Раньше не было так…
Больно.
Дышать и открывать глаза, когда есть желание остаться в темноте. Вставать на очередную тренировку, когда тело не успевает отдохнуть.
Осознавать, что Чон Хосок — единственный в этой комнате, кто смотрит на лица друзей, читающих пятое… седьмое… письмо от фанатов.
А ты —
некрасивый.
А тебе стоит
перестать говорить на английском, ведь твой голос так раздражает.
А ты —
похож на лошадь.
И ты,
правда, самый страшный участник группы.
Ещё тебе стоит
покинуть группу, не заслуживаешь прекрасных друзей.
Хосок, ты не заслуживаешь.
Если вбивать одно и тоже человеку в голову, он рано или поздно начнёт мыслить именно так. Вбитое будет всплывать неосознанно, давить изнутри и разъедать клетки. Уничтожать медленно, но верно. Заглатывать здоровый разум, заполняя пустоту нескончаемой ненавистью к себе.
Ненавистью, отчетливо виднеющейся в глазах стоящего по ту сторону зеркала.
— Нет, — он чувствует, как слёзы зарождаются не из слезника, а из души. — Ты не надежда, Джей-Хоуп, — слова застревают поперёк горла, проходят с трудом, но всё-таки соскальзывают с губ. Парень после тяжелого съемочного дня до сих пор с массивными цепями на шее и чёрной кепкой на голове.
Хосок отходит назад, подальше от отвратительного вида. Садиться на кровать, сосредотачивая взгляд на стене.
— Ты
безнадёжный, — произносит медленно, заставляя впитать значение слов. Откидывается спиной на кровать, и вместе с телом падает дух, любовь к миру и желание существовать.
Закрывая глаза тыльной стороны руки, глубоко дышит. Лишь бы не разрыдаться, ведь слёзы — слабость.
Чон судорожно вздыхает. Кажется кровать летит куда-то вниз, забирая его.
Кто-то тянет за собой, в скользкое холодное место. От смены температур мурашки пробегаются по коже.
В голове образы безликих людей. Вместо лица — черное пятно. Только шепот каждого с разными голосами, тембрами и наполнением.
Ты некрасивый.
Дай нам посмотреть на Чимина.
Позови кого-нибудь на трансляцию.
Танцуешь хорошо, но этого недостаточно.
Голоса сливаются в мелодичный крик. Теперь он ловушке.
— Пожалуйста, — горячие слёзы показались наружу. — Почему я?
Лёгкие горят из-за частого дыхания. Кожа на щеках полыхает от соприкосновения с горячей прозрачной жидкостью, а после…
Треск.
В комнате раздаётся звук, схожий со звуком ломающегося дерева. Это маска весёлого, жизнерадостного, активного Джей-
безнадёжного-Хоупа разбивается со звонким хрустом.
Тьма поглощает. Заставляет чаще ловить ртом такой необходимый кислород.
Он правда устал, и отец был прав, идея дебютировать — полный отстой.
За дверью слышны шаги, а внутри Хосока сгусток негативной энергии, ранее бившийся об стенки живота и сердца, останавливается.
— Хоби-хён, — неестественно тихий голос Чонгука, будто он где-то провинился, просачивается через щели двери, — мы там собираемся играть в монополию…
Не дав договорить младшему, Чон выдает ответ:
— Буду через десять минут.
— Хорошо, — вновь шарканье ног, но теперь отдаляющихся.
Парень встаёт с кровати и на ватных ногах подходит к зеркалу. Подводка растеклась из-за влаги, как напоминание о том, что всё самое ужасное, липкое и мерзкое вышло через глаза черными разводами на щеках.
Ужаснее его нет ничего — Чон уверен.
— Ну же, соберись, — от своего жалкого вида слезы вновь размывают зрение.
Сжав кулаки и напрягая всё тело, Хосок пытается сбросить напряжение. И у него получается.
— Чонгук, — проговаривает себе под нос, чтобы никто точно не услышал, — надеюсь ты не будешь опять плакать, если я уйду.
Смыв ватным диском остатки
души макияжа, он подходит к двери. Чувствует себя опустошенным, всю энергию забрали голоса.
Так и есть, все они — ненасытные вампиры, падкие не на на кровь, а на эмоции. Стоит только показать слабину, и из тебя высосут всё. Моментально и без шанса на помилование.
— Давай, — парень медленно потирает переносицу, — ты не должен допустить того, чтобы сломались они, — запрокидывает голову назад и делает ещё один шаг.
«Только не расплачься», — вот с этим проблематично. Но широкая улыбка хотя бы попробует скрыть боль, как и всегда. Ведь стакан наполовину полный, верно?
Пока Хосок маленькими шагами пытался дойти до цели и успокоиться окончательно, в гостиной сидели остальные. Причём не разговаривая, в удушающей тишине, только шелест игрушечных купюр и дыхание нарушали её.
Что говорить, когда ваша надежда сломалась?
Ведь Чон Хосок забыл про тонкие стены.
А может на подсознании хотел быть услышанным?
— Делаем вид, что ничего не знаем, — на реплику Юнги все кивнули.
Правда будет сложно притворяться, когда вы слышали оглушающий треск из комнаты сокомандника, брата — вашей
надежды на лучшее завтра. Того, кто всегда светит ярко и никогда не даёт угаснуть другим.
Треск означал одно — Джей-Хоуп притворялся и затмевал глаза враньем, а не ярким светом его улыбки.
А сейчас Джей-Хоуп старался из всех сил, смог чуть-чуть успокоить себя. Выйдя из комнаты решает зайти в Твиттер, забыв о тех, кто оставляет там желчь и желание растоптать чужие мечты.
Ноги перестали слушаться, а тело замерло. Только глаза бегают по одному и тому же посту несколько раз.
Хосок, твоя улыбка заставляет меня сиять.
