sur l'orgueil et la faiblesse \\ о гордыне и слабости

1866 год. Конец июля

      Гужевой вид транспортного средства с упряженной молодой лошадью с шикарной рыжей гривой уж с три часа передвигается в полях, направляясь в соседнее графство, которым заправляет граф Чон Ынхо. На альфе, сидящем в карете, надет черный пиджак прилегающего покроя с центральным швом над карманами, который нынче в моде, а под ним белоснежная рубашка кроется с прикрепленным декоративной булавкой атласным непушистым жабо. Тэхен вырядился как с иголочки для предстоящего бала, приглашение на которое ему прислали еще пару месяцев назад. Отказаться от него было бы поистине дурным тоном со стороны графа Ким, что предпочтет лучше отменить все свои важные и не очень дела, чем портить отношения с графом, с коим ему еще поведется контактировать на каких-либо других мероприятиях.       Балы в их времена устраиваются как нельзя часто по любым поводам, возможно, даже самым глупым — во всяком случае, по мнению Тэхена, они зачастую глупые. Бал ради веселья, бал ради бала, ради выгодных знакомств, да черт подери, сколько ж можно, в конце концов? Порой альфе кажется, что аристократия нынче совсем отбилась от рук: им лишь дай напиться благородными отборными винами и поиздеваться над подчиненными в хмельном угаре! К сожалению, Тэхен не впервые становился свидетелем подобного «веселья», с которого приходилось бежать, сверкая пятками, лишь бы не уличили в осуждении с его стороны.       Сейчас благо альфа научился избегать подобных мероприятий и отличать их от оравы других, на которые ему частенько поступают приглашения. С возрастом он понял, какие люди ему нужны рядом, а общение с коими лишь пятнает его доброе имя. Возможно, это произошло только с возрастом, однако это не отменяет того, что граф Ким стал куда благоразумнее, чем какие-то лет семь назад, когда он вёлся на каждое ни чёрту угодное приглашение, думая, что это в самой правдивой действительности будет одним не лишним баллом для него в высшем обществе, приверженцем которого он является с самого рождения.       Тэхен в свои двадцать девять только жизнь начал понимать, что уж говорить о самых разных людях, у которых насчет их собственного существования самые уникальные помыслы.       Кучер, сидящий на козлах, останавливает кобылу перед ажурными металлическими воротами, к экипажу подходит лакей, вежливо просит Тэхена показать приглашение и, убедившись в его наличии, открывает ворота, давая проехать в шикарное имение графа Чон.       Через отрытое окно кареты альфа лицезрит прекрасно ухоженный сад: линейно посаженные деревья и кустарники создавали собой рукотворные пейзажные композиции, над которыми кропотливо работали садовники; аккурат проложенные пешеходные пути, следуя по коим можно было проследить последовательную смену картин. Альфа, возложив на ладонь подбородок, любуется этим прекрасным видом, выточенным с отменным вкусом хозяина. Взгляд свой заостряет на крошечном водоеме с впадающим в него ручейком, декорированный крупными камнями и галькой, а главное украшение источника свежо смотрится среди всей красоты — водяные лилии с кувшинками.       Если чуть податься вперед, высунуть голову и приглядеться, то впереди уже будет виднеться имение старого друга альфы, с которым Тэхен не виделся уж с окончания университета: трехэтажный фамильный особняк дворцового типа, присутствуют средневековые черты, и Ким точно не соврет, если скажет, что даже немного завидует зданию такой старинной красоты. Сейчас каждый второй может похвастаться своим особняком с конца средних веков, но не альфа, у которого имение куда более нового происхождения. А ведь его душе так не хватает этой атмосферы старинности!       Ынхо порядком старше его, но разница в возрасте условлена тем, что граф Чон, в первую очередь, считался другом покойных родителей Тэхена, а сейчас, когда их не стало уж как несколько лет, дружба между графствами все равно теплится. Помнится, когда альфа учился еще в школе, он с родителями присутствовал на крестинах первого сына Ынхо, теперь уже старшего, ведь по слухам, в семье Чон родился еще и омега. И сейчас Тэхен приглашен на бал в честь дня рождения одного из них. Альфа видит множество экипажей впереди них, понимает, что празднество будет ох каким роскошным, и дожидается, когда же кучер вновь остановит лошадь, но уже для окончательного прибытия.       У Тэхена забирают приглашение на входе, дворецкий желает ему приятного вечера, а альфа, поправив жабо, проходит в залы, впереди которых он видит до боли знакомое лицо хозяина сего особняка, здоровающегося вместе со своим супругом с новоприбывшими гостями.       — Добрый вечер. — Граф Ким подходит к альфе лет пятидесяти на вид, привлекает его внимание и довольно щурится, когда лицо давнего друга семьи искажается в приятном удивлении от прибывшего гостя.       — Тэхен! — восклицает в явно поднявшемся настроении и берет подросшего в его глазах альфу за руки, не сдержавшись от нескромных чувств из-за долгожданной встречи. — Сколько лет, сколько зим!       Ким кивает омеге, стоящему по правую руку от своего мужа, — приятному на внешность мужчине, который, как Тэхен помнит до сих пор, младше своего мужа почти на десять лет, — в знак приветствия. Краткая светская беседа проходит менее непринужденно, чем альфа ожидал: Ынхо желал поговорить с ним куда дольше, чем того позволяли его обязанности встречи гостей, как хозяина дома. С каждым разом альфа убеждается, что его в этом доме рады видеть при любых обстоятельствах, а не только по приглашении на бал. Все же их семьи тесно дружили, да и продолжают до сих пор, пусть встречи и не с такой частотой проводятся, как раньше.       В желании расслабиться после столь долгой дороги Тэхен берет бокал игристого и с легкой улыбкой отходит в неприметный уголок, держа ее при себе каждую секунду своего пребывания на мероприятии: не полагается внешне проявлять душевные страдания, разочарование или же плохое настроение — на балу принято улыбаться и непринуждённо поддерживать светский разговор.       Альфа общается со знакомыми баронами и герцогами, с уже натянутой улыбкой слушает, что они помнят его совсем малюткой, и спешит удалиться от подобных диалогов, ведь Тэхен уже лет двадцать как не малютка. Как-никак, пока он здесь, ему следует держаться в приличном свете, он же радушный гость и должен постараться. Все-таки, как уже смеет предположить, бóльшую часть бала проведет рядом с хозяином особняка с воспоминаниями о приятных сердцу былых временах.       Ким оглядывает прелестных омег в утонченных костюмах, с такими же утонченными природными ароматами, что смешались в одно целое в обширном зале, полном народу. Альфа принюхивается к обновившемуся бокалу с вином в его руках, подмечает отменность и дороговизну сорта и с уже более приподнятым от уединения настроением пригубливает пару капель. Даже без пары в виде противоположного пола ему комфортно; в одиночестве, если подумать, не так уж и плохо: Тэхен любит наблюдать, любит осматривать все, что движется и дышит, любит вслушиваться в чужие светские беседы компаний, что стоят не поодаль от него, порой отдавая предпочтение собственным мыслям, которые часто бывают не так уж и благочестивы, как о нем можно подумать.       Альфа бывает лицемерным, как и все смертные существа, однако всем иногда присуща эта черта характера, которую считают сущим погрешением. Тэхен верен своим помыслам и мнению, что в их обществе, увы, озвучивать нельзя, поэтому альфе остается лишь тешиться ими самим с собой наедине, временами в купе с бокалом дорогого алкоголя.       Граф заостряет внимание на небольшом сборище людей вокруг одного столика: кавалер ухаживает за омегой, приносит юноше прохладительные напитки, а чадо с милейшим личиком и ярко подкрашенными губками раскрывал перед своими знакомыми свой карне, намного заполненный, как Тэхен подмечает, хвастает о множестве своих кавалеров, один из которых сейчас ухаживает за ним.       «Бедняга, даже не знает об этой нескромной ловушке», — думается альфе, и он вздыхает драматично, изогнув брови в притворном сожалении за незнакомца.       Омеги разочарованно вздыхают, словно по команде; говорят о своих неудачах в мазурке, восхищаются этим ярко крашенным хвастуном, приговаривая, что в столь внушительном списке кавалеров нет ничего удивительного, ведь Хэи — слышит мельком имя этого самого юноши Тэхен — красив до головокружения. Граф лишь хмыкает на такую расточительность со стороны его знакомых. Действия зазнавшейся вороны в павлиньих перьях излишни кокетством хвастаться своим заполненным карне, особенно перед теми омегами, которые бывали мало приглашены на танец.       Тэхен поправляет полы пиджака, только собирается подойти к столь занимательной компании молодых людей, развеять это никому ненужное бахвальство, потешиться да пригласить одного из тех, кто не является неким Хэи, на танец — как раз скоро время подобного веселья, — однако альфе и шага не удается сделать навстречу заинтересовавшим его гостям, как перед ним возникает молодой юноша, на вид гораздо младше его, может, вовсе подросток, в чем Тэхен не до конца уверен, — слишком сильно раскрылся его запах, что не характерно слишком молодым людям.       Древесно-сладкий, слегка дымный запах с нотами дёгтя врывается настоящим буйством в легкие графа, заставляя приковать взгляд к этому человеку, что смотрит на него своими выразительными черными глазами, легкой, словно насмешливой улыбкой на лице съедает Тэхена без остатка. Альфа сейчас не здесь, не в особняке на балу, он слишком далеко отсюда, где-то с этим прекрасным незнакомцем, который умудрился его к себе канатами привязать одним лишь своим появлением.       — Я в вас не ошибся, — произносит юноша, убирая руку в карман брюк с еле заметными темно-синими полосами, — граф Ким Тэхен.       — Прошу прощения за дерзость, — заинтересованно поднимает брови, стоит услышать собственное имя из этих заметно алых от природы губ, — но разве мы знакомы?       — Чон Чонгук. — Руку протягивает, Тэхен же не смеет отказать в рукопожатии, которое становится крепче, а когда Чонгук с легкостью дергает его на себя, заставляя встать вплотную к нему, альфа выдает любопытную усмешку. — Виконт Чон Чонгук к вашим услугам, ваше сиятельство.       — О, ваша милость, — тихо смеется и возможности не упускает поглубже вдохнуть этот незабываемый аромат, исходящий от альфы напротив.       Вот, что Тэхен любит больше всего.       Тэхена мало интересует противоположный ему пол, может, лишь забавные интриги в их участии, в одно из которых он намеревался пару секунд назад вступить, но граф без ума от терпких запахов, от крепких рук, от уверенного взгляда на себе, что смотрит на него так, словно желает посоревноваться незнамо в чем, Ким без ума от других альф.       И альфа перед ним точно заслуживает его внимания. Тэхен не может упустить такую прекрасную возможность и не воспользоваться столь сладким и многообещающим моментом, прекрасно видя, что юноша напротив него уже давно раскусил все его желания, явно показывая свою взаимность.       Бархатный пиджак на нем с незамысловатыми узорами, рюши на воротнике, прекрасная и точно дорогая брошь, держащая изысканно-волнующееся жабо на белоснежной рубашке. Роскошь — самый верный синоним к альфе напротив Тэхена, о котором можно былины самые сладострастные слагать и граф уверен, что справится с этим «на ура» к концу этого вечера.       Музыка становится громче, распорядитель бала объявляет вальс, а альфа так и не сводит очей с виконта, они стоят в своем маленьком мире, до которого никому не добраться из всех прибывших гостей.       — Вы так прекрасны сегодня, что любоваться вами — одно удовольствие, — выдает Чон с улыбкой на лице, а граф понимает его намерение, удивляется его смелости и смотрит неодобрительно в желании, чтобы младший сейчас же остановился. — Надеюсь, вы подарите мне счастье любоваться вами в танце?       Виконт делает поклон, подает правую руку в ожидании слов от Тэхена, а второй, в свою очередь, недоуменно хлопает глазами, смотря на этот полнейший сюр.       — Спешу вам напомнить, ваша милость, что в зале полно свободных омег. Вы смелы в равной степени с тем, насколько же и глупы, делая подобное предложение себе подобному.       — Едва ли на нас кто-то обратит внимание.       — Неэтично, между прочим, настаивать на приглашении. — Тэхен ведет игру, видит, что Чонгук ее принял с удовольствием и не скрытым соперничеством на лице в этой словесной перепалке.       — Какой же вы скучный.       Чонгук только хочет выпрямиться, как альфа вкладывает свою левую руку в его, другую кладет чуть ниже крепкого плеча и ведет юношу во внешний круг танца, плавно вливаясь между другими парами.       — Позвольте, я поведу.       Виконт с улыбкой кивает, осматривает другие пары, повторяя их медленные движения и стараясь столь же аккуратно следовать за Тэхеном, чтобы не сбиться и случайно не столкнуться с другими. Все пары, по-видимому, исполняют одни и те же движения, но внимательному наблюдателю можно найти в них массу черт, служащих верной характеристике не только каждой отдельной пары, но и личности. По гармоническим движениям отдельной пары, которая как будто представляет из себя одно, часто можно безошибочно заключать о существующей между лицами симпатии. Грациозные, легкие, будто парящие движения молодого омеги всегда привлекательны, но Тэхен не позволяет себе сводить взгляда с его партнера, с молодого Чон Чонгука, который привлекательнее всех омег в сто крат.       Виконт чувствует чужой аромат, начинающий неконтролируемо благоухать чуточку сильнее в эту минуту, улыбается от осознания симпатии в свой адрес, наслаждаясь бальзамическим, дымчатым запахом с уловимыми цветочными и цитрусовыми. Тэхен умудрился в себе сочетать несочетаемое, возможно, именно это зацепило Чона в нем, возможно, поэтому он рискнул репутацией своей и своих родителей, пригласив на танец такого же альфу, как и он сам. Но глупостью будет не отметить, что граф ведет его отменно, не совершает даже самых банальных ошибок в танце, даря Чонгуку лишь приятные эмоции от сего времяпровождения.       — Вы бессовестно украли мою роль кавалера, отняв возможность вести в танце, — говорит виконт, когда вальс заканчивается, — но позвольте вернуть ее себе и сопроводить туда, откуда я вас пригласил. Или, быть может, вы желаете сменить место нашего недурного досуга?       Все прелюдии пройдены, танец закончен, пары разбредаются вновь по залам, кто куда. Альфы кланяются друг другу в благодарности за оказанную им честь, а Тэхен, уже без зазрения совести взяв виконта под руку, выдает на ухо почти шепотом:       — Я бы с радостью удалился с этого вечера, который проходил в полнейшей скуке пока не появились вы, ваша милость. Но я не знаю, куда бы…       — Я вас понял, — перебивает Чонгук, после чего просит прощения за свое некультурное поведение, вызывая у старшего подавление тихого смеха и отмашку со словами о том, что все в порядке.       Младший альфа под горячие обсуждения отплясанных танцев уводит своего кавалера через боковую лестницу на второй этаж. Тэхен доверчиво следует за ним, несмотря на рой вопросов в голове, особенно, когда Чон открывает перед ним дверь и заводит в темную просторную комнату, освещаемую лишь блеском луны через не завешенное окно.       — Господин Чон, как вы…       — Все в порядке, это мои покои, — произносит любитель перебивать и зажигает длинные свечи для мягкого света, который им не помешает, и конечно для особенной атмосферы, что с такой благоприятностью окутала их.       Только сейчас старший альфа вглядывается в знакомые черты лица, охает озадаченно и сжимает Чонгуковы ладони, когда до него доходить начинает, когда пазлы в голове складываются в единое целое, а в лице напротив Тэхен ясно узнает черты человека, с которым так долго дружила его семья и продолжает дружить он сам.       — Ты сын Ынхо, — выдает с выдохом горячим уже без всяких сомнений, не в силах поверить в это совпадение: что из всей сотни людей он повелся именно за тем, кто тоже носит фамилию Чон, у кого брови точь-в-точь, как у давнего друга, вместе с глазами, что темнее насущной ночи. Глаза эти очаровали альфу, заставили подчиниться, а теперь вон оно что выясняется! — Старший, я полагаю.       — Не суть важно. И когда, позвольте поинтересоваться, мы успели перейти на обращение, лишенное всякой формальности? — Чонгук усмехается при виде колебаний в эмоциях Тэхена, который всю свою уверенность растерял незнамо где. Теперь перед ним альфа загнан в угол, что делать не знает, как поступить — ума не приложит: сбежать или поддаться порыву при возможной ссоре со старшим хозяином сего особняка? Чонгук все это видит, считывает с его неспокойного взора. — Пусть вы и выше меня по титулу, ваше сиятельство, но теперь вы вынуждены подчиняться лишь мне. Могу я поинтересоваться вашим мнением на этот счет?       Тэхен чувствует руки альфы на своей талии, слышит размеренное дыхание совсем рядом и усмехается от осознания, что эта мелочь возомнила себя главным, только лишь узрев замешательство в его глазах. Киму поскорее следует вернуть себе прежнюю опору, что он и совершает сию же секунду:       — К сожалению, я против. Увы, мне гордость не позволит подчиняться человеку столь юного возраста.       Чонгук ожидал чего-то подобного. Альфы горделивы, не любят подставлять зад, любят доминировать, а противоположных им днем с огнем не сыщешь. И даже так у таких «неправильных», как они оба, вряд ли глаз поведется на омег, любящих все то, чего не могут и не хотят они. В общем-то, Чону не так уж и принципиально, в какой позиции находиться, особенно рядом с Тэхеном, которому… просто невозможно не захотеть отдаться во всех смыслах. Виконт готов рядом с этим человеком на любые эксперименты.       Тэхен первым припадает к губам напротив, первым создает между ними невообразимый жар, откидывая подальше все титулы и общественные связи, которыми они были связаны по рукам и ногам ровно до этой секунды. Даже если Ынхо узнает, чем он занимался с его старшим сыном… Альфе будет совершенно плевать, каким бы мнением граф его не озарил, как бы не опозорил в глазах других. Все равно все забудется да уляжется, но эту ночь Тэхен запомнит навсегда, — он уверен в этом.       Чон столь же пылко отвечает на поцелуй, превращает его в более глубокий и развратный, прижимает к себе старшего альфу, стягивая с него пиджак, а после принимаясь и за полупрозрачные пуговицы рубашки. Мягкая перина постели прогибается под двумя озабоченными лишь друг другом телами, которые точно не заметят даже внезапно нагрянувшего рассвета, что побеспокоит их через несколько часов. Тэхен мычит в чужие губы, надавливает на грудь младшего, заставляет их поменяться местами, но через пару сладострастных минут становится перед ним на колени, руками сжимает крепкие бедра, сводящие его с ума, стягивает ненужную одежду и освобождает возбуждение, приятное на ощупь.       Ким совершает великое действие, когда языком широко проходится от самого основания до яркой головки, ведь юноша перед ним уже тихо стонет от такой ласки, которая явно пришлась по вкусу обоим аристократам.       — Забавно, — лепечет Чонгук, наслаждаясь божественно непристойным видом перед собой. — Вы что-то говорили о гордости, но теперь стоите на коленях предо мной, ваше сиятельство.       Альфа по окончании слов младшего губами головку накрывает, языком давит на чувствительную уретру, слыша задушенные стоны и нетерпеливые выдохи с таких сладких уст, которые хочется растерзать в поцелуях.       — Забавно, — отрывается от члена, кончиками пальцев проходится по бугристым венкам, смотря на Чона с явной насмешкой. Ему начинает нравиться эта словесная игра титулов, то, что их употребление уже не столь нужно, но они продолжают по немому взаимному согласию. — Стою на коленях я, но слабым выглядите вы, ваша милость.       Виконт прыскает в кулак от смеха, а другой рукой проходится по чужим шелковистым прядям волос, скользит по расслабленным точеным скулам, по линии подбородка, большой палец укладывает на прелестные Тэхеновы губы, которые умеют творить настоящие чудеса. Старший, не дожидаясь ответа от Чонгука, вновь приступает к этой пытке, терзает головку, пускает капли слюны до основания катящиеся, создавая неприличные для людских ушей хлюпающие от быстрого скольжения звуки. Виконт в его руках дергается, хрипит тихо, уста тыльной стороны ладони прикрывает от происходящего в этой спальне безумства. Ему нравится ощущать руки старшего у себя на бедрах, то, как медленно они перебираются на ягодицы, как сильнее прижимают его тело ближе к себе для удобства — все это сводит Чонгука с ума настолько, что после десятка минут он уже стоны сдерживать не намерен.       Тэхен позволяет кончить себе в рот, сглатывает все, не смея пропустить мимо собственных губ и капли дорогой спермы, которая стала свидетельством о его успехе в этом пошлом деянии. Он отпускает молодого юношу, что валится на спину, и принимается стирать с лица выступившую испарину.       — Надеюсь, я не развращаю несовершеннолетнее дитя? — интересуется исподтишка граф, пальцами губы вытирает, без брезгливости слизывает с них оставшуюся белизну, принадлежащую виконту, который без сил свалился перед ним.       — Извольте не беспокоиться о таких пустяках. У меня есть голова на плечах, — уверяет его Чон, чувствуя, как на него сверху опускаются, начиная избавлять от остатков верхней одежды. — Я бы ни за что не приблизился к вам, зная, что по моей глупости вас могут лишить головы на гильотине. Я достиг того возраста, когда могу сам принимать решения. В том числе, это касается и моих половых партнеров.       — Я могу вас поздравить с днем рождения?       — О, нет, праздник в честь моего младшего брата, — отвечает Чонгук с улыбкой, приподнимаясь на локтях и, вытянув подбородок, с восхищением глядит на графа, что, кажется, сияет в мягком скачущем от легкого сквозняка свете свечей.       — Но подарок от меня получаете именно вы. Несправедливо, вам так не кажется? — На эти слова виконт откровенно смеется, да так заливисто, что невольно вызывает и на губах старшего альфы улыбку. — Однако и вашему брату был выслан подарок от меня еще на прошлой неделе.       — Сомневаюсь, что он захочет получить от вас еще и такой подарок.       Чонгук лезет под подушку, достает бутылочку с маслом и протягивает его Тэхену, без зазрения совести вверяя всего себя в его руки.       — Я могу считать этот жест согласием на то, чтобы я хорошо о вас позаботился, ваша милость? — уточняет на всякий случай, избавляясь уже от собственной одежды, что так сильно мешает ему наслаждаться происходящим.       — Вы все правильно поняли.       Всего четыре слова — и у альфы срывает все тормоза. Конечно, он обойдется с младшим как можно деликатнее, будет со всей аккуратностью любить сына его дражайшего друга — по-другому и быть не может.       Тэхен щедро мажет маслом пальцы, наблюдая, как альфа сам ноги перед ним раздвигает. Восхитительно. Лучше и соблазнительней просто придумать невозможно! Он чувствует, как Чонгуков запах начинает благоухать куда сильнее, смешиваться с его собственным в этой обширной спальне. Граф вдыхает этот необыкновенный коктейль и спешит приступить к делу: с альфами в этом плане стоит быть куда обходительнее, нежели с омегами, которые откровенно текут при одном лишь возбуждении. В соитии же с сильным полом приходится постараться над тем, чтобы партнеру было не больно при проникновении, и Тэхен намерен подарить этому крепкому в телосложении шалунишке лишь приятные ощущения от страсти с ним.       Ведь Чонгук ему доверился, Чонгук увидел в нем того, с кем можно и дозволено это сделать. Этот доблестный виконт доверился ему, Киму, еще когда сделал первый шаг навстречу к нему, прекрасно зная, к чему приведет конец сего вечера.       Пальцы растягивают узкие стенки, проникают чуть глубже с каждым разом, а до Тэхеновых ушей начинают доноситься тихие стоны. Внутри все распирает от возбуждения, низ живота ноет от недостатка ласки к телу. Он видит, как бедра альфы напряжены, как мышцы пребывают в неспокойствии, и смотрит на него озадаченно, на хмурые брови и прикрытые глаза, по которым, увы, не счесть эмоций. Ким влажными поцелуями крепкую грудь орошает, языком лижет вставшие соски, обводит по нежно-розовым, будто омежьим ореолам, наслаждаясь этой красотой, что лишь ему сегодня подвластна.       — У тебя уже был опыт с альфой в принимающей позиции или же…       — Был. Но давно. Все в порядке, не беспокойся.       Тэхена радует, что они, наконец, полностью перешли на более близкий уровень общения, без титулов, без формальностей, которые так необходимы в этих никому не интересных светских беседах. Чон отвечает ему прерывисто, дышит часто, ведь расслабиться у него не получается. Однако спустя несколько минут терзаний столь прекрасной задницы и добавления пары капель масла все начинает идти гладко, альфа целует младшего, а тот отвечает с таким жаром и страстью, словно больно ему и не было вовсе. Масло хлюпает, одаривая уши звуками неприличия, Ким разводит пальцы внутри юноши, желает растянуть получше — нет, он так задерживается совсем не потому, что ему очень уж нравится ласкать Чонгука пальцами — и вынимает их, снова повторяя процедуру проникновения, губами ловит стоны и вздохи едва перешедшего черту совершеннолетия альфы.       Граф Ким уж не выдерживает: возбуждение давит на мозг сильней всяких кинков и желания дальнейших прелюдий, приятных обоим. Достаточно игр — Тэхен приставляет к разработанной заднице член и толкается бедрами медлительно, следя за столь прекрасным лицом в мягком свете огней, что благо не выражает никаких болезненных чувств. Альфа выдыхает в блаженстве, когда его естество полностью оказывается в узости, глаза прикрывает, широко мажет ладонями по крепким ягодицам младшего, делая еще пару толчков на пробу.       Чонгук стонет от движений члена, а граф откровенно лишается всякого рассудка от этого прелестного альфы под ним, что выдает такие хриплые и глубокие звуки, утробные, они не могут идти ни в какое сравнение с омежьим пищанием, от которого уши вянут со всей откровенностью. Тэхену не трудно было распознать собственные предпочтения в постели, особенно когда возбуждение быстро улетучивается от противного протяжно-тонкого голоска, словно сиреной издаваемой. Ему даже вспоминать не хочется ночи, проведенные с омегами. Слишком хрупкие существа, слишком требовательные зачастую не в том контексте, который любится Тэхену; слишком горделивые, слишком набивающие себе цену, Боже, да все у них слишком! С альфами Тэхену проще, с альфами куда лучше, ведь они… они так прекрасны, что Ким словами передать не может свои ощущения при соитии с ними. Да что уж до соитий — при банальном разговоре граф неосознанно подмечает все мелочи, коими он восхищается в этих людях.       — Слишком медленно, — лепечет Чонгук хрипло, пальцы сцепляя за Тэхеновой шеей и притягивая его для немного остервенелого до боли от укусов поцелуя, от которого старший альфа не может сдержать болезненные стоны. Уста наполняют небольшие капли крови от жадной, неосторожной страсти. — Не разочаровывай меня, дорогой граф. Я люблю грубо, так, чтобы еще с месяц следы заживали от горячо прошедшей ночи.       У Тэхена откровенно сносит крышу.       Это было последней его каплей.       Он не может не подчиниться альфе, что так возбуждающе говорит о собственных желаниях; о том, как ему хочется, и даже не стесняется этого. С чего он должен испытывать стыд от такого банального чувства, как прихоть, небольшой каприз в сексе? Чонгук — самый великолепный из тех, кого Киму удалось встретить за свою еще не столь долгую жизнь. Альфа усмехается, не в силах нарадоваться такой сладкой добыче, что сама в его руки пришла.       Теперь он уже не боясь толкается в эту прихотливую задницу грубее и глубже, не страшится чужого дискомфорта в виде болезненных ощущений, которые уже должны были пройти. Тэхен двигается в нем безудержно, укладывает ладони на грудную клетку и ведет ногтями, украшая тело юного мужчины алыми мазками собственного незамысловатого произведения искусства, которое не отмоется обычным принятием ванны. Пошлые шлепки двух тел друг о друга вперемешку со стонами блаженства озаряют темную комнату плотской любовью.       Ким опускается и, движений не прекращая, зубами касается выраженных ключиц, оставляет багровые кровоподтеки, чуть выше кусает альфу, следы зубов оставляет, зализывает их, радуя свою внутреннюю сущность, что рвется наружу в преддверии близкого гона, что наступит через несколько дней. Тэхен заранее с ума сходит в наслаждении чужим телом, которое пришлось ему более чем по вкусу.       Он ноги младшего альфы на свои плечи закидывает, открывая для себя легкое удивление на лике Чона и более откровенное зрелище.       Виконт тянется к руке старшего, пальцы переплетает на несколько мгновений, а после укладывает на собственное естество, отдавая немой приказ поиграться с его возбуждением. Тэхен на сухую проводит пальцами по его красноватой головке, что была у него во рту не так давно, медленно стимулирует член, не спешит, мучит податливое тело, с коим можно играть, как с истинной марионеткой.       — Быстрее, — вслух командует Чонгук, не имея никакого терпения на игры, отчего граф невольно вздыхает от разочарования.       — Что, если нет?       — Кажется, ты меня плохо расслышал, когда я говорил, что ты должен подчиняться мне, ведь ты находишься сугубо на моей территории.       — А попросишь для меня хорошенько? Твой очаровательный ротик знает такое слово как «пожалуйста»? А еще можешь добавить: «Господин Тэхен, прошу, сжальтесь надо мной!» Ох, тогда я правда постараюсь! — заигрывается альфа, смотря в глаза напротив, что даже чуточку звереют от таких смехотворных желаний, о которых он лепечет так увлеченно.       Чон одним резким движением хватает графа за волосы на затылке, притягивает его ближе, заглядывая в очи своим взглядом, гласящим о нетерпеливости любого неповиновения.       — Ты что, скотина, посмел спутать меня с омежьим отродьем, которые ведутся на эдакое? — Тэхен кончает мгновенно, чувствуя как рука, грубо держащая его волосы, расслабляется от неожиданности. Он слышит смешок со стороны младшего альфы, его приятное удивление на лице, которое он наблюдает из-под полуоткрытых глаз. — Ох, ну что же ты и слова ни молвил, что у тебя имеются такие наклонности, дорогой граф? Я бы удовлетворил тебя сполна… но теперь позволь постараться для меня, раз ты соизволил закончить столь внезапно.       Чонгук все еще возбужденным членом толкается в его ладонь, теперь же Тэхен беспрекословно подчиняется, разморенный бурным оргазмом, у него не остается сил на игры и споры, которые ему так нравятся в процессе. Он играется с чужим членом, сжимает его, большим пальцем водит по головке и с успехом доводит Чона до второго окончания за этот вечер. Альфа изливается себе на живот, Ким же спешит слизать вязкую жидкость с этого идеального тела, что доводит его до трясучки из-за возобновляющегося желания обладать им.       Одежда разбросана по полу, а два изнеможенных тела лежат под шелковым покрывалом совершенно нагие, не стесняющиеся друг друга и полностью удовлетворенные этим вечером. Чонгук поглаживает волосы, над которыми грубо измывался около получаса назад, граф же лежит на его плече с прикрытыми глазами. Тэхен осознал, что слаб перед сыном своего друга, слаб перед этим альфой, ноги с которым у него переплетены любовно, а руки младшего горячо обнимают его в ласке после утомительного соития.       — У тебя скоро гон, — констатирует факт Чон, принюхиваясь к ярко выраженным ноткам, принадлежащим графу, несмотря на уже прошедшее возбуждение.       — Я знаю.       Чонгук прижимает к себе альфу, настаивает на тесных объятиях и укладывает подбородок на его макушку, мажа по спине кончиками пальцев.       — Хочу предложить тебе себя на это время.       Тэхен заинтересованно очи открывает, однако лица Чона ему не видать, лишь собственные метки, оставленные им в порыве страсти на его шее.       — С чего бы? И не страшно тебе лицезреть реакцию отца на твои похождения по альфам?       — Перестань о нем, — фыркает Чонгук, не имея никакого желания слушать о старом поколении, под осуждение которого они оба могут попасть. — Я хочу провести с тобой это время, потому что… могу. И хочу. И не имею гордости для подобного предложения, в отличие от тебя.       Тэхен гортанно смеется над речью младшего.       — Зато ты имеешь огромную слабость предо мной, чтобы найти в себе смелость на такие постыдные слова.