Прочь к спасению

      Кашель, что рождается из желания вдохнуть глубже и заканчивается позывом к тошноте. Робкий вдох. Но воздуха хочется больше. Глубже вдохнуть? И вновь подкрадывается кашель.       Боги. Это происходит с ним. Ниспосланное наказание за жгучее желание жить.       Жить на чужой жертве.       И Аллан бессильно злился: на своё малодушное решение, или, может, на кашель, или — самое верное — на сердце, привязавшееся к ней. И на её сердце, доверчиво прильнувшее в ответ. Почему всё сложилось так?       Вновь кашель — забыл, что нельзя привычно глубоко дышать. Не думал вообще, что так дышит.       Природа вокруг не менялась. Чем северней, тем более скупа земля на животных, растения и даже цвета. Всё вокруг словно подёрнуто серовато-голубой дымкой. Здесь бы не поселились люди, если могли бы выбирать.       И это Аллан ещё не дошёл до границы.       Холодный ветер пробирал до костей. Пальцы гнулись через усилие. Аллан пытался отогреть их дыханием, но становилось лишь хуже. Хотел перестать, но кашель так услужливо предлагал согреть вырывающимся из лёгких воздухом ладони, что не получалось противиться. Всё чтобы затем ветер сорвал с них тепло, оставив холод.       Оставив холод… Почему-то это наблюдение за ладонями напомнило о другом. Об Аллане, сорвавшимся с места. О той, кто осталась, обдутая ветром собственного благородства. И хлад дворца и душ в нём.       В очередном порыве стихии почудился вой. Аллан заставил себя поверить, что на этой бесплодной земле есть нечто. Нечто, что сто́ит выискивать взглядом, что можно услышать лишь в тишине, в которой мысли о неё непозволительная роскошь.       Эта хитрость помогла. А когда впереди показалась деревня, глядя на её запустение, Аллан вновь начал сомневаться, искать другие варианты, куда мог бы сбежать. Но Триединство и Танмор — весь известный мир. Есть ли что-то с южной стороны некогда обласканных Богами государств? Или те земли также как север испытывают своих жителей? Живут ли там другие изгнанники? Вырывают ли свою жизнь у сил много могущественней смертного человека?       Аллан прикоснулся ко лбу, опасаясь, что начался жар. Но ладонь слишком холодная, чтобы разобрать, горит ли лоб.       Пока брёл к домикам, вспомнил, как без раздумий выбрал уйти, стоило ей дать такой выбор. Сомнения появились позже выкрикнутого согласия — желание жить перевесило всё, даже постоянные мысли о последствиях решений. Он выбрал жизнь, свою единственную жизнь. Выскользнул из отпустивших его рук короля, вырвет и у болезни, сковывающей дыхание.       За десяток шагов до первого дома Аллан остановился, чтобы отдышаться. Засаднило горло, но пришлось дышать так — дыхания через нос не хватало, да и приводило оно к кашлю сильно чаще.       В деревне, как быстро выяснил Аллан, влачили существование старики, слишком привязанные к родному дому, чтобы уехать туда, где можно жить, а не выживать. Старик, пустивший одинокого путника на ночь, был тем, кто решил уехать. Возможно, потому что было куда, к семье сына.       Такое чу́дное совпадение: молодой, уезжающий на север, и старый, уезжающий с севера. Старик это не отметил и лишь говорил-говорил, словно опасаясь не наговориться.       Отогревшись, Аллан ощупал лоб — жара всё же не было. Но мысли растекались, питаемые болтовнёй старика, похоже, стремились они увести внимание от главной из них — путь в Танмор лежал через такие маленькие деревни, что не по себе. Страшно, что его запомнят, страшно, что так его найдут, страшно, что будет после. Она его отпустила, но они бегства не простят.       Сердце сжимается от понимания, где она осталась. Но ум всё же приходит на выручку — она там незаменима, ей ничего не грозит. Особенно если его не поймают.       Как знать, где на самом деле кончается влияние Совета в Триединстве, и кто ещё повязан в грандиозном обмане. Поэтому Танмор. Выбора нет.       А если и есть что-то на юге, то оно ещё более мёртвое в отличие от севера, о котором могут рассказать его жители. С этой мыслью удалось уснуть.       Просыпался несколько раз из-за кашля, пару раз заснул сразу, а остальные слушал завывание ветра. Что Аллан будет делать, когда даже мелкие деревни перестанут встречаться? Пока может, надо купить побольше припасов, а потом что-нибудь придумает. Это сейчас ум подводит, но, когда встанет вопрос выживания, он станет надёжнейшим союзником Аллана.       С приютившим стариком расстался как можно обычней, чтобы не было у того поводов вспоминать Аллана. Просто молодой человек, желающий увидеть горы и выкупивший перчатки — он точно сгинет, нечего и вспоминать.       Потянулась долгая дорога. И всё же правильно, что Аллан продал лошадь ещё неделю назад: даже траву не пощипать ей было бы. Вокруг простирается только промёрзшая земля, на которой всё больше снега. И тем больше его становится, чем выше вырастают горы.       Болезнь оставалась в одной поре. Временами казалось, что она отступила, но нет — воздух становился холоднее, таким дышать тяжелее. Вот и нет глубоких вдохов, вот и не изводит кашель.       С каждым днём замедлялся темп, а ведь снег ещё только на уровне щиколотки.       Пара домов, показавшиеся просто разбросанными и забытыми кем-то, как мелкие игрушки на полу, оказались населёнными. Аллан понадеялся выкупить одежду потеплее и более подходящую обувь, но засомневался, что монеты здесь имеют тут же ценность, что и в деревнях южнее.       Оказалось, имеют. А ещё здесь имелась вера, и впервые, с тех пор как Аллан покинул столицу освобождённым, он услышал «король Бардоулф». Скривился, на него покосились хозяева домишки, где нашёл кров, а пожилая хозяйка неодобрительно поджала губу. Она почему-то особенно верила в молодого короля. Но не поверить уже в короля, зная, что «король» — обман.       Как и «Словотворец». Едва Аллан услышал это слово, открылось второе–третье–четвёртое дыхание. Готов сорваться и побежать — так бы и сделал, будь глупее. Но он умнее — поэтому переночевал.       Наутро темп остался тем же. Но дело было не в ослабшем за ночь желании быстрее пересечь границу, а в одежде и обуви. Они замедляли шаг. А если натянуть на лицо шарф, то может получиться глубоко вдохнуть и… Впрочем, раз повезло вдохнуть и не сложиться от кашля пополам. А через день ещё раз. А потом это стало единственным неплохим событием между ночлегами.       Земля окончательно заснула, спряталась под покрывалом льда и снега. Не удивительно, что Танмор зависим от Дартелии, и те крохи, которые позволяется забрать северянам земля, они меняют на то, что та же земля даёт дартелийцам с избытком. Может, поэтому Богов в Дартелии ищут, обращая взоры в небо, а в Танморе — на землю. И раз сама Земля не благодатна, то как дела может поправить Посланник Небес?       «Словотворец». Не словами Аллан получил тёплую одежду, не словами находит укрытия по пути, и даже не слова… Мысль была быстра. И всё же слова его освободили. Её слова. Она тогда так и не повернулась посмотреть на несостоявшегося Словотворца. А он ухватился за то, что было только словами, — и теперь стремится прочь.       Прочь от Словотворцев. Прочь от знания, что однажды Словотворца найдут. И рядом с ней будет стоять кто-то другой. Но будет ли опорой? И если станет, то чьей — её или Совета? С Советом непросто вести себя так, чтобы не стать ведомым. Ох как непросто. Но только так можно ей помочь, оставаясь рядом. Она это тоже знает. И раз отпустила, то, получается, не так ей эта помощь нужна?       Особенно помощь от ещё одного заложника положения. В такой компании только закопать себя глубже можно. Вот она и решила копать одна…       Какую бы оскорбительную трактовку тех событий ни придумал Аллан, не получалось не думать с нежностью о сереброволосой девушке, чья тюрьма даже собственное тело.       Её не освободить, ввязавшись в игру Совета. Поэтому стоило бы вовсе забыть. Но на севере невольно ищешь варианты — ведь серебрящийся снег так похож на её длинные волосы.              В сравнении с танморанцами отросшие волосы на лице бородой назвать язык не поворачивался. Освещаемые огнём северяне казались двуликими созданиями: светлыми со стороны, повёрнутой к пламени, и проступающими из тьмы с другой. Танморанки выглядели ещё более мистически из-за чистых лиц, напоминающих луну, с темнеющими безднами глазниц — а потом такая повернётся к огню и станет обычной женщиной.       Звериные шкуры на плечах людей, прикрывающие в целом одинаковую одежду, выделяли в кругу у костра единственного, одетого иначе.       Аллан старался не выглядеть жалко, но близость настоящего тепла искушала сильно. Хотелось придвинуться, вытянуть руки и ноги и согреться. Но вместо этого он дышал тёплым воздухом и содрогался от кашля.       Здесь все больны. И вместе ищут лекарство. Искать стоит в Дартелии, в Танморе можно убедить поделиться, потому что северная страна почти полностью зависит в вопросе медицины. «Почти» — на него надеялся сам Аллан. А может, и все у костра.       Ведь были болезни, которые заснеженная земля помогала лечить. Аллан читал о них. Но не мог припомнить ни одного их описания, где значился затяжной сухой кашель без жара и болей.       — И у вас принято так поступать? — спросил сидящий рядом северянин Хьян.       Совсем юноша, но уже со шрамами, которые оставляет оружие. Счастливчик, так его называли, и должно быть это из-за выживания после ран. Именно Хьян первым увидел Аллана, брёдшего по колено в снегу. Счастливчику вновь повезло: он нашёл дартелийца. Но, увы, у дартелийца не оказалось лекарств, а сам он не знал, где торговый обоз, с которым он ехал.       Северяне поверили такой лжи. Ведь с ними поступили также — выкинули помирать. В душу лезть тоже не стали и позволили пойти с ними, когда Аллан признался, что не понимает, где находится.       Аллан неуверенно пожал плечами и закашлял. На этот раз хотя бы к месту: не пришлось отвечать на вопрос.       — Но это хорошо. Если торговцы проезжали там, — говорил мужчина с косой в бороде, махнув рукой в сторону, — может, у Сигурда что будет. Поможет.       — Ты так в этом уверен? — огрызнулась девушка, выглядящая действительно больной. — У него свои люди.       — Он поможет, — убеждённо сказал мужчина с косой в бороде.       Девушка хмыкнула и отвернулась, чтобы харкнуть на снег позади.       Северяне ещё несколько минут говорили о Сигурде, к чьему селению отряд направлялся. Аллан же протянул руки к костру, с наслаждением чувствуя, что к пальцам возвращается подвижность. Перчатки совсем не подходили для такой погоды.       —… в бою… — выцепил Аллан слово из разговора.       И понял, что ранее оно не произносилось.       У тарморанцев ценятся воинские качества, и Аллан не думал, что кто-то из местных будет с уважением говорить о другом не в контексте силы, боёв и скрошенных черепов.       Тогда-то Аллан и прислушался, запомнил имя Сигурда. Тот ещё и главный, у такого будут лекарства. Может, не для всех, но для приближённых найдутся. В Дартелии у влиятельных людей так и было.       План складывался: втереться в доверие к Сигурду, который умеет говорить не только на языке оружия, и получить от того лекарство.       Как лучше подобраться к Сигурду? И Аллан слушал, ловил все слова у костра, жаль теперь не о привлёкшем внимание человеке.       К ночи Аллан услышал достаточно в целом с момента встречи с Хьяном. Люди в Танморе недовольны, а когда недоволен столь воинственный народ — быть войне. Стоит кому-то уважаемому кинуть на неё клич.       А раз так, стоит посмотреть на Сигурда. Вдруг это он тот самый «уважаемый». Если он ещё и неглуп, то Аллану найдётся что предложить. Если, конечно, Сигурд предложит что-то взамен.       Да. Решено.       И будто услышав его мысли, выглянула луна. Засеребрился снег. Почудились в чёрных камнях, парой стоящих вдали, её голубые глаза.       Перехватило дыхание, но не от кашля, а от тяготящего боя естества и плана. Аллан уже оставил её, зачем всё усугублять предательством?       Но ночь, проведённая из-за кашля без сна, помогла всё решить. И наутро Аллан знал, что может рассказать Сигурду, если тот оправдает ожидания.       Новые знакомые, которых Аллан запомнил по именам, названным в разговоре вчера вечером, относились к нему настороженно. Аллан даже подумал, что всё же погонят. Не стали. Немое безразличие тоже хорошо. Но его тоже не нашлось — помогли, когда Аллан провалился в снег, решив, что северяне просто так шли по двое.       Удивительно. В Дартелии так бы не поступили… Или Аллан слишком хорошо выучил правила игры во дворце?       Да, пожалуй.              Было ли это селение больше встреченных до границы? Не понять. Заметённые и укрытые снегом хижины не показывались из белого плена. Три–четыре? Но стоило начать обходить, как выглядывали другие домишки, а увиденные ранее скрывались, напоминая о себе лишь неровностью на снежном покрывале.       Так упадёшь, тебя заметёт, и всё. Станешь сугробом, а затем и он исчезнет. И не нужен будет никакой костёр.       Аллан запнулся ногами, но смог устоять. Долой мысли о смерти, потому что на будущее планы другие. За время пути удалось привести мысли в порядок, поэтому Аллан готов к встрече с главным человеком здесь. Вспоминал все свои разговоры с такими людьми, подбирал лучшие слова.       К сумеркам они добрались до селения. Встретили их без радости, но и без злобы. На Аллана смотрели с подозрением, слишком он отличался одеждой. И даже в ней был мельче многих мужчин. Ещё и чернявый. Аллан всегда будет выделяться.       Хотя буквально сразу же увидел черноволосого северянина.       — Он, — Лаш, мужчина с косой в бороде, указал на Аллана, — с обоза торговцев. Приезжали к вам?       Двухметровый мужчина покачал головой, не обращая внимания на выбившуюся и упавшую на глаза прядь.       — Значит, свернули, — покачал головой Хьян, стоящий рядом с отцом.       Аллан про себя хмыкнул. Счастливчик оказался слишком простодушным.       — Или он не торговец, — враждебно зыркая, предположил двухметровый северянин.       Ему даже оружие доставать не надо. Свернёт шею руками. А прежде шагом догонит.       Аллан сглотнул. Взял себя в руки. Если покажет слабость, его будут за пустое место считать. Это не вписывается в план.       — Я торговец, — продолжил настаивать на своей лжи. — И мне есть что сказать, но только вашему главному.       Пока огромный северянин думал, Аллан дышал частыми полувздохами. Как же он жалок с этим кашлем!       — А ещё ничё тебе не надо?       — Мне нет. А вот тебе понадобится, когда выяснится, какой информации ты лишил Сигурда, — либо это сработает, либо Аллан труп.       Кашель поднялся из груди. Но, к счастью Аллана, он кашлянул дважды, и позыв отступил. А лицо северянина свирепело на глазах. Он взялся за рукоять топора.       Ну всё. Хитрости, которые работали с Советом, не помогли против простодушных северян. «Жаль», — подумал Аллан, но жалости не испытывал. Похоже, его судьба всё же сдохнуть.       И похоже решимость во взгляде остудила пыл северянина.       — Если ты лжёшь, он сам тебя убьёт, — выплюнул слова гигант и пошёл по одной из вытоптанных тропинок.       Аллан сквозь зубы выдохнул. С Советом было проще. Там никто не смог бы разобраться с Алланом самостоятельно. А здесь может каждый.       Аллан присоединился к остальным временным спутникам в одном из длинных домов. Внутри жарко от растопленных очагов и многолюдно. Здесь не только прибывшие, но и жители селения. А на столах выложена жареная дичь, тоже живущая на севере, пока не встретит человека.       Захотелось поесть, но Аллан не решился усаживаться за общий стол. Поест, когда договориться. Северянин вряд ли станет томить Аллан ожиданием либо беседы, либо расправы.       На крупного мужчину, за которым шёл тот самый северянин с топором, Аллан обратил внимание, рассмотрел без стеснения. Крепкий мужчина, возраста до которого на все воины доживают, в одежде как у всех. Единственное, чем он действительно отличался, так это длинной бородой, заплетённой в две косы.       Аллан решил, что это и есть Сигурд, и сейчас они поговорят, но мужчина вдруг присел за стол и заговорил с Лашем, от которого Аллан слышал уверенность в помощи Сигурда.       Это не Сигурд? Или свойская беседа для него важнее разговора с обладающим информацией Алланом? Очень недальновидно, если это так.       А затем оба говорящих за столом мужчины глянули на стоящего в стороне Аллана. Всё-таки Сигурд. И когда он встал и, внимательно смотря на Аллана, указал на проём, ведущий в другую комнату, дартелиец только кивнул.       Сейчас всё и решится.       Аллан полагал, что будет говорить с Сигурдом в каком-нибудь просторном помещении, которое выглядеть будет подобающе такой фигуре. Конечно, Аллан не ожидал роскоши, сравнимой с виденной во дворце Дартелии, но всё же надеялся приметить красивую вышивку на тканях в помещении или гобелен на худой конец. Но Сигурд подошёл к небольшой комнате, ещё скуднее обставленной, чем общее помещение.       В проёме не было никакой двери или занавески — Сигурда, вставшего в нём, видно из общего зала. Аллану было указано занять место в другом конце комнаты, в трёх шагах от Сигурда — такая комнатка маленькая.       — Где торговцы, дартелиец? — северянин смотрел так враждебно, что Аллан совершенно иначе взглянул на тот факт, что покинуть комнату может через единственный выход, перекрытый крупным мужчиной.       Такое нервирует. Но Аллан не покажет этого — у него другая цель.       — Откуда я могу знать, если я здесь? — соврал Аллан.       — И зачем ты тогда мне здесь нужен?       Испытывающий взгляд Сигурда стало тяжелее выдерживать, когда Аллан заметил, что у собеседника голубые глаза. Прям как у неё. Только взгляд северянина такой давящий и мрачный, что Аллан впервые подумал — даже если её жизни ничего не угрожает, то всё в жизни может стать хуже.       И хуже стало, как Аллан ушёл.       — Мысли замёрзли? — презрительно поинтересовался Сигурд, перенося вес на ноги. Ранее прислонившийся к стене теперь он собирался уйти.       Зачем Аллан здесь?       Боги. Соберись. Всего лишь человек смотрел. Да чтобы с ним говорить, слова попроще подбирать придётся.       — Сведения. Я могу предложить сведения, — видя, что Сигурд не заинтересовался, Аллану пришлось выложить сразу: — Из самого сердца дворца Дартелии, — как легко будет с ними расстаться. — Вам это должно быть интересно, — не ухмыльнуться бы, он не унижать сюда приехал. Во всяком случае открыто.       — Они будут иметь ценность, только если я их не знаю, — Сигурд смотрел так пронзительно, что казалось прямо сейчас читает всё в голове Аллана. Даже о ней. И чем дольше Аллан молчит, тем меньше остаётся неизвестного главному здесь.       — Например, о том, как Совет и король собираются дурить народ и союзников, — торопливо проговорил Аллан. Вот же! Поймал себя на спешке, хотел замедлиться, но подступающий кашель — и он спешит закончить фразу.       Пока Аллан пытался унять кашель, полностью выдавший цену за все сведения, Сигурд молчал. Смотрел в зал, должно быть, на людей, а руку держал у правого бока — там висел небольшой топор.       Варвар. Сразу подумал о войне. Но Аллан промолчал и ничем не выдал презрения. Его не беспокоили люди в Дартелии, которые поверят в ложь. Также не побеспокоят совсем чужие танморанцы. Главное — выздороветь.       И первый шаг сделан — Аллан показал, что знает интересные вещи.       — Как воздействовать на нового короля? — Сигурд перебирал пальцами по лезвию топорика.       Стоило ожидать, что медлить с важными вопросами северянин не будет — после такого-то кашля.       — Я могу рассказать только о том, что будет неэффективно против него, — совладав с голосом, Аллан смог говорить размеренно. Как когда общался с Советом. С ними непозволительно открывать себя — набросятся и разорвут, когда сочтут нужным. Кое-кто из сторонников короля считал, что свиньи из Совета могут лишь пить вино и жрать. Кабаны тоже свиньи, но даже с нужным оружием в руках их не назовут «неопасным». Просто с оружием появляются шансы. И у Аллана это оружие было. — Но сначала обсудим мои условия.       — Ты хочешь жить, и вариантов у тебя нет, — Сигурд так и не посмотрел вновь на Аллана. — Подумай над моим вопросом.       И ушёл. Просто ушёл! Словно не был заинтересован в Аллане. Но ведь это не так. Было не так!       Аллан выглянул из комнатки. Тот, кто может стать великим с его помощью, предпочёл поговорить с какой-то женщиной. Вот так легко оставил Аллана? Тот мог бы уйти.       Мог бы. В снежную пургу.       Совсем не так должен был пройти этот разговор. Это Аллан должен был добиться своего!       Всё наперекосяк с момента, когда он схватился за возможность бежать. И теперь опять словно чувствует руки Богов, хватающие и склоняющие перед обстоятельствами — беглец их узнал. Узнал это чувство, когда кажется, что можно лишь покориться этой немыслимой силе.       Под её давлением Аллан стал кандидатом в Словотворцы. По её давлением искал лучший способ выжить. И единственная, кто не дала сломиться, — она. И чувства, что она подарила. Они дали силы, и Аллан поверил, что может противостоять давлению. Подумал, что может от него избавится навеки…       И теперь он тут. И какой-то варвар, не понимающий ценности Аллана, вдруг оказался тоже способен давить. Шутка Богов. Он ведь этого даже не понимает.       Новый приступ кашля — и Аллан сидит на промёрзших досках, пытаясь остановиться. Если его не раздавит, то он просто задохнётся.       А она останется. Ничего Аллан не в силах для неё сделать. Не в силах освободить. И не был никогда.       Вспомнил её лицо, улыбку и смех. Рассмешит ли её кто-нибудь? Вдруг захотелось, чтобы такой человек нашёлся. Чтобы её взгляд не стал таким жестоким, как у Сигурда.       А может ли?.. Хаотичные мысли сложились. Танморанцы — лучшие воины. Армия Дартелии не устоит, если у северян появится хоть немного тактики. У Сигурда есть уважение, чтобы её задействовать. Проигравшие подпишут мир с Танмором на его условиях, которые Аллан поможет составить, если сейчас не упустит шанс. Таким образом, Танмору будет выгоден король Бардоулф… Нет, не так. Тем, кто размажет армию Дартелии, будет выгоден определённый человек на троне — тот, кто поставит подпись под мирным договором. И они не дадут его в обиду. Совет всё потеряет. И, главное, потеряет нить, обвязанную вокруг её шеи.       Аллан собрался с мыслями. Даже кашель от сложившегося плана прекратился.       Много тонкостей. Много сомнительных мест. И для начала нужно заслужить положение возле Сигурда.       Как Аллана здесь назовут? Правая рука?       Неважно. Главное, влияние.       — Я помогу тебе освободиться, — прошептал Аллан, вставая на ноги.