Тени

Чуя всю свою жизнь боялся темноты. Он отрицал этот факт и всегда говорил, что это полная чушь и бояться чего-то — глупо. Но ледяной страх неизвестности всегда окутывал его и он продолжал считать до десяти или даже ста, чтобы успокоить свою бурлящую кровь и все те мысли, которые так и лезли ненароком в голову Накахары. Он даже доказывал не раз Дазаю, что ничего не боится, хотя и понимал всем своим нутром наизусть и никогда не выключал ночник в виде ночного неба, пока его возлюбленный не заснёт. Осаму всегда рассказывал что-то незначительное, прижимая к себе хрупкое тело и медленно путаясь пальцами в рыжих волосах. Вся эта болтовня успокаивала Чую и он чувствовал себя защищённым, как никогда раньше. Он знал, что этот человек не даст его в обиду никому, даже тем страхам, которые окружали каждую ночь. Их первая встреча была такой ужасной, по мнению Накахары, а Дазай лишь со смехом и неким теплом в груди вспоминал это. Он помнит до сих пор тот страх и ужас, который увидел в голубых глазах, как хрупкие пальцы крепко сжимали чужую рубашку, а дрожащий голос просил не оставлять его. Осаму так и сделал — он остался. Именно тогда он почувствовал страх за человека, которого толком не знал и пытался отвлечь его от плохих мыслей глупой болтовнёй, пытаясь рассмешить Чую. И, это получалось. Именно после того дня они стали видеться чаще и Дазай всегда задавался вопросом — почему? Почему этот взрослый парень так боялся темноты и что могло случиться у него? — Чуя, почему ты так боишься темноты? — Я боюсь не темноты, а того, что в ней происходит, — медленно и с некой опаской проговаривал Чуя. Ему было стыдно каждый раз за свои тараканы в голове, которые мешали ему полноценно жить, как остальные люди. — Я боюсь теней и существ, которые там находятся. Они постоянно тянут ко мне руки и хотят утащить за собой. Я чувствую, как они каждую ночь медленно приближаются ко мне и прикасаются к моей коже своими мерзкими руками. Это всё было похоже на бред сумасшедшего. Казалось, что Накахаре просто нужно хорошее лечение, дабы избавиться от всех этих мыслей в голове. Говорить это вновь не хотелось. Чуя всегда начинал кричать то, что он не сумасшедший и уходил посреди ночи из дома Дазая, но через десять минут возвращался назад в слезах. Возвращался в те приятные ему объятья, которые успокаивали его. — Я рядом, Чуя, — нежный голос шептал на ухо и будто обжигал своим жаром. Даже это дыхание было приятным и успокаивающим. — Ничего не бойся, я не оставлю тебя с ними. С самого начала их общения, это звучало до безумия глупо и Накахара лишь громко смеялся над другом, который так отчаянно пытался защитить его. Он пытался защитить его от неизвестности, которую даже сам не видел, а лишь представлял. Дазай всегда хотел узнать, что видит Чуя своими голубыми глазами, что он видит ночью и чего именно боится. Весь этот страх хотелось забрать себе. Переезд к Осаму был весьма спонтанным, но он постоянно твердил, что так будет лучше. Ради Чуи, он купил много гирлянд, которые висели по всей их комнате: над окном, кроватью и входной дверью в комнату. Дазай всегда просил будить его посреди ночи, если что-то случится, но Накахара боялся это сделать, боялся, что на него накричат, ведь так было всегда. Когда он, будучи маленьким ребёнком, будил ночью своих родителей, те лишь всегда твердили, что он всё это выдумал, но потом и стали кричать об этом прямо в лицо ребёнку. Из-за этого страха, Осаму просыпался от звуков всхлипываний, которые слышал рядом с собой и с особой нежностью обнимал обмякшее, и очень уставшее тело. Чуя доставлял слишком много проблем, но Дазай лишь шептал на ухо: «Я рядом». Они вместе жили долго, около полугода и оба понимали, что давно чувствуют друг к другу нечто большее, чем крепкую дружбу. Они чувствовали влечение. Чувствовали, как медленно влюблялись и все те объятья, которые были каждую ночь, стали медленно переходить в нежные поцелуи. Осаму оставлял их на лбу и щеках Чуи, а их обкусанные губы опухали от влажных поцелуев. Они даже не обсуждали тот факт, что начали встречаться, они просто сошлись на этом телепатически. За долгое время, которое они провели вместе, парни даже молча понимали, что хотят сказать друг другу. Они никогда не говорили, что пугает Чую больше всего, Дазай это чувствовал и крепко обнимал своего возлюбленного, поглаживая того по спине или бокам. Но иногда, Накахара всё же говорил, что его тревожит. — Они снова тут, Осаму… — Ты можешь показать, где они? Тонкие пальчики показывали на неосвещенный угол комнаты, где стоял шкаф. Его дверца никогда не закрывалась до конца и Дазай не знал, что с этим сделать. Он пытался починить его, но когда особо не занимался таким, то мало чего получается. Осаму медленно встал с кровати, отпуская Чую, а тот лишь цеплялся за чужую футболку и начинал тихо скулить, молча умоляя не уходить. Каждый поцелуй, который оставлял на коже Накахары. Дазай становился успокоительным. — Я кое-что придумал, лисёнок, не волнуйся, — успокаивал своим бархатным голосом парень, проходясь пальцами по рыжим волосам. — Я заставлю их всех уйти. Осаму уже заранее знал, как избавить Чую от страха перед тёмными углами. Он встал с кровати, достал светильник, которым пользовался ещё задолго до знакомства с Накахарой и поставив его возле шкафа, включил. Свет от яркой лампочки освещал не только шкаф, но и то, что было внутри и Чуя, увидев то, что там ничего нет, сразу расслабился. Ему становилось намного легче. Может, это все глупо? Парень, которому двадцать два года, до ужаса боится того, что в темноте кто-то есть. В его голове не раз были мысли, что и этим он раздражает Дазая — человека, который любит его до потери пульса. Который готов спать при свете ярких гирлянд или светильников, расставленных по всей комнате. Именно он готов был дать Накахаре всю свою защиту и прикрывать своей спиной. Никто другой не делал этого для Чуи, только Осаму. Его голос, пальцы, которыми он перебирал рыжие локоны, тёмные глаза и просто тепло его тела уже успокаивали. Может днём, Накахара говорил, что ненавидит все эти нежности со стороны его возлюбленного и лишь отталкивал его, но ночью он нуждался в нём. Другие могут подумать, что Чуя с ним только из-за того, что Дазай просто защищает его от всего, но нет. Накахара может без зазрения совести сказать, что любит этого идиота. Он рассказывает одинаковые шутки каждую ночь, от которых можно смеяться очень долго. Чуя любит его нежные утренние прикосновения и кофе, который приносит в постель. Любит каждую секунду, которую они проводят вместе. И эта нежность будто дурманила, как дорогое вино, которое так же сильно любил Накахара, но сильнее алкоголя он любил лишь одного человека — Осаму. Хоть он и был идиотом, но именно он, хватая своими горячими руками и с некой нежностью в голосе сказал, что хочет показать кое-что. Именно он привёл Чую на крышу посреди ночи, где заранее расстелил плед и принёс бутылку вина, которое любил его возлюбленный. Ночью было холодно, но рядом с Осаму было всегда тепло. С ним Накахара не боялся сидеть на крыше в темноте и лишь луна освещала их тела. Пальцы Дазая проходили по нему, очерчивая каждую звезду и с улыбкой на лице говорил такие нежные слова. — Звёзды тоже живут в ночи, Чуя. Им так же страшно, как и тебе, но их потом становится больше и они перестают бояться, — рука медленно опускалась на голову Чуи, а пальцы стали перебирать пряди волос. Эти слова были нечто большим и сердце замирало, просто переставало стучать в грудной клетке. — У тебя тоже есть своя звезда, Чуя. Ты не один в этом жестоком мире, помни это. После таких слов, Накахара просто не знал, как дышать, он разучился это делать. Именно он знал, что это не просто какой-то бред, а истинные мысли Дазая, которыми он успокаивал. Нет, он успокаивал любым своим сказанным словом и продолжал успокаивать. — Ты — самая яркая звезда на этом небе, Чуя, а я — рядом с тобой. Любой может сказать, что просто глупые мысли про звезды, которые разбросаны по небу, но Дазай дал знать, что Накахара — самая яркая из всех. Постепенно, Чуя перестал бояться всего того, что было в его голове с самого детства. Он перестал бояться тех теней, которые окружали его каждую ночь, а кошмары больше не снились. Он перестал будить Осаму, чтобы просто сходить на кухню, а старался бежать по тёмной квартире сам и постоянно рассказывал утром, что он смог это сделать. Да, Дазай всё ещё переживал за своего возлюбленного, но он был рад, что Накахара справлялся с этим всем. Он был готов закричать на весь мир, что его парень — смелый. Он самый смелый из всех на этом мире. Чуя шёл к этому долго, больше года и он шёл не один, а с Осаму под руку. Шёл рядом с человеком, который не оставил его в такой тяжёлый момент жизни и продолжал помогать справиться с этой темнотой. Они были только вдвоём, до самого конца, пока Накахара полностью не избавился от своих страхов. Хоть и по сей день они продолжают засыпать с включенной гирляндой, но лишь одной, которая была над их кроватью. По сей день они вспоминали тот год с улыбкой на лице. Чуя за этот год не разлюбил Дазая, а лишь влюблялся в него сильнее. Влюблялся в тёмные глаза, непослушные волосы после горячего душа и горячие руки, которые он чувствовал каждое утро. Но больше всего Накахара влюблялся в поцелуи, которые оставлял на его лице Осаму. Продолжал говорить всякие глупости про звёзды и то, что он очень любит рыжий цвет. Чуя всегда знает, что этот человек не бросит его и будет рядом всегда. Если у Накахары спросить, как он справился с тенями, которые его преследовали, он лишь с радостью будет рассказывать про своего возлюбленного и показывать всем этого человека. Показывать того самого, который с ним был до самого конца. — Спасибо, Осаму. Спасибо, что спас меня от теней. — Не волнуйся, лисёнок, я всегда спасу тебя от них.