О прелестях беременности…

— И что мне делать, хен? — Ким истерично размахивает руками, а после прячет лицо в ладонях, всхлипывая. — Тише, Тэхен-а, — Хосок гладит его по голове аккуратно, прижимая к себе. Тэхен льнет к не менее хрупкому чем его телу, сжимает в кулаках свитер, носом утыкаясь в чужие ключицы. — Все будет хорошо. — И что я ему скажу? Как я ему об этом скажу? — Ким поднимает на Хосока заплаканные глаза. В карих омутах слёзы, страх, отчаяние и надежда. Безграничная надежда. И любовь. К Чонгуку и к пока совсем маленькому солнцу. — Все будет хорошо, Тэ, — Хосок аккуратно лохматит мягкие волосы донсена, руками обхватывая чужое лицо. — Помоги мне, хен, — просит Ким, рукавом утирая слёзы. — Чем, Тэхен-а? — Хосок качает головой, показывая, что готов помогать и внимательно слушает младшего. — Ты, ты же рассказал Чимину. У тебя есть опыт. Прошу, помоги. Как? Как ты это сделал, как он отреагировал? — Тэхен смотрит пристально, замечая, как хен краснеет и тушуется. — Тэ, понимаешь, — Хосок запинается, пряча руки в длинных рукавах свитера. Чон нервно кусает губу и смотрит виновато. — Он не знает… — Чимин не знает?! — вскрикивает Тэхен, удивлённо округляя глаза. — Чего я не знаю?! — разносится за их спинами. Обе омеги пищат, подпрыгивают, испуганно шарахаются, стискивая друг друга в объятиях. Хосок инстинктивно кладёт руку на живот, а Ким закрывает его собой, прикрывая и свой живот, и друга. — Ничего, — бормочет Хосок, стискивая ладошку Тэхена в своей. — Хен, может, ему стоит знать? — Ким смотрит на Хосока неуверенно. Чимин вопросительно приподнимает бровь. Хосок поджимает губы и отрицательно мотает головой. — Нет, ничего, — упрямо повторяет он, хмуря бровки. — Солнце, — Пак вздыхает, качает головой и достаёт из кармана бумажку, сложённую вчетверо. — Ничего не хочешь сказать мне? — Это, это, — Хосок бледнеет, испуганно округляет глаза и сжимается весь. — Это не то, что ты… Ладно. Это, я… Я просто… — Так, солнце, — Чимин подходит, аккуратно прижимает Хосока к себе, кладёт руки Чона себе на шею. — Спокойно. Давай мы сейчас пойдём домой и все обсудим? Хосок кивает несколько раз, быстро, смущённо, неуверенно. Чимин улыбается ярко и, подхватив пискнувшего омегу под бёдра, уносит в направлении дома, не обращая внимания на тихий лепет, дрыгания и возмущения. — Ким Тэхен, — Чонгук, стоящий до этого момента в стороне, облокотившись о стену дома, медленно приближается, смотрит исподлобья и руки на груди складывает. Омега сглатывает звучно, смотрит испуганно-затравленно и к пока что плоскому животу руки прижимает. — Ничего не хочешь мне сказать? Желательно прямо сейчас и сразу. Тэхен мотает головой отрицательно, пятится назад, спиной в стену позади себя упираясь, глазами луп-луп, как в мультиках, только без характерного звука, и вообще весь на щеночка похож. Маленького, миленького, беззащитного. Такого в объятия сгребай, в плед заворачивай и на руках носи. — Тэхен-а, — Чонгук смягчается, вздыхает тяжело, подходя к возлюбленному. Он мягко гладит его по скуле, руку на тонкой талии размещает и резко дергает, к себе прижимая. — Во-первых, стена холодная, а ты в одном только свитерочке. Во-вторых, я все ещё жду. — Я, Чонгук-и, я не знаю, как так получилось. Я, я п-просто, — Ким запинается, нервно теребя пальцами длинные рукава. По щекам стекают новые хрусталики слез, а с губ срывается тихий всхлип. Тэ подаётся вперёд, руками шею альфы обхватывает, прижимается ближе, цепляясь за Чонгука как за спасательный круг, и рыдает в голос, закашливаясь и всхлипывая, носом утыкаясь в чужую сильную грудь, оставляя мокрые пятна от слез на чёрной футболке. Чонгук сжимает омегу в своих объятиях, гладит успокаивающе по спине и по волосам, целует в макушку и в ушко, шепча всякие нежности. — Тшш, котёнок, ну, ты чего? Что тебя так расстроило? Солнышко, ну, тихонько, давай, успокаивайся. Тише, лапочка, тише, — Тэхен дрожит в его руках, всхлипывает, давится слезами, в кулачках сжимая темную ткань. — Заинька, крольчонок, тигрёнок мой маленький, давай, тшш, все хорошо, успокаивайся, медвежонок. Вот так, милый мой, — Чонгук укачивает его плавно, нежно, трепетно и урчит успокаивающе, носом утыкаясь в тонкую шею и острые ключицы. — Вот видишь, молодец, сладенький, вот так, — Чонгук чувствует, как Тэхен отстраняется чуть-чуть и голову на него поднимает. Чон ладонями чужое лицо обхватывает и заботливо стирает солёные капли, воркуя мягко. — Ну и чего ты расплакался, солнце? Зачем так пугаешь меня? Успокоился? — Тэхен кивает неуверенно, носом шмыгает, рукавом утирается и взгляд отводит. — А теперь давай тихо, размеренно и по порядку. — Я, — начинает неуверенно Тэхен. Чонгук протягивает ему бумажные платочки, которые достал из кармана кожаной куртки. Ким сморкается, комкает платок, выкидывает его в стоящую рядом мусорку и продолжает. — Я почувствовал себя странно. Меня мутило, раздражали запахи, течка никак не начиналась, да и в добавок мне стали нравиться те продукты, что никогда не нравились. Это удивило, я сделал тест и он оказался положительным. Тогда я наведался ко врачу, но тот только подтвердил мои опасения. И я. Я не знал что делать, как сказать тебе об этом и, и я попросил Сок-и помочь, а п-потом вы п-появились. — И ты испугался, солнце? — Чонгук смотрит внимательно, пока губы сами собой растягиваются в слабой улыбке. Тэхен кивает быстро-быстро, носом шмыгает и вновь рукавом стирает влагу с лица. — Испугался, что я буду против? Что я оставлю тебя? Или что накричу? Или того хуже, не знаю, как ты мог вообще об это подумать, ударю тебя? — Угу, — вновь хлюпает носом Ким, принимая очередной платочек из рук альфы. — Все, кроме последнего. Ты меня точно никогда не ударишь. — Глупенький, — Чонгук вздыхает тяжело, прижимая к себе хрупкое тело. — Моя маленькая сладкая прелесть. Я бы ни за что и никогда не сделал этого. Ты для меня дороже всех богатств и сокровищ, дороже карьеры. И я так счастлив. Словами не передать. Скажи, пожалуйста. Скажи это вслух. — Я беременный. У нас будет ребёнок и ты скоро станешь папой, — тихо бубнит в чужое плечо Тэхен. Улыбка сама собой лезет на лицо, пока Чонгук кричит на всю улицу о том, как он рад произошедшему. Ким, конечно, отвешивает альфе подзатыльник и бьет кулачком в плечо в целях профилактики, но сам мурчит довольным котёнком, ластится и мяукает счастливо, когда его лицо покрывают маленькими легкими и мягкими поцелуями.

***

Первые несколько месяцев Тэхен чувствует себя устало. И раздраженно. И нет, вовсе не из-за работы. А, как бы это странно не звучало, из-за Чонгука. И не потому что тот плохо заботится о нем или пренебрегает состоянием старшего. Наоборот. Чонгук чрезмерно опекает его. А Тэхен устал. Он чувствует себя немощным, бесполезным и беспомощным. А ведь он не такой, да и не болеет он вовсе. Это просто беременность, а не что-то смертельное, но Чонгук носится с ним, как с писаной торбой. И Ким не выдерживает. Понимает, что с альфой поговорить надо, а не в себе копить раздражение. Поэтому во время обеда Тэхен усаживает Чонгука на стул и смотрит пристально, а после начинает. — Чонгук, объясни мне, пожалуйста, почему ты так себя ведёшь? Я же не маленький и не немощный. Я могу ходить сам, могу заниматься домашними делами, гулять по парку, сам умываться и готовить себе обед, ужин и завтрак. Чонгук смотрит виновато, а после глазами в пол утыкается. Ким прожигает его выжидающим взглядом и, тяжело вздохнув, Чон все же решается начать. — Понимаешь, — Чонгук нервно теребит футболку, а голос его непривычно тихий и дрожащий. — Просто ты такой восхитительный и ты, ты носишь моего ребёнка, а у меня такое ощущение, что я бесполезный альфа, который ничего не может сделать для комфорта своей омеги. Прости, пожалуйста, если я доставил тебе неудобства и если тебе было неприятно. Я просто хотел, как лучше… Тэхен губу прикусывает, умиляясь картине, открывшейся ему. Его альфа, обычно весь такой грозный и серьёзный, сейчас словно маленький провинившийся щеночек. — Эй, Гук-и, — Тэхен улыбается тепло, обнимая своего альфу, стирая с чужих щёк пару соленых капель, что все-таки сорвались с пушистых ресниц и сбежали по щекам. — Я тебя очень сильно люблю и очень ценю твою заботу. И мне правда очень приятно, но… Просто давай мне чуть-чуть больше свободы. — Хорошо, хен, — Чонгук носом шмыгает, обнимая возлюбленного, носом утыкаясь в его плечо.

***

Проходит еще несколько месяцев. Животик Тэхена заметно округляется, а забота Чонгука растёт и растёт. И Тэ готов поклясться, он никогда не думал, что беременность может быть такой приятной. Чонгук теперь чуть ли не на руках его носит. Младший балует его сладостями, вкусняшками, трепетно следит за каждой мелочью, делая все для комфорта своих малышей. Он старается, чтобы питание было правильным, но и вместе с тем приносило удовольствие. Чтобы одежда была удобной, нигде ничего не сжимала и не давила ни на что. Чон меняет кровать в их спальне, все подушки, одеяла и матрасы, потому что прошлые не подходят Киму. Чонгук окружает старшего своей любовью, хотя альфа внутри все ещё чувствует себя недовольным. Ведь омега носит его ребёнка, а он не может ничего сделать, никак ему помочь, и все, что он делает, кажется недостойным, незначительным. Но Тэхену достаточно. Тэхену даже больше, чем достаточно. Правда, теперь Ким понимает переживания альфы, и поэтому каждый день шепчет ему, какой он у него прекрасный и заботливый, какой сильный и родной. Каждый день наполнен теплом и радостью. И любовью. И Чонгук поистине счастлив, воркуя над круглым животиком омеги. — Солнце, уже выбрал фильм? — спрашивает Чонгук, заходя в комнату. В руках у него пара тарелок, которые он ставит на стол. — Угу, — Тэхен кивает, щёлкая пультом, находящимся у него в руках. — Это комедия. Ничего криминального, — спешит успокоить альфу Ким, вспоминая, как перепугался за него Чонгук, когда он сел смотреть боевик один, пока Чон был на работе. — Вот и славно, — Чонгук целует омегу в щеку, убегает на кухню, быстро возвращаясь оттуда со столовыми приборами, стаканами и чайником. Чон плюхается на диван, притягивая возлюбленного к себе, целуя его в макушку, заставляя облокотиться на него. — Люблю тебя, — говорит вдруг Тэхен, отрываясь от фильма. — Я тебя тоже, — шепчет Чонгук, втягивая возлюбленного в поцелуй, мягко гладя чужой животик. — Моя сладкая прелесть. — Мой милый альфа.

***

— Тэхен-а! — Ким разворачивается и падает в объятия Хосока, заливисто смеясь. Чон улыбается ярко, радуясь долгожданной встрече не меньше, чем Тэхен. — Боже, ты такой милый с животиком, — в глазах Тэхена неподдельный восторг. Он смотрит на старшего, рукой касаясь живота омеги. Тот уже на предпоследнем месяце беременности и выглядит таким уютным и маленьким. — Вообще-то, ты тоже очень прелестный - это раз. Во-вторых, Чимин меня уже всего затискал и уши прожужжал моей «очаровательностью», — Хосок нос морщит, волосы взлохмачивает и ворчит недовольно, руками демонстрируя характерный знак кавычек в воздухе. — А я не милый. Я сильный и независимый. — Конечно, Сок-и, — кивает Тэхен, думая, что его лучший друг хоть и вредина маленькая, но Чимину на удивление много позволяет. Значит, любит сильно. И Ким счастлив за друга, ведь Пак достойный альфа, который Хосока уважает и любит со всеми его тараканами. — К слову, а где он? — Тэ оглядывается и, не найдя второго альфу, вопросительно выгибает бровь, выжидающе смотря на старшего. — Ну, — Чон тушуется мило, чуть заламывая длинные пальцы. — Он пошёл за ананасом. И кока-колой. — А, понимаю, — хмыкает молчаливо наблюдавший до этого за встречей омег Чонгук. — Да дело даже не в этом, — Хосок смущённо потупил взгляд, носочком кроссовка ковыряя асфальт. — Я не то чтобы хочу ананас с газировкой до потери сознания… — Так ты его просто так гоняешь что ли? — Тэхен хмурит брови. — Да нет, тьфу на тебя. Стал бы я таким заниматься, — Хосок закатывает глаза и продолжает. — Тут легче все сначала объяснить. Просто Чимина очень волнует то, что я не требую ничего посреди ночи, не прошу никаких вкусняшек, экзотических продуктов или странных сочетаний этих самый продуктов. А ещё он расстраивается сильно. Ему кажется, что он ничего для меня не делает, вот и ходит как в воду опущенный. А так и я сам вкусненькое поем, и Чимина чуть-чуть успокою. Выдел бы ты его счастливую моську, когда я сказал, что хочу ананас. — Ох, знакомая история, — хмыкает Тэхен, целуя Чонгука в щеку, пока тот, насупившись, бубнит, что вовсе они ничего не утрируют, а просто за омегами ухаживают. Ким кивает, соглашаясь, урча мягко, что альфы у них самые лучшие. Вскоре к ним прибегает Чимин. У него улыбка до ушей, счастье в глазах, а сам он словно начищенная монета на солнце, ярко-ярко сверкает. Пак вручает стаканы с нарезанными ананасами омегам и притягивает Хосока за талию, прижимает к себе, целуя в шею, воркуя что-то нежно. — Ах, да, забыл добавить, — начинает Хосок. — Я теперь вскоре стану Паком. — Что? — Тэхен давится фруктами, пока Чонгук обеспокоено заглядывает в его лицо, заботливо гладя по спине. — Ну, Чимин сказал, что теперь я точно меняю свою фамилию на его, — пожимает плечами теперь-уже-почти-что-Пак. — А ибо нефиг, — Чимин мягко прикусывает кожу на шее возлюбленного, обнимая его и к себе ближе прижимая. — А то замужний омега, более того, беременный моим ребёнком, а все вокруг не знают об этом. — Ох, дорогой, успокойся, я только твой. Целиком и полностью. И даже с ребенком от тебя в свои двадцать шесть, хотя я говорил, что ребёнка я рожу не раньше тридцати пяти, — Хосок качает головой, расслабляясь в родных сильных руках. — Никто не сможет забрать меня у тебя. Тем более, если я сам не хочу уходить. — Кстати, — Чонгук задумчиво смотрит на Тэхена, пока тот недоумевая приподнимает брови. — Может, тебе тоже фамилию сменить? — Я подумаю, — обещает Тэхен, и, пока альфе не пришла ещё какая-нибудь гениальная идея в голову, затыкает его кусочком дыни, который он наугад вытаскивает из корзины с фруктами. — И вообще, мы так никогда не дойдём до полянки, на которой хотели разместиться. — Угу, — поддакивает Хосок и, взяв Кима за руку, улепётывает вперёд настолько, насколько позволяет их состояние. — Милашки, — одновременно хмыкают альфы, переглядываясь, неспешно продолжая идти следом, наблюдая за своими омегами. Вскоре они добираются до той, самой полянки, где давно хотели провести пикник. Расстелив плед, они достают фрукты, раскладывают настольную игру и устраиваются поудобней, обнимая друг друга. Так и проходит день: за тёплыми разговорами, щебетом птиц, весёлой игрой, дружным смехом и весельем. А вечер встречает их ярким закатом. Через месяц у Хосока и Чимина рождается сыночек по имени Юнги. Вредный малый, но очень милый и очаровательный. Весь в бывшего Чона, а ныне Пак Хосока. А ещё через месяц Тэхен дарит Чонгуку милых Намджуна и Сокджина. Ах да, Тэхен теперь не Ким. Тэхен теперь Чон. «Красиво, — думает Тэхен, нежась в объятиях мужа, параллельно укачивая малыша Джуни на своих руках, пока Сокджин мило посапывает в кроватке. — И вообще, самое страшное в беременности - признание мужу и сами роды. Хмм, как бы намекнуть Чонгуку, что у нас будет пополнение? Не слишком ли рано, всего два года прошло. Ладно, спрошу потом у Хосоки-хена. Если тот конечно Чимину уже признался». — Солнце, — тянет вдруг Чонгук, поднимая голову с острого плечика любимого. — А ты не хочешь мне ничего сказать? — Эээ, нет, наверное…— тянет Тэхен, строя из себя дурачка, пока Чонгук скептически выгибает бровь, всем своим видом показывая, что дурить его бесполезно. — Чимин уже знает? — сдаётся старший, мысленно сочувствуя Хосоку. — Чимин уже знает, — кивает Чонгук, усмехаясь. — Тогда, ты станешь папой во второй раз, — сообщает Тэхен, нежно целуя мужа. «Хотя, кажется, в беременности самое страшное - это все-таки роды, — мелькает в голове Тэхена, пока Чон мягко сминает его губы, плавно лаская языком. — А мужу признаваться не так уж и страшно».