Пухлые щёчки

Вин не знает, почему так происходит, но каждый раз, когда первогодка улыбается, его сердце устраивает революцию внутри него самого и заставляет творить странные вещи. Хочется постоянно задирать его, лишь бы он обратил хоть каплю внимания на старшего. Именно поэтому Вин выбирает тактику «насмешника»: он высмеивает в Тиме даже то, что втайне сам считает невероятно обаятельным. Например, его пухлые щёки, совершенно не соответствующие образу студента, состоящего в плавательном клубе. Нет, они не то что были совсем уж круглыми, да и на своё тело Тим пожаловаться не мог — комплекс из мышц, каждый раз видя который, Вин проглатывал внезапно образовавшийся ком в горле. Однако они выглядели слишком мило, чтобы вице-президент не нашёл в себе сарказма высмеять и их. С первого дня нахождение в клубе для Тима превратилось в сущий кошмар, поскольку с порога его встречал Вин и насмешливо кричал: — Господин пухлые щёчки! Вы снова пожаловали на занятие? О, как мило! Младший лишь крепче стискивал зубы и удалялся прочь, наверняка в мыслях проклиная Хиа. Что ж, он действительно заслужил такое отношение к себе. Но всё же… В глубине души Вину хочется, чтобы его шутки расценили как своеобразную заботу, чтобы поняли, для чего он это делает. С другой стороны, страх оказаться раскрытым и обнажённым гложет его сильнее, чем ещё не раскрывшееся трепетное чувство симпатии, интереса. Уже восемь вечера, заканчиваются последние пары. Вин копошится у своего мопеда, пытаясь разобраться с кашляющим двигателем, как вдруг издалека видит его. Уголки губ тут же вздрагивают, и по лицу расплывается широкая ухмылка. Тим идёт один — видимо, Парм и Манау снова «бросили его на произвол судьбы», как любил гиперболизировать младший. Завидев Вина, он резко тормозит, и пару секунд его взгляд мечется по сторонам, а губы шевелятся в непонятных фразах. Кажется, он хочет развернуться и уйти, но Вин останавливает его окликом: — Эй, господин пухлые щёчки! Иди сюда. Бормоча про себя всевозможные проклятия — Вин видит шевелящиеся пухлые губы и колючий взгляд в свою сторону, — Тим покорно плетётся к байку и останавливается в пяти шагах от старшего. Вин качает головой. Нет, так совершенно не годится. — Садись, подброшу до общаги. — Хиа, у меня вообще-то своя машина есть, — надувает губы младший и мотает головой, как болванчик. Вин еле сдерживается от того, чтобы вновь не улыбнуться от такого зрелища. Почему-то его мысли в самый неожиданный момент возвращаются к той ночи, когда… Когда началось всё это сумасшествие. Когда они оба зашли слишком далеко, даже не пытаясь остановиться. Когда губы полыхали в огне, а глаза горели, прося ещё, ещё, ещё — и они делали это снова. — Хиа? Тим обеспокоенно машет ладонью перед помутневшими глазами старшего. Вин вздрагивает и начинает быстро-быстро моргать, чтобы прийти в себя. — А? — Говорю, сам доберусь, — огрызается младший, а Вин не может оторвать взгляда от его горящих пожаром щёк. Беспокоился?.. Вин поднимается на ноги от своего мопеда и резко становится на порядок выше младшего. Он медленно движется в его сторону, а Тим, осознав, что происходит, начинает делать шаги назад, в конечном итоге упираясь в бетонную стену парковки. — Хиа… Что ты делаешь, — бормочет тот, опустив взгляд. Вин подходит практически вплотную и запускает ладонь в лохматые чёрные волосы на голове младшего. Взъерошив их длинными пальцами, он отстраняется и с жадностью пожирает глазами смущённое и растерянное лицо Тима. — Залезай. — Куда?! Вин ухмыляется, отходит назад, к байку, и вскоре невозмутимо протягивает Тиму защитный шлем. — Ну не на меня же. А что, хочется? — Хиа! Смех. Вин замечает, что он часто смеётся в последнее время. Почему так происходит? В чём секрет этого вечно смущающегося и дерзящего мальчишки, если сердце ускоряет свой темп от одного только брошенного на него взгляда, а когда Вин приближается к нему, всего-навсего дразня… О, его сердце сжимается похуже, чем от страха перед всеми ужастиками мира. Оттолкнёт ли? Вдавит в железную дверь шкафчика в раздевалке, схватит ли за волосы и вовлечёт ли в безбашенный поцелуй, от которого космос покажется незаурядной пародией на те взрывы созвездий, что сияют в глазах вице-президента клуба плавания?

***

— Н… Нет… Этот стон улавливают чересчур чувствительные уши Вина, и он тут же просыпается. Вся постель смята от вчерашней возни после фильма, слева от телевизора валяется пустая пачка из-под чипсов… Всё как обычно. Взгляд Вина цепляется за лежащего сбоку от него мальчишку. Тот бормочет что-то своими пухлыми губами, то и дело вздрагивая, барахтаясь в кровати, словно утопающий в воде. И Вин не может бросить его ни в воде, ни на суше. отчаянно и храбро бросается в пучину, ещё даже до конца не осознав, не признав собственные чувства и желания. Он осторожно встряхивает младшего за плечо. Тим лишь отмахивается, начиная стонать всё громче, а после и вовсе задыхаться. Вин встряхивает его сильнее, и с третьей попытки ему удаётся достучаться до спящего. Тим распахивает глаза и садится в постели. Он несколько секунд судорожно дышит, а затем начинает ощупывать пространство вокруг себя, чтобы понять, что это всё реально, а не продолжение кошмарного сна. Под руки ему попадается плечо Вина, и Тим осторожно трогает старшего, а потом порывается вперёд и утыкается носом в его грудь. Вин замирает, боясь спугнуть мальчишку. Он ждёт его дальнейших действий, которые подсказали бы, как сейчас вести себя с ним. Тим с минуту размазывает сопли по футболке вице-президента, а после обхватывает его своими руками и сворачивается калачиком у него рядом с ногами. — Хиа… — тихо шепчет он. Вин на автомате начинает поглаживать Тима по волосам, успокаивающе бормоча, что всё в порядке, что он рядом, и так будет всегда. Честно говоря, ему самому хочется верить в то, что он говорит Тиму каждый раз такими кошмарными ночами. — Спасибо, — Тим шмыгает носом и наконец отрывается от старшего. Вин смотрит на него с болезненной улыбкой. Придвинувшись ближе, он берёт в руки лицо младшего и целует в лоб. — О… — вместо привычного сопротивления Вин сталкивается с приглушённым вздохом, полным восхищения. Для него это в новинку, а потому старший быстро теряется: в пространстве, во времени, в ощущениях и мыслях. Растворяется в застывшей тишине и прогоняет прочь любые чувства, кроме одного: жгучей теплоты где-то возле самого сердца. Внезапно Тим выпутывается из его объятий и тянет за край футболки так, что Вин незамедлительно падает следом за ним на кровать. Их руки и ноги переплетаются, и Вин чувствует, как горит его тело под майкой. Кажется, сегодня явно не его день, а точнее даже ночь: балом правит Тим, и только он сейчас управляет всем его существом. Он тянется корпусом к старшему, а после Вин оказывается в ловушке между двух крепких юношеских рук. Сверху на него смотрят два внимательных чёрных зрачка. Сон как рукой сняло. Вин пытается пошевелиться, но его нагло прерывают, вовлекая в глубокий и протяжный поцелуй. Руки сами начинают бродить вдоль чужого тела, а сердце заходится в диком приступе радости. Тим чувствует каждое его движение, каждую его мысль, тут же пресекая любую попытку сдаться. Они и здесь, лёжа в одной кровати, продолжают соревноваться друг с другом. Убийственное сочетание характеров. Губы… Слегка потрескавшиеся от частых холодных ветров, но такие знакомые — Вин в который раз ласково накрывает их своими, и они начинают всё снова. Мгновение — и старший перехватывает инициативу, опрокидывая Тима набок и перемещаясь наверх. Теперь снизу на него смотрят робко-испуганно, и Вин ухмыляется сотню раз отрепетированной ухмылкой. Его губы осторожно касаются горячей шеи младшего, а после, особо не церемонясь, начинают оставлять влажные следы и красные отметины по всему телу юноши. Тим хватается за покрывало, сжимая тонкую ткань в своих ладонях, а после стонет, да так мелодично, что у Вина сердце снова заходится в необъяснимом приступе. Слишком горячо, слишком сладко, слишком… Это слишком, Тим.

***

— Господин пухлые щёчки, сходим выпить кофе после тренировки? Вин резко оказывается возле младшего, тем самым, как и всегда, пугая его до усрачки. Шкафчик в раздевалке скрипит от внезапной атаки локтем вице-президента. Пока Тим материт его, на чём свет стоит, Вин одним движением достаёт из сумки ланч-бокс и протягивает его младшему. — Хиа… Что это? — Еда. Не узнаёшь? — Я же не об этом! Откуда у тебя? Вин старается сделать максимально удивлённо-оскорблённое лицо, на которое он только способен. — Ты столько раз завтракал у меня, но до сих пор признаёшь только еду Парма? О-о-о, замечательно. Его пухлые щёки снова становятся пунцовыми, и Тим нервно сжимает ладони в кулаки, резко выдыхая. — Хиа! Не говори глупости. Пойдём за кофе, — пресекая дальнейшие насмешки в его присутствии, Тим быстро ретируется, захватив свой рюкзак. Впрочем, его это не спасает: Вин тут же появляется за его спиной с ослепительно надменной усмешкой. Чёрт. — Какой кофе мне закажешь? Вин улыбается, потому что знает, что Тим давным-давно запомнил его любимый напиток. Забавно, но с уроками у него это получается не так резво. Или он и впрямь запоминает только то, что для него действительно важно и ценно? Что ж, в таком случае… — Мокка фраппучино со взбитыми сливками и сиропом. Хиа, тебе пора бы перестать проверять меня, — обиженно протягивает Тим, не оборачиваясь. — Но мне нравится слышать, как ты произносишь то, что я люблю, — смеётся Вин ему в спину. Тим внезапно тормозит и медленно оборачивается. В его глазах пляшет какой-то подозрительно хитрый огонёк. — Тим. — А? — Что? Я просто говорю то, что тебе нравится. — Ты «кто», а не «что», дурашка, — Вин треплет его по макушке, от чего младший пытается скорее увернуться, а после они вместе заходят внутрь небольшого кафе.

***

— Хиа. — М? Вин отрывается от телефона и поднимает взгляд на Тима. Печально опущенные глаза-полумесяцы, плотно сжатые и подрагивающие губы, красные от напряжения щёки — его явно тревожит что-то серьёзное. Вин откидывает одеяло в сторону и двигается ближе. — Что случилось, Тим? Тот ещё какое-то время мнётся, пытаясь собраться с мыслями, а после выдаёт: — У меня правда… пухлые щёки? Вин хлопает ресницами, не зная, что ответить. После того, как их отношения обрели какую-то ясность в день Святого Валентина, он много раз переживал, что этот глупыш надумает себе лишнего за те разы, что он прикалывался над ним для привлечения внимания. И вот, приехали. Тим смотрит на него настолько жалким взглядом, такими тёмными грустными глазами, что у Вина язык не поворачивается что-либо произнести. — …Ясно. Прости, Хиа. Тим пытается повернуться на бок и накрыться одеялом, но Вин останавливает его, ухватив за запястье. — За что? — Я буду больше тренироваться, — пыхтит младший, стараясь не глядеть в глаза напротив. В ту же секунду Вин чуть не сгорает от стыда. Его мальчик, его милый мальчик переживал об этом всё время… Какой же он дурак! Как ему вообще пришла в голову мысль сказать нечто столь неправильное? — Тим, послушай меня, — Вин берёт в свои ладони чужие руки и ласково гладит кожу на них большими пальцами. — У тебя прекрасные щёки. Прости, я не должен был как говорить с самого начала. Просто… Просто я дурак, ладно? Забудь. Забудь, Тим, твоё лицо самое прекрасное для меня. Для всех. На лице младшего Вин успевает заметить смену порядка пяти совершенно разных эмоций. Они молчат какое-то время, а затем Вин, видя, что тот продолжает сомневаться, тихо произносит: — Я докажу тебе, что у тебя очаровательные щёки. — Как?.. — выдыхает Тим, осторожно поднимая взгляд на старшего. Вин улыбается. Слишком искренне в эту секунду. Он слишком обнажил своё сердце перед кем-то, но если это Тим — он не пожалеет об этом. Вин поднимается на колени, отчего кровать возмущённо поскрипывает, но его это мало волнует. Он медленно приближается к лицу младшего. Тот прикрывает глаза и, затаив дыхание, ждёт. Вин оставляет самый чувственный поцелуй на щеке, в который он вкладывает всю свою любовь, чтобы Тим понял, насколько он красив в его глазах. Да… Любовь. Вин не сразу понимает, но когда они оба открывают глаза с блестящими слезинками в уголках глаз, а после улыбаются и смеются друг другу в лицо, — он уже его любит. И это чувство теперь будет с ним всегда. Случайное, робкое, забвенное, тревожное, смешное — и только для Тима. Вин не заслуживает его о всеми своими недостатками; боится, что не сможет защитить, что однажды может потерять всё, что у него было, но… Он попытается сделать его счастливым. Правда попытается. — Милашка. — Чего ты там бормочешь? — Ничего. Спи, — Вин прижимается ближе к Тиму, а тот в свою очередь позволяет себя обнять. Так они и засыпают.

***

— Господин пухлые щёчки, — окликает его утром Вин, и Тим вздрагивает, роняя великолепный тост с сыром, который ему приготовил Парм. — Хиа! Зачем так пугать-то?! — возмущённо плюётся он. Вин только заливается смехом. Парм и Манау заговорщически переглядываются между собой, но ничего не говорят. На самом деле, если бы они что-то сказали, Вин точно почувствовал бы себя неловко. На этот раз ему повезло, потому что вскоре подошёл Дин, и настала очередь Парма смущаться. Когда они вдвоём отходят в сторону и целуются, Вин взглядом указывает на них и быстро облизывается. Тим возмущённо фыркает, качая головой. — Даже не думай. — А если принесу омелу? — Хиа!