Дым, влекущий последствия

Неровный свет освещает только половину помещения. Пахнет сыростью и деревом. Ветер задувает в трещины стен — щупальца холодного воздуха все норовят обвить руки, всё-таки куртку он так и не вернул. Они сидят, на удивление, все втроем за одним столом у стены. Подтекст ровным слоем ложится под образную речь. Леон откладывает пистолет и смотрит на Эшли — уж не слишком ли тронули ее эти богатые выражением и интонациями речи Луиса. Но на лице девушки — лишь соразмерный здоровый интерес, без примеси лишнего. Пока что все слишком правильно. Еле заметные уколы чужого взгляда проходятся по коже. Леон машинально убирает прядь — волосы рассыпаются меж пальцев, норовя выскользнуть и вновь закрыть обзор. Слишком явное желание заставить себя не смотреть. Но пока что он борется. Эта странная извращённая игра велась с первой минуты их встречи. Провокация, подтексты, намеки. И никаких границ. Только немой вызов — что будет дальше? Губы расслаблены, глаза прикрыты. Дым медленно рассеивается, так и не доходя до Леона, но он все равно чувствует горькость. И вдыхает, наверное, слишком глубоко. Но вперёд не подаётся — мышцы странно сводит от незаконченного движения, то ли от усталости. Эшли нужно отдыхать, а она сидит и слушает чужие истории. Неровный вдох — Леон не понимает своих чувств. Его никогда не привлекала перспектива быть в центре внимания, так почему?.. Почему на душе туман с привкусом разочарования? Леон не смотрит. Принципиально. Только случайно наклоняет голову, ведь ему слишком интересен вид из окна. Его молчание было его козырем. Леон знал, как себя преподнести: как ложатся в таком наклоне волосы, как подчёркиваются линии лица в этом свете. Фантомное касание скулы отдает странным теплом. Зрачки скользят в сторону — он ловит прямой взгляд насмешливых глаз. Внутри что-то нарастает с пугающей скоростью — и снова отпускает, может, слишком резко. Подобно вдоху после задержки дыхания — облегчение накатывает короткой волной, чтобы отступить почти сразу и вновь спровоцировать напряжение. Леон не отпускает. Держит взгляд чужих глубоких глаз, в подтексте будто говоря: «Давай, мне интересно, продолжай рассказывать» Луис запинается. Откашливается на наводящий вопрос Эшли. Виновато улыбается, откидывается расслабленно на спинку стула и продолжает говорить. Его рука жестикулирует плавно и уверенно, пальцы тонкие и длинные, с аккуратными ногтями. От сигареты, зажатой в них, идёт слабый дым. Они совершенно не предназначены для работы в таких условиях. Кажется, что повреждения на коже появились совсем недавно. Для чего можно использовать такие пальцы? Для еле слышного стука по столу. Ритмичного, оттого завораживающего. В таком свете даже самый грубо сделанный стол обретал свое изящество. Леон качает головой, отгоняя лишние мысли. Пряди волос щекочут кожу. Это не остаётся без внимания, уголок губ Луиса ползет вверх, обнажая обычную усмешку. Обычную, но не в данном контексте. Неуместную, ненужную, бессмысленную в рассказе об испанских винах. Зачем Леон вообще его слушает? Зачем следит за мимикой и незначительными реакциями? Зачем?.. К черту. Если думать об этом — можно сойти с ума прямо здесь и сейчас. Сердце и так заходится в слишком быстром ритме. Изгиб усмешки все ещё стоит перед глазами. Леон хочет увидеть ее ещё раз, но более открытую, обнажающую ряд зубов и провокационную. Много хочет. Леон сводит брови, подпирает голову кулаком и смотрит, но не слушает. До того момента, как Луис произносит какое-то певучее слово на испанском. От чистого произношения тело будто прошибает током. Леон с видимым трудом сдерживается, чтобы не перевести взгляд на плавно двигающиеся губы. В конце концов, это слишком явная провокация. Поэтому Леон коротко кивает, и вроде даже попадает в контекст. Задаёт незначительный наводящий вопрос, забирая себе все внимание, будто им и не дорожили вовсе, лишь ждали подходящего сигнала. Их взгляды сошлись вновь. Леон чувствует победное удовлетворение. По этикету при беседе не принят долгий зрительный контакт. Леон никогда с таким явным желанием не нарушал этикет. Он смотрел, не отрываясь и не моргая. Прямо. Остро. С плохо скрываемым вызовом. Ему это совершенно не свойственно. Присутствие испанца меняло что-то в нем самом. Насильно обнажало прикрытые тщательно скрываемые темные стороны, заведомо не давая шанса на отказ. Только бы он не отводил взгляд. Внутри странно пылает, переворачивается, а после тускло пульсирует, в готовности разгореться снова — только дай малейший повод. Леон знал — оно разгорится вновь. Пламенем в его глазах нагло любовались, скорей всего, упиваясь произведенным эффектом. Леон ничего не мог с этим поделать. Чужие глаза темные в слабом освещении, с затаенной угрозой и явным вызовом. Чужие глаза обрамлены слишком видными тонкими ресницами. Чужие глаза приятно сужаются от случайной улыбки — в них будто плещется непозволительно чистое удовольствие. В чужих глазах совсем нет границ. И это пугает. Только бы он не отводил взгляд. Леон уже не был уверен в своей неприкосновенности. Запрет в голове терял силу. Он отчаянно боялся этого конечного щелчка, который переключит «Нет» на «Да», обозначая разрешение. Стоит только позволить себе... Что? Он хочет, чтобы Луис продолжал смотреть, ведь потеряв контакт, взгляд окончательно сорвётся вниз, подобно прыжку в бездонную пропасть, и взгляд на губы будет фатальным выстрелом, обозначающим самоубийство, абсолютный провал. Забыть ту яркую усмешку, забыть изгиб губ, забыть, забыть, забыть. Взгляд механически перемещался по траектории глаза-рука-окно. Леон лихорадочно искал другой объект, куда можно было переключить внимание. Мягкий голос патокой льется в уши, хриплая нота мелькает лишь на долю секунды. Восприятие искажается, то ли от всеобъемлющей усталости, то ли от чужого взгляда, который до сих пор верно выдерживал контакт. Внутри все привычно зажимается, доходя до пика напряжения, и выкручивается, даря минуту спокойствия. Леон уже не замечает, как тяжело дышит. Вздохи кажутся громкими, несочетающимися с обволакивающим голосом Луиса. Интонация уходит вглубь, провоцируя в подтексте, но Эшли, кажется, не замечает. Зато Леон слышит все слишком явно. Он резко вдыхает, но внезапно закашливается. Кажется, Луис останавливается, кажется, Эшли вздрагивает и недоуменно смотрит на него. Леон вскакивает со стула и складывается пополам, от острой боли, разрывающей изнутри. Огонь опаляет внутренние органы. Что-то живёт внутри него, что-то ищет путь — и находит, пробивается сквозь стенки, не щадя, лишь бы добраться до желаемого. Оно знает, что не убьет носителя. Но боль невозможная и непрекращающаяся. Руки покрываются темными тонкими нитями. Леон приваливается к стене, сквозь толщу воды слышит голоса, чувствует робкие касания. Эшли зовёт — испуганно, со слезами на глазах, и Леон наконец может это увидеть. Слабый сигаретный дым так некстати наполняет лёгкие. На удивление, это помогает. Боль отступает неохотно. Как волна — нахлынула и отступила, оставив мокрый след, обещая вернуться. Эшли дрожащим голосом извиняется, она упрямо считает, что из-за ее усталости они потеряли время, ведь теперь и у Леона начались приступы. Эшли уходит в другую комнату, теперь уж точно готовиться ко сну. А у Леона не хватает сил ее позвать. Луис стоит у стола, напряжённо вглядываясь в чужое лицо. Леону хочется передернуть плечами, сгоняя ощущение пристального взгляда. Леон пытается выровнять дыхание, отголоски боли все ещё преследуют ноющие мышцы. Леон больше не смотрит. Собственная слабость кажется убийственной. Луис прислоняется к столу и берет ещё одну сигарету из пачки. Тихий щелчок — Леон вздрагивает почти незаметно — огонь на секунду освещает лицо. Он смотрит на тлеющий алым кончик сигареты. Луис вдыхает, донельзя глубоко — Леон видит высоко вздымающуюся грудную клетку того. Волновался? Горький запах кажется слишком слабым. Луис спрашивает о самочувствии в своей манере — с лёгкой улыбкой и подчёркивающими ее глазами. Леон отвечает что-то на автомате. В мыслях только сигаретный дым. Если бы не профессиональная подготовка, у Леона точно бы дрожали руки. От послевкусия боли, от острого ощущения чужого взгляда, от собственных душащих чувств. Леон шагает вперед — горький запах усиливается. Наконец, поднимает глаза от созерцания пола. Чужие глаза смотрят безжалостно. Леону хочется умолять. Луис. Всегда расслабленный, простой как день и флиртующий со всем миром. О, как же обманчив этот образ. Леона бьёт дрожь от этого осознания. Когда он думал, что спасается, соединяя свой взгляд с глазами напротив, как же он тогда ошибался. Фатальной ошибкой был не взгляд на губы, а погружение в истинный мир этого человека через глаза. Глаза — зеркало души. И нет, это не самоубийство фатальным выстрелом. Это медленно действующий смертельный яд, отравляющий каждую мысль и движение. И Леон сам позволил себе его ввести. Тело ослабло. Он прислонился к столу. Луис с усмешкой медленно выпускает дым после долгого смакования на языке. Леон как наяву чувствует дразнящую рецепторы горечь. Тяжело сглатывает. Понимает, что Луис неотрывно глядит ниже губ — на движения кадыка. Внутри привычно скручивается узел. Луис как-то хрипло предлагает сигарету. Леон говорит, что не курит, но руки чешутся в желании схватить и попробовать. Испанец пожимает плечами. Тонкие пальцы, покрытые свежими ранками, вновь подносят сигарету к губам. И дым уже целенаправленно выпускается в лицо Леону. Именно целенаправленно. Чужое лицо будто в дымке, а Леон вновь совершает ошибку: не отрывает взгляд, смотря исподлобья, и вдыхает — показательно и безрассудно. Чужие глаза сужаются. Блестят лихорадочно, но движения все те же. Тянет чем-то древесным. Ощущение, что они дышат одним дымом, странно пьянило голову. Луис подаётся вперёд. Невзначай и совсем немного. Леон думает о тлеющем табаке; о сизой струйке дыма, тянущейся от кончика сигареты; о темном пепле, лёгком и воздушном, который, отрываясь, падает куда-то в сторону. Новый выдох в его сторону — нет, все провокация. Он думает о мокром кончике сигареты; о мягких губах, его обхватывающих; о горечи на чужом языке, такой же как и на его; об одном дыхании на двоих; о тонких пальцах, не предназначенных для работы в таких условиях; о прядях волос, спускающихся на уровень подбородка из-за наклона головы; об убийственном взгляде. Леон отшатывается, отвернув голову. Он хочет вдохнуть чистого воздуха, не отраву табака. Но кажется, что вся комната пропахла его сигаретами. Луис спрашивает, все ли в порядке. Луис говорит о развивающемся паразите внутри, что с каждым часом будет всё хуже и хуже. Луис просит показать лицо, ведь степень заражения можно понять по глазам. Леон поддается. Чужая инициатива разом забирает все силы. Внутри болезненно пульсирует, отрава с кровью бежит по венам, перекачиваемая сердцем, заполняет клетки тканей. Организм уже перестал бороться. Осталось лишь нетронутое сознание, где ростки только начали обретать силу. Леон медленно кивает, стараясь успокоить бешено стучащее сердце. Леон подходит ближе, становясь на расстояние сигареты. Луис зажимает ее в зубах и тянется к лицу. Пальцы задевают скулы. Леону кажется, что его дыхание теплой волной касается лица испанца. Боги, как же он близко. Чужие касания осторожные, но не мягкие. Касания ученого или врача, не более. Луис говорит что-то смазано и неразборчиво, пока Леона плавит от концентрированного табачного дыма. Мизинцы оглаживают контур лица, задевая спадающие пряди. Луис отстраняется. Ловит выжидающе чужой затуманенный взгляд. Берет сигарету меж пальцев из влажных губ. Выдыхает в сторону. Театрально улыбается разводя руки в стороны, как бы ещё раз показывая, что он закончил. В мерцающем слабом свете лицо его приобретает более смуглый оттенок. Он хочет отстраниться. Леона влечет, жёстко и бесповоротно. Он хочет вновь ощутить ярких вкус сигарет, хочет, чтобы лёгкие заполнились чужим дымом, чтобы он насквозь им пропитался, как пропитался взглядом темных глаз. На паузу поставлены все мыслительные процессы. Леон поднимает глаза, тянется рукой к чужой руке. Луис останавливается и вопросительно поднимает брови. — Луис, пожалуйста... Только и может выдавить Леон. Голос будто не его: надломленный и сухой. Но глаза отражают все безумство болезненных, оттого обессиливающих чувств. Луис медлит. Машинально подносит сигарету к губам, вдыхает глубже обычного. Резко подаётся вперёд, обхватывая лицо ладонями, впивается в приоткрытые губы и выдыхает, проталкивая в рот сигаретный дым.