Когда Сайно впервые встретил Бабель, он и представить себе не мог, что её желание найти матерь джиннов подарит ему ощущение настоящей жизни.
Настоящей жизнью Сайно называл дни, проведённые с Тигнари. Он считал их таковыми только потому, что никогда не испытывал столько эмоций за раз до встречи с ним. Что тогда, несколько лет назад, когда он сопровождал экспедицию его родителей, что сейчас, Тигнари вызывал в нём бурю эмоций. И если же в их первую встречу её подавить получилось с лёгкостью, то в этот раз Сайно решил сдаться. Сайно был влюблён. А любовь его выражалась в заботе, которой он одаривал Тигнари. Она не была ему в тягость, он не преследовал эгоистичной цели тем самым привлечь внимание фенека, ему всего лишь хотелось быть щитом, плащом, оберегом для парня. Ему хотелось быть тем, кто сможет с первых рядов наблюдать за этим задумчивым лицом, за этими длинными ресницами и этой прекрасной шеей. И возможно всего последующего не было бы. Возможно, все эти ощущения возвышенности, приятная истома, неудержимая буря внутри не стали бы частью его сущего. Возможно, в будущем эти шесть месяцев в деревне Танит стали бы лишь воспоминанием в жизни Сайно. Но воспоминанием приятным, которое он хотел бы забрать в своё следующее перерождение хранителем мудрости царя Дешрета. Возможно, всё бы сложилось именно так, если бы Тигнари не ответил взаимностью. Если бы не открыл ему свою душу, если бы не обнажил сердце. Случилось это на третьем месяце пребывания в деревне Танит. Неделей ранее они потеряли Итто и Горо во время охоты на унутов, а неделей позже они будут вспоминать эту историю со смехом на свадьбе дочери гончарного мастера деревни и одного из пустынников. Но эта глава будет не о свадьбе. Эта глава будет о ночи, которая послужила началом всех последующих решений Сайно.***
В часы, когда Горо занимался укрощением, а Тигнари отдыхал у себя в комнате – потому что это обычно бывало в полдень, когда солнце палило нещадно и смело – Сайно помогал местным жителям деревни. Иногда он занимался разгрузкой тележек, иногда помогал замазывать трещины в домах, а иногда давил ногами фрукты, чтобы из них потом сделали наивкуснейшее вино. В один из таких дней он внезапно понадобился всем и сразу, и Сайно не заметил, как в суматохе покрылся грязью, глиной и воском. К вечеру он устал, но нашёл в себе силы дойти до купальни, чтобы отмыться от неприятных запахов. Даже скарабей отказывался садиться к нему на плечо, пока тот не принял бы ванну. К счастью, или нет, в тот вечер в купальне никого не было. Это было помещение с высокими, каменными столбами, соединяющимися в купол над головой. Сквозь дыру в этом куполе солнце грело днём воду, а ночами можно было остудиться в ласковом свете луны. В купальне было свежо – пол весь был усеян травой и растениями, мирно колышущимися из стороны в сторону. Из главной ванны вверх тянулись тонкие струйки пара, соединяясь с дымом от курильниц и благовоний. Сайно оставил свою грязную одежду на горячем камнеи остановился, вглядываясь в кристально чистую воду. Он погрузил сначала ноги, и от этого вода в ванной пришла в движение, запрыгали кувшинки лилий, плавающих на поверхности, пар обволок его тело. Вода любовно приняла его всего, погрузившегося в неё с головой. Он закрыл глаза, задержал дыхание и просидел так в тишине пару минут, пока легкие на стало жечь. Вынырнув, Сайно громко вдохнул, убрал мокрые волосы с лица и открыл глаза – солнце уже пряталось за горизонт – вода окрашивалась в розоватый цвет. – В это время тут никого нет, - послышалось позади. Первым отреагировало сердце, а уж потом Сайно повернулся на любимый голос. Тигнари сидел на краю ванной, закатав штанины и опустив ноги в воду. Он лениво качал им, убаюкивая плавающие рядом кувшинки. – Возможно, они придут позже, когда вода станет чуть прохладнее, - ответил Сайно и поймал на себе заинтересованный взгляд Тигнари. Тот явно, открыто и совершенно бесстыдно рассматривал бронзовую грудь Сайно. – Как долго ты будешь мыться? – Я только начал. А что? Хотел сходить куда-то? – вода снова пошла волнами из-за поворота Сайно. – Да. Мы весь день не виделись, вот я и соскучился, - игриво улыбнулся Тигнари и склонил немного голову. Сайно нервно сглотнул. Он кашлянул в кулак, пытаясь оттянуть время, чтобы придумать разумный ответ, но тихий смешок Тигнари спас его. Фенек облокотился на руки, откинул назад голову и всмотрелся в дыру в белом куполе, в которой мирно плыли розовые облака. Он был неподвижен, и оттого прекрасен. Только шёрстка на хвосте, да волосы на голове слегка покачивались в такт ветру. И ветер этот доносил до Сайно сладкий аромат лотосов. Пришлось сжать кулаки, чтобы сдержаться, но внизу уже всё начинало приходить в движение. «Соскучился» - одного слова хватило, чтобы посеять в сердце Сайно очередную надежду и распалить воображение. Он видел лишь щиколотки Тигнари – белые, тонкие, с лёгкой порослью тёмных волос. Но из-за того, что они всегда скрывались за длинными штанами-фонарями, сейчас казались чем-то интимным. А когда Тигнари выпрямил одну ногу, и с неё струйками стекла вода, внизу живота Сайно предательски затянуло, отчего пришлось стиснуть зубы, чтобы ненароком не простонать. Он резко отвернулся, не в силах больше так издеваться над самим собой и скрылся в воде по плечи. – Не мог бы ты передать мне пчелиный воск? – попросил он Тигнари, зная, что выходить в таком состоянии – не лучшее решение. Не хватало еще, чтобы друг увидел его таким возбуждённым. Если вдруг острый, испытующий взгляд Тигнари упадёт на его пах, то всё возбуждение точно выплеснется из него белой, вязкой струйкой. Подумав об этом, Сайно полностью погрузился в воду, надеясь, что та, попав в уши, утопит его похабные мысли. Он просидел так еще пару минут, а затем снова вынырнул, приходя в себя. Но было это ненадолго. Развернувшись, Сайно встретился с Тигнари лицом к лицу. Взгляд предательски упал на его белую, голую шею и грудь, и только кувшинка между ними скрывала самое сокровенное, о чем Сайно и подумать не смел. Тигнари держал в руках пчелиный воск, улыбался так, будто поймал жертву в свои сети, и мелодичным, чуть тихим голосом сказал: – Решил тоже освежиться, пока нет людей. Ты ведь не против? – Совершенно нет, - выпалил Сайно, выхватил воск из рук парня и отошёл подальше к белому, торчащему из воды камню. Он стал яростно натирать себя воском, а в голове отчётливо гудела кровь. – Видел Горо и Итто? – сквозь шум послышалось позади. Сайно не решался повернуться, но по плеску понял, что Тигнари стал поливать себя водой. Та, наверняка была счастлива, ведь могла быть так близко к коже Тигнари. Хотелось бы и пустыннику сейчас стать этой водой, чтобы забраться в складки парня, проникнуть туда, куда может попасть только ветер и вода, обласкать там всё и оставить свой след. – Видел, - выдохнул Сайно, согнувшись от тяжёлой боли внизу. – Они выглядят счастливыми, - продолжал болтать Тигнари. – Рад за них, - Сайно не мог вытащить из себя больше пары слов. Боялся, что может сболтнуть лишнего или еще хуже – простонать. – Я немного расстроен. – Почему? Не хочешь, чтобы они были вместе? – Нет, что ты. Я рад за Горо. Но расстроен, потому что они приняли друг друга раньше, чем мы. Сайно замер. Пчелиный воск беспомощно скатился вниз по руке, плюхаясь в воду. Кувшинки вокруг задрожали и с волнением отплыли подальше, словно освобождая кому-то путь. И вскоре, у самого уха, невероятно близко прозвучал голос Тигнари. – Думаешь я совсем дурак? Я сразу заметил вот это, - рука парня с его острым ноготком вылезла из воды и показала на стояк Сайно. Пустынник чувствовал спиной его грудь, слышал звон серьги и пытался понять к чему же вёл этот фенек. А когда ловкие руки обвили его торс, скользнули острыми коготками к груди и сделали пару движений, словно обводя снятый усех, Сайно весь задрожал и чуть не упал в руки наглому парню. Но сдержался. Он накрыл ладони Тигнари своими, рывком оторвал их от себя, словно отрывал смолу, и тяжёлыми движениями отошёл к камню, прижавшись к нему спиной. Зря он повернулся к нему лицом. Теперь он видел всё: влажная чёлка, за которой скрывался возбужденный, сияющий взгляд, чуть смуглая от пустынного солнца кожа, сухие губы и длинная, изящная, манящая шея. Сайно было сложно понять играл ли сейчас с ним Тигнари или говорил серьёзно потому что то, что чувствовал он было по настоящему серьезно, и было серьёзно настоящим. – Ты не хочешь? – с горечью спросил Тигнари. Сайно смог лишь открыть рот, но не вымолвил ни слова. От этого весь запал и вся храбрость тут же улетучились, и кожа Тигнари покрылась красными пятнами от стыда и собственной надежды. Он приобнял себя руками, надеясь закрыться от растерянного взгляда Сайно, прижал уши к голове и тонким голосом залепетал: – Прости, - бубнил он. – Я думал…думал, что мы хотим одного и того же, но видимо я ошибался. Просто твоя забота, то, как ты смотрел на меня всё время и твои прикосновения они...я видимо не так всё понял. Наверное, перегрелся на солнце, или еще чего. Я…я, лучше пойду. Прости за это. Тигнари отвернулся, с усилием зашагал к бортику ванной, но дёрнулся, когда Сайно схватил его за мокрый хвост. Ощущение не из приятных, из-за чего фенек неосознанно зашипел, но хвост не убрал. Даже такое прикосновение Сайно было для него желанным. Поэтому, когда он встретился с его рубиновым взглядом, он не нашёл в себе силы сбежать. Смог лишь остановиться, продолжая краснеть и трястись от стыда. – Хочу уточнить, - сказал Сайно и сделал шаг вперед, образуя маленькую волну, которая беспомощно ударилась о твёрдый живот Тигнари. – Ты хочешь этого, потому что у тебя скоро…-он запнулся и смутился сильнее фенека. – "Этот" период? – О чём ты? – не понял Тигнари, но через секунду его осенило и он от возмущения прикрыл лицо руками. – Откуда ты знаешь, когда у нас "этот" период?! И нет! Не из-за этого! Тигнари не в силах был больше сдерживать свой стыд. Весело ли было Сайно так издеваться над ним? Весело было смотреть на то, как он и шагу сделать не мог, чувствуя на себе его взгляд, видя перед собой его обнажённое тело? Тигнари попытался снова развернуться и уж точно сбежать из купальни, но ему очень захотелось ответить что-то напоследок. – Если ты думаешь, что я так возбуждён только потому, что скоро настанет "этот" период, то ты глубоко ошибаешься! Я хотел тебя не поэтому, а просто потому, что ты это ты, и ты мне нравишься! Ноздри Тигнари раздулись от возмущения и раздражения, а сам он сжал кулаки так, что ноготки проникли под кожу. На этот раз уж точно он готов уйти. Но его снова грубо потянули за хвост, из-за чего он не удержался на ногах и плюхнулся в воду. Зажмурив глаза, укрывшись под толщей воды, Тигнари не хотел из неё выбираться, пока Сайно не вытянул его за руки на поверхность. Жадно открыв рот, чтобы хлебнуть кислорода, Тигнари чуть подавился, когда вместо воздуха в рот проник горячий язык пустынника. Он ударил кулачками по плечам Сайно, но руки тут же обмякли, скатываясь по его груди. Нет сил сопротивляться, нет сил ругаться, есть только тёплая вода вокруг бёдер, мягкие кувшинки, бьющиеся о поясницу, тёмное небо и тело Сайно, пропахшее пчелиным воском. Пустынник, не церемонясь, дал волю чувствам и прижал Тигнари к себе с такой силой, что не заметил, как поцарапал его плечи своими ногтями. Он был слишком сосредоточен на губах – сухих, потрескавшихся, но таких вкусных. Язык проникает внутрь, умоляет Тигнари перестать бороться с ним, просит дать еще немного времени насладиться его слюной, насладиться им. Только когда фенек беспомощно заколотил кулаками по влажным от пота и возбуждения плечам пустынника, он оторвал свои губы от его, но из рук не выпустил. Уши фенека всё ещё были прижаты к голове, но не от стыда, а от возбуждения и неверия в происходящее. Он обмяк в крепких руках Сайно, отвернул голову в сторону и смотрел на него взглядом желающего, но боящегося человека. – Я тебя совсем не понимаю, - недовольно проворчал Тигнари. – Зачем ты это делаешь? Сайно не мог смотреть ему в глаза. Сердце готово было вот-вот разорваться от переполняющих его чувств, и всё его возбуждение и нетерпение выступило мелкой дрожью по всему телу. Чтобы не умереть от переизбытка чувств, он уткнулся головой в плечо фенека. – Я хочу тебя, - сказал Сайно. – Но хочу в серьёзном плане. Хочу оберегать твою душу и тело, хочу быть с тобой до конца жизни, хочу каждый день изучать с тобой что-то новое, и изучать тебя. Каждую клеточку твоего тела, каждый твой вздох, каждый твой волосок – я хочу записывать всё это в своей памяти и с утра и вечером прокручивать в голове, чтобы не забыть. Его руки опустились ниже к пояснице Тигнари, обхватили его, крепко сжали, оттягивая кожу. Он пока не решался спускаться ниже, но так хотелось проникнуть ладонью меж бёдер, забраться туда, где сейчас могла трогать его только вода. – Иногда ты очень странно выражаешься, - ответил Тигнари мягким голосом. – Это признание? Сайно поднял голову к его уху, прошёл языком по розовой, шершавой стороне уха, а затем зарылся носом в его волосах и со всеми имеющимися сейчас чувствами выдохнул: – Да. Признание. Признание тебе в моих чувствах, признание меня в качестве твоего почитателя, признание тебя как человека, который сделал мою жизнь лучше. – От твоих слов у меня живот сводит, - посмеялся Тигнари и взял лицо Сайно в ладошки. Он думал, что взял вверх над пустынником, когда поймал его смущенный взгляд, но осознал, что на деле – сам попался в его ловушку. Ладони Сайно проходятся по его спине так невесомо и нежно, что это мурашками отзывается на коже фенека. Он удерживает его взгляд на себе, мысленно не разрешает отвернуться, чтобы хотя бы здесь не дать ему выиграть, но понимает, что проигрывает этим рукам, этой коже, этому человеку. Не остаётся ничего другого, кроме как взять реванш поцелуем. Тигнари притягивает к себе лицо Сайно и первым вторгается в его рот, укладывая кончики ушей на голову пустынника. Слышится тихий, довольный смешок. Сквозь лёгкую дымку Тигнари удаётся увидеть кончики губ Сайно. – Значит ли это, что ты принимаешь мои чувства? – интересуется Сайно. – Тебе надо это услышать? Разве и так уже не понятно? – язвительно спрашивает Тигнари и пытается снова заткнуть его поцелуем, но Сайно вовремя подставляет между ними свою ладонь. – Понятно, но мне хотелось бы знать наверняка. Он скользнул носом по шее Тигнари и остановился, уловив его запах, заметив, как тот откидывает свою голову, предвкушая поцелуй. – Твоя шея прекрасна, - с придыханием говорит Сайно и подтверждает это лёгким укусом. – Не надо…- просит Тигнари. – Не надо «что»? – уточняет Сайно и тут же зализывает место укуса, боясь сделать больно своему фенеку. – Не надо, - словно зачарованный повторяет Тигнари. Не скажет же он: «Не надо так целовать мою шею, иначе я не выдержу и кончу от одних твоих прикосновений». На секунду Тигнари забыл, что они находились в ванной. Казалось, что что-то тёплое, обволакивающее их тело – было плодом их возбуждения. Захотелось упасть в неё, потому что ноги больше не держали. Они стали ватными, беспомощными и молящими лишь о том, чтобы эти огрубевшие от песка руки Сайно прикоснулись и к ним. – Я могу прикоснуться к тебе там? – спрашивает Сайно, снова смотря в глаза Тигнари и теряет рассудок, когда вместо ответа видит лишь возбуждение. Фенек тяжело дышит, старается выдавить из себя хоть слово, но единственное, что выходит из его рта это беззвучные волны, умоляющие продолжать. Сайно скрипит зубами, тихо рычит и упирается носом в плечо парня. – Прошу, разреши. Разреши зайти дальше. Тигнари слаб. Он не может говорить, не может ясно мыслить, поэтому тело берёт вверх, и руки, погружённые в воду, первыми ложатся на твёрдый член Сайно. – Мнх, - стонет парень, сильнее утыкаясь в плечо, и громко вдыхая запах лотосов. Стон Сайно грубый, глухой и низкий. Он волнами проносится по всему телу Тигнари, заставляет его выгнуться, чувствуя, как каждое его дыхание очередным потоком захлёстывает его с головой. Это напоминает резонанс, возникающий при ударе о поющую чашу – такой же глубокий, проникновенный и волнующий. Хочется услышать ещё и Тигнари начинает водить рукой по стволу, пытаясь не быть грубым. Сайно прижимает его сильнее, сжимает в руках его бока, проводит большими пальцами по тазобедренным костям и выдыхает стоны в его шею, оставляя розоватые следы от укусов и вдыхает, вдыхает его запах. Их кожа становится липкой от пота и тающего пчелиного воска. Волосы мешают, падая на глаза, а звёзды, выглянувшие из-за облаков, ехидно посмеиваются, освещая их возбуждённые тела, борющиеся друг с другом в воде. Тигнари сжимает Сайно у основания. Сайно скользит руками к его ягодицам. Оба выдыхают, трясутся и не могут поймать удобную позу, елозя в объятиях друг друга. – Подожди секунду, - наконец выдаёт Сайно, а самому и так сложно держаться. Он подхватывает Тигнари, потому что не смеет оторвать от него рук – боится, что стоит им разъединиться, как всё это окажется лишь сном. Тигнари тут же отпускает его член, обнимает за плечи и целует. Целует со всей страстью, вожделением и неистовством. Он высвобождает свои клыки, покусывает губы, иногда задевает язык. Облизывает образовавшуюся ранку в уголке губ и продолжает по-свойски исследовать рот Сайно. – Мнх, Сайно, мне нравится…нравится, когда ты так меня трогаешь, - выдыхает он в губы и тут же прикусывает свою губу, откидывает голову назад, когда руки Сайно начинают сжимать его ягодицы и касаются тёплыми пальцами подрагивающей дырочки. Повеяло прохладой – Сайно вытащил их из воды. Та жалобно, с плеском упала на белый, каменный пол, оставаясь лишь лужицами там, где ступало разгоряченное тело Сайно с возбуждённым Тигнари на руках. Он кладёт фенека на горячий камень и останавливается. Тот сладко тянется, тяжело дышит, соблазнительно проводит руками по своей загоревшей коже, набухшим соскам и останавливается у рта, словно умоляя снова к нему прикоснуться. Как же сильно он его любит. Как сильно желает видеть это каждый день. Как сильно дорожит тем, что сейчас лежит перед ним на горячем камне в общей купальне. Так сильно, что хочется скрыть Тигнари от звёзд, скрыть ото всех за стеклом: так все могут им любоваться, но никто не посмеет его тронуть. Даже вода, собравшаяся у Тигнари в пупке вызывала жгучую ревность, потому что Сайно желает быть единственным кому можно проникнуть в самые потаённые части Тигнари. Он падает губами к его маленькому пупку, языком слизывает ненавистную воду и проглатывает её намеренно громко, словно предупреждая остальных – посмеете коснуться его – с вами будет то же самое. Он спускается ниже, чувствует, как блаженно зарывается Тигнари в его волосы, как его ладошки давят на затылок и понимает чего хочет его маленький, любимый фенек. И он это сделает. – Сайно, - зовёт его Тигнари, потому что не нравится не видеть его лица, потому что на горячем камне неудобно лежать, потому что смущается перед звёздами, откровенно разглядывающим его через дыру в куполе. Но всё смущение пропадает, когда пустынник зарывается носом в его густую поросль на лобке. Эти тёмные, мягкие, влажные волосы возбуждают Сайно ещё сильнее. Он чувствует его запах – его настоящий запах, проводит по ним пальцами и из-под чёлки глядит на то, как елозит Тигнари. Чёлка мешает. Лезет в глаза, портит вид. Раздражённый Сайно хватает с пола, куда он скинул вещи прежде, чем уложить Тигнари на камень, повязку, которую использует как пояс, и завязывает волосы в хвост. – Святые Архонты, - шепчет Тигнари. Пришлось схватиться за камень руками, потому что тело тряхнуло с такой силой, что парень готов был вот-вот упасть на пол. – Нравится? – лукаво спрашивает Сайно, убирая чёлку в хвост. – Очень, - отвечает Тигнари и снова прикусывает нижнюю губу. – Всё это для тебя, - Сайно расплывается в довольной улыбке и снова припадает лицом к паху Тигнари, беря его в рот. – Ах! Са…Са…- жалобно выдыхает Тигнари. – Стой! Ост…остановись! Он просит прекратить, а сам хватается ручками за хвост Сайно, толкается бёдрами в его рот и сжимает ногами. Эти ноги прекрасны. Сайно нравилось быть зажатым меж этих бёдер, нравилось, как они приглушали посторонние звуки, нравилось чувствовать, как сокращаются мышцы. Продолжая ублажать своего Тигнари рукой, Сайно спустился ниже и выдохнул, увидев, как сжалась манящая дырочка. Он провёл языком, Тигнари застонал. – Я не взял…- охрипшим голосом сказал фенек. – Я ничего не взял…мы не можем… – Мы не будем, - ответил Сайно. – Но позволь мне сделать это для тебя. Он провёл горячим языком по колечку мышц и услышал приглушённый стон Тигнари. Нет. Такой ему не нравился. Он привстал, увидел, что парень прикрывал рот рукой и нежно поцеловал его пальцы. – Убери руку, - потребовал Сайно. – Пожалуйста. Тигнари завертел головой. – Здесь всё слышно. А если кто-то придёт? – Никто не придёт. – Откуда такая уверенность? – Её нет, - Сайно мягко покусывает влажные пальцы и смотрит прямо в глаза, убивает одним только своим взглядом. – Но даже если и придёт, то что такого? Что плохого в том, что мы сейчас наслаждаемся друг другом? Нас поймут и оставят в покое, особенно когда услышат твои стоны. Потому что твои стоны великолепны. Я хочу тонуть в них. Пожалуйста, позволь мне. Всего на немного… Тигнари снова залился краской. Любил же Сайно говорить всякие непотребства. Его слова всякий раз заставляли парня испытывать стыд. Вот и сейчас он не мог отказать ему, и руки безвольно накрыли глаза, тем самым говоря: «Делай, что хочешь». Сайно победно усмехнулся, поднял голову к звёздам и с вызовом взглянул на них. Видите это? Видите этого прекрасного зверочеловека, умирающего от наслаждения на этом горячем камне? Он мой. И он разрешил мне делать всё, что я захочу. И до такого истомлённого состояния довёл его я, и только я могу унять его жажду, только он может быть моим искусом. Сайно выпрямился, сложил ноги Тигнари и приставил к ним свой возбуждённый член. Он обильно смочил его слюной, хотя в нескольких шагах лежали масла для ванной, которые послужили бы для них куда лучшей смазкой, но совершенно не хотелось оставлять Тигнари одного даже на секунду. Пустынник протиснулся между ног фенека и горячо застонал, целуя его колени. Если уж тереться меж бёдер было так хорошо, то какого внутри? Наверняка еще уже, еще горячее, еще лучше. – Нари, - позвал его Сайно, - Нари…агх…Нари… Тигнари пришлось убрать руки с лица только чтобы залиться краской вдвойне. Вид Сайно, трущегося меж его бёдер, их головки, соприкасающиеся друг с другом уводили сознание в невероятное состояние. Тигнари слышал, как Сайно звал его, но не отвечал, потому что понимал – тот не услышит. Его имя, слетающее с губ пустынника, было заклинанием, печатью, меткой, означающей, что то, что сейчас творил Сайно – было из-за Тигнари, ради Тигнари и с Тигнари. Их тяжёлое дыхание оседало на неподвижной глади воды, хлюпанье эхом отскакивало от белых, каменных столбов, а стоны собирались под куполом, охраняя это место от нападок любого, кто посмеет им помешать. В ушах звенело, как при обмороке, дыхание пресеклось, а ноги сократились в непроизвольных судорогах. Последние стоны и живот Тигнари покрывается белой жидкостью. Сайно обессилено падает на колени, опускает голову на ноги Тигнари, чувствует его настоящий запах и ловит ладошкой стекающую жидкость. Он счастлив. Он хочет большего. И Тигнари разделяет его чувства. Он тянется рукой к макушке парня, дёргает за хвост, заставляя поднять голову. – Надо помыться, - улыбается он, а сил встать у него нет. – Надо, - отвечает Сайно. Он медленно приподнимается и тянется к парню за поцелуем, нежно обхватывает его за талию, и не хочет больше отпускать никогда. – Сайно, кто-то может прийти, - смеётся Тигнари, когда пустынник укладывает свою голову ему на грудь. – Ну и пусть, - лениво отвечает парень. – Если помоемся сейчас, то можем продолжить у меня в комнате. – Хитрый лис, - обозвал его пустынник, - Знаешь, как заставить меня встать. Воодушевившись, он подхватывает Тигнари на руки, из-за чего вся сперма тут же течёт вниз и плюхается на горячий камень. – И я бы хотел узнать о тебе еще много всяких вещей, - Тигнари одарил его трогательной улыбкой. В ней Сайно углядел обещание счастья, непринужденности и тёплой, согревающей любви. В ней он нашёл смысл своей жизни. До этого он задумывался, стоит ли и ему загадать что-то у матери джиннов, когда они найдут её? Но сейчас понимал, что его желание уже сбылось. И оно было в его руках. С ним он погрузился в тёплую воду и скрылся среди кувшинок, утопая в очередном поцелуе. Где-то в сердцах он пожелал, чтобы и желание Бабель, что так отчаянно ищет матерь джиннов, поскорее сбылось. Потому что оказывается нет ничего прекраснее чем сбывшиеся мечты.Когда Сайно впервые встретил Бабель, он и представить себе не мог, что её желание найти матерь джиннов подарит ему двести лет отчаяния.