Равноценный обмен

Иногда Чидори думает о том, что ей это нравится. В самом деле, парень, который может, не дрогнув, вытащить из собственного живота металлический осколок, который способен управляться с огромным роботом и без раздумий убивает людей хоть из пистолета, хоть из автомата, хоть ножом, а хоть и голыми руками, вжимает голову в плечи. Он жмурится, прикрывает глаза, прячет макушку под ладонями, когда она замахивается на него обычным бумажным веером. В его силах за сотую секунды вырвать этот несчастный веер из ее руки и уткнуть ее саму носом в пол, пристрелить из пистолета, а то и вовсе свернуть шею, но он никогда этого не сделает. Вместо этого он сжимается, словно бы и в самом деле опасается его гнева, прикладывает уши, как огромный непослушный кот, и широко распахивает глаза, выслушивая от нее еще одну порцию наставлений. Он гораздо, гораздо сильнее, чем она, сильнее даже, чем она может себе вообразить, но он никогда не обращает свою силу против него. Она применяет захваты и валяет его по полу перед всем классом, она кричит на него по поводу и без, а он лишь смотрит на нее, глаза в глаза, и робко, беспомощно улыбается. Такая власть пьянит, окрыляет — Чидори и в самом деле чувствует, что все это ей очень нравится. И она могла бы назвать себя тупоголовой самодуршей, беспринципной тираншей, если бы останавливалась только на этом. Но нет: как бы ни была она зла, обязательно объясняет ему все неловкие, для кого-то очевидные, а кому-то загадочные моменты человеческих отношений. Она поправляет его, когда он ошибается, она хвалит его, когда он делает успехи и раз за разом чувствует, как к горлу подкатывает комок из слез, когда приходится говорить о чем-то настолько простом, что даже подобрать нужные слова невероятно сложно. Порой ей хочется все бросить. В самом деле, кому нравится думать о себе, как о вечно красной, злющей, агрессивной девице, что занимается рукоприкладством при первом же подходящем случае? Правильно, никому. И Канаме привыкла думать о себе как о веселой, с прекрасным чувством юмора, задорной и бойкой девочке, сражающей мир наповал одной лишь своей улыбкой. При виде Соске она уже машинально в какую-то мегеру превращается, ну сколько можно! А потом она смотрит на него, ловит в глазах искреннее восхищение, ловит живой интерес и желание понять и разобраться, отступает. Канаме готова быть какой угодно, если этот брошенный всеми, недолюбленный мальчик хоть немного научится доверять миру. Она готова потратить полжизни, лишь бы в его глазах принялась светиться любовь к чему-то или к кому-то, из чего невозможно выстрелить. Она готова впустить его в свою душу так глубоко, как это потребуется для того, чтобы Соске научился искренне смеяться. Канаме любит Сагару Соске, выражает свою любовь в таких единицах, какие он может принять. Она знает, что небезразлична своему другу и принимает от него привязанность в таком виде, в каком он пока что может ее отдавать. Кто-то скажет, что здесь скрывается какая-то ошибка, но Чидори твердо уверена: это равноценный обмен. И это ей действительно нравится.