Бремя

— Хайтам, ответь, пожалуйста, не игнорируй меня! — срываясь на крик, сказал Кавех, чувствуя, как к горлу подкатывает ком, а руки начинают трястись. С самого заселения в жилище Аль-Хайтама он понимал, что он — обуза. Что так не должно быть. Что Хайтам должен наслаждаться своей жизнью, а не тратить время на него. Вина, ещё с детства плотно засевшая у него в шее, начала давить ещё сильнее. «Скажи честно, я тебе надоел?» — с опущенной головой, точно побитая собака, прошептал Кавех. Хайтам и бровью не повёл, продолжая читать свою очередную книгу. Архитектор ненавидил книги за то, что они отбирают у него соседа и друга. Молчание, длившееся 2 минуты, давило на виски. Кавех с каждым днём все больше и больше осозновал свою сущность. Что он здесь — ошибка, которой быть не должно. Возможно, если бы секретарь не нашёл его в тот день в таверне, всё было бы хорошо. Все было бы так, как и должно быть. С каждым днём Хайтам начинал жалеть о своём поступке. Если бы у него была такая возможность, он бы вернулся в прошлое и предовратил тот момент, когда предложил Кавеху жить у себя. С того дня его личной жизни настал конец. Он был вынужден делить свой дом с чересчур эмоциональным блондином, у которого за спиной огромный долг и тёмное прошлое, которое оставило свои шрамы. Каждую ночь он слышал, как архитектор плакал у себя в комнате. И ни разу не подошел к нему. Он всё время спрашивал у себя «Почему он опять плачет? Я предоставил ему жильё, постепенно оплачиваю его долг. Здесь есть все удобства. Тогда какого?». Всякий раз спрашивая у себя это, он начинал злиться. Кавех — его бремя, которое он добровольно принял. Его ноша, обуза. Аль-Хайтам жалел, как никогда. «Я не понимаю, что тебе нужно. Я предоставил тебе дом, удобства, оплачиваю твой долг и ничего не требую в замен. Какого чёрта ты снова плачешь? Я жалею о том дне. Жалею, что зашёл в ту таверну. Я устал твердить тебе одно и то же, ты меня не слушаешь. Можешь просто оставить меня в покое, хоть на неделю?! Я могу уделить внимание себе?» — едва не выпалил Хайтам, но вовремя прикусил язык. Это точно добьет его. Кавеха трясло. Он не понимал причину игнора соседа. В голову закралась единственная правильная мысль — его ответ был да. Дышать стало тяжело, глаза мутнели. — Почему ты не отвечаешь?! Посмотри на меня, Хайтам. Давай поговорим? Секретарь захлопнул книгу и кинул равнодушный взгляд на блондина, от которого защемило в груди. — Что ты хочешь услышать? — Правду, — прошептал архитектор. — Я в жизни повидал много лжи. Когда люди пользовались мной и, получив желаемое, бросали. Будь хоть ты со мной честен, прошу. Я просто хочу поговорить с тобой. Ведь я… «… люблю тебя» Аль-Хайтам устало потер переносицу и вздохнул. Если скажет ложь — его раскусят, Хайтам не умеет врать, а Кавех слишком хорошо его знает. Если скажет правду — состояние соседа станет ещё хуже. Однако он решил исполнить просьбу соседа. — Хорошо, выложу всё подноготную. Ты сам меня просил, теперь смирись. Кавех смотрит на него испуганным взглядом. Он уже понял, что по головке его не погладят. Его носом ткнут в суровую истину — реальность, от которой он тщетно пытался бежать. — Со времён Академии ты не изменился. — Спокойно начал Хайтам. — Остался таким же глупым, наивным, доверчивым. Я тебе всегда это твердил. Нужно думать о себе. Ты меня не слушал никогда. Но сейчас… — голос дрогнул, как и взгляд Кавеха, который боялся даже дышать. — Сейчас я вообще не понимаю, что ты хочешь. Я вытащил тебя из того дерьма, в которое ты попал. У тебя есть дом, я оплачиваю твои долги, покупаю всё что хочешь и ничего не требую в замен. — тут Хайтам перешёл на крик. — Так что тебе нужно?! Почему ты не меняешься? Почему твоё состояние все хуже и хуже? А знаешь, я жалею. Жалею, что нашёл тебя в той таверне. Лишь недавно я понял, как я себя обременил! Я уже не знаю, что мне делать, чтоб ты наконец перестал хотя бы реветь по ночам! Я устал. С тех пор, как в моём доме появился ты, тут больше не было любимой мной тишины. Спокойствия. Умиротворения. Я хочу тебе помочь, но я не понимаю как! Я сделал все, что мог. Я устал. Я так больше не могу. Лучше бы мы не познакомились! — Хайтам резко заткнулся и перевёл дыхание, осознав, что ляпнул лишнее. Он широко открыл глаза и свел брови. Кавех выглядил разбитым. Уничтоженным окончательно. Аль-Хайтам был его надеждой, его причиной жить, его путеводной нитью. Ниточка оборвалась. Он опять плакал, выдирая себе волосы, громко крича. Он был прав. Он — бремя. Он опять виноват. Он всё испортил. Кавех просто хотел счастливой жизни. Был счастливым, беззаботным ребёнком. Но жизнь заставила повзрослеть слишком рано. Слова Хайтама резали его сердце, словно тёплый нож масло. Он вновь и вновь слышал их в голове. Будто касета поставленная на реплей. «Жалею, что нашёл тебя в той таверне. Лучше бы мы не познакомились». Дышать было невозможно, Кавех захлебывался в собственных слезах. Всё, чего он хотел от возлюбленного Аль-Хайтама — немного внимания. Поддержки. Искренних пожеланий спокойной ночи и приятного аппетита. Хотел, чтобы его любили. Хоть кто нибудь. Но он снова проиграл. Он снова потерял всё. Лучший архитектор Сумеру, который закончил Академию, спроектировал такой роскошный проект, как Алькасар-сарай. И что с ним стало? Он никто. Люди знают архитектора, но никто не знает Кавеха. Кавеха, который с самого детства был обречён. Хайтам аккуратно прикоснулся к плечу рыдающего блондина и услышал его тихий голос: — Ты прав. Прости меня за всё. — некоторые буквы пропадали в тяжёлых всхлипах. — Прости, что нарушил твой покой. Прости, что ворвался в твою жизнь. Я хотел немного любви, понимания, поддержки. Хотя бы просто внимания. Я… Я очень одинок. И осознал это лишь сейчас. Я очень виноват перед тобой. Я действительно ужасный человек, раз даже архонты решили меня наказать. Я уйду. Так будет лучше всем. — Нет. Нет, Кавех. Я не это имел в виду… Ты не виноват. — Почему ты раньше мне этого не говорил? — архитектор вскинул голову вверх, жадно глотая воздух. — Почему ты всегда игнорировал меня, когда я хотел просто провести время вместе? Почему ты не приходил, когда слышал что я плачу? Я больше всего нуждался в поддержке человека, которого люблю. Прости меня, Аль-Хайтам. Кавех, еле передвигая ногами, пошёл в свою комнату и заперся там. На дверь посыпались многочисленные удары Хайтама, который вообще не жалел сил. — Кавех, открой! Я тебя умоляю, не делай ничего с собой! Я...я понял свою ошибку. — Аль-Хайтам скатился по двери, поджав колени к груди. Он не знал, что Кавех сидит в точно такой же позе по ту сторону двери. — Я был слеп к тому, кто действительно нуждался во мне. Все были слепы. Я не видел, как ты медленно умирал. Выгорел. Я был очень глуп и слеп. Умоляю, открой дверь. Пожалуйста, давай все обсудим? — Разве мы не достаточно наговорились? — горько усмехнулся блондин. — Нет. Кавех тяжело вздохнул. Пустота, осевшая у него в душе, будто поражала его изнутри. Слезы вновь потекли по щекам. Он встал, открыл дверь и на него сразу налетел Аль-Хайтам, сжимая в крепких объятиях. — Не нужно, — тихо проговорил Кавех. — Я уже не вернусь. В доказательство своих слов он достал из кармана ключи и всунул их Хайтаму. — Мне они больше не нужны. За ночь я соберу вещи и уйду. — Кавех… — прошептал секретарь, глядя парню в глаза. — Ты прав. Этого не должно было быть. Эти полгода совместного проживания были лишь обузой. Когда я разберусь с работой, я обязательно выплачу тебе ту сумму, которую ты тратил на меня и мои долги. Мы расчитаемся. Я обещаю. Но оба парня знали, что это ложь. Через несколько дней Сумеру потеряло лучшего архитектора.