Ты заслуживаешь всего мира

Он не справился. Он опять всё испортил. Он снова подставил под удар единственного дорогого себе человека. Всё из-за его глупости и неосторожности. В произошедшем можно винить только его. Не было бы его - не было бы проблем. Он привносит в жизни окружающих только боль, страдания, ужас и смерть. Смерти. И даже не всегда чувствует вину. Не перед всеми. Какое ему дело до каких-то случайных людей? Никакое. Раньше он ставил выше всего себя. Свои желания, цели. Свою боль. Но то было раньше. Сейчас ему всё равно на всех и вся. В первую очередь - на себя. Раньше он сам был центром своей вселенной. Сейчас во вселенной произошёл переворот. Главой его забот и тревог перестал быть он сам. Его место заменили, его персону свергли. Надо признать, он сам был рад уйти оттуда. Остаться простым смертным, не несущим ответственность за свою судьбу. Каждой клеточкой его тела, каждым отделом его мозга, каждой крупинкой его души (скорее всего, едва существующей) завладел один-единственный, самый дорогой, человек на свете. Его сердце оказалось в клетке. И это далеко не сентиментальная метафора. Клетка была со ржавыми прутьями, покосившимся потолком и прогнившим полом, который обещал вот-вот провалиться, утягивая за собой одного потерявшегося, уставшего человека. Для полноты картины не хватало только удушающего запаха водных каналов. И всё - можно было снова прочувствовать безысходность, панику, ужас и просто... Венецию. Состояние, которое неизменно сопровождало его в то время. Только тогда он, другой он, овладевал его мозгом. Отключал память, глядел уродливым лицом из каждого зеркала, принуждал бороться каждую секунду пребывания в ясном уме и душил когтистыми пальцами. Сейчас Серёжа сам оставался хозяином своего сознания. Формально. Фактически же, он целиком и полностью принадлежал Олегу. Теперь всё его существование было во власти человека, чью жизнь он почти оборвал. Человека, который поддерживал его в юности. Человека, который был его отдушиной в тёмные и беспросветные времена. Человека, которого он недостаточно ценил, недостаточно любил. Человека, с которым было чересчур тяжело расставаться. Всегда тяжело. И в первый раз, и в последний. Он уже похоронил его несколько раз, уже пережил всю боль утраты. А Олег каждый раз возвращался. С новыми шрамами, с новыми травмами, с новым взглядом карих глаз. Было больно, как впервые, - вспоминать, каким этот взгляд был раньше. Живым. Сейчас оставалось довольствоваться крупицами счастливых искорок, мелькающих в самой глубине карих глаз. Цвет не изменился, изменился оттенок. Фантомно, конечно. Бессвязный поток саморазрушающих мыслей прервал холод. Забирающийся в самую душу и леденящий внутренности. Первые пару секунд казалось, что такая резкая смена температуры в комнате - нереальная. Очередная побочка фигового состояния. Однако виновником мурашек на коже оказался всего-навсего сквозняк. Хоть где-то виноват не Серёжа. Можно записать в список личных достижений. В самую пору бы победно улыбнуться, ведь над природой он не властен, а значит, в том, что сотни тысяч людей замерзают насмерть по всей Земле ежегодно, его не обвинить. Но на лице не расцветает даже жалкое подобие кривой ухмылки. Напрячь сейчас мышцы лица - нереально. Выдавить из себя хоть какую-нибудь эмоцию - нереально. Встать, закрыть окно - нереально. Приоткрыть глаза, чтобы увидеть мизерный кусочек мира - нереально. Даже пошевелиться, перевернуться на другой бок - нереально. Невозможно сделать ничего. Почти физически больно. В лёгких, похоже, установили дамбы. Дышать тяжёло. Ещё немного, и можно захлебнуться то ли в переизбытке кислорода, то ли в его полнейшем отсутствии. На грудь давит что-то тяжёлое, как бетонная плита, брошенная на пустыре, который предназначался для стройки, а потом проект закрыли, и плита осталась загнивать под натиском природных катаклизмов. От открытого окна холодно, ледяной ветер замораживает возможность трезво мыслить. Голову будто сжали железные тиски, которые давят-давят-давят. Всё тело прошивают иглы, узорами выводя одно-единственное послание, одно-единственное слово. Уйди. Уйди из этого мира. И не возвращайся больше никогда. Ты здесь не нужен, ты только мешаешь, ты абсолютно бесполезен и несёшь в себе только плохое. Люди из-за тебя умирали, умирают и будут умирать. Ты губишь ни в чëм неповинные души. Ты лишний. Всем будет лучше без тебя. Городу будет спокойнее, он не вспыхнет, если тебя вдруг снова переклинит. Олег... Олег будет жить. Нормальной жизнью без призраков прошлого. Без боли. Без ежедневного напоминания обо всё том, что случилось не по его вине. Всем станет только лучше. Олегу станет лучше. А это самое главное. И если ради этого нужно уйти из этой жизни, то Серёжа готов. Он на всё готов, только бы Олегу было хорошо. Потому что Олег сделал слишком многое для него. Он стал опорой, поддержкой, единственным светлым воспоминанием. Он стал семьёй. Серёжа не заслужил хорошего отношения к себе. Он предал Олега. Так, что любой другой бы навсегда вычеркнул его из своей жизни, постарался бы забыть. Любой другой, но не Олег. Олег слишком добр к нему. Олег слишком хороший, а Серёжа его не заслужил. - Серый, всё нормально? - поток не самых приятных мыслей прервал до боли знакомый хриплый голос, - Уже час дня, я думал, ты, как обычно, в шесть утра подорвëшься. Ну, код свой дописывать. Надо повернуться. Надо сказать, что всё супер. Надо извиниться, что совсем забыл про перевязку. Надо улыбнуться. Надо сделать вид, что всё как обычно. Надо открыть глаза. Надо... Невозможно. Больно. Тяжело. Тело не слушает. Все силы уходят на то, чтобы просто заставить себя шевелиться. Хоть немного. Подать признаки жизни. Не получается. От бессилия хочется умереть. Когда мозг уже не способен даже подавать сигналы телу, впору бы задуматься. О том, что, наверное, не всё так хорошо, как хотелось бы. Последняя попытка открыть глаза, повернуться, сказать, что всё нормально. Пустота. Ничего. Боль отключилась. Тяжесть пропала. Голову отпустило. Тело как будто поднялось в воздух. Мозг обволакивает мягкая дымка. Всё становится таким простым. Как дважды два. Всё такое пустое. Никакое. Безвкусное. Блаженственное небытие. Всё отключается. Кроме слуха. - Серый, всё нормально? Ты ж не спишь, - обеспокоенный голос приближается. Олег становится возле кровати, - Ответь что-нибудь. Ты не встал утром, хотя у тебя код не дописан. Ты не перебинтовал мне спину, хотя ты никогда не пропускаешь перевязки. Серый, глаза-то хоть открой. Я ж с тобой разговариваю, - с каждым словом в голосе всё более слышалась нарастающая тревога, - Ты не заболел? Может, у тебя температура? Бледный весь, - тёплая рука бережно коснулась лба, - Да нет, вроде холодный. Что с тобой? Ответь, пожалуйста, - голос зазвучал тошнотворно-заботливо. Олег присел на кровать, аккуратно отодвигая одеяло и всматриваясь в родное лицо в поисках хоть каких-то признаков жизни. Открыть глаза. Нужно открыть глаза. Титановые усилия, приложенные каждой клеточкой тела, наконец окупаются. Сетчатку тут же выжигает свет, напрочь отключая возможность взглянуть на мир. Сколько он спал? Сколько он потом лежал, не открывая глаз? Когда зрение возвращается, всё окружающее кажется слишком, чересчур резким. Чёткие линии, такие не похожие на то, что всё это время было перед глазами. Была абстрактная пустота, периодически приобретающая очертания то размытой ржавой клетки, забрызганой кровью, то мрачного и тёмного склада с чёрными фигурами по периметру. Сейчас перед глазами было только лицо Олега, выражающее крайнюю обеспокоенность и... страх? Почему именно страх? За что страх? - Тебе плохо? Что-нибудь принести? Давай я вызову врача? Чëрт с этой конспирацией. Серый, пожалуйста, скажи хоть что-нибудь, - взмолился Олег, уже не на шутку волнующийся о состоянии Серёжи. Серёжа его не заслужил. Почему Олег о нём заботится? Почему помощь предлагает? Почему он всегда рядом? Почему не бросил? Зачем ему такой человек рядом. Серёжа знал, что не заслужил Олега. Ни толики его беспокойства. Он - обуза. А Олег всё равно рядом. Сидит на их кровати. Совсем близко. Тёплой рукой гладит предплечье в успокаивающем жесте. Обозначает "Я никуда не денусь, я с тобой". Серёжа его не заслуживает. Из глаз брызгают слëзы. Беспорядочными потоками они катятся по лицу, выжигая солёные дорожки. Все эмоции, отключившиеся напрочь пару минут назад, резко возвращаются. Свинцовыми горами наваливают на тело. А слëзы всё льются из глаз. Так долго сдерживаемые, так долго не появляющиеся. - Серый... Серёж... Ты чего? - Олег обескураженно смотрит, как Серёжа захлёбывается в собственных слезах. Спустя несколько секунд он встаёт и, ещё раз глянув на задыхающегося в беззвучном плаче Серёжу, выходит из комнаты. Олег наконец понял, что Серёжа ему ни к чему. Он ушёл. И теперь уже не вернётся. А Серёжа умрёт. От беспомощности, от неспособности даже пошевелиться. Олег будет жить. И проживёт долгую, наполненную хорошими людьми жизнь. Уже, кажется, пора начинать вести счётчик "сколько раз Олег уходил". Только сейчас он не вернётся. Он ушёл. Не вернётся. Никогда. Теперь жизнь потеряет даже крошки радости. В ней не останется ни одного светлого пятнышка. "Ты сам до этого довёл. Как всегда, только ты в этом и виноват. Ты - эгоист, который думает только о себе, неспособный к состраданию и эмпатии" - яростно шепчет внутренний голос, когтистыми лапами раздирая лёгкие, - "Ты никчëмен. Ты-" - Я не буду давать тебе транки, потому что без понятия, как твой мозг их сейчас воспримет. На, выпей. Чёрная валерьянка. Олег не ушёл. Олег всего лишь сходил на кухню за лекарством, чтобы его, Серёжу, успокоить. Чтобы ему было лучше. Уже в сотый раз за последние несколько часов в голову пришла мысль, что он не заслуживает Олега. Он не сделал ничего, чтобы заслужить расположение Олега, его заботу и беспокойство. Он- - Серёж, выпей, - Олег, присев на край кровати, протянул Серёже таблетку и стакан воды. "Самое время захлебнуться, тебе даже воду принесли" - мерзко хихикнул внутренний голос, - "Чего лежим? А, как всегда пошевелиться не можем. Ты только задумайся, насколько ты беспомощен" - иногда хотелось воткнуть нож в самого себя, чтобы больше не слышать собственных мыслей. Стало ещё тяжелее, бетонная плита, давящая на тело, норовила вот-вот раздавить грудную клетку. - Ты можешь сам выпить? - осторожно спросил Олег, наконец поняв, в чëм загвоздка. Серёжа только ещё раз всхлипнул, неспособный ни говорить, ни шевелиться. Олег придвинулся ближе, беря заплаканное лицо за подбородок и мягко проталкивая таблетку в рот. Видя, что Серёжа всё ещё не в состоянии взять воду, Олег мягко приподнял его голову, поднося стакан к губам и аккуратно опрокидывая. Валерьянка была успешно проглочена, Серёжа не захлебнулся, поэтому Олег мысленно похвалил себя "за успешное проведение операции", - Ты заснёшь через пару минут, - проинформировал Олег Серёжу, мягко поглаживая его по рыжим кудряшкам. Говорить Серёже всё ещё было нереально, все силы были брошены на то, чтобы хотя бы губами пошевелить: - Прости... "За то, что не уследил. За то, что не догадался. За то, что тебе сейчас и так плохо, а тут ещё и я расклеился. За то, что я - такая большая проблема для тебя. За то, что всё не даю тебе жить нормально. За то, что когда-то, будучи ещё подростком, так сильно полюбил тебя. Прости за всё, Олеж. Всегда я только всё порчу. Прости-прости-прости" - Я тебя никогда не брошу, знаешь. Перестань себя накручивать, ты не виноват в том, что случилось. Мы оба не догадались, что надо быть более бдительными. Я на тебя не злюсь. И ты на себя не злись. Олег понимал, сколько всего вложено в это обыкновенное "прости". Слово, звучащее с пугающей регулярностью. Слово, которое стало неизменной константой в их взаимоотношениях. Иногда действительно казалось, что всё у них построено на боли. Олег давно зарëкся пытаться понять, почему они до сих пор держатся вместе. Ответом навсегда останется "Потому что так проще, привычнее, лучше". Потому что, наверное, несмотря на то, что они уже давно не детдомовские недолюбленные подростки, они всё ещё чертовски нуждаются друг в друге. Потому что каждый раз, после каждой ссоры, после каждого кошмара, пережитого вместе, после каждого расставания, они всё равно находят друг друга. Потому что впервые произнесённое в далёком юношестве "Я люблю тебя" до сих пор не потеряло своей значимости. До сих пор оставалось единственно верной правдой. - Я не хочу тебя терять. Ты - не обуза, что бы ты себе ни думал. И я знаю, что ты думаешь, будто не заслужил моего внимания и ещё чëрт знает чего. Но, Серёж, поверь, если бы ты не был мне дорог, я бы не возвращался к тебе из раза в раз. Ты заслуживаешь то, что ты имеешь, - Олег наклонился к Серёже, мягко целуя его в лоб, - Ты заслуживаешь всего мира, Серёж.