Доброй ночи, Оливер.

Глубокая ночь окутала все улицы и просачивалась сквозь стекло окон, окрашивая всë тьмой. Настолько необъятно темно, что всë кажется не реальностью, а лишь жалким, тревожным сном. Разбавляла атмосферу и придавала своей искусственности красная подсветка на кухне, что была неловко приклеена под рядом верхних шкафчиков. Она горела только красным и только ночью, чтобы во время ночных похождений в туалет и «попить» никто не упал и не разбился случайно. Днём надобности в подсветке не было, да и смотрелась она слишком блекло при дополнительном солнечном свете. А вот ночью, это было даже по своему красиво, от чего Фукасе и засмотрелся, забыв, зачем он вообще встал. Рассматривая с минуту свою деформированную, сжатую руку, в голову всë же вернулась идея, по которой он явился на кухню. Жажда одолела его. Тихонько открыв шкаф над раковиной и с лёгким звоном достав именно свою кружку, Фукасе набрал прохладной воды, пред этим стряхнув пару капель с пальцев себе на лицо. Двух глотков воды было предостаточно, чтобы унять сухость во рту и освежиться. Зачем только набирать полную кружку воды, если большая часть отправится назад, неизвестно. В следующее мгновение, красноволосый вздрагивает, ужасно пугаясь. Что-то некрепко обвило за талию, утыкаясь лицом меж лопаток. Холодная дрожь проходит, а парень спокойно выдыхает. — Оливер, что такое? Сам мальчик, в последнюю очередь, чуть сильнее сжал кольцо из рук, зевая. — Я проснулся, когда услышал грохот с кухни… У-а-а-х… — долгий, сонный зевок прервал тихую речь на пару секунд, — посиди со мной, пожалуйста, пока я не засну. У Оливера всегда был слишком чуткий сон. Будь то шорох по ту сторону окна в его комнате или звук с кухни, он сразу же просыпался и не всегда мог спокойно уснуть заново. Фукасе обычно любил его пугать по ночам, получая потом от Пико и Флауэр, которые заставляли просить прощения у напуганного мальчика. Но сейчас у него не было таких намерений. Звон кружки как раз и стал «грохотом», разбудившим блондина. — Ладно. Пошли. Фукасе не нравилось укладывать Оливера спать. Он считал, что последний уже достаточно большой, чтобы быть более самостоятельным и не распускать всей этой детской ерунды. Но он также не хотел попадаться под гнев других жителей этого дома, которые занимались с ним укладыванием Оливера по очереди. Это была как своеобразная традиция, обычай. Ну а сам Оливер часто чувствовал себя не в своей тарелке и пытался засыпать сам, но в конечном итоге заходил к кому-нибудь и просил «посидеть». В присутствии кого-то было спокойнее и безопаснее и сон сразу же заставлял веки слипаться. Фукасе, ухмыльнувшись от объятий светловолосого со спины, подхватил его, придерживая под колени. Пройдя небольшой путь по узкому коридору, он открыл дверь в нужную комнату и дал своей ноше сползти с его спины прямо в постель. Вскоре, мальчик уже удобно устроился на подушке, укрывшись одеялом и стараясь сквозь темноту вглядываться в силуэт сидящего рядом парня. Но, почему-то ему хуже всего удавалось засыпать именно с Фукасе. Может это и связано с тем, как старший его порой пугает и «в шутку» обижает, но Оливер всë равно испытывал к нему не меньше уважения, чем к более старшим и сдержанным Пико и Флауэр. Он хотя бы был более весёлым, импульсивным, и с ним скучно никогда не бывает. — Че смотришь? — Ничего. — Оливер неловко переводит взгляд в потолок. — Спи. — Споëшь мне? — Ещё чего. Нет, не то чтобы красновласому трудно или неприятно. Наоборот, ему очень нравится петь — это его жизнь. Но сейчас хочется скорее уйти спать самому, нежели сидеть с глупым ребёнком, который ещё и пялится на него в оба. Оливер от такой резкости даже поник, натягивая одеяло на кончик носа. При таком жесте всегда возникает какое-то сожаление, чувство, что он вот-вот заплачет и все сбегутся на редкие всхлипы, стараясь успокоить. Фукасе, переведя взгляд с окна на него глубоко вздохнул, обречённо прикрыв целый глаз. Поступая иначе, он не уснёт, выхода нет. Дотянувшись до светлой макушки правой рукой, он слегка потрепал итак спутавшиеся после попыток сна волосы Оливера, убрав длинную чёлку со лба. Янтарный взгляд был снова устремлён на Фукасе и тот, улыбнувшись краем губ, начал тихую, светлую среди бурной, искусственной ночи песню. Ему нравится, как горят глаза Оливера с ним в унисон. Этот блеск того стоит, согревает и отдаёт уверенности в себе, которой итак непочатый край. Ну а Оливер в восторге от того, что наконец слышит чужой голос так впервые. И только для него. Это не конкурс, не концерт, не соревнование. Это просто вечер и тёмная комната с мягкими, бархатными звуками. Блондину нравится контраст между низкими и высокими нотами, как голос Фукасе слегка надламывается после «соль» первой октавы, походя на женский. И слушать его невообразимо приятно. Так, что сон становится быстрым и умиротворëнным. И уже через пару минут, с особой нежностью и похвалой за внимание к своей песне, Фукасе гладит спящего по волосам и заканчивает петь, абсолютно беззвучно выходя из комнаты. — Доброй ночи, Оливер.