Стоянка поезда пять минут

      Я возвращался домой с дачи. Было одно из воскресений июля, поздний вечер. Я специально ездил именно по воскресеньям, ведь именно тогда ходила моя любимая электричка — Гаврилово через Сестрорецк. Как всегда я сел на конечной, подождал 13 минут, поезд тронулся, родственники помахали мне, стоя у калитки, когда электричка поравнялась с ней (у меня маленький племянник, а с коляской по виадуку подниматься очень неудобно), и стал набирать ход. В вагоне я ехал один, но это было недолго. На платформе Лейпясуо зашло довольно много людей, с рюкзаками и, к сожалению, с тележками. Моя мама, я уверен, когда выйдет на пенсию, уж точно не будет покупать этот ужас на колёсиках. Но впрочем, не в тележках дело.       Я любил смотреть на бегущий в окне поезда пейзаж: болота сменялись густыми лесами, а те в свою очередь залитыми солнцем опушками с величавыми, но такими греющими душу соснами, которые, несмотря на их высоту, так и хотелось назвать сосенками. Мне всегда хотелось побывать на такой уютной опушке, но только как до туда добраться? Такие места как назло были расположены между платформами, так что попасть туда было очень проблематично, да и вряд ли пешая «прогулка» по всяким кустам, буреломам и оврагам окупилась бы непродолжительным (чтобы успеть на электричку) времяпровождением опушке, пусть и самой прекрасной на свете. Смотря в окно, я невольно уходил в свои мысли, как всегда глубокие и довольно печальные, но это была нужная для меня печаль. Только под стук колёс со сменяющими друг друга пейзажами Карельского перешейка я мог задуматься о том, о чём так давно хотел, но всё не мог в этой жизненной суматохе и суете. Для своих семнадцати лет я уже был очень усталым от жизни человеком. Про таких, как я, принято говорить «странный». Как хорошо, что мне нет дела, что обо мне говорят, а, уж тем более, думают. Мой класс можно без преувеличений назвать кунсткамерой, но даже это определение будет слишком к ним снисходительным. К чему оскорблять музей? Поэтому скажу просто. Они сброд. Беспардонные эгоистичные ханжи, для большинства из которых главное — это деньги. Это страшно. Это просто страшно, что приходится находится по 6-7 часов 6 раз раз в неделю с ними в одном здании. Внутреннее опустошение от таких «товарищей» не передать и словами. Но как же хорошо, что следующий год последний! Хотя… Будто бы в институте не будет подобных, но другое дело, в каком соотношении… Уж это точно загадка. Пока что. Впрочем, не стоит себе портить настроение мыслями об этих млекопитающих. Кто-то, наверняка, захочет назвать меня ханжой, высокомерным снобом, но позвольте. Я строг ко всем, и в первую очередь к самому себе. А также для меня в приоритете всегда стояли честь и порядочность, честность, объективность, искренность, но для моего класса это пустые слова, какой-то набор звуков, не более. Грустно это. Как можно догадаться, друзей у меня особо не было. Да что скрывать. Мой круг общения существовал из одного человека — моего старого товарища. Но иметь такого человека, который никогда не предаст, не бросит в трудную минуту, не солжёт, дорогого стоит. Это намного лучше, чем окружать себя всякими проходимцами. Но всё равно в душе я был очень одиноким человеком, и мы это много раз обсуждали с товарищем. Сходились на том, что мне нужно познакомится с кем-то из противоположного пола, и тогда откроется много новых тем. Но мы прекрасно помнили, сколько у меня было неудачных знакомств. Спешу разубедить некоторых. Для меня не было в приоритете построение личной жизни. Главным для меня было всегда интересное и душевное общение. Как можно понять из «весёлой» статистики, приведённой выше, если это и было, то быстро заканчивалось. И потом… В один момент мне просто стало всё равно. И если до этого в моей жизни был период, когда я боялся одиночества, то теперь мне не хотелось, чтобы его нарушали.       Прибыли в Зеленогорск. Дивный городок. Ухоженный, тихий, уютный. Это то место, где мне спокойно и хорошо. Где я могу не спеша бродить по тенистым аллеям и думать о своём, где я могу любоваться на Финский залив, смотря в даль под шелест волн. Зеленогорск прекрасен в любую погоду, будь то туман или проливной дождь, или палящее солнце. Моё отношение к этому месту могут передать следующие строки из стихотворения Сергея Александровича Есенина «Письмо матери»: «Ты одна мне помощь и отрада, ты одна мне несказанный свет.» В Зеленогорске я ненадолго забываю обо всех жизненных неурядицах, обо всём плохом, обо всём, что меня тревожит. Но бывать там приходится, к великому огорчению, очень редко…       Свернули на Сестрорецкую линию. На платформе Курорт открылся потрясающий вид на залив, ведь практически по его кромке и проложена железная дорога в том месте. Уникальное зрелище! Только ради этого можно потратить лишние полчаса. Но люди, в особенности городские (что уж говорить о жителях мегаполисов), в погоне за временем так часто упускают из виду прекрасное, не замечают красоту, что их окружает, и это поистине грустно. Именно поэтому я люблю бывать на даче. Там спокойная, размеренная жизнь. Бешеный ритм большого города явно не для меня.       Проехали и Сестрорецк, разъехавшись там с Белоостровской электричкой. И именно в Сестрорецке, милом городке, где сохранился дореволюционный деревянный вокзал, вошла она. Девушка моего возраста (может быть, на год помладше) с портфелем в руке. «Вероятно, с каких-то занятий едет», — подумал я. Она села напротив меня, но через секцию. Ничего дурного я, безусловно, не думал, но мысленно отметил её внешние данные: тёмные волнистые волосы чуть пониже плеч, аккуратные нос и губы. На её лице не было видно и намёка на косметику, но именно в этой натуральности и естественности была прелесть. Я не имею ничего против косметики, но считаю, что всё должно быть в меру и к месту. Но иногда доходит до смешного. Некоторые млекопитающие предпочитают принести с собой целую косметичку в портфеле, чем учебники. Ну безусловно. Губы накрасить важнее. Но отчего же нельзя совместить приятное с полезным? Загадка. Уж очень сильно теперь сдвинуты акценты. И для некоторых поиграться в телефоне важнее, чем сделать обещанный доклад. Ничтожества теперь очень много о себе мнят, очень много о себе думают. Конечно, это работает не во всех ситуациях, но я считаю, что часто проблема идёт от избалованности, а это уже вопросы к родителям. Но безалаберность и распущенность — это ещё полбеды. Непорядочность — вот что страшнее всего. Сколько вреда может принести предательство. Вреда… Это слишком мягкое слово. Именно предательство других довело меня до такого состояния, в котором я нахожусь сейчас. Апатия. И это не жизнь. Существование.       Впрочем, опять я о своём. Девушка та, тем временем, достала из портфеля книгу. Такому повороту событий я удивился, но тут же подумал, что это будет что-то либо совсем современное, либо что-то несерьёзное, но каково же было моё удивление, когда я увидел, что на обложке написано «И.С.Тургенев Записки охотника». Весьма странный выбор для такого возраста в наше время. Можно было ещё ожидать «Войну и мир» (знал я одного млекопитающего женского пола; так вот она прочитала весь роман-эпопею. К сожалению, это ей мало помогло, и она так и не смогла на своём примере доказать существование эволюции) или «Мастера и Маргариту», или Пушкина, но уж точно не «Записки охотника». Что скрывать, для некоторых Тургенев — это только «Муму». Девушка раскрыла книгу и стала с интересом читать, да с таким, что когда контролёр подошёл к ней проверить билет, то она не с первого раза его услышала — настолько девушка была погружена в чтение. Удивительное дело. Что скрывать, это девушка тут же завоевала моё уважение. И неподдельный интерес к своей персоне. Безусловно, безо всяких задних мыслей. Одежда у неё тоже мне приглянулась в силу своей скромности (никакого пафоса, как я и люблю): чёрные брюки, такого же цвета футболка и лежащая у девушки на коленях джинсовая (почти такая же, как моя) куртка. Заметив, что я уже неприлично долго изучаю свою соседку по вагону, я поспешил отвести взгляд к окну.       У кого-то могло сложится впечатление, что я старательно пытаюсь создать образ святого. Но нет. Во-первых, я атеист. Во-вторых, идеальных людей нет, и я не исключение. Я вовсе не утверждаю, что я не употребляю ненормативную лексику, не могу пошло пошутить. Другое дело, что я знаю речевые ситуации, в которых это уместно. Ну а кто-то этого знания, вернее даже сказать, чувства лишён, поэтому вставляет и похабщину, и мат на каждом шагу в свою речь. Печально это. Очень печально.       Девушке же, в свою очередь, позвонили. Она достала телефон (тоже, кстати, не запредельно дорогой), и я услышал её голос. Как его описать?.. В принципе-то голос как голос, но отчего-то мне он понравился, и речь у неё была очень чистой.       Во мне вдруг проснулся какой-то азарт, но я тут же поспешил остудить пыл. Знакомится в электричках? Я ещё не настолько рехнулся, да и смелости на это у меня, в отличие от героя Баталова в фильме «Москва слезам не верит», никогда не хватит. Я и без того за свою жизнь сделал немало опрометчивых шагов. Да и нужно ли мне было это знакомство? Я счёл, что нет, однако то и дело бросал на ту девушку взгляд. Кто-то может подумать о спонтанной влюблённости? Отнюдь. Я уже успел позабыть, что такое влюбляться, да и знал ли я в принципе, что это такое? Да и не настолько я был легкомысленным.       Наш поезд, тем временем, подъехали к станции Новая деревня. Там была стоянка пять минут (непонятно, зачем, потому что мы ни с кем не разъезжались; наверное, пропускали поезд Выборгского направления, который до нас прибывал на Ланскую). «Новая деревня, следующая остановка — Ланская», — объявил информатор. Девушка тут же оторвалась от чтения, замотала головой и стала собирать вещи. Вот она встала, накинула куртку, поправила одежду, взяла портфель и пошла к выходу. Поезд подъехал к платформе и открыл двери, из-за чего в вагон стали проникать приглушённые (межтамбурные двери были закрыты) трели сигнализации на переезде. Я сидел на стороне, противоположной платформе, а девушка направилась куда-то вперёд, так что на самом перроне я уже её не видел. Конечно, у меня было в запасе целых пять минут, я могу выбежать из вагона, окликнуть её, но что бы я сказал? «Здравствуйте, девушка, Вы меня заинтересовали тем, что читаете Тургенева. Разрешите свести с Вами знакомство.» Бред! Полнейшая чушь! В подобных размышлениях и прошли пять минут стоянки, информатор объявил «Следующая остановка — Ланская. Осторожно, двери закрываются», и поезд покатил дальше, но та девушка всё не шла у меня из головы в оставшиеся 13 минут пути. Потом Петербургская суета вернула всё на свои места, и я потихоньку выбросил ту незнакомку из своих мыслей. Рано утром понедельника я, как и всегда, вернулся обратно на дачу. А в воскресенье вновь собрался в город. На той же электричке. И снова я любовался из окна не бегущие пейзажи и задумывался о своём. Но в Сестрорецке вошла она. Точно такая же, как и в прошлый раз. С тем же портфелем, с той же книжкой в нём. И села она на прежнем своём месте. Я бы ни с кем её не спутал. Я не верю в знаки судьбы и прочее, но такое совпадение показалось мне подозрительным. «То ли девушка, то ли видение», — иронизировал про себя я, цитируя слова из песни Леонидова. Весь путь до Новой деревни я провёл в напряжении. Но вот девушка опять собрала вещи и направилась к выходу. Стоянка пять минут. Но и в этот раз я ничего не предпринял. И каково же было моё удивление, когда и на третью, и не четвёртую неделю я вновь был в одном вагоне с ней. Я уже успел возненавидеть и станцию Новая деревня, и стоянку в течение пяти минут на ней, и «Записки охотника», и тот портфель, и даже эту девушку. Это был будто бы намёк, а может, и насмешка. Мол, у тебя целых пять минут, не теряй времени. В какой идиотской ситуации я оказался. И какой чёрт меня дёрнул разглядывать её. Смотрел бы дальше в окно — не маялся бы сейчас. На четвёртой неделе я уже было сделал попытку свести знакомство. Я встал, подошёл к месту, где сидела та девушка. Она оторвала взгляд от книги, наши глаза встретились, но я, перепугавшись собственной легкомысленности, прошёл дальше и сделал вид, что изучаю схему Финляндского направления движения поездов, после чего вновь прошёл мимо неё и сел обратно на своё место. И стоянку поезда пять минут я опять провёл в бездействии.       Пролетела ещё одна неделя. Снова я оказался в той электричке, но уже твёрдо решил разобраться с этим делом раз и навсегда. Я решил уже в Сестрорецке подсесть к ней и завести какой-нибудь простой, но интеллектуальный разговор, в том числе, чтобы убедиться в её интеллигентности. Но она не зашла в Сестрорецке. И на платформе я её не видел. Не желая отчаиваться, я стал ходить по вагонам, но её нигде не было. Когда мы доехали до Новой деревни, я, наконец воспользовавшись пятью минутами, выскочил на платформу в поисках неё, но и это не дало результатов. Поначалу я обрадовался. Нет больше проблемы, но потом мне стало как-то грустно. Это девушка уже успела стать для меня символом пути «Гаврилово через Сестрорецк», и без неё уже всё было каким-то не таким.       И с тех пор я больше её не видел. Уж не знаю, почему она перестала ездить. Об этом можно лишь догадываться. Как и о том, потерял ли я что-то, не подойдя к ней? Осталось горькое чувство какой-то недосказанности. Как её звали, где и как она училась, чем увлекалась? Всё это так и осталось тайной. «Но оно могло и остаться, даже если бы я что-то сделал», — тут же старался утешить себя я. Но я даже не попытался. Плохо ли, хорошо ли это? Я не знаю. Правда. Но отчего-то для меня стоянка поезда пять минут на станции Новая деревня теперь окончательно потеряла смысл.