По ту сторону, к лесу

      Олежа ëрзал по мокрой простыне не в силах уснуть. Полный мочевой пузырь давил, казалось, не только на живот, но и на лëгкие, на мозг – на всего малыша! Мальчик недовольно фыркал, перекатываясь с боку на бок. Он нервно рассматривал узоры на ковре, всматривался в мерно поднимающуюся грудную клетку бабушки. Но встать и отправиться в сельский туалет у него не хватало смелости.       Олежа уже несколько дней гостил у бабушки в деревне, куда его сбагрили родители, чтобы провести небольшой отпуск. Мальчик этим фактом сильно опечален не был. Много сельских ребятишек, чей смех был слышен по всем улицам, огромный простор для изучения и игр, бабушкина забота, не дававшая заскучать по дому. Сырники из натурального творога на завтрак с вареньем или сметаной, потом игры допоздна – такой был у мальчика распорядок. И только когда тонкий месяц загорался сильнее на лиловом небе, окроплëнный белëсыми точками звëзд, Олежа слышал зов бабушки. Значит, пора домой: кушать борщик, мыться в тазике и читать сказки. Конечно, мальчик не сам читал. Он ещё не умел. Эту тяжëлую, ответственную, как казалось малышу, работу бабушка услужливо брала на себя. Окутывая внука объятиями под тëплым пледом, бабушка читала сотни сказок, где добро всегда побеждало зло. Где герои сражают силу нечистую: кощеев всяких, водяных и бабок-ëжек. И когда глаза внучка сладко смыкались, бабуля укладывалась рядом, чтобы мальчику не было страшно спать одному.       И удивительно, но поводы бояться были! Олежа был очень впечатлительным ребëнком, и мог испугаться всерьëз даже Кощея из сказки. Поэтому бабушка спала рядом, охраняя сон внука и его бочок от всяких волчков.       Пребывание в деревни у бабушки было омрачено одним только неприятным фактом – уличным туалетом. В самом традиционном смысла его понимания: деревянная косенькая коробка с крючком на двери и дыркой в полу – он вызывал у мальчика приступ паники. Конструкция выглядела крайне ненадëжной, пол под ногами скрипел, а дырка в полу была несоизмеримо больше ребëнка. Кроме того, Олежа боялся мух, затрагивающих нежную детскую кожу. А ещё больше он боялся, что в туалетной дырке кто-нибудь живëт помимо мерзких насекомых. Но больше самого туалета пугала только дорога до него. Выйти на крыльцо, слабо освещаемое только жëлтой лампочкой, пробежаться по темнеющей вытоптанной дорожке, боясь споткнуться, боясь потеряться, боясь провалиться. Столько опасностей следовало пережить, чтоб просто облегчиться.       У Олежи был выбор: обмочиться на месте и опозориться, или как добрый молодец из сказки победить Кощея в лице уличного сортира. Страшнее всего было решиться на это. И мальчик решился.       Мягко спрыгнув с кровати, малльчишка оглянулся на бабушку. Еë грудь тихо опускалась и поднималась. Не проснулась. Олежа затопал к входной двери. Влезая в огромные резиновые тапки бабушки, малыш параллельно спешил отворить дверь. Он был готов вылететь и пулей метнуться из пункта А в пункт Б, чтоб не напрудить прям на пороге. Настолько он больше не был уверен в своих силах - «не сдержусь!». Но дверь со скрипом отворилась и взору предстал двор.       Мальчик осторожно застыл в проëме, сжав крепче ручку с дверью. Стало так страшно, что он был готов в любой момент дëрнуть дверцу на себя и убежать под спасительное крыло бабушки, если вдруг взгляду попадëтся что-то странное. Но во дворе было тихо, хоть и жутко. Рядом с лампой кружили мотыльки, тихо бились о стекло. Их тени извивались на порожках. Невысокая трава и бабушкины цветы слабо гнулись на летнем ветерке. У крыльца всë было спокойно. Но темнота, густеющая впереди, заставляла всë внутри маленького тельца сжиматься. На горизонте можно было увидеть только лес и крышу туалета, грозно чернеющую на фоне синего неба. Олежа вздохнул. Морально подготовился идти. Решиться – страшнее всего.       И уже он собирался двинуться с места, как вдруг в кустах что-то зашевелилось. Ребëнок вздрогнул, застыл. Притянул дверь немного на себя, будто прикрываясь щитом, но от своей цели он пока не отступился. Ещё несколько минут он стоял и молча всматривался в темноту на горизонте. И чем больше он всматривался, тем больше хотелось убежать. Олеже казалось, что всякая злая зараза поджидает его прямо возле деревянной кабинки. И остатки смелости исчезли. Мальчик не решился идти до туалета. Но в голову пришла более продуктивная мысль.       Олежа аккуратно сошëл с порожек дома, стараясь не выходить из узкого кольца света. Малыш, дрожащими руками от нетерпения, приспустил плавки с якорем и расслабился. Ему показалось, что лучшей идеей будет сделать свои дела прямо под порогом дома. И хоть он боялся попасться, боялся быть наказанным, но удовольствие от опустошения перебило все мысли.       – Так, что ты делаешь? – прозвучал недовольный голос прямо над головой мальчика, когда весь процесс подходил к концу. Олежа испуганно дëрнул голову вверх.       На крыльце, на самой верхней ступеньке, стоял невысокий дедушка. Ростом приблизительно с Олежу. Длинные седые волосы были переплетены толстой нитью в хвост. Но самое примечательное – это борода – длинная-предлинная, струилась она седыми пушистыми прядями до самого пола и подрагивала, когда дедушка говорил.       – Ты что, малыш, прудить тут вздумал? Ну негоже так, Олежа, нельзя так.       Мальчик обомлел. Этого дедушку он никогда не видел, и вообще, видеть в такой ситуации он никого и не собирался. Малыш, подталкиваемый страхом, ринулся было бежать, натягивая плавки. Однако противное нижнее бельё поддаваться не захотело, остановившись в районе колен. Олежа хотел было сделать ещё шаг, но ткань предательски сковала колени. Ребëнок бахнулся прямиком на притоптанную дорожку.       Страх вмиг забылся. Коленочки несильно зажгло, но этого хватило, чтобы малыш заплакал.       – Олежа, ну ты чего?! – воскликнул дед и бросился поднимать пострадавшего. Малыш зарыдал в полную силу. Удивительно, но бабушка не проснулась. Зато непонятный маленький дедушка подхватил жилистыми руками тощую фигурку, поставил на ноги, отряхнул. Старик охал и приговаривал слова утешения. И Олеже стало легче, не так страшно. Дедушка наклонился, погладил колени и что-то пошептал. Олеже стало и не больно. Мальчик удивился.       – Ты делаешь прямо как бабушка, – сиплым голосом промямлил ребëнок, грязными ручками размазывая по лицу слëзы.       – Как?       – «У мышки боли, у киски боли, а у Олежи не боли», – серьёзно проговорил малыш. На что седой только усмехнулся, затряся бородой.       – Не совсем, внучек. Это настоящее заклинание.       – Ты волшебник?! – воскликнул мальчик.       – Почти, – добро улыбнулся дед, погладив мальчика по головке. Но тут его настрой несколько изменился, взгляд стал строже, – Ты зачем на крыльцо надудонил?       – Я? На крыльцо? – плохо выговаривая последние слова, непонимающе пролепетал ребëнок.       – Ты, а кто ж ещё?       – Это не я, – малыш смущëнно затеребил плавки, – Это бабайка.       – Так ты бабайку боялся, поэтому до туалета не дошëл? – Олежа ещё сильнее засмущался. Хоть он был ещё совсем юным, но эта деликатная тема уже вызывала у него укол вины с примесью стыда.       – Я не испугался, просто идти туда не захотел!       Старик снова погладил по голове малыша. Повисла тишина, в которой седой думал, как бы поступить. Он обернулся на стоящее позади крыльцо, на дом. Вздохнул. А потом снова перевëл взгляд на мальчика.       – Хочешь, я тебе покажу, что Бабаев бояться не нужно? – заговорщически пролепетал дед. Олежа непонимающе глянул на собеседника и шмыгнул носом. В конце концов мальчик согласился. Он совершенно не понимал, что имел в виду дедушка, и почему больше он не вызывал никаких опасений. Олеже казалось, что этого деда он знает всю жизнь, если не дольше.       – Тогда пойдëм, – морщинистая рука крепко сжала маленькую грязную ладошку. И пара двинулась по тонкой дорожке к туалету, огороду, лесу.       И когда они достигли самых первых деревьев, седой обеспокоенно обернулся на дом и промямлил:       – Ну, надеюсь, всë хорошо будет в наше отсутствие.       В лесу было тихо, но не в обычном понимании этого слова. Не было голосов людей и грохота машин, молчала домашняя скотина, не пели радио и телевизоры. Привычные уху звуки отсутствовали и поэтому, когда малыш зашëл в лесную чащу, по барабанным перепонкам сначала ударила тишина. Будто в ухо ваты напихали. Но затем, мало-помалу, слух приспособился. То тут, то там зазвенели сверчки, заухали ночные птицы, захрустели ветки.       – Куда мы идëм? – старательно перешагивая кочки в резиновых тапочках, спросил Олежа.       – Я тебя познакомлю кое с кем. Тогда ты больше не будешь бояться.       Всë перед глазами было синим, спокойным, живым. Жизнь тихо струилась через листья. В воздухе кружились мелкие жëлтые точки – светлячки. Всё вокруг наполнилось влагой и свежестью. Пара путников вышла к небольшому лесному озерцу, затянутому по периметру высокими камышами. В них что-то живо копошилось.       – Водяной! – прикрикнул старик, позвав кого-то из озера. В этот миг камыши затихли, а оттуда навстречу мальчику и деду поплыла какая-то кочка. В лунном свете и ряби на воде казалось, что у этой кочки есть светящиеся глазки-плошки. Но когда кочка встала, вытянулась по пояс, встав над водой, стало понятно, что это никакая не кочка. Олежа спрятался за старика от испуга.       Взору его был представлен вздутый грузный силуэт с тоненькими ручонками. Бледное лицо, обтянутое склизкой кожей. Редкие длинные волосы расплывались в воде как водоросли.       – Ничего себе! Ты ли это, друг мой? Сто лет тебя уже не видел, а может и больше! – воскликнул получеловек-полурыба, – Ты зачем свой пост покинул?       – Дело важное у меня! – сообщил седой и указал на мальчишку, робко выглядывающего из-за его спины.       – Что за дело? Утопить этого мальца надо? На корм малькам пустить? – водяной опустился на один уровень с мальчиком, – Или может в рыбку его превратить?       Мальчик сильнее сжал в кулачках ситцевую рубаху своего проводника. Обида за себя и нежелание топиться слились воедино. Осмелев за спиной дедушки, Олежа высунулся и показал язык водяному.       – Так это ж человек! – отпрыгнул, как ошпаренный, водяной и тут же рванул обратно в своë озеро, мгновенно превращаясь в кочку с длинными водорослями. Старик только засмеялся.       – Не на того ты напасть хотел, Мокрый. Не бойся, этот человеческий ребёнок ничего тебе не сделает, – водяной в ответ молчал, лишь тихонько пуская бульбы под водой. А Олежа от важности захихикал. Вот он какой могучий – дал нечести отпор одним своим взглядом.       – Видишь, он тебя боится больше, чем ты его, – дед глянул на малыша, кивнул в сторону Водяного. Ребёнок засиял от счастья. В его глазах заблестели отражения светлячков, – С магическими существами как с животными – пока ты их не трогаешь, они вряд ли нападут.       Услышав сравнение себя с животным, кочка с глазами недовольно булькнула и погрузилась в тëмную воду, оставляя за собой только круги на тёмной зеркальной глади озера.       – Ладно тебе, Мокрый, не обижайся! Скажи лучше, где сейчас Лешего искать? – и тут из воды показалась лишь тощая бледная рука в чешуе, указывающая пальцем в сторону.       – Спасибо, милый друг! Свидимся ещё! – взяв мальчишку за руку, седой поволок его в направлении, заданном Водяным.       Они быстро миновали илистый берег с кружащих вокруг полчищами мошек и вошли в густую чащу. Деревья плотно прижимались друг к другу, будто заслоняя самое сердце леса. Их пальцы-ветки придирчиво цеплялись за одежду, будто изучая. Пара шла молча. Олежа хоть и обрадовался негласной победе над Водяным, но всё равно ещё побаивался его. Поэтому, пока шум воды совсем не стих, пока воздух не наполнился запахом еловых иголок и лесной подстилки, малыш молчал.       – Дедушка, а я Богатырь? – неожиданно спросил ребёнок.       – В каком-то смысле – да, в каком-то – нет. Почему ты спрашиваешь? – старательно раздвигая ветки на пути, отозвался седой.       – Водяной испугался меня.       – Это потому что ты – человек. Помнишь, я тебе говорил? Волшебные существа очень пугливы. Сами к человеку они не полезут.       – То есть я не богатырь? – расстроенно протянул Олежа. Дед с лаской глянул на мальчика, вздохнул глубоко и сказал.       – Богатырь. Ещё какой!       Ребëнок приободрился, воспрянул духом. Смелость, зародившаяся в нëм, обрела какую-никакую почву. Пусть и детскую, пусть наивную, но способную удержать хрупкое эго. Олежа схватил небольшую палку, представляя, что это меч.       Путники шли, пробираясь сквозь заросли, которые становились, казалось, гуще и гуще. Малыш старательно прокладывал путь поднятым мечом, сбивая заросли крапивы и лопуховых листов. Тогда в какой-то момент седой остановился, огляделся.       – Леши-и-и-й! – позвал он, – Леший, друг мой, отзовись! Дело у меня к тебе есть!       Но никто ему не ответил. Олежа огляделся по сторонам, сильнее сжимая «меч». Путники остановились у высоченного дуба, толстого в обхвате.       – Дедушка, ты кому кричишь?       – Лешему. Своему давнему товарищу. Он отвечает за спокойную жизнь в лесу, за баланс, тишину. Он листья осенние собирает, животных из капканов вытаскивает, природу от людей оберегает. Ещё он может тайные тропы открывать и закрывать, – старик повысил тон голоса, – А сейчас он, противный, не хочет к себе дорогу показывать!       – Почему? – спросил малыш, наклоняя голову набок.       – Потому что не надо оно мне! – неожиданно с верхушки дуба проскрипел чужой голос. Олежа вздрогнул, схватился за палку и поднял её в боевую позицию. Пара задрала лица к небу, к кроне дуба, но на верхушке никого не было.       – Дедушка, это Леший? – встревоженно спросил малыш, слабо выговаривая последнее слово.       – Он самый! Дружище, не скупись, покажи к себе дорогу!       – Человека ко мне притащил, про наш мир рассказываешь, свой пост покидаешь. Совсем из ума выжил, старый! – причитал незнакомый скрипучий голос. И тут, как по волшебству, деревья расступились. Их еловые лапы поднялись, открывая взору хорошо протоптанную дорогу, – Идите! – скомандовал голос.       И путники пошли, в надежде встретиться с Лешим. Они петляли по узкой дорожке, которая была полностью расчищена и свободна. Еловые пальцы теперь не цеплялись придирчиво за одежду. А над головами открывалось небо – звëздное и лунное, глубокое и спокойное.       Пройдя несколько поворотов, путники вышли к широкому полю, усеянному колосьями спелой пшеницы. Мальчик обрадовался. Он успел проголодаться за весь путь. Маленькие ручонки потянулись к жирным колосьям. Пока Олежа перебивал аппетит, дедушка неожиданно начал бесноваться.       – Вот Шишка вредная, из леса нас вывел, чтоб мы ему не мешали! Пугливый дурак! – седой бы и дальше бесился, но тут откуда ни возьмись из-за его спины вылетели пара веников, тазов и один совок. И ещё пара вещей, которых Олежа не узнавал, но предположил, что они тоже использовались в быту.       – Спасибо хоть, что не в топь увëл... – промямлил старик, успокаиваясь. Он скромно и спешно начал запихивать вещи обратно, куда-то за пазуху.       – Дедушка, это что? – с набитым ртом проговорил мальчик, в недоумении указывая своим «оружием» на вещи.       – Из кармана выпало, – пожал он плечами. Олежа продолжил жевать, принимая за странную условность то, что несколько веников и тазик могут уместиться в кармане.       – Леший тебя настолько испугался, что даже не показался, – покончив с распихиванием вещей по карманам, сказал дед.       – Правда? – уверенность мальчика набирала обороты.       – Правда. Ты – человек – слишком их пугаешь. Никогда Леший, Водяной или другие существа тебя не тронут. Специально, конечно, их злить не стоит, – седой погладил ребëнка по голове.       – Тем более я – Богатырь, да? – горделиво спросил Олежа.       – И то верно, – дед пощупал ладони малыша, – Олежа, да ты холодный как ледышка! Тебя бы обогреть.       – Эх ты, старый! Богатырь-то у тебя голодный и усталый! – опять из ниоткуда послышался незнакомый голос. Но на этот раз приятный, мягкий, женский. Путники завертелись на месте. Дедушка первым увидел на горизонте красивую молодую женщину. Мягкие черты лица, узорчатый красный платок на голове, длинная юбка в пол. Если б Олежа был старше, он бы точно обратил внимание на прекрасную фигуру, истинно русскую –пышную. Но сейчас мальчика привлекала лишь корзинка в руках женщины, переполненная ягодами да грибами.       – Вот те раз! Яга! – воскликнул седой. Тут же начал прихорашиваться, прилизал растрепавшиеся белые волосы, – Хорошо, что свиделись!       – Ты прав, Доброжил. Я смотрю, ты с мальчонкой человеческим таскаешься, – Яга перевела взгляд на мальчика. И ему почему-то совсем не было страшно. В глазах женщины читался интерес. И не было в них подвоха. Олежа улыбнулся, демонстрируя набитый рот. Он поздоровался, нелепо улыбаясь.       – Богатырь у тебя голодный да холодный, – повторила женщина старику, нежно вытаскивая из макушки мальчика застрявший листок, - Пойдëмте в мою избу! Приглашаю вас на чай с вареньем.       И путники согласились. Женщина накинула на малыша длинную шерстяную шаль, висящую до этого на тонких женских плечиках. От ткани пахло чем-то сладким и уютным, похожим на запах маминой подушки. Хотелось зарыться в мягкую, щекочащую накидку и уснуть. Олежа согрелся. За всю эту прогулку ему наконец-то стало совсем не страшно.       Летняя прохладная ночь плясала. Торжество светлячков и мотыльков кружилось в небе, смешиваясь со звëздочками. Тëмно-синий небосвод убаюкивал. Тëмные листья и трава тихонечко нашëптывали колыбельную. Олежа внимательно слушал и наблюдал за природой, волоча по земле длинную шаль. Дедушка и Яга о чëм-то живо беседовали. И тут мальчик вклинился в разговор:       – Вы, получается, Баба-Яга? Как в сказках? – уточнил Олежа.       – Почти, – улыбнулась женщина, переключив внимание на маленького путника, – Только детей я не ем. Даже самых непослушных. Мне больше по вкусу – во! – и она приподняла ладонь с корзинкой, – Всë натуральное.       – А у Вас и кот чëрный есть? – не унимался малыш.       – Есть, конечно! И кот, и котëл, и ступа.       – А костяная нога? – увлекаясь вопросами, спросил Олежа.       Яга неожиданно смутилась, задумалась на несколько секунд и уже собиралась было что-то сказать, но голос подал дед.       – Впереди огонëк! Яга, твоя ли это хатка? Значит, мы почти на месте! Сейчас бы чаю с баранкой, – мечтательно протянул дед.       – Да-а-а, с баранкой! – повторил с такой же интонацией Олежа.       – Будет вам и чай, и баранки. Дайте только дойти.       В небольшой деревянной избе было чисто, но темно. Комнатка освещалась только несколькими большими белыми свечами, поэтому в углах помещения клубилась темнота. В ней скромно прятались книги, уборочный инвентарь, кухонная утварь, банки, склянки, засушенные веники трав. В воздухе стоял запах поля, ромашки и брëвен.       Гости расселись вокруг круглого стола. Чаепитие началось. Яга угощала вкусным чëрный чаем с мëдом, вареньем и бубликами. Большие железные кружки в красный горошек приятно согревали маленькие детские ладошки. Олежа, наевшись бубликов, уложил подбородок на стол. Слушать разговоры двух старых товарищей было скучно и совсем неинтересно. Но, к его счастью, откуда-то из темноты вальяжно вышел огромный чëрный кот с белой лапкой. Потянувшись и зевнув, животное потопало под стол – греть уши и пузо об ноги любимой хозяйки.       – Так чего ты пост свой покинул? Ничего не случится с домом-то, пока нет тебя? – спросила женщина. В еë ногах уютно устроился чëрный пушистик. Олежа, отодвинув тихонько стул, полез под стол, к котику. Животное никак не отреагировало на касания маленьких ладошек, зато мальчик аж запищал от удовольствия.       – Да дело было важное, – сказал седой, – Нужно было Олеже показать, что бояться волшебных существ не стоит.       – Вот оно что, - понимающе кивнула Яга, – Действительно, важное.       – Это потому что я богатырь? – раздался голос из-под стола.       – И да, и нет, – расплывчато ответила женщина, так же, как и старик в ответ на такой вопрос, – Иной мир – настолько тонкая материя, что при влиянии человека может легко надорваться, дать брешь. И сквозь эту прореху, вероятно, пройдëт неприкрытое, тайное, плохое. Волшебное существо даже может исчезнуть с этого света, если встретится с человеком. Поэтому Доброжил очень рискует, расхаживая тут с тобой, Олежа. Впитывай его урок, как иссохший мох.       Олежа ничего не понял. Совсем ничего. Но воспринял это как положительный ответ на вопрос, продолжая играть с котом. Яга и дед снова завязали беседу, периодически отхлëбывая чай. То и дело была слышна тонкая струйка самовара и скрип золотого вентиля.       Но абсолютно неожиданно Черныш, как назвал его Олежа, привстал, освободив ноги хозяйки. Из-под длинной юбки показалась нога в плетëном лапте и одна кость. Малыш напрягся. Приглядевшись, он понял, что это нога Бабы-Яги. Олеже стало не по себе. Он никогда раньше такого не видел. Он задумчиво замычал, формулируя в голове очередной вопрос.       – Ой, а вот и богатырь, – женщина опустила вниз голову и ласково улыбнулась. Подхватила ребëнка на руки и усадила на колени, – Олежа, ты спать не хочешь?       – Нет, – ответил мальчик, но тут же глаза его начали слипаться, а в рот попала сладкая зевота.       – Похоже, нам пора, – поднимаясь с нагретой табуретки, проговорил седой.       Баба Яга проводила путников. Даже Черныш вышел сопроводить гостей на путь добрый. Хозяйка стояла на пороге и ещë долго махала платочком вслед, пока путники не скрылись из виду. Олежа ехал на спине старика, укрытый шалью Яги.       Удивительно, но несмотря на свой возраст, который Олежа отсчитывал по бороде седого, дедушка отлично держался. Он даже не сгинался под весом мальчишки. И шëл довольно бодро босыми ногами по лесным кочкам. Олежа в полудрëме спросил:       – Дедушка, а у Бабы-Яги правда нога костяная? – дед ответил утвердительно, – А почему?       – Ну, мóлодец, это вопрос сложный, – старик на секунду задумался, – Яга же раньше человеком была. Обычной женщиной, как твоя матушка. Но теперь судьба еë такая – хранит она границу двух миров, поэтому и ноги у неë такие. Одна – мясная, живая, вторая – костяная, мëртвая.       Олежа опять ничего не понял, но снова спросил:       – А почему она меня не боялась?       – А чего ей бояться? Она ведь наполовину человек.       Повисло недолгое молчание. Дедушка размеренно шагал, ровными касаниями убаюкивая малыша. Олежа всë глубже проваливался в сон.       – Так что, малыш, не стоит тебе бояться. Всë мистическое либо обойдëт тебя стороной, либо поможет.       И ребёнок, довольно заулыбавшись, закрыл глаза. Сквозь сон мальчик задал последний вопрос:       – Дедушка, а ты меня домой проводишь и пойдëшь к себе домой? – седой усмехнулся.       – Олежа, ты забыл? Я ведь с тобой живу. Вернее, с бабушкой твоей – хозяйкой. С самого детства я тебя оберегал, а до тебя – твою маму. За чистотой в доме следил, котов кормил. А однажды, когда тебя чуть вилами не пришибло, это ж я тебя спас! И когда ты к печи руки тянул, это ж я еë остудил!       Олежа бы удивился, но детское сознание не выдержало усталости. Малыш уснул.       Утром он проснулся у себя в кровати. Бабушка уже встала и пекла пирожки на кухне. После этой ночи Олежа действительно перестал бояться ходить по малой нужде в уличный туалет. Он перестал бояться многого.       И так бы эта история и забылась, как радужный детский сон, но уже когда Олежа превратился в Олега Николаевича, когда бабушка умерла, а старый еë домик перешëл ему в наследство – он всë понял. Ненужный сельский домик он хотел продать, но наводя порядок в старых вещах, отыскал вещь, вернувшую в его взрослый мир тот радужный сон. В пыли, среди старого тряпья, он нашëл платок Бабы-Яги. «Богатырь» вспомнил ту волшебную историю, доброго дедушку и понял – этот дом он ни за что не продаст.