***
Она давно научилась ломать в себе самую отвратительную черту, которую имела. Она сжимала её в кулак, душа и не позволяя заполнять её разум. Ни одна эмоция не могла навредить сильнее, чем любопытство. Даже самый расчётливый человек может забыться и не подумать о последствиях, просто потому что хочет узнать какую-то вещь, которая в последствии окажется не важной. Она не считала интерьер поместья, в которое её привели, интересным. По вылизанному мрамору под ногами, Ханна могла утверждать, что помещение принадлежит чистокровным. Только они сходили с ума по чистоте. Она прекрасно знала это по родителям. Стараясь не подавать виду, что её сейчас стошнит от запаха оборотня, который тащил её с правой стороны. «Тащил» было преувеличением. Она шла сама, слегка расставив руки, чтобы была хотя бы какая-то видимость, что она якобы пойманная, наглая оборванка из Лютного. Её прямолинейность, которой она воспользовалась при «задержании новыми стражами закона» и абсолютно ничего не выражающие глаза поставили главного – того самого оборотня – в ступор, из которого он так и не смог выйти. Никто никогда ему не противостоял. Учитывая, как ведьмы жались к старым, дряхлым стенкам магазинчика, где она столкнулась с Пожирателями, псина имела дурную славу, которая и в магическом, и в магловском мире едва ли каралась, оставаясь не замечанной. Пришлось быстро менять планы, идя наперекор словам Малфоя. Ханна вела себя слишком открыто и спокойно. Они заподозрят, а чтобы вернутся обратно в 1944, ей нужно было перенастроить маховик. Для этого надо время, а она очень сомневалась, что у нее оно будет. В конце коридора дверь была уже открыта. Очков не было, конечно, но она видела едва различимые движения высокой фигуры. Ханна всё также старалась не проявлять лишней активности, но когда кто-то закричал, она прищурилась, слегка подавшись вперёд. Совсем немного. Пожиратели этого не заметили, зато заметили, как ни странно, картины. Одной из них удалось привлечь её внимание, выразительным, резким качанием головой в разные стороны. Портреты Малфоев рядом смотрели с пренебрежением, но даже они уже давно смирились, что предки Нарциссы будут продолжать висеть в коридорах, несмотря на недовольство белобрысых. Винда Розье под недовольные вздохи других пробиралась вслед за ней, пытаясь что-то обозначить руками. Ханна следила за ней настолько, насколько позволяли скошенные в сторону глаза. Винда старательно беззвучно выговаривала каждое слово, сопровождая слова жестами. Ханна больше ориентировалась на последнее – по губам она никогда не умела читать, а когда говорящий двигается, вполне возможно понять, что задача усложняется. Она отвела глаза от стены в последнею секунду прежде чем Волан-де-Морт обратил на них взгляд. Ханна смотрела ему под босые ноги, но всё что нужно было увидеть, она увидела. Информации по крестражам было ничтожно мало в её время. Они с Геллертом разрывали души, перед этим очень тщательно подготовившись к своей возможной смерти. Завещания, предупреждение и подготовка правых рук, указания и инструкции важным людям... Они были уверены, что смерть случится, даже не смотря на многочасовые эксперименты Ханны и улучшения ритуала в плане проклятья извлечения души. Альт удалось переделать его в безболезненное, на вид безобидное, заклинание, хоть чем-то увеличив их шанс не умереть от бесконечной боли, которая подробно расписывалась в дневниках первого создателя – Герпия. Но несмотря на маленький запас знаний о загадочных крестражей, кое-что она знала. Довести себя до такого ужасного состояния, как у Волан-де-Морта, это ещё постараться надо. У них с Геллертом тоже были определенные изменения во внешности. Например, пальцы стали костлявые, или, из хорошего, помолодели они оба. Но если бы они превратились в похожее чудовище... Ханна пришла к выводу, что она сама бы уничтожила все крестражи и убила себя. Зная Геллерта, он сделал бы также. Лишь бы не выглядеть так отвратительно и мерзко. Одного понять она не могла. У нынешнего Тёмного Лорда в полумраке комнаты светились красные глаза. У Грин-де-Вальда радужки засветились очень давно, ещё до их встречи и знающие люди определили это, как проявление огромной темной магии. Значит такое изменение происходит после создания нескольких крестражей? – Дамочка утверждает, что хочет к нам, мой Лорд, – она покосилась на оборотня, отмечая его помятый вид. Ханна хлопнула пару раз глазами, пытаясь понять, что пропустила, пока витала в помещениях своей памяти. С кончика палочки Волан-де-Морта падали красные искры. Круцио. Этого Ханна и боялась больше всего, потому что никто и никогда не смел применять к ней ни одно из Непростительных. Йоханна лишь по книгам и рассказам пленных знала, что ощущает человек под действием второго Непростительного. Мысленно суммируя всю информацию об этом проклятье, она пришла к выводу, что она, не сдержавшись, закричит от него. Что-то подсказывало ей, что боль от растяжки в детстве на первых уроках гимнастики и близко не стояла рядом с болью от Круцио. – Как твоё имя? Она чуть не облажалась, когда он поднял её подбородок палочкой, заставляя смотреть в глаза. Она чувствовала, что готова была въехать ему кулаком в его челюсть, или, как минимум, наслать связывающее, чтобы потом отдать своим людям на растерзание. Потому что неуважение проявляли. Потому что думали, что могут его проявлять к женщине. Кажется красные искры всё ещё были зажжённые, отчего неприятно драло кожу. Было не больно, но было ощущение, как будто кто-то медленно капает ей на кожу воск. – Фредерика Вебер, – сказала она, с облегчением замечая, что он чуть опустил палочку, держа теперь рядом с кожей, но не втыкая варварски в кожу. – Я из чистокровной немецкой династии Веберов. Она сделала еле заметное ударение о чистоте своей крови, замечая как меняется взгляд. Спустя секунд тридцать, когда её тело пронзило болью, а мимолётный крик оборвался ценой прокушенной губы и заболевших зубов, она поняла, что он смотрел не из интереса. Он пытался ворваться в сознание. А когда не получилось, она уже забыла о палочке почти упирающейся в горло и о красных искрах на её кончике. Только благодаря годам тренировки, разум среагировал быстрее хозяйки, защищая ненужные мысли. Волан-де-Морт же думал по-другому. – Ненавижу чистокровных за их любовь проводить на мелких детях ритуалы по защите мыслей. – Лорд обернулся, окинув нескольких людей холодным взглядом. Этого было достаточно, чтобы они со страхом стали жаться к друг другу. – Я мог бы сломать тебе сознание, девчонка, чтобы убедиться, что ты не дамблдорская. Но тебя спасает то, что ты кажешься вменяемой. Мне такие нужны. Эти, – он пренебрежительно махнул в сторону увлечённо слушающих Пожирателей, – совсем из ума выжили. С губ едва ли не сорвалось самое необдуманное, что можно сказать в этой ситуации: Schau wer spricht, но она удержалась в последнее мгновение. Она и не думала, что Круциатус может так развязать ей язык. Ханна никогда не была многословна и было неудивительно, что после Непростительного ей лишь захотелось сказать необдуманные вещи. Альт старалась не думать, что будет после ещё нескольких Круциатусов. Тело ломило от бесконечных невидимых игл, которые впивались везде и до сих пор. На глазах выступили пара соленых капель, но ей удалось проморгаться, прежде чем кто-то заметил. Оборотень подтолкнул её вперёд, когда Волан-де-Морт пошел к началу стола. В тени, в самом конце зала стоял трон. Она не имеет ни малейшего понятия, как разглядела его. В глаза бросается картина стоящая чуть левее трона. Нижние углы у нее были поломаны, будто она со всей силы упала со стены. На полотне скучал мужчина, конечно же, с волосами Малфоев. Он провожал её похоронным взглядом, подпирая голову кулаком. Он даже не обратил внимания, когда на его территорию ворвалась Винда. Альт прищурилась, совсем не радуясь, что зрение позволило ей увидеть следующее. Розье была старее и измотаннее. По лбу тянулся шрам, уходящий в седой пробор волос. Его нарисовали слишком ярко и отчётливо. Главная приближенная совсем не походила на ту женщину, которую Ханна видела два-три часа назад. Это пугало. Как сильно изменилась история? Неужели Ханна обрубила последние пять десятков лет по корень? – Видишь ли, Фредерика, – палочка снова приблизилась к её сосредоточенному, слегка хмурому, лицу. Он отвёл одну из прядей, которые Ханне удалось сделать ненамного, но светлее. Челюсть дернулась, чтобы произнести проклятие, когда запахло сожжеными волосами. Он не вызывал огонь – Ханна бы почувствовала всплески стихии за километр. Это всё ещё был Круциатус, но она молчала. Понимала, что проклянуть захотела по привычке, но всё равно была недовольна, что здешнее время заставило её выбиться из привычной колеи спокойствия. – У меня не хватает людей. Дохнут, как мошки, а Дамблдор всё собирает и собирает людей. Я не буду проверять тебя, пытать или отдавать своим приближённым. Со стороны послышался огорченный вздох кудрявой, худой женщины, у которой словно по команде потухли глаза. Она слышала, как Винда выругалась на французском. Розье знала куда он клонет – она видела это по нескольку раз на неделю. Ханна тоже всё прекрасно осознавала – бедный Малфой прожужжал ей все мозги о метках за те десять дней, что они были знакомы. – Я окажу тебе честь, – торжественно провозгласил Волан-де-Морт, хватая её за левую руку. На запястье на искосок тянулся шрам от ожога – неудачная попытка готовки, не более. – Ещё некоторое время назад я не смел ставить метки пока человек полностью не докажет свою преданность. На сегодняшний день всё по-другому. – Мне несказанно повезло, – выдавила она. Когда горячая палочка коснулась её кожи, она сжала пальцы в кулак так, что побелели костяшки. Ханна не отводила взгляд, делая вид, что она не слышила очередного ругательства со стороны портрета. Зная Винду, она сейчас плотно сжала губы, барабаня проворными пальцами по упругим бедрам – единственное, что могло выдать её волнение. На запястье проявлялась метка от середины, разливаясь по коже, как кислота. Так же вязко. Так же неприятно, если не сказать больно. Как будто едкая жидкость выливается на кожу под очень сильным обезболивающим – почти наркотиком. Змея раскрывает и закрывает пасть. Ханна поднимает брови, стараясь сдержать стон. Это не больно настолько, чтобы закричать, но постепенно нарастали ощущения, словно руку очень медленно, по-садистски, резали. Кудрявая женщина перегнулась на своем кресле, с задержанным дыханием наблюдая за проявлением татуировки. Как только последний штрих был начертен невидимой рукой, теплое дыхание худой обдало метку. Волан-де-Морт слегка грубо оттолкнул её, внимательно наблюдая за происходящим. А Ханна вдруг поняла, что очень устала. Будто рисовка татуировки вытянула из нее все силы. Кости всё ещё ныли после Круцио, веки налились свинцом, а колени подогнулись, слегка дрожа. Она сгорбилась, склонив голову так, что видела только свои собственные ботинки. Ей так хотелось упасть и уснуть. На полчаса, на десять минут... Просто чтобы отдохнуть. Стало ещё сложнее моргать – её втягивало в сон. Она не могла думать – мысли были заняты о падении на холодный пол и прекрасном сне, который она сможет осуществить на мраморе. Она отступила, чуть не вывернув ногу, проморгалась и... выпрямилась. Слегка пошатываясь, сцепляя руки перед собой, чтобы не дрожали и хмуря брови, усердно пытаясь понять почему стало так плохо. Но она, под удивлённые взгляды Пожирателей, стояла ровно. – Как интересно, – он вновь поднял её голову палочкой. Красные глаза встретились с болотными, но он так и не смог пробраться в её сознание. Волан-де-Морт думал, что это всё ещё ритуал, а Альт отдавала каждую крупицу дрожащей магии, чтобы защитить разум. – Каждый новенький просто не выдерживал и всегда валился с ног. Ты либо очень сильная, либо очень упрямая. Если второе – советую поубавить это качество, если не хочешь проблем и... ссор со мной – Конечно, мой Лорд. Спасибо, спасибо, – она присела в лёгком реверансе, смаргивая одну единственную слезинку в левом глазу. Мимолётно оборачиваясь на Винду и видя её охваченное страхом лицо, ей оставалось лишь сесть туда, куда ей молча махнул Волан-де-Морт.***
Она провела пальцем по пыльным полкам, собирая всю грязь пальцами. Прошло две недели, как её тут не было. В почтовом ящике нашлось два подарка от бывших коллег из пекарни, а под дверью обнаружилось письмо Эриха, который стал поддерживать с ней связь после встречи на похоронах её родителей. Она так и не отправила ему ничего. Он, наверное, расстроился, но она объяснит ему всё позже. Ханна резко склонилась в сторону стены, облокотившись на неё и смаргивая слезы от боли в ноге. Она вдохнула затхлый запах заброшенной квартиры, тяжело дыша. На губах цвела улыбка, щеки болели уже несколько дней, но она не могла перестать улыбаться. Ей было так легко, как не было уже давно. Она провела с господином Грин-де-Вальдом, – для неё, в мыслях, просто с Геллертом, – четырнадцать самых прекрасных дней в её жизни. Альт никогда бы не подумала, что будет радоваться упавшей на неё горящей балки от беседки, но это того стоило. Стоило терпеть всю боль, лихорадки и неутешительные – к слову, ложные – прогнозы врачей в первые дни. Главное, что большую часть времени Геллерт пытался утешить её чем-нибудь. Он не проводил с ней сто процентов своего времени и она была этому в каком-то степени рада. Всё же, ей нужно было определенный промежуток времени, чтобы осмыслить – она в 43 года влюбилась с первого взгляда в самого разыскиваемого преступника Европы. Их встречи до пожара были такими короткими и такими ничтожными, но она готова была сделать всё, что угодно, лишь бы продолжать видеть его в своей жизни. Она готова была броситься в горящее здание, лишь бы провести с ним ещё две недели. Это было так по-детски глупо, но в тоже время пугало, потому что она точно знала, что сделает это, если предоставится случай. Она сидела бы в этой пыльной, абсолютно новой, квартире и дальше, размышляя, думая, мечтая. Но Эрих решил по-другому. Вздрогнув, когда камин вспыхнул зелёным, и выхватив палочку, она прищурилась, разглядывая помутневшиеся в памяти черты. Не получилось – зрение становилось всё хуже – и ей пришлось подойти ближе. Они коротко обнялись, Эрих коснулся губами её лба, сказав пару слов на немецком, но она их не услышала – на улице послышался взрыв. Старший Альт вздрогнул, отрываясь от рук племянницы, которая с перекошенным от отвращения лицом, смахивала с него пепел. Господин Грин-де-Вальд любезно поинтересовался, где она сейчас живёт и обещал случайно не подорвать её дом и продуктовый на первом этаже. – Мне не нравится, что ты тут живёшь, Йоханна, – пробормотал он, с недоумением смотря на то, как племянница пытается кого-то разглядеть в окне. Взгляд её потускнел, когда она не обнаружила того, кого искала, но в остальном настроение у нее не убавилось. – Чаю, дядюшка? Пришлось полоскать все кружки в холодной воде – стекло тоже было покрыто тонким слоем пыли. Только когда она опустила руки в бочку, она опомнилась, вспоминая, что чайник она всё равно ставит и можно было вымыть посуду в жидкости адекватной температуры. – Знаете, дядя Эрих, у меня новость, – как только чай был разлит, а она удобно устроилась в кресле напротив напряжённого взрывами родственника, она решила поделиться с ним. – Я влюбилась. Ich liebe diesen Mann mehr als mein eigenes Leben! Я полюбила его с первого взгляда. А недавно он спас меня из пожара. С ним я провела Рождество и последние две недели. Она ни в коем случае, никогда-никогда, не скажет ему кто запал ей в душу. Эрих женился на безродной маглорожденной и взглядов Грин-де-Вальда, естественно, не разделял. Ей хотелось, чтобы его впечатления о возлюбленном племянницы остались такими же, как сейчас – Эрих смотрел с беспокойством, потому что только сейчас услышал про пожар, но на лице гуляла тень улыбки. Наверное, он единственный из династии Альтов, кто действительно почувствовал, что такое любовь. – И что? Хочешь, чтобы я дал разрешения на брак? – У всего есть две стороны медали, – в миг помрачнела Йоханна, кажется, проигнорировав его вопрос, но если бы Эрих знал, как эти слова ударили ей в сердце... Лицо Альта тоже потемнело – он хочет видеть племянницу счастливой, но уже понял, что Ханна хочет сказать. – Он не будет со мной, дядюшка. Нет, нет! Не смей хмурится! Я хочу, чтобы ты не видел в нем плохого. Послушай, даже если я ему симпатична, он слишком занят, чтобы строить отношения. Они ему не нужны. – С чего ты это взяла? Он напрямую тебе это сказал? – Нет, я... Я думаю, что он спас меня только потому, что за ним был должок, – Ханна совсем погрустнела лицом, укачивая в руках теплую кружку. За четыре дня до пожара на площади, она спасла его людей от МАКУСА, взяв всё внимание на себя и давая его сторонникам уйти. Она сомневалась, что они смогут выстоять – численность авроров превышала в несколько раз, а само положение армии было не из лучших. Они напали на ресторан, но только потому, что искали предателя. Ханна видела его – мужчина лет тридцати, рыжий и улыбчивый. Он сидел за три столика от неё, пока она молча ужинала, прислушиваясь к разговору двух молоденьких сплетниц позади себя. Она заметила, что он волшебник, но никогда бы не подумала, что за ним гоняются по всей Европе и темные, и светлые. Рыжего увели люди Серафины Пиквери, пока та пыталась уговорить высокую брюнетку – Винду Розье, видимо, главу небольшой группировки – сдасться. Куинни и ещё несколько людей, с которыми она пришла, смотрели только на неё, ожидая указаний. Ханна думает, что это было странно. Идиоту понятно, что Розье без боя палочку под ноги МАКУСА не бросит. Люди жались к стенкам, со страхом смотря на странно одетых людей. Ханна продолжала сидеть за столиком, нервно стуча носком ботинка по деревянным дощечкам. Две сплетницы шипением пытались утянуть её к себе – к колонам у окон. Подумав немного и понаблюдав, как Винда что-то нервно шепчет Куинни и незнакомому мужчине в шляпе, Ханна решилась, облизывая сухие губы. Она встала, громко отодвигая стул и опрокидывая бокал с вином. Серафина тогда обернулась с испугом – Альт помнит это. Свет от свеч падал идеально, чтобы придать лицу нездоровый оттенок, а громкий приказ Пиквери, о том, чтобы единственную наследницу Альтов и Майеров придержали и не дали упасть, Ханна будет слышать в самых прекрасных снах. Серафина поступила правильно, в какой-то степени. Она знала, что Эрих Альт ещё жив, но то, что его изгнали из рода хранилось только в документах министерства Германии. И именно её незнание сыграло всем на руку. Пиквери не хотела конфликта с такими значимыми для Европы родословными. И для неё в приоритете было спасти одну из самых последних волшебников «вымирающего рода». Ханна пыталась думать на эту тему, а Грин-де-Вальд совсем не облегчил ей задачу, делая вид, что никакого происшествия в ресторане вообще не было. Армия отравляла Серафине жизнь. Почему она решила бросится к плохо чувствующей себя Альт, когда у нее на ладони были самые известные люди Грин-де-Вальда? Пиквери ещё не до конца поняла масштаб игр Тёмного волшебника и просто решила, что поймает его позже? Или всё так, как она сказала своим людям? «Она почти последняя Альт-Майер. Её нужно сохранить». – Он не сказал об этом, но по-моему это очевидно, – не смотря на дяду пробубнила она, совсем забывая, что её буквально били по губам в детстве за бубнеж. «Разве леди такого высокого общества, как ты, Йоханна, смеют бормотать себе под нос? Что за нахальство?» – Ты говоришь, что провела у него последние две недели. Почему? – Она смотрит на него, искренне удивляясь его мягкой улыбке. – Потому что на меня упала деревяшка, – в отчаянии говорила она. Ей казалось, что он над ней насмехается. – У меня была лихорадка, я не могла встать с постели... – И он не мог отвести тебя в больницу? – Ханна поморщилась. Сразу было видно, что Эрих давно не был в приличных, чистокровных обществах. Где видано, где слыханно, чтобы мужчина перебивал женщину? – Так скажем... Да, у него были причины, по которым он не мог отвести меня в госпиталь. Хотя... На ум пришли десятки лиц его людей, которых она видела в парке, на кухне, в библиотеке – как Ханна уже вспоминала, Геллерта иногда рядом не было, и ей приходилось развлекать себя самой. Конечно, ей составляла компанию Куинни, но не более. И всё же, волшебников было там бесконечно много. Она не успевала запомнить лицо одного, как из-за угла появлялся другой. Он мог приказать кому-то отвезти её в больницу, и никто бы ничего не заподозрил. – Хорошо, – кажется, Эриха такой ответ не устроил – улыбка с лица пропала, но Ханне чудились смешинки в его глазах. – Я войду в его положение, неизвестное мне. Допустим, он действительно не мог. Но скажи мне, Ханна, сколько дней ты не могла встать с постели? Сколько? – Четыре, – прошептала она, уже понимая, куда он клонет. – Но! Но... возможно это было потому что, он не мог выгнать меня? Я же, дура без манер, даже не предлагала, а он чистокровный! Как же он выгонит даму? Или... он хотел удостовериться, что со мной всё точно в порядке и долг точно искуплен. И вообще, мне кажется, что теория с манерами очень даже может быть верна. Я, конечно, скромничала, но уходить не спешила. А он и... – Видно, Ханна, видно, – Эрих снова её перебил, вставая с кресла. Она осталась сидеть, но глазами спрашивала, что же он такого разглядел. – Видно, что не любима ты всю жизнь была. Видно, что не подпускала к себе никого. Подумай на досуге, а лучше прямо сейчас. Возможно этот твой неизвестный – последний шанс. Она слышала, как вспыхнул огонь в камине. Ханна продолжала сидеть ровно, смотря на пустую чашку Эриха. И когда только успел? Она налила горячий чай буквально пять минут назад... Пять минут! Ну, точно без манер совсем остался. Кто уходит после прибытия через – она перевела взгляд на часы, а глаза некультурно полезли на лоб – тридцать минут? Не очень для приличного чистокровного, но на третью ступень важности тянет. Она спрятала лицо в ладонях. Эрих говорил ей подумать, но она не успела. Кто-то как будто специально поджидал пока дядюшка уйдет, чтобы постучать в дверь. Альт распрямилась, подошла к зеркалу, проверив не стёрла ли тени. Аккуратно приоткрыв дверь, она с удивлением подняла брови. – Мисс Пиквери? Добрый день, – за её спиной она увидела троих авроров, а рядом рыжего. Рыжего предателя, за которым гонялись люди Грин-де-Вальда. – Чем я могу помочь вам? – Фройляйн Альт, я не хочу ссорится с вами, а уж тем более приказывать своим людям заламывать вам руки, – стальной голос Серафины ударил по ушам, а Ханна незаметно запаниковала, хотя ещё даже не знала, что происходит. – Поэтому вы пройдете сейчас с нами, в отделение строго охраняемое нашими лучшими людьми. – В чем меня обвиняют? Я никуда не пойду, пока не получу эту информацию. За что? За то, что на меня балка свалилась две недели назад, потому что вы не можете нормально выполнить свою работу? Ну? За что, я спрашиваю? – За связь с Геллертом Грин-де-Вальдом. Ханна раскрыла рот, пытаясь сказать что-то, но на ум не пришло ни единого слова. Она уперлась боком в комод, переводя взгляд на рыжего. Она видела его до ресторана. В первый раз, когда ухватилась за Куинни после землетрясения. Альт хотела поговорить с Грин-де-Вальдом на счёт того, чтобы он принял её в свои ряды. Тот отказывал ей, но не называл причины, мягко выпроваживая за пределы Нурменгарда. Тогда она и увидела его. Рыжий человек проскользнул мимо них, но Ханна тогда обратила на него внимание лишь краем глаза, словно для галочки. – Доказательства, – твердо потребовала она, смотря только на улыбающегося мужчину. – Воспоминаний некоторых людей нам вполне достаточно. И того, что вы в них были в Нурменгарде, тоже показывает, что люди не врут. – Я не буду вам ничего говорить, – Йоханна посмотрела на Серафину как-то затравленно, но на губах играла улыбка. – Конечно, нет. Вы будете говорить всё в суде, как и положено. – Нет, – Альт покачала головой, всё ещё улыбаясь и убирая ногу с прохода, чтобы в следующие секунду после сказанных дальше слов, захлопнуть дверь. – Не буду. Она молниеносно аппаратировала на улицу, вслушиваясь в крики людей и ища глазами кого-нибудь знакомого. Позади послышался треск, как будто она всё ещё стояла там и прямо перед ней ломали её дверь, но это лишь неумелый амбал врезался в лавочку, убегая от странного для него золотистого луча. Перебежав с одной стороны улицы на другую, к полыхающему зданию, из которого пулей вылитали закутанные в черные мантии люди, она высматривала Розье – та всегда была на подобных мероприятиях. Они разгромили это здание полностью, почему-то задержавшись тут дольше, чем обычно, но теперь улетали, крича на всю улицу, чтобы свои услышали, о том, что тут авроры. Винда вышла последней, оглядываясь на вылетевшие из рам окна. Она совсем не удивилась, когда Ханна схватила её сзади за руку. – Мисс Розье, прошу, умоляю, – она перекрикивала вопли людей и треск огня. – Тот рыжий, за которым вы гонялись больше трёх недель назад, видел меня в Нурменгарде! Они теперь считают, что я приспешница господина Грин-де-Вальда! Винда посмотрела на другую сторону дороги. Авроры отбивали нападание парящих в воздухе темных магов, а рыжий мужчина стоял чуть дальше от всех, смотря то на светлых магов, то на них с Розье. Та указала на него пальцем, прокричав так громко, что стоящей рядом Ханне заложило уши. – Я доберусь до тебя, ублюдок. Собственноручно, понял?! – Альт всё ещё держала её за локоть, а когда Винда резко развернулась к ней, ели уцепилась за краешек одежды. Она не хотела отпускать Розье. Ханна догадывалась, что если не будет к ней прикосаться, женщина скроется сразу же. – Фройляйн, ну что я сделаю? Чем могу помочь, по-вашему? – Винда, прошу! – Она впервые называла её по имени, но женщине напротив от этого было ни жарко, ни холодно. – Мне некуда идти! Они ведь найдут меня, где угодно! Она видела, что Розье сомневается. Хочет вырваться, уйти, забыть, но что-то её останавливает. Она долго смотрит на Альт. Настолько долго, насколько им позволяют обстоятельства. Мимо пролетает заклятие и только после него Винда решается. Она поудобнее перехватывает Ханну за запястье, аппаратируя. Ветер сбивает с ног почти сразу. Вокруг ещё люди – вылетают из черного дыма, с непониманием смотря на Винду. У той непроницаемое лицо. Она берет Ханну под руку, ведя к массивным, высоким воротам. Позади кричат люди, спрашивая, что происходит, но Розье слишком сосредоточена. У Ханны дрожат колени от мысли, что женщина размышляет о том, правильно ли поступила и не отправить ли Альт куда подальше от Нурменгарда и его жителей. Ханна замечает, что дрожат не только колени. Геллерт Грин-де-Вальд. Они не виделись сколько? Два часа? Но только от него сейчас зависит будет ли она вновь жить в замке или он отошлет её, потому что ничье терпение не бесконечно. – Постой здесь, Фройляйн, – говорит Винда, не оборачиваясь идя к главному ходу. – Я узнаю.... Альт мысленно закончила за нее. «Я узнаю захочет ли он тебя видеть. Снова». Люди заходят за ней, а кто-то резко ударяет железом об железо, отчего Ханна морщится, кто-то вскрикивает, а кто-то недовольно бурчит. Голоса кажутся ей знакомыми, но она уже заметила, что некоторых волшебников за время своего небольшого «курорта» здесь, она не видела. Ей боязно. Она могла бы вернутся в поместье – туда никто бы никогда не сунулся по определённым причинам, которые известны только членам семьи Альтов. Ханну должны были посветить в эти тайны только тогда, когда она выйдет замуж, но её родители умерли за два месяца до её брака по расчету. Всё, как у обычных чистокровных. Даже скучновато. Но проблемой было то, что Йоханна сама не хотела возвращаться туда. Как бы сейчас не давили обстоятельства, её передергивало от одной только мысли вновь жить с призраками Майер и Альта. Фриц хоть как-то отгонял назойливых, мстительных родичей от внучки, но когда слег в гроб, а Ханна ещё не успела уехать, она думала, что её сожрут там. Они не могли к ней прикосаться, но то, что они летали и бесконечно орали на немецком, ей хватило с головой. А больше ей некуда. Если Грин-де-Вальд откажется помогать своей косвенной стороннице, она пропадет. Просто от разных путей зависит, как именно. Сгинет в темницах, заледенеет в морозных городах или сойдёт с ума в поместье. – Фройляйн? Что случилось? – Она оборачивается, резким движением головы смахивая надоедливую прядь. Этот парень часто указывал ей дорогу к разным частям леса и рассказывал, как потом легко выйти на Нурменгард из любой точки, без использования магии. Ханна немного не понимала в чем смысл – ей четвертый десяток, как-нибудь уж поисковое сотворит, но мальчишка рассказывал ей об этом с таким воодушевлением, что она не смела его прерывать. – Планы меняются, Фридрих, – она выдавила улыбку. Специально для него – парнишка ей нравился. Он был полукровкой, с блестящими задором глазами и гладкой кожей. Он одним своим видом поднимал настроение, потому что светился изнутри. Ханна это видела. Видела, как лучи солнца пробиваются через него. Это было завораживающее зрелище. – Фройляйн Альт! Freut mich, Sie wiederzusehen. – После того, как она коротко поклонилась ему, сказав привычное приветствие, он отступил от прохода, пропуская её вперёд. – Проходите, обсудим сложившуюся ситуацию, хоть я вижу, что она вам не в радость. Она шелестела юбками позади него, смотря то ему на лопатки, то на пол, на красивые узоры. Если судить по многочисленным лестницам и проходам, шли они в его кабинет. Ханна была там всего два раза, но тогда они шли от другого конца замка. Но чутье не подвело. Кабинет действительно был запрятан в самом сердце Нурменгарда, за огромным препятствием ввиде поворотов, разворотов, лестниц... Альт никогда их не запомнит. Да и не старалась она, просто плетясь за Геллертом. – Вас назвали моей приспешницей... Мне так никто ещё не льстил. – Ich bitte um Entschuldigung? Льстил? Вы так говорите, как будто я отказалась вступать в ваши ряды. Вы не приняли меня, – почти с обидой сказала она, отводя взгляд. – Не объясняя причины. Почему? На столе стояли часы. Они тикали беззвучно, две цифры – III и XII – были светлее, чем другие, как будто именно эти цифры пытались стереть. А ещё тут тоже были надписи. Их было мало и написаны они были мелким-мелким почерком на краешке стола. Ханна заметила их ещё в прошлый раз, а сейчас автоматически посмотрела туда, в тайне интересуясь, не появилось ли что-то. За две недели после пожара ей не удалось найти ту комнату, в которой она впервые встретила Грин-де-Вальда. В которой она впервые влюбилась. Она желала прочитать все надписи до единой. Это действие было бесцельным, но она будто не могла даже спать, думая об этих разноцветных, прерывистых, красивых надписях. – Потому что, Фройляйн Альт, в каждую нашу встречу вы были не в том состоянии, чтобы здраво мыслить. – Его голос вырывает её из тихих мыслей о матах на французском, прописанных в две строчки на пергаменте рядом с ней на столе. – Даже сейчас вы не здесь. Не со мной. Но ваше решение не меняется и армии моей вы помогаете... – Раз меня уже считают вашей сторонницей, почему бы не подтвердить их версию? Мой род уже ничего не спасет, в любом случае, – она старается не показывать лишних эмоций при нем, но не замечает как отчаянно взмахивает руками, с грустью смотря ему в глаза. – Ну, почему же? – Она не двигается, когда он медленно приближается к ней. Оголяя её левую руку от перчатки он целует тыльную сторону ладони. По ней бегут мурашки, а Ханна не может смотреть на него – адски горят щеки, и она разглядывает белый воротник рубашки. – Вместе мы всё обязательно изменим, Фройляйн. Неважно в каком сейчас положении ваш род. Он всё равно остаётся на высоте, потому что вы, Йоханна, волшебница. А маги... – Высшие существа, – заканчивает она, в ответ несильно, почти незаметно сжимая его пальцы, которыми он всё ещё придерживает её руку. Кожа на ней горит после поцелуя, но ей лишь остаётся смотреть на белый кусочек ткани, потому что она совсем не в силах поднять на него глаза.