Притворство

Джеймс устал притворяться. Он устал притворяться, что ненавидит, что презирает, что ему безразлично. Он, как и всякий честный и открытый человек, не любил прятать свои чувства и лгать о них. Каждый раз, встречаясь с ним в коридоре, устал отворачиваться от того кто икал его взгляда только потому, что рядом были друзья, и лишь украдкой смотреть вслед. Он отводил взгляд в Большом зале, когда кто угодно мог за ними наблюдать. На уроках зельеварения Джеймс уделял всё внимание теме урока, так как каждый раз он был рядом, и иногда не стеснялся пожирать его взглядом, от чего Джеймс смущался и становился злым, отчасти потому, что сам не мог такого себе позволить. Иногда, на прорицаниях, они садились за соседние столики с длинными скатертями, и то ли случайно, то ли нарочно, их колени соприкасались, и каждый раз по коже Джеймса пробегали электрические разряды, в то время как черноволосый слизеринец рядом был холоден и спокоен. Во время прогулок Джеймс высматривал его у озера, и, когда находил, долго следил за тонкой изящной фигурой, обычно читающей под деревом или находившейся в компании друзей. Тогда его голова непременно лежала на коленях какой-нибудь симпатичной, но не очень умной девицы. На вечеринках Пуффендуя или Когтеврана, так называемой нейтральной территории, он появлялся не очень часто. Джеймс знал, что он не любит толпу. Однако, когда он всё же приходил, Джеймс осторожно поглядывал на него. Когда волей случая они оказывались в одной компании, и кто-то говорил особенно остроумную шутку, Джеймс, смеясь, с наслаждением ловил короткие секунды зрительного контакта с ним, а позже уверял себя, что каждый такой взгляд что-то да значит. Дни матчей между командами Гриффиндора и Слизерина были одними из самых волнительных событий. Члены их команд пожимали друг другу руки, и они оба были ловцами, и оба как бы непреднамеренно надевали перчатки перед самым взлётом. Джеймс чувствовал его холодные пальцы, и в эти секунды воздух между ними сгущался от напряжения. Серые глаза смотрели на него пронзительно, как будто хотели что-то сказать. Поднимаясь в воздух, Джеймс чувствовал, как он взлетает вместе с ним. На поле они придерживались разных тактик: Джеймс рыскал в воздухе, как гончая, высматривая золотой отблеск, а он обыкновенно зависал в воздухе, над разворачивающейся битвой на мётлах. Джеймс готов был поклясться, что чувствует на себе его взгляд. Часто они пересекались в школьных коридорах и проходили рядом, рука Джеймса неизменно чувствовала лёгкое, как будто случайное прикосновение его руки, и вновь по его телу пробегал ток. Никто из его друзей никогда не замечал этого. Сириус часто шутил о противном заносчивом младшем брате, любимчике родителей, идеальном сыне, и Джеймс, конечно же, смеялся. В день отъезда из замка, в последний день июня, они встретились на перроне, застыв друг напротив друга, борясь с не высказанными чувствами. Джеймс, если бы рядом не было Сириуса, Римуса и Питера, сказал бы что-нибудь, но побоялся. На платформе в Лондоне они обменялись последними прощальными взглядами, и Джеймс знал, что точно так же посмотрят они друг на друга, когда встретятся на этом же месте два месяца спустя.