Должок

      — Его зовут Гаук, — сообщил я Галлусу, когда мы приземлились и сложили крылья. — По годам уже вполне на «дедулю Гаука» тянет… ты только его так называть не вздумай, он терпеть не может. Но прочую вежливость никто не отменял, так что пошли.       Грифонов часто называют грубиянами, что неправда. Просто у них представления об этом деле свои… вот, например, уважать старших у них считается делом обязательным. А посему махать при стариках крыльями без самой крайней надобности не рекомендуется — нечего напоминать о полётах тем, кто сам уже не может. Опять же, если крылатый пришёл к кому-то по земле ногами — значит, ему это реально надо было. Тоже считается, что проявление уважения.       Южная окраина Грифонстоуна, куда мы сейчас шли, так и называлась — Стариковская слободка. Соответственно, в ней всё было устроено для удобства перемещения по земле. То есть примерно как в понячьих городишках и деревнях.       Пошли ногами. Галлус пристроился рядом.       — И чё, — поинтересовался он, — ближе Грифонстоуна хорошего кузнеца не нашлось?       — Я тебя хотел выпустить ведущим над морем. На среднюю дистанцию. И чтобы в более-менее знакомых тебе местах, ну в первый-то раз. От Мэйнхеттена до Грифонстоуна идеально. Но это, конечно, меньшая из причин.       — А бо́льшая?       — Он не абы какой кузнец. Лет двадцать назад я бы смело назвал его лучшим грифоньим оружейником… ну, сейчас, может, и найдётся один или два помладше, кто до его уровня подтянулся. Не больше. Мастерство, как говорится, не пропьёшь.       — А что, по…       — К понячьим оружейникам я ни при каких условиях не пойду. И тебе не советую. Грифоны, на втором месте минотавры, в самом крайнем случае яки.       — Что не так с понячьими?       — Не для посторонних ушей.       — Понял.       — В Эквестрии оружейное дело десять веков тормозили сверху. Чтобы глупенькие маленькие пони не понаделали себе чего попало и не надумали с этим учинить какой-нибудь там бунт.       — Э-э-э… — умно прокомментировал Галлус.       — Вот тебе и «эээ». Как результат, поделки понячьих кузнецов по части оружия… фуфло, в общем. Только для парадов годятся.       — В Школе ничего такого не рассказывали…       — Ну так я тебе рассказываю. Могу, если хочешь, пример привести конкретный.       — Хочу.       — Меч придуман вашим народом, это все знают. За какой конец его держать надо?       — За эфес! — фыркнул Галлус. — Это нынче тайна? Любой тормоз без подсказки сообразит.       — Представь себе, не любой. За эфес… ну, это если мечом грифон орудовать будет. Или, скажем гиппогриф. А если единорог?       — А фиг их поймёшь, они ж телекинезом своим держат.       — Ну почему же сразу «фиг». Они, чтобы ты знал, эту свою телекинетическую ауру на весь меч размазывают, по всей его длине. Так гораздо меньше проблем с инерцией.       — О, правда интересно. Надо у Свити Белль поспрошать…       — Неплохая мысль, но речь не о том. Если противник-единорог отберёт у тебя твой меч, он им сможет воспользоваться?       — Конечно.       — А если ты у него?       — Тоже, почему нет.       — Потому что на мече работы понячьего оружейника за каким-то дискордом будут эфес и гарда. Не будь их, так ты и не смог бы. А на что они нужны единорогу-фехтовальщику?       — Э-э-э… баланс?       — Ерунда. Отбалансировать клинок можно куда проще. Сколько веков прошло, а тамошним мастерам так и не дали додуматься до простой вещи: оружие для себя надо по возможности делать так, чтобы в случае его отобрания противник не мог им воспользоваться.       Галлус икнул. Потом немного помолчал и тихо спросил:       — Вы это… кому-нибудь говорили?       — Кому, например?       — Нашим.       Теперь фыркнул я:       — Вообще-то я это рассуждение впервые от ваших стариков и услышал. Ещё в детстве. Ваши-то кузнецы, когда им на сторону оружие заказывают, как раз правильно всё делают. Чтобы, окажись оно потом опять в грифоньих лапах, им нормально пользоваться можно было.       — А поням?       На это, в свою очередь, помолчал я.       — Во времена моего детства… скажем так, грифоний бунт был весьма реальной перспективой. Причём вполне себе логичной. Меня, знаешь ли, не так воспитывали, чтобы разбрасываться подобными подсказками на гадость народу, от которого я видел только хорошее.       — Извините…       — А сейчас это вообще не актуально. В свете военной реформы как раз нужна универсальность оружия.       — А-а-а… ну да, логично.       — Вот так.       — Ну… — Галлус почесал затылок. — Пони вообще оружие как-то странно воспринимают. Я имею в виду, вот увидел я кого-то из наших при мече. Ну, меч и меч, обычное дело. Видимо, нужен он ему зачем-то. Может, наёмник он, или в какие опасные места собрался. А пони чуть увидят, и сразу такие: о-о-о-о, у него МЕЧ!       — Ты хочешь сказать, что грифоны смотрят на оружие, как на инструмент, а пони — как на символ?       — Э-э-э… ну да, типа того.       — Интересная мысль, надо её подумать. Кстати, мы пришли. Во-он там он живёт.       Жилище Гаука, оно же и его мастерская, было на окраине слободки. Логично: действующая кузня по соседству… это такая штука, которая спокойствия не добавляет. А дед и в свои годы работать не прекращал, даже по запаху сразу чувствовалось. Дым и горячий металл — ни с чем не перепутаешь.       Работает, значит. Это хорошо.       Я лягнул дверь и гнусаво провозгласил:       — Служба доставки! Ужас, летящий на крыльях ночи, заказывали? Как «нет», когда оплачено!       — Доставь мне такое удовольствие, — донеслось изнутри, — улётывай уже со своим юмором в тирекову задницу!       Галлус хрюкнул. Я подмигнул ему и ответствовал:       — В Тартар, что ли? Так пробовал я туда. Не пустили. Дескать, вот был бы я хорошим специалистом по тирековой заднице, тогда конечно, а так нахуфиг я им сдался со своим юмором? Ужасов там у них и без меня хватает. Вот я сразу про тебя и вспомнил, вдруг ты тут без работы сидишь…       Изнутри заржали, потом послышались шаги.       Увидев Гаука, я мысленно вздохнул с облегчением. За прошедшее время он ничуть не сдал и на «дедулю» тянул именно что только по годам — если, конечно, знать его годы. А так, по виду, — максимум на «папашу».       Любимая работа творит чудеса, что тут ещё скажешь. Он в своё время и с небом попрощался без всякой драмы, что редкость…       — Заходь, Ветрогон, — кивнул он внутрь. — А, ты не один… ну, и ты, парнишка, тоже. Как зовут-то?       — Галлус, сэр.       — Ну, в общем, влезайте.       Мы влезли. Парень как огляделся, так клюв и раззявил — ну да, тут было с чего. Весь мыслимый и немыслимый инструмент по металлу, и всё на своём месте. Вот даже не обязательно понимать, что тут к чему — и так видно, что на месте в полной готовности.       И всякое оружие по стенам. Я хоть и много чего повидал, но про добрую треть понятия не имею, какой народ эти штуки придумал и как ими орудовать предполагается.       И ведь этих штук на стенах у Гаука с годами только больше становится!       — Смотри, парень, смотри! — благодушно хмыкнул хозяин. — Если чего поближе глянуть захочешь, так вон табуретку подставляй. Порхать здесь не стоит, пепел по углам поднимешь… я ж гостей не ждал, только завтра прибираться думал.       Галлус невнятно пробормотал нечто благодарственное и впился глазами в особо фигуристую железяку сложной заточки. Я тоже хмыкнул.       — За этим делом? — коротко спросил Гаук, кивая на композицию «юный грифон и острая фиговина».       По тем же грифоньим понятиям, если ты пришёл по делу, то ходить вокруг да около считается неприличным. О погоде с ними лучше вообще не разговаривать… кроме как в сугубо практическом смысле, конечно.       — За этим, — кивнул я. — Тебе самую суть, или с подробностями?       — А давай подробности. Тебя интересно слушать.       — Я нынче, если ты не слышал, преподовываю в одном оригинальном заведении.       — Слышал. Поговаривают, ты даже с рейсами завязал?       — Неправда. Рутину бросил, а самые сложные за собой оставил. Чтоб интересно было, ну и форму поддерживать.       — Дело. Школа Дружбы, значит. Ну и?       — Туда на этот год пятерых ваших взяли. Ну и Галлус там уже третий год… — я махнул в его сторону.       — А, это тот самый Галлус? Тоже слышал. У соседа моего правнучка туда попала, все уши прожужжал.       — Грета. Знаю её, мир тесен. Ну и вот… дружба, оно, конечно, хорошо. Но есть мнение, что дружбой и вот этим… — я обвёл коллекцию на стенах, — можно в случае чего добиться больше, чем одной дружбой.       — Есть мнение, ага, — Гаук хихикнул. — У тебя.       — Представь себе, уже не только. Типа, если дружить с теми, кто оружие держать ещё не разучился, так с тобой тоже дружить предпочтут… а не чего другое. И это хорошо, как мне кажется. Такие вот подробности. В общем и целом.       — Понял. Ну, теперь давай суть.       — Суть простая совсем. Нужно пять комплектов учебного оружия. Я ж не соврал, когда сказал, что про тебя подумал — вдруг ты тут заскучал без работы.       Гаук вздохнул и покачал головой:       — Смотрю я на тебя, Ветрогон, и чёй-то мне на старости даже страшно. Это что ж будет, если ты врать начнёшь?       — А ничего не будет. Большинство разницу даже не заметит. Ну, так по делу-то?       — Пять комплектов учебного оружия, говоришь… И что, ради этого ты сюда попёрся? В Кантерлоте наших оружейных лавок нет?       — Есть, а толку-то? То, что в них продают, это же ширпотреб. За пять-шесть тренировок ушатывается.       — Ну правильно. Везде так. А так и надо делать, так все и делают. Жизнь от учебного оружия не зависит, ухаживать за ним никто особо не будет, красоваться с ним тоже. Какой смысл тогда над ним стараться? Чтоб оно вдвое дольше прослужило, это нужно вчетверо постараться, а цена впятеро вырастет, и кто возьмёт его за ту цену?       — Но можно же, если хочется.       — Можно. А смысл? И, повторяю, кто такое купит?       — Я, например. Говори цену.       — Не дури, Ветрогон. Я тебе за внука должен. Сильно должен. Надо тебе, так просто скажи.       — Сам скажи. Заказ Школы Дружбы, я просто посыльный. Пять комплектов учебного оружия, чтоб хорошо сделано было и прослужило долго. На тринадцать-четырнадцать лет. Выставляй ценник.       — Ха. На совесть, значит, делать? А обхаживать будут, как полагается? Как боевое?       — Да. На все вопросы.       — Тэ-э-э-эк. На тринадцать лет, говоришь… ну вот, тринадцать штук такой заказ и потянет. Три недели. Двадцать, если за две нужно, быстрее никак.       — Не надо быстрее. Не к спеху.       — Ну, значит, тринадцать.       — По две шестьсот? Мало. Я там узнавал, так меньше чем по три, никто не брался… а те, кто брался по три, в подмастерья тебе годятся.       — Кабы кто другой заказ притащил, я бы три с половиной запросил. А так…       — Смотри, я тебя за язык не тянул. Три недели, значит?       — Да. Считая с завтра. А теперь давай дальше совсем подробно и начистоту. Объясняй, зачем именно понадобилось. Мне оно надо, чтоб знать, как лучше работать.       — А тут темнить и нечего. Во-первых, это будет своё оружие. Не так, что взял, поупражнялся и обратно в кучу бросил, а своё. Это к вопросу о нормальном уходе и отношении. Соответственно, один комплект делай в расчёте, что он на девчонку будет.       — Понял, дальше.       — Во-вторых, это Школа Дружбы. Там не только с другими учатся, но и себя перед другими показывают. Закладывайся на то, что с этим оружием выступать будут. Товар лицом, как говорится.       — Ты ж знаешь, что я сверкульки-какульки терпеть ненавижу с тех самых пор, как из подмастерьев выбрался. Найди мне здесь… — Гаук в свою очередь обвёл стены, — хоть одну, так я её тут же при вас проглочу.       — А про то речь и не идёт. Речь про то, что с ним выступать будут, так чтоб не стыдно было. Вон, как с воздушным шоу выступили… ты же слышал?       — Даже видел. Интересная задачка, да. Ладно, что-нибудь постараюсь. Ещё подробности?       — Вроде всё.       — А заниматься-то с ними кто будет?       — Гордон-четвёртый из Кантерлота согласился.       — Тю-у-у! — Гаук скептически покачал головой. — Так он, я слышал, уж год как с этим делом завязал. Типа, сколько лет пахал на деньги, пусть теперь эти деньги на него работают.       — Было такое, но я уболтал.       — Язык не намозолил? Я Гордона помню, упрямый тип.       — Представь, нет. Он же на меня и орал, чтобы я и думать забыл к кому другому обращаться.       — Ха. Чем соблазнил?       — Сначала просто сказал, что есть тема подготовить для Игр номер, от которого у Солнцежопы гарантированно подгорит. Ищу для этого учителя фехтования, всё такое. Он как услышал, так и заорал, что никто, кроме него… ну, ты понял. Это же вот Галлус там выступал, а тренировал его как раз Гордон.       — Весело с вами. Но Игры давно кончились.       — А дальше ещё веселее было. Пришёл он ко мне после Игр, и скромненько так: мол, если в этой вашей Школе такими темами занимаются, так ты, мол, имей меня в виду, ладно? И землю лапкой ковыряет. Я, конечно, пару дней для вида выждал, а потом к нему подкатил. Работа на одну из принцесс, три тренировки в неделю, плата хорошая, группа маленькая, почёт и уважение прилагаются… Тут только дурак отказался бы.       — Да, это ты ловко провернул. Теперь технический момент… тринадцать лет, значит, с небольшим выростом…       Гаук задумчиво прошёлся по кузнице. Зачем-то взял из угла швабру, подмигнул мне.       — Галлус!!! — резко окрикнул он. И метнул в него швабру, как копьё.       Перекладиной вперёд метнул, и не в полную силу. Это я заметил. Но при попадании было бы больно.       Гаук не попал… то есть, попал бы, конечно, но Галлус дёрнулся вбок, уходя от швабры, поймал её, а потом его дёрнуло в стойку. Шваброметатель довольно крякнул:       — И впрямь, гордонову выучку видно. Всерьёз вы взялись, ребятки… Так, парнишка, стой как сейчас стоишь. Только хват поближе сдвинь, мне ж не на тебя делать, а помладше…       Он подошёл, чуть поправил швабру в лапах Галлуса, сделал на ней какие-то отметки когтем. Потом забрал, стал её по-всякому прикладывать к парню и тоже что-то отмечать. Бормотал чего-то себе под нос.       — Ну ладно, вроде понятно, — подытожил Гаук, кидая швабру обратно в угол. Что характерно, она у него туда не просто так улетела, а встала там нормальным образом. Опыт, однако. — Больше по этому заказу ничего сказать не хочешь?       — Нет, а чего тут ещё. Я в тебе как-то не сомневаюсь. Если чего надо, сам спрашивай.       — И спрошу. В школу вашу приняли пятерых, и ты пять комплектов заказал. А вот ему? — он кивнул на Галлуса.       — Так он взрослый практически. Своё оружие ему уже настоящее надо, за тренировочное переплачивать смысла нет, всё как ты говорил. Кстати, хочет офицером стать. Как раз той пятёрки командир.       — Та-а-ак…       — Я вот подумал, показать его тебе лишним не будет. Тут тебе виднее.       — Та-а-ак. Этот парень тебе кто?       — Ученик в Школе. Приятель моей личной ученицы.       — Протеже, то есть.       — Мне там любимчиков иметь не полагается.       — А здесь на это всем начхать и сам знаешь чего сверху положить. Протеже. Да, нет?       Гаук хорошо меня знает. Сказал бы «твой протеже», и я бы честно ответил «нет». А так… понятно, к чему клонит.       — Да.       — Я тебе должен за внука. И жить осталось немного, не факт, что должок вернуть успею.       — Ничего ты мне не должен, и я не от себя прошу. Просто у твоего внука был дед, который мог попросить… то есть он и сейчас есть, конечно, только просить уже не нужно. А у него нету. Считай, я просто его голос.       Гаук на это сообщил, куда я могу идти со всеми понячьими политесами. Весьма удалённое место, много дальше Тартара.       Галлус попытался что-то вякнуть, мы хором цыкнули. Уважение к старикам никто не отменял.       — Это вы вовремя зашли, — немного туманно сказал Гаук. — Ну-ка, посмотрим…       Он шагнул к стене, снял с неё меч. Сунул Галлусу и отошёл чуть назад. Кивнул ему:       — Глянь вот его, парень.       Галлус сначала осмотрелся, чтобы ничего не снести, потом вытащил клинок из ножен. Глаза его расширились. У меня, подозреваю, тоже на физиономии чего-нибудь обозначилось.       По грифоньим легендам, первый меч выковал один из их древних богов. Сначала для себя, потом отдал его своим детям… ну, грифонам то есть. Так меч Гаука не стыдно было бы тому божественному кузнецу показать. И он бы одобрил.       Никаких сверкулек-какулек. Простые ножны, вообще никакой отделки… разве что эфес акульей шкурой обтянут, это высоко ценится, — и при этом с первого взгляда видно, что Настоящее Оружие. Со всех больших букв. Даже мне видно, хотя я по мечам не специалист ни разу.       — Я таких за свою жизнь всего семь штук сработал, — сообщил Гаук. — Этот последний, четыре года назад выковал, и больше повторить не смогу. Глаза уже не те. Забирай, парень, раз тебе нужно.       Он сказал «забирай», а не «бери», это важный нюанс. «Забирай» — значит, «я тебе отдаю, можешь уносить с собой», а «бери» — это предложение купить или обменять. Сколько такая штука стоить может… даже думать вредно. Но всяко в разы больше, чем весь мой предыдущий заказ.       Галлус это тоже прекрасно понимал и наладился было что-то сказать, но я сделал ему страшные глаза. Это у меня, без преувеличения, хорошо получается.       Гаук смотрел на свой меч в лапах Галлуса и задумчиво рассказывал:       — Верите, нет — давеча как раз смотрел на него и думал: надо бы этот меч в жизнь отпустить, негоже такой работе на стене пылиться. Да и хрен знает, кому он тут ещё достанется, как я помру. А как отпустишь? Цену за него называть язык не повернётся… для души ковал, это ж как часть себя продавать. Отдать просто так в достойные лапы, которым он действительно нужен? Так-то да, вариант лучше некуда, и в старые времена мастера так делали, а только где найдёшь такие лапы, чтоб наверняка… И тут вы, ну а уж ты-то за кого попало просить не будешь. Ну, значит, так тому и быть. Вот только ремней к нему нету, это вам в кожевенную лавку зайти придётся. Дело нехитрое…       — Спасибо, сэр, — тихо сказал Галлус. — Я… я вам должен. Сильно.       — Должен, — кивнул кузнец. — Должен, чтобы мне стыдно не было… ни по эту сторону, ни по ту. Такой вот на тебе будет должок.