Искрненнее горе или жалкая ложь

***       Я ощущал как проваливалась земля под ногами, как касался дождь моих искусанных губ, слышал, как проносились самолёты над головой и ракеты уничтожали родной дом, но не мог и сдвинуться с места, смотря на твой окровавленный бледный труп, лежащий в грязи, затоптанный и холодный. Именно тогда мир вокруг меня исчез, а время словно прекратило своё существование. Я мог принять всё, что угодно – удар врага по своей каменной бошке, тяжесть собственного израненного тела и лютое месиво вокруг, но только не смерть столь близкого мне человека, как ты. Это как потерять брата, члена семьи или любимую собаку, но в отличии от других – падать духом я не стал, времени на это не было как и похоронить тебя с почестями, как положено. Взяв гранатомёт и поместив ракету в обойму, вытирая горячие слёзы с побитых щёк – продолжил войну, ведь только за ней кроется вся моя любовь к тебе. ***       Джейн отсчитывал количество ударов по груше, капельки пота стекали по лицу в то время как то разливалось в жуткой гримасе, в помещении становилось не на шутку душно, настолько, что даже бедный Пиро отказывался подойти ближе, боясь оказаться под ударом явно разъярённого, после проваленного задания, солдата. Доу винил себя за оплошность, да, он смог сделать из ребят сильную команду, но совершил давнюю и глупую ошибку – привязался к ним, и враг воспользовался этой слабостью в очередной раз. Мужчина отлично понимал, что они не из хрупкого десятка, но каждая серьёзная травма и утаивание состояния членов команды от него самого настораживало. Сняв свои перчатки и бросив их в угол тренировочного зала, Джейн уверенно направился к Людвигу, терпение подходило к концу. Выбив дверь чуть ли не с ноги он прошёл к медику, пробегая взглядом по холодным стенам и койкам, выискивая знакомое лицо. - Уважаемый, учитесь стучаться! Я не могу постоянно просить Михаила чинить эту дверь, а наш Инженер ещё не до конца встал на ноги! - Я чувствую себя гораздо лучше, не стоит так волноваться! Впервые за долгое время Доу увидел его прекрасные, бирюзовые глаза, без ноток боли и страха, горя или печали, подойдя ближе и не сдержав собственных эмоций он обнял человека, ставшего ему частью семьи. -Сол, ты чего? Хэй, всё в норме! Кричал между тем Коногер, гладя по спине товарища, но тот не намеревался отстранятся, сжал крепче и прикрыл глаза, лишь дорожка ,пробегающая по щеке из под шлема говорила о его волнении и переживаниях. Людвиг отмечал для себя, что не в первый раз он врывается в палату и не в первый раз выискивает тяжело раненых ребят, не в первый раз так реагирует, обнимая живых и целых членов команды и почти всегда плачет, как вояка, потерявший близкого друга на поле боя. Людвиг задавался вопросом, точно ли всё в порядке? Каждый из них был психически не здоров, каждый имел жизненные трудности или терял близких, но Джейн по праву считался лжецом, явным, скрывающим правду под шлемом, но точно ли это так? - Вы не могли бы снять свой шлем? В ответ глухое молчание и последующая тишина, вводящая доктора команды синих в раздражение. Встав, взяв себя в руки, медик одёрнул Доуа, поднял и прижал к стене, на что получил бурю оскорблений в свою сторону, а после боль в руке из-за попытки снять шлем с головы солдата. Вояка сжимал запястье до боли, но даже это не могло остудить пыл и ярое любопытство, которое, в свою очередь, и позволило скинуть завесу с головы мужчины. Этот взгляд был полон боли, хрупкости и слабости человека перед ним. В нём сперва бушевал шторм негодования, переливающийся в нечто похожее на мрачные осенние тучи, а за ними скрывалась и жизнь, и даже искреннее волнение. Ничего подобного и не мог знать сам Людвиг, Джейн был одним из самых харизматичных членов команды, уверенным, статным, любящим взрывы и крики противников, но в этих глазах читалось абсолютно обратное, впервые ему удалось увидеть настоящего человека, а не сумасшедшего, лживого убийцу. Эта правда перевернула мир, заставила задуматься и понять что на самом деле ощущал вояка все эти годы, понять, что ему приходилось терять не одного, не двух человек, а множество, и каждая смерть, каждая привязанность, искренняя вера в то, что война рано или поздно закончится, над их головами засияет солнечный свет и перестанут бить дожди о бледные лица, причиняла глубокую боль, которую Доу звал правдой. - Я бы сейчас выпил бутылку пива с трансвеститом в юбке, если ты не против. Чуть съязвил солдат, отведя взгляд и пытаясь дотянуться до шлема, но был крепко прижат к груди. Всё, что оставалось, это крепко сжать в ответ и прикрыть глаза, давая горячим слезам катиться по щекам так долго, как только можно. К тому времени Делл уже вышел за дверь и плотно прикрыл её, прикладывая к губам указательный палец и смотря на остальных членов команды. - В следующем раунде мы не дадим этим красным шлюхам и шанса на победу! Тихо прокричал Джерреми и получил одобрительные кивки ребят, все были злы и готовы рвать врагов в клочья ради того, кто все эти годы держал их в строю, не давал падать духом и заставлял тренироваться и бегать даже по ночам, оскорблял и давал подзатыльники при каждой нелепой шутке в сторону сокомандников. Кто-то назовёт это жестокостью, но для них это было заботой, поддержкой, сделавшей их сильнее как морально, так и физически. ***       Победа оказалась гарантированной. Синие рвали и метали в клочья, ни одна турель не проходила мимо них и даже грозный, раннее пугавший всех вражеский солдат сейчас бежал сломя голову от пиро, отбивающего снаряды волнами газа. Джейн, по просьбе медика, стоял и наблюдал за сия картиной, сняв шлем по окончанию битвы и гордо глядел в глаза своих салаг, давших ему надежду и веру в то, что ещё долгие годы они будут бок о бок биться за свою честь и достоинство на арене жизни.