Historia Est Magistra Vita.

Господи, эти страшные секунды. Горит кожа, волосы, одежда. Публика кричит. В глазах у Джейсона темнеет. Прямо перед ним заживо горит Джеймс Хэтфилд. Ньюстед не может кричать. Чёртов фальшфейер, который загорелся в самую неподходящую секунду. Если бы не он, Джеймс закончил петь и отправился домой. Но сейчас у него горели руки, гитара и часть спины. Джейсон зашатался. Голова отказалась работать, а ноги согнулись. Превращаясь в настоящего призрачного гонщика, Хэт не мог даже заплакать. Он всё ещё активно двигал руками, а вся левая часть его тела, будучи единственным местом, где огню было комфортно, горела адским пламенем. Кирк замер со слезами на глазах. Ларс схватился за голову. Казалось, они оба сейчас свалятся в обморок. «Fade To Black» никогда не исполнялась настолько ярко и красочно. Интересно, Джеймс ещё захочет петь? Джейсон не знал ответов. Он стоял и молча тупил глазами в горящего Хэта. Внутри него будто исчезла часть плоти, практически ничего не оставив. Голова раскалывалась, а руки тряслись. Ньюстед почувствовал, как к горлу подкатила рвота. Парень сжал кулаки и постарался двинуться. Всё, что у него получилось — так это доползти до горящего Джеймса и ёбнуться прямо рядом с ним. Уже через пару минут его и Хэта поднимали с пола, микрофон держал Кирк и пытался объяснить, что всё хорошо, когда хорошо ничего не было. Ларса трясло. А Джеймс, а если быть точнее, левая часть его тела, покрылась ожогами м пузырями. Обугленная кожа почернела. Сквозь дым, оставшийся от пиротехники, Джейсон нащупал правую руку Хэта и сжал её так крепко, что несколько его пальцев хрустнули. Лёжа в таком положении, держа ладонь в ладони, парни уехали на скорой помощи, а с ними в одной машине сидели Ульрих и Кирк, лишь иногда переглядываясь и обнимаясь.

***

Джейсон очнулся в номере отеля. Около него вздыхал Ларс и раз за разом подсовывал к его носу ватный тампон с нашатырным спиртом. Когда Ньюстед наконец пришёл в себя, Ульрих помог ему сесть. — Ты как, чувак? Дыма надышался... — Ларс тронул его волосы, и Джейсон почувствовал, как у него дрожали руки. — Бодрячком. Да нормально всё. — Ньюстед соврал. И Ульрих это заметил. Когда Джейсон пытался обмануть, у него напрягались все мышцы лица. Ларс нахмурил брови и положил руку Ньюстеду на плечо. — Нихуя не нормально. Тебе плохо. Почему бы просто этого не принять? — Потому что Джеймсу в любом случае хуже, чем мне. — отрезал Джейсон. — Что с ним вообще? Ларс сглотнул. — Ужасно... У него ожоги второй и третьей степени. Когда мы с Кирком его тащили в номер, он кричал и плакал. Честно говоря, это впервые за шесть лет, чтобы он... Плакал... В последний раз мы видели его слезы на похоронах Клиффа... — Ясно. — Ньюстед лично не знал этого «Клиффа», но всей душой его ненавидел. Ведь он сам не такой, как Бёртон. У него не такой разнообразный музыкальный вкус, как у Бёртона. И Джеймс. Джеймс любит не его, а Бёртона. — Ты, это... Прости... Мы пара кретинов с Джеймсом... Господи, помоги ему... Ларс сложил руки перед лицом, а по его щекам потекли слëзы, которых было ничтожно мало. Вещи Джейсона валялись в коридоре. Там были несколько футболок, цепи на джинсы и его ботинки, которые он купил перед поездкой в Россию. Где-то рядом лежали сигареты и пустые бутылки из-под пива. Казалось, тот, кто затаскивал его в номер, кинул всё на пол из-за отсутствия времени. Вглядываясь в кучу вещей, Ньюстед заметил отсутствие диска в фольге. — Ларс, а ты не знаешь, где моя сидишка со Слэйерами? Ульрих, услышав заданный вопрос, покраснел. — Я... Эм... Ну... Не знаю... — Ларс? — Блядь, он мне так понравился, что я захотел его себе! Если ты очень против, я верну его! Джейсон хрипло засмеялся. — Это очень мило, Ларс. Оставь его себе, если он так тебе нравится. Вздохнул. — Где Джеймс? Ларс поднял голову. — В двадцать пятом. Врачи сказали, что он очень сильный боец, ведь продержался так долго. — Что ж, вполне ожидаемо. Я пошёл к нему. Кто там? Кирк? — Ага. Погоди, я с тобой. Ульрих первым вскочил с кровати и подал Джейсону руку, чтобы помочь ему спуститься. — А эти вещи? Кто их раскидал? — Ой. Это... Это я тебя тащил, и мне пришлось их тут оставить. Я подниму. Ларс уже было нагнулся. Ньюстеду стало плохо, поэтому он схватился за острое плечо барабанщика. — Пошли, пошли... Тебе нехорошо? Может, может, мне воды тебе дать? — Идём. Джейсон закашлялся. — Давай я все-таки принесу тебе воды? Тебе плохо, я это вижу... — в глазах Ульриха заблестело беспокойство. — Нет... Пошли. Парни медленно двигались в сторону лифта. Джейсон старался не показывать своего недомогания. Когда они вдвоём стояли в кабине и ехали на второй этаж, Ларс снял с себя куртку и накинул Ньюстеду на плечи. — Это ещё зачем? — не понял Джейсон. — На втором холодно. — буркнул Ульрих и принялся изучать свои руки. Ньюстед покраснел. Он давно не получал помощи и поддержки. Особенно от подобного человека. Ларс всю их музыкальную жизнь издевался над ним, а сейчас греет его своей курткой? Что же таилось в душе у Ульриха? О чём он думал? Лифт остановился на нужном этаже. Здесь действительно было очень холодно. Даже свет не горел. Джейсону стало лучше. Он уверенно зашагал к номеру двадцать пять. Когда дверь была прямо перед его лицом, Ньюстед громко постучался. Из комнаты вышел Кирк с красным от слез лицом. Увидев Джейсона, он обнял его и уткнулся носом в плечо. — Там Джеймс... У-у-у... — проскулил он. — Ему очень плохо... Как же хорошо, что ты пришёл... Он только тебя и ждёт, у-у... После этих слов Хэмметт отцепился от Джейсона и отошёл от двери. А затем в объятия его заключил Ларс. Ньюстед вошёл. Там он увидел такую картину: на огромной двуспальной кровати лежал Джеймс с перевязанной рукой, вместе с ним сидел Боб с бутылкой водки. Остальная команда общалась и курила. Едва увидев Ньюстеда, парни разошлись и оставили их с Хэтом наедине. — Джеймс... Джейсон опустился на колени перед кроватью и прикоснулся рукой к медленно поднимающейся груди Хэтфилда. — Бедный, бедный Джеймс... Ничто не ранило Ньюстеда так, как молчание. Гробовое молчание. Внезапно Джеймс воскликнул. — Клифф! И снова замолчал. Ньюстед ненавидел себя за любые мысли о Бёртоне.

***

В это время Джеймс гнался за тенью Клиффа. — Эй! Эй, подожди! Постой! Бёртон улетал вперёд, оставляя за собой лишь свет. — Клифф! Ну куда же ты? Стой! Хэт споткнулся и упал на землю. — Подожди, подожди меня... В глазах Джеймса заблестели чистые слезы. Темнота стала окружать Хэта. Теперь он тонул в ней, отчаянно барахтаясь, словно погружаясь на дно тёмного озера или пропадая в пучине неспокойного океана. Джеймс хватался за свет, оставленный ему Бёртоном. Как вдруг... Он увидел своих друзей. Ларс, Кирк, и... Джейсон. Стоя втроём, они улыбались и протягивали Хэту руки. Все, кроме Ньюстеда. Он просто смотрел с неприязнью, с отвращением. Наблюдать за таким было невозможно. Джеймс пару раз позвал его, но безуспешно. Складывалось ощущение, будто Джейсон сейчас развернётся и уйдёт. Но он стоял. Исчезли только Кирк и Ларс. Остался лишь Ньюстед. Его лицо не издавало больше никаких эмоций. Видя, как тонет Джеймс, басист и руки не дал. Он только смотрел. — Чёрт! Я зачем тебя вообще в группу взял?! Будь ласков, помоги мне! — И что тогда? Джеймс. Ньюстед нагнулся. — Ты уже не маленький мальчик. Пусть тебе лучше Клифф поможет. И ушёл. — Нет, Джейсон! Вернись, немедленно вернись! Пожалуйста... Джеймс выдохнул, и тьма поглотила его полностью.

***

Очнулся он уже на кровати, в номере. Рядом с ним уснул Джейсон, за дверью громко ржал Ларс. Рука болела, а правая была крепко сжата. Это Ньюстед держал её. — Эй, Джейсон? — Оу, приветик, Джеймс. Хэт бросился в раскрытые для объятий руки Ньюстеда. — Прости, прости, прости! Я так, так перед тобой виноват... Я так много говна наделал... Я хотел видеть в тебе лишь... Лишь Клиффа... А теперь... Он... Он ускользнул от меня... Он больше не вернётся... Прости, прости... Пожалуйста... Джейсон улыбнулся. — Знаешь, ты больше не зацикливайся на одном и том же,хорошо? Люди говорят: Historia est magistra vita. — Это как переводится? — История — учитель жизни. Обязательно походи в её школу.