***
Она была превосходна. Очаровательная девушка с шелком густых каштановых волос, с которыми прибрежный ветер играет в свое удовольствие. Блеклый лунный свет падает на её кожу, и та серебрится под нежными лучами. В ночи она так похожа на призрака в своем длинном белом платье, подол которого стелется по прохладному песку и промокает, когда тихие волны дотягиваются до него. Ведьма гуляет по пляжу, наслаждаясь шепотом могучего моря, слушая шелест притаившегося за скалами леса, освобождаясь от чувства загнанности. Неотразимая красота Селены являлась веским и неоспоримым доказательством её истинной сущности. Но все больше создавалось впечатление, что многие просто сами внушают себе этот страх, чтобы скрыть под ним правду. Идеальная, манящая, в какой-то мере даже бесчеловечная красота заставляет мужчин задыхаться и падать на колени, терять голову и рассудок, следовать по пятам за предметом своего обожания. Зажатая, помимо законов, ещё и людскими суевериями юная Селена была вынуждена гулять в эту теплую ночь в одиночестве. И любоваться ею могли лишь океан, звезды и печальная луна, на которую ведьма то и дело поднимала выразительные серые глазки, окаймленные черными ресницами, и тогда рисовала она на её изумительном лице свои узоры, выделяя мягкие его черты: очерчивала слегка заостренную линию скул, немного округлые бледно-розовые щечки и низкий лоб, аккуратно касалась пухленьких губ и маленького прямого носика. Непозволительно милая как ангел, которого за спиной зовут демоном; пугливая, словно крохотная птичка, способная воздействовать на мир вокруг себя одним лишь взглядом, испепелять города и вторгаться в мироздание. Но её цели сильно отличались от целей малоизвестных ей предков. Все, что ей было нужно, это свобода. Она так жаждала её, изо всех сил ждала и надеялась на скорые перемены, как будто предчувствовала их. От накатившего внезапно волнения в душе поселилась необъяснимая тревога, и девушка, дабы отогнать её, начала выискивать на диком пляже при свете верной спутницы-луны блестящие камушки и причудливые ракушки. Увлекаясь этим занятием, она вела себя как малолетний ребенок – смеялась, плескаясь в воде у берега, пела песни, которым учила её в детстве Вандис, скакала и прыгала, танцуя с ветром и дразня шаловливые волны. Ну, а кем была она, если не ребенком? Любой смертный посчитал бы, что ей не более семнадцати лет. Селене исполняется шестнадцать на днях, она почти достигла своего совершеннолетия и была уже в том возрасте, когда девушек выдают замуж. Но ни о каком замужестве и даже о возлюбленном ведьма мечтать не смела. У неё отняли счастливое детство, и в потере она винила не только въедливую старуху Ингрид, но и своих родителей, о судьбе которых ничего не знала. Иногда она представляла себе, как отправится на их поиски, как начнет свое путешествие в другие миры, но в тот же миг мечтательность её пресекали облезлые стены тесного подвала. Приходило осознание, что из них ей никогда не выбраться. И зачем только Фрейя рассказала ей про порталы? Да у неё ведь никогда не хватит духу куда-либо сбежать! Не нужен ей ни портал, ни непонятный Камень Пространства, о котором она прочла в книге. Она обречена на жизнь затворницы. Забредшие в голову мысли о тяжелой судьбе расстроили девушку ещё больше, и она потеряла всякий интерес к сборам камней и ракушек. Вытряхнув из подола платья пляжные мелкие сокровища, она стянула с волос гребень принцессы и вспрыгнула на твердый камень, углубленный в песок у самого прибоя. Свесив ножки к воде, Селена уставилась на темный горизонт, где великое море застыло и соединилось с небесами, откуда бежала сияющая лунная дорожка, заштрихованная мелкой рябью; островерхие рифы в долине напоминали грозных жутких великанов без рук и голов, а фантастические созвездия, мерцающие на фоне призрачных окружностей недосягаемых планет, подмигивали девушке как будто в стремлении вернуть веселое расположение духа. Улыбнувшись им уголками губ, Селена принялась любоваться своим ценным талисманом, обводя его гладкую поверхность кончиком пальца. Это украшение так или иначе возвращало мысли о совсем незнакомой матери. И если ничего иного, кроме ненависти и презрения к своим предкам она не испытывала, то безымянные чувства заронялись в ней всякий раз, когда она сжимала оберег в руках. Эта ноющая тоска где-то внутри была похожа на волчий вой. Лунный камень вселял в неё надежду, источником которой, видимо, и служил. В глубине души Селена точно знала, что хранит у сердца подарок родного человека. В такие моменты она ощущала неизведанную материнскую заботу, словно частичка её была заключена в этом камне, и вся злость, как по мановению невидимой руки, испарялась. Воцарившаяся тишина не коснулась Селены, но внезапно усилившийся ветер заставил её мгновенно поежиться. Море гневно задышало, а где-то совсем близко затрещали и зашумели сосны. Ведьма увидела, как дымные тучи догнали одинокую луну и скрыли за своими громадными, мохнатыми телами – стало совсем темно. Немедленно спрыгнув с камня, Селена обняла себя руками, бегая растерянным взглядом по небесам в поисках причины неожиданной смены погоды. Было жутковато добираться до города через почерневшие леса, но другого пути нет, поэтому пришлось перебороть свои страхи и стремительно бежать к знакомому мостику, а от него к наизусть выученной тропинке, ведущей в лес.***
– Ваша Светлость, чем Вы снова встревожены? – Квасир потер ладони, закрыв последнее окно в богатом зале Ноатуна. Это был невысокого роста человек в зеленом сюртуке, длинной тунике и черных мешковатых брюках. На голове у него почти не было волос. Его лицо было круглым и гладко выбритым, нос крупным, а вот глаза маленькие, даже жалобные, словно у верного, но нашкодившего пса. Этот ван был первым советником Ньёрда и его правой рукой, но, несмотря на высокую должность, повелитель морей в этот раз совершенно не хотел прислушиваться к его взываниям и прошению о милосердии. – Принцесса в безопасности. Завтра все разрешится. – Не завтра, мой друг, а сегодня, – ответил Ньёрд, пригладив густую кудрявую бороду пальцами. Царь был на редкость бледен как полотно. – Сегодня? – глаза советника округлились. – Разве я тебе не сказал? Я больше не намерен ждать. Все должно закончиться сегодня ночью. Впервые в жизни Ньёрд принял решение без ведома своего первого помощника, и Квасир был крайне удивлен и даже немного возмущен подобным поступком короля. Вряд ли он счел это оскорблением с его стороны, его куда больше поразил столь необдуманный шаг, который может привести к ужасающим последствиям. – Если я Вас правильно понял, Вы собираетесь избавить себя от излишних терзаний? Но позвольте напомнить Вам, что ётуны вряд ли побеспокоят нас в ближайшее время. После того, как асы разгромили их и отняли Ларец, Лафей ослаб и потерял возможность покидать пределы Ётунхейма. Полагаю, Ваша с ним сделка откладывается надолго, а может быть, даже навсегда. – Нет!.. Нет, ты не понимаешь! Этот страх не оставляет меня ни на секунду, он живет со мной с тех самых пор, как моя Фрейя произнесла первые слова. Может, ты и прав в том, что к нам они не придут. Они не придут ни сегодня, ни завтра, а послезавтра все может измениться! В конце концов они могут найти иной способ перемещения, отыскать новые порталы и тропы. – Но есть ли сейчас что-то, заботящее Лафея больше, чем возвращение источника их силы? Сомневаюсь. Им гораздо нужнее Ларец, следовательно, все свое внимание он сосредотачивает только на Асгарде. Один – его главный враг. А те распри между нашими государствами уже давно канули в лету, и уверяю Вас, они уже не представляют для Лафея никакой ценности. – Мы не можем знать это наверняка, Квасир. А рисковать своей единственной дочерью я не могу! Под натиском опасений и неизмеримых тревог Ньёрд теперь вел себя вполне естественно. Он осознавал свое нынешнее положение, он сто тысяч раз все обдумал и взвесил, даже пытался заставить себя отступиться от намеченного плана, забыть о прошлом и наконец зажить спокойно, под крылом с подкинутой ведьмой, но отяжелевшие от мрачных снов ночи становились все ужаснее. Он ждал и ждал прихода своих врагов, и никакие факты собственной недосягаемости не могли его переубедить или хоть как-то облегчить его переживания. – А что, если Вам обратиться за помощью к Всеотцу? – Это даже не обсуждается, Квасир! – отрезал Ньёрд, резко повернувшись к советнику. – Один не обязан исправлять мои собственные ошибки. К тому же я не хочу втягивать его в очередную войну. Все это произошло по моей глупости. К тому же я не думаю, что Один помог бы мне… И все из-за подлой Гулльвейг! Только воспоминания об этой падшей ведьме заставляют меня ненавидеть любое их отродье. – Мой царь… – Единственная. Единственная, Квасир, кто может все изменить, это Селена! – А Вы не боитесь, что будут последствия? Дойдет до Одина, что все это время в Ванахейме росла черная ведьма, и что тогда? – Боюсь, – кивнул Ньёрд после недолгого молчания, – но я предпочитаю надеяться, что Селена замерзнет заживо до того, как что-то откроется. Не надо на меня так смотреть. Она не протянет там долго, и я окажу лишь услугу тем, что сошлю её к Лафею. Да, так и будет. Голос Ньёрда, как и его собственные убеждения, больше напоминал дрожащую каплю, свисающую с мокрого листа. Вот-вот сорвется. Он не был уверен ни в чем из того, что делал, но пути назад уже нет. Лафей рано или поздно потребует свое, и царь морей должен всеми правдами и неправдами уговорить его взять себе в наложницы не милостивую Фрейю, дочь солнца, а маленькое исчадие тьмы, которое, кстати говоря, не менее очаровательно и прекрасно. – А как же принцесса? – осторожно спрашивает Квасир, словно хватаясь над обрывом за последнюю ветку сломанного дерева, кажущуюся более-менее надежной. – Селена дорога ей. – Ничего… Время пройдет, а вместе с ним и горесть. – Ньёрд, устало и болезненно согнувшись, опустился в глубокое кожаное кресло. Он все смотрел в сторону далекого островка, где тьма рассеивалась и расступались тучи, где грело жаркое солнце, где блестел чудный замок Бельверк, переливаясь и серебрясь. Теплая ночь немного успокоилась; в густо-синих небесах засветили звезды. Для Ньёрда же спрятавшееся за горизонт солнце означало лишь одно – долгожданное свершение сделки. Потому его присутствия почти никто и не заметил. Предупредив Ода о том, что отправляется готовиться ко сну, Ньёрд покинул зал и спустился с одним охранником в самый низ, где уже ждали запряженные кони. Он приказал гнать лошадей на север, к горным ущельям.***
В последнее время ночь как безумная пытка, с которой приходится сталкиваться и терпеть до последнего. Селена ворочается в скрипучей кровати, чувствуя, как в бока и спину упираются пружины. Кристальный взор луны направлен прямо в её маленькие оконца, отражая блеклые тени густой аралии, застывшие темными узорами на стенах. Девушка крепко сжимает в ладони свой талисман, что висит на шее, закрывает глаза и пытается настроить свой разум на нечто доброе и светлое, подобно завтрашнему утру. Каждую ночь она ждет его с нетерпением. Когда удается заснуть, то время пролетает быстро. Но сегодня и последние несколько дней бессонница прилипла совсем как настырный репей – не вырвать. В конце концов Селена ложится на спину и устремляет глаза в потолок, которого старость наградила рисунками в виде кривых и ломаных трещин, ползущих как паутина от самых углов и по всей поверхности. Внезапно неподвижную, окаменелую тишину нарушил топот за дверью. Будто целая толпа силилась вначале поломать лестницу, а после выломать дверь подвала. Голоса – женские и мужские вперемешку – напугали даже ветер, и тот мгновенно замер под окнами. Расщелины между дверью и стеной осветили яркие линии света. Селена приподнялась на постели, ожидая вот-вот увидеть нежданных ночных гостей. В замок вставили ключ, и старая дверь распахнулась настежь. Девушка недоуменно смотрела на вошедших внезапно дворцовых конвоиров во главе с Ингрид, на лице которой играла победоносная и надменная улыбка. – С добрым утром, дорогуша, – сказала она, звеня ключами, и девушка невольно заткнула уши. Хоть это вторжение и не разбудило её, она во мраке с трудом могла разобрать этих безликих гостей. – Селена, вас приказано немедленно доставить к царю! – прогремел басовитый мужской голос. Тусклые лампы вспыхнули на потолке, и Селена испугано натянула свое одеяло до подбородка. – Что-то случилось? Что-то с принцессой? Ингрид распирало от желания вырвать из её рук старое одеяло, но она заставляла себя соблюдать правила норм и этикета: негоже девушке сидеть полуобнаженной при мужчинах. – Переодевайся и не задавай вопросов! – приструнила она её медлительность. – Будьте добры, любезные, подождите снаружи. – А если сбежит? – От меня – никогда. Селена медленно встала с кровати и взяла кремовое платье, что висело на приоткрытой дверце покосившегося гардеробного шкафа. Удалившись за ширму, она торопливо скинула с себя ночную сорочку, надела нянин подарок. Нацепив плоские туфельки, она вернулась к заведующей приюта словно к каменному изваянию, молчаливому и бездушному. Ингрид ликующе взирала на неё своими темными глазами и отсчитывала секунды до её удаления из своего чертога. В этот момент на лестнице в подвал раздался шум – Вандис со всех ног бежала к своей любимой подопечной и в радости, что успела застать её тут, пустилась к ней, крепко взяв за руку. – Это ещё что такое? – возмутилась Ингрид, злобно стреляя рассерженным взглядом. – По какому праву вы уводите её? – Нам некогда церемониться, – заявили конвоиры, пытавшиеся на подходе задержать женщину. Один кивнул второму, мгновенно сократившему расстояние между собой и ведьмой и быстрыми движениями заковал её запястья в металлические оковы, по блестящим кольцам которых строчкой бежали изворотливые руны. Девушка издала короткий стон, согнувшись от легкой боли. – Что это? – испуганно спросила она. – Зачем? – Колодки блокируют вашу магию, леди, а теперь идемте. – Я пойду с тобой, – шепнула Вандис аккуратно, легонько сжав плечо пленницы. – Не положено! – конвоиры отпихнули няню, не оставляя места для излишней сентиментальности, которая явно была им чужда. Ингрид поспешила преградить ей путь, встав в дверях. – Уволю, если сунешься! Завтра, если я не ошибаюсь, ей исполняется шестнадцать. И я рада, что царь решил эту проблему до утра. В Ванахейме этой змее не место. – На мой взгляд, в этом приюте всегда жила лишь одна змея, – покачала головой няня, – и шипела над ухом этой бедной девушки, делая каждый её день невыносимым. – Я спишу это на эмоции, Вандис. Ты уже не в первый раз привязываешься к сироткам. – Ингрид ничуть не оскорбилась подобным заявлением – напротив. Оно ей польстило. Ведь ни что так не дарило наслаждение, как страдания треклятой ведьмы. Никаких споров и пререканий, никакой возможности добиться хоть малую долю объяснений. Конвоиры дергали цепи, и Селена против воли шла за ними. Её выводили как узницу, и страх сковывал её крепче этих наручников. Действия прежде всегда равнодушной охраны казались ей унизительными и гадкими, ведь она ни разу не дала повода усомниться в себе и своих миролюбивых намерениях. Как бы ни склонял её народ, принимая за чистое зло, она всегда избегала столкновения с ним, а вот стычки с людьми не обходили её стороной. Терпя ненависть посторонних, она продолжала бороться с самой собой, но все ещё умудрялась находить недостатки и в зеркале, и в душе. Дар, коим норны наделили её, беспрестанно уродовал и наказывал за отречение. – Я уверена, тебя сгноят в асгардских подземельях, бесовка, – это была фраза прощания, которую Ингрид, видимо, вынашивала с первых дней появления девочки. Холодная ночь гневно задышала в лицо, а она безвольной куклой шла вперед, прямиком к лошади, на которую её усадили и тут же пустились наутек. Конвоир крепко держал её за талию, а она не переставала оглядываться назад. Издали замок приюта был похож на тонущий в вязкой пучине океана корабль. Остался лишь один единственный шпиль, пока заросли деревьев не скрыли и его. Навсегда. Дорога предстояла длинная, но она не заняла и четверти наступившей ночи. Селену увезли далеко от города, в сторону горных ущелий, куда она мечтала попасть с тех самых пор, как начала ходить. Заоблачные, горбатые гиганты восхищали и одновременно пугали её своим невообразимым размером. Но там было безлюдно, там было спокойно. Она искренне верила, что эти горы защитят её, скроют от недоброжелателей. Но не теперь. Сейчас эти горы стали для неё палачами, проводниками в неизвестное и устрашающее будущее. – Шевелитесь, Селена, – один из сопровождающих конвоиров подтолкнул её в спину, когда они остановили лошадей у берега реки, которая при подходе к подножию гор с ужалась до узенькой артерии, углубляющейся в заплывшее ночной чернотой ущелье. Молчаливые гиганты жуткими тенями застыли перед девушкой, и она завороженно глядела на их недостижимые верхушки, поросшие густыми лесами, покрывающими крутые склоны. Дальше путь продолжился пешком. Вброд они двинулись по торопливо бегущей между неподвижными камнями реке, и её непрекращающийся шум стал помехой для слуха девушки, потому она не услышала толком, о чем говорили охранники. Никто не давал ответов, так что в вопросах Селена не видела смысла, а их количество безостановочно росло. Одна из самых первых мыслей, пришедших девушке в голову, была об Асгарде; слова Ингрид перед их отъездом подперчили эту догадку и превратили её в реальную угрозу. Ненависть старухи больше не колола Селену, потому что к этим постоянным уколам выработался защитный иммунитет, а вот предательство со стороны тех, кому она доверяла, попросту изживет её. Теперь по обе стороны возвышались чудовищного размера скалы. Не свети луна сегодня так ярко, Селена бы точно поломала ноги, спотыкаясь о неподъемные гладкие камни, отточенные родниковой водой. Свет с небес освещал ущелье и разливался по прохладной реке серебром. Промочившая ноги ведьма ни капли не заботилась о своем неудобстве. Она ждала, когда наступит конец их длинному пути, когда они выйдут на каменистый берег, когда ей объяснят, что происходит. Далеко позади сонные горные хребты безучастно выстроились в неровный ряд. Поросли редких деревьев и зелени сладко дремали вдоль реки, а на склонах как будто увязли и тоже окаменели, держась из последних сил на выступах у самого края. Наблюдая за невольницей, они немо сочувствовали ей, но, подчиненные власти собственной природы, не могли никак помочь и остановить это шествие. – Мы пришли? – обратилась Селена к стражам, как только они свернули на просторный каменистый берег. В переливающихся ночных тонах она заметила силуэт, до боли знакомый. Захотелось закричать от счастья, ведь перед ней стоял сам Ньёрд, который уж точно разрешит это странное похищение и объяснит, для чего её, арестованную, привели в эти ущелья. Девушку подвели к царю, который искусно притворялся, играя добродетель, нацепив на лицо неестественную и даже пресную улыбку. Обрадованная поначалу, Селена теперь с огромным сомнением смотрела на своего повелителя и сжалась, когда он обнял её за плечи и по-отцовски тепло заглянул в глаза. – Я до глубины души рад твоему приходу, Селена. – Это был не мой выбор, Ваша Светлость. – Да, я знаю. – Для чего наручники? – она с трудом могла пошевелить затекшими руками, но облегчить её страдания Ньёрд никак не мог. Перед ним стоит не простая ванка, а могущественная колдунья, которая и сама не знает, на что может быть способна. Идея, возникшая у него много-много лет назад, вряд ли приведет девушку в восторг, а ведьмы в минуту гнева становятся ещё более непредсказуемыми, чем в своем обычном состоянии. – Так надо, душа моя. Это для твоего же блага и для безопасности окружающих. – Поясните, пожалуйста. – Она с каждой новой секундой чувствовала, что ей не дано понять происходящее. Охранники, похожие на бездушные столбы, ровно стоят за её спиной, а перед ней – Ньёрд, чье лицо меняет свое выражение, словно по воле ветра, сметающего с него скользкую радость и оставляющего хмурую задумчивость. – Сейчас, Селена, ты должна будешь пойти со мной, – серьезность его слов не оставляла места отказу и сопротивлению. – Мы уйдем вдвоем, без охраны. – Куда? – воскликнула ведьма, озираясь на своих бывших надзирателей. – В твой новый дом, – больше не говоря ни слова, король Ванахейма велел вести девушку к погибшему дереву, которое когда-то вырвало с корнем из почвы, и теперь оно лежало вдоль берега, как старое напоминание душевных терзаний владыки моря. Проведя по воздуху широкой ладонью, Ньёрд впустил в душную летнюю ночь свежесть яростной зимы, которая никогда не посещала края Ванахейма, пируя исключительно на вершинах гор. На глазах ничего не понимающей девушки в воздухе образовались очертания овала, скорее похожие на окно в кабинете Ингрид, только вот вместо зарослей черных роз сквозь него была видна снежная вьюга. Что-то тяжелое легло на хрупкие плечи ведьмы, и, прежде чем она успела опомниться, её подтолкнули по направлению к открывшемуся порталу, сквозь который она за мгновение ока переместилась в другой мир. Вот так внезапно и кончилось её вечное лето. Вначале ей показалось, что наступил ледниковый период, когда-то парализовавший Мидгард и теперь добравшийся до их краев. От здешнего ветра не веяло теплотой и лаской, он гонял метель по зимней пустыне, и снежинки остро впивались в нежную кожу лица. Накидку, которую Ньёрд предварительно надел на обескураженную Селену, надежно защищала от холода, но тот приноровился брать своих жертв изнутри. Особенно ведьма была для него уязвима, ведь она даже не представляла, что отныне ничего, кроме мороза, ей не суждено чувствовать. Царь Ванахейма действительно стоял рядом. Девушка повернулась к нему, чтобы снова задать мучающие её вопросы, но те словно отяжелели от холода. Она приоткрыла рот, и Ньёрд поспешил немедленно её утешить, укутав потеплее. – Не стоит так переживать. Здесь о тебе позаботятся. Идем. Ничего в его сердце не дрогнуло, когда он решительно повел закованную и беспомощную деву за собой. Его скорее волновало, что он не найдет путь ко дворцу Лафея. Но не успели они пройти и ста метров, как увидели вдали огромные фигуры, движущиеся прямо к ним навстречу. Ньёрд остановился, выпустил изо рта густой пар и смиренно ждал детей зимы. – Ваша Светлость, скажите, зачем мы здесь? – в очередной раз взмолилась Селена. – Кто это? Вопросы её остались без ответа. Ньёрд все глядел на приближающихся местных жителей, выделявшихся в темной дали. Их было всего четверо. Страшнее существ ведьме не приходилось видеть; они словно вылезли из каких-то ночных кошмаров. Большие босые ступни проминали снег, оставляя внушительного размера следы. Они легко преодолевали глубокие сугробы и двигались достаточно быстро. Великаны редко бывают очарованием, им скорее свойственно внушать панический ужас и отвращение, нежели восхищение; они отпугивали не только своими размерами, но и внешним видом: синяя кожа была покрыта рубцами на могучих руках, груди и лице, которые, по всей видимости, были подобны расположению вен у людей; крепкие тела закованы в темно-зеленые доспехи, а за спинами развевались черные плащи; черты их лиц очень точные, столь же различны, но имеющие при этом общую особенность – коварную злобу; на головах их не росли волосы, но увенчаны они были странными защитными пластинами сзади, а высокие лбы оставались открытыми; но самое пугающее, пожалуй, впечатление производили глаза этих созданий, налитые кровью. Черные как угли зрачки горели в ярко-красном пламени, в них кипела ярость, которая и составляла часть их ледяных душ. По своей природе существа эти были безжалостны и беспощадны, порой вспыльчивы, но вполне вменяемы, разумны, хитры и рассудительны, способные и вести переговоры и начинать войну. Однако повелителя морей интересовало исключительно первое. Он сразу же дал понять стражам порядка, что пришел с миром и желает немедленно отправиться прямо к Лафею. Однако девушка, прибывшая с Ньёрдом, вызвала сомнения у ётунов. Это не его дочь, и вообще, судя по кандалам, не приходится морскому старцу даже близкой. Безымянная узница с широко распахнутыми от ужаса глазами разглядывала великанов из-за спины царя, который не служил ей ни опорой, ни защитой. Наконец, когда ему удалось убедить их в своих добрых намерениях, провожатые дали добро и, обступив гостей с обеих сторон, двинулись к чертогам Лафея. Море осталось где-то позади, а вместе с ним в вечный закат ушло и солнце. Вместо наряженных в зеленые платья деревьев она видела ледяные скалы, нависшие над бесплодной землей, укрытой белыми снежными фатами. Черная ночь обдавала своим морозным дыханием её лицо, руки и ноги. Изо рта при каждом выдохе выходил прозрачный пар. Селена слабыми пальцами удерживала край накидки. Слезы на щеках застыли, стягивая нежную кожу. Накидка вдруг сползла, но Селена не стала поднимать её. Сделав вид, что не заметила этого, девушка шагала дальше. Через секунду мягкая ткань снова легла на бледную, покрытую мурашками кожу, что заставило ведьму обернуться назад – рядом шел ётун, каменным взглядом смотря вперед. Девушка страшилась их гигантских размеров, их напряженного молчания. На слух давили лишь завывания ветра, хруст льда и снега под ногами и грохот опадающих обломков с гор. Яркая луна внезапно пустила в глаза свои меткие стрелы, и Селена зажмурилась, оступаясь вдруг и падая наземь. Твердые руки в два счета подняли её и поставили на ноги, словно тряпичную куклу. Она продолжила свой путь, окруженная со всех сторон, по-прежнему сцепленная наручниками, словно какая-то преступница, злодейка... Выносить дикий холод было тяжело, и Селена вновь понадеялась, что она замерзнет в этом мире гораздо быстрее, чем ей удастся понять, в чем причина вот такого внезапного изгнания. Мысли были прерваны. Селена не заметила, как её подвели к полуразрушенному замку, у которого уцелели только две островерхие башни. Ветер не стих, когда они вместе с Ньёрдом оказались в стенах тех башен, сотрясающихся при каждом порыве. Безмолвие доводило её медленно до безумия. Неизвестность неистово пугала, и ведьма еле сдерживалась, чтобы не закричать. Но, казалось ей, что если даже она попытается крикнуть, то голос предательски сорвется. Поднимая глаза вверх, она видела над собой проломленный потолок, и его громадные осколки лежали у колонн. Никто не стремился их убрать. Очевидно, все нанесенные замку увечья решили сохранить как напоминание о прошедшей войне, как напоминание о мести, как смысл жизни. Коридор постепенно расширялся, и наконец строй, в котором Селена шла третьей по счету, оказался в помещении, отдаленно напоминающем тронный зал. Несложно было догадаться, что это именно он, и на это указывал лишь один единственный признак – сам трон. И больше никакого убранства. Кругом лишь лед, и снег. Ни в чем другом, кажется, эти существа не нуждались. Тот, кто занимал трон, внимательно смотрел на прибывших нежданных гостей, но точно пробуждающих интерес. Селена остановилась за спиной Ньёрда и боялась теперь глядеть по сторонам. Она толком даже не увидела царя Ётунхейма, но чувствовала всем телом, что он не сводит с неё своих багрово-красных глаз. – Не могу поверить, – пробасил утробный голос, – неужто мое зрение меня не обманывает. Его морское величество пожаловало прямо ко мне. – Приветствую, Лафей, – отозвался Ньёрд, без страха выпрямляясь и приподнимая подбородок. – Полагаю, ты догадался зачем я здесь. Данное мною слово твердо как сталь. – Освежи мою память, царь морей, – изобразив на лице приятное изумление, Лафей подался чуть вперед и облокотился на мощные колени. От его голоса у Селены внутри все дрожало, дичайший страх пронизывал каждый уголок ослабшего тела, и она едва не падала в обморок. Стараясь не дышать, чтобы лишний раз не напомнить о себе, она надеялась, что остается незаметной. – Тяжелые времена кровопролитных войн давно закончились. Наши царства пошли на переговоры и заключили сделку. Ты согласился покинуть мои земли, если я… – Если ты отдашь мне свое тогда ещё сопевшее в колыбели дитя, – дополнил Лафей, и у Ньёрда создалось впечатление, что ётун об этом и вовсе не забывал, а просто решил лишний раз поиграть на нервах. – Да… Ты, вероятно, предположил тогда, что я хотел её для себя… Ванский царь молчал, заложив руки за спину. – Теперь я вспомнил. Только вот твое стальное слово отчего-то больше походит на песчаное – такое же обмякшее и рассыпчатое. Ты счел дураком меня, или решил выставить им себя? В данную минуту за тобой прячется вовсе не твоя дочь. Ни один разумный отец не отдал бы своего ребенка добровольно даже ради мира. А ты, Ньёрд, всегда был разумным. Селена наконец заставила себя поднять голову и невольно вздрогнула, когда столкнулась взглядом с Лафеем, который не скрывал своего любопытства. – Девушка, которую я привел, не Фрейя, но, уверяю, ты будешь мне втройне благодарен, когда узнаешь, что эта красавица представляет из себя. Ты забудешь о моей дочери и обо всех девах мира. Ледяной великан изобразил странное подобие усмешки. Он не раз сравнивал Ньёрда и Одина, так вот первый всегда выглядел жалко и даже мерзко, постоянно лебезя и пресмыкаясь, хоть он и имел к этому делу бесспорный талант и применял его в самый нужный момент. Впрочем, на сей раз у него был повод, и он ничуть не боялся показаться раболепным в глазах Лафея и униженным в глазах своих поданных. – Не могу взять в толк, чем же эта дева лучше принцессы, – пронизанный злодейским ликованием голос ётуна не лишил самообладания Ньёрда, и он в очередной раз призвал его к переговорам. – Эта девушка – ведьма. Она попала в Ванахейм младенцем, и было решено оставить её в приюте. То, что она – ведьма, я узнал в тот же день, но пощадил невинного ребенка и не отдал асгардцам. Девочка росла, а вместе с ней росли и её неординарные способности. И вот теперь… – Ньёрд посмотрел в глаза ведьме, что далось ему нелегко, поскольку пришлось столкнуться с непознанным детским откровенным ужасом, который окутал её разум. Она постепенно приходила к осознанию своего положения, и только сильная и живучая надежда все ещё поддерживала в ней жизнь. Ньёрд взял её под руку и вывел из собственной тени. – И вот теперь ты хочешь отдать её нам, чтобы потом Асгард начал против нас новую войну? – Нет же! В Асгарде о ней не знают, можешь быть спокоен. И никто за столько лет ничего о ней не узнал. Лафей сдержанно вздохнул; глаза угрюмо взглянули на хозяина Ноатуна исподлобья, а огромная ладонь разжала кулак. – А зачем мне нужна эта ведьма? Что я, по-твоему, должен с ней делать? – Ты волен делать с ней все, что хочешь. Наверное, снаружи было заметно, как у невольницы, закованной в кандалы, подкосились ноги. Слова Ньёрда прозвучали как приговор. Из её легких вырвался хриплый стон. – Ваша Светлость, умоляю Вас… Этот жалобный писк привлек и без того пристальное внимание Лафея, на лице которого промелькнуло что-то, отдаленно напоминающее чуткость и теплоту. – То есть ты оцениваешь безродную колдунью выше, чем свою дочь? – задался очередным вопросом ётун, пытаясь понять не только суть поступка Ньёрда, но и свое собственное неровное биение сердца. Он очень давно не слышал его стук таким. Ему даже стало казаться, что и оно превратилось в кусок льда. – Речь ведь идет куда больше о твоей цене. Ты ничуть не разочаруешься, Лафей, уверяю. Уверять он, конечно, умел. Но не его уверения клонили предводителя ледяных великанов к согласию. Он вдруг замер в раздумьях, и Ньёрд был рад посеять в нем некоторые сомнения в своей изначальной цели. Все больше ему начинало казаться, что достойнее замены и не найти, однако, то, что было ему когда-то обещано ванским правителем, он давно оставил в прошлом. В настоящее время его заботили совсем другие мысли, прежние стремления сменились, и предложенная Ньёрдом ведьма оказалась весьма кстати. Магия – вот чего не хватало их миру; а после потери Ларца они лишились своих способностей и силы и буквально отрезаны от других восьми миров. Волей-неволей Лафею теперь приходилось рассматривать все с точки зрения выгоды для своего мира, а не своих личных предпочтений и интересов. – Мой царь, прошу Вас, не отдавайте меня им! – крепко схватив Ньёрда за подол его теплого плаща, укрывавшего его спину, Селена упала на колени, нещадно раздирая их об острые ледышки. – Все что угодно, только не оставляйте меня здесь! Мужчина пытался вырвать свою одежонку из её рук, оттолкнуть её, словно прокаженную сумасшедшую. Безумство… Боль, которая не ощущается физически, но которая перехватывает дыхание, мучает живьем, протыкает тысячами острых стрел, и ты замираешь, не имея сил двигаться и хоть как-то остановить все это. Наружу выливаясь горькими слезами, она ни одной каплей не затронула души морского владыки. А Лафей все медлил, испытывал терпение, думал… Селена задрожала, продолжая сидеть на коленях и тихо хныкать. Она вдруг осознала страшную вещь – она одна. Принять это как данность невозможно за минуту. Она вдруг поняла, что никто не защитит её, никто не спасет; она – просто жертва в чужих разногласиях, она – брошенная всеми сирота, она – обманутая теми, кого считала своими родными. – Прошу, не оставляйте меня… – Селена слабо пролепетала сквозь слезы эти слова, но те снова ударились о немую стену полнейшего безразличия. – Лафей, она – жемчужина моего мира, и ты можешь считать её трофеем, который я дарую тебе в знак мира между нашими народами, – проговорил Ньёрд, растаптывая тем самым все мольбы бедной Селены, мешая их со жгучим снегом. – Считай, что свой долг ты отдал, светлый Ньёрд, – наконец изрек Лафей, делая паузу между словами. Он кивнул своим людям, и те, вцепившись в плечи и руки девушки, подняли её с колен. Через секунды она оказалась в их плену, не пытаясь даже вырваться и спастись, ибо чувствовала, что силы попросту её покидают. Слезы застыли на щеках, а нежную кожу изуродовали первые ожоги, покрыв её оголенные участки лиловыми пятнами. Девушка до последнего смотрела на Ньёрда, задыхаясь от рыданий, но последнее, что увидела, перед тем как её увели в темный коридор, это то, как он повернулся и просто ушел.