот прыжок был чем-то, что нужно было сделать. Потому что иногда? Твой лучший друг был так же сильно влюблен в тебя, как и ты в него, оба слишком боялись сделать первый шаг. И Эван будет первым, кто скажет вам, что нет ничего лучше, чем его губы, которые врезаются в губы Барти, игра, наконец, подошла к концу, и они оба стали победителями.