Летят искры/Sparks fly

Люксанна Краунгард знала о тюрьмах большую часть своей жизни. Впервые о тюрьме она услышала где-то в пять лет: ей рассказали, что туда попадают преступники, и держат их там, потому что они представляли угрозу для общества. Тогда это имело смысл для ее неокрепшего ума. Никто не хотел, чтобы преступники совершали ужасные вещи, например, воровали подарки на день рождения и пинали щенков. Люксанна толком не имела представления о магии, не говоря уже о том, что владела ею, из-за чего отличалась от других, и одно это отличие могло сделать её преступницей в глазах окружающих. Она долгое время обходила тюрьмы стороной, в том числе из отвращения — кому пришло бы в голову тратить свое время на наблюдения за грязными, никчёмными преступниками? Но вскоре всё меняется. На место отвращения приходит страх, и теперь она избегает тюрем не потому, что боится заключённых; Люксанну страшит мысль оказаться среди этих людей — судьба, что постигнет её, если кто-то узнает о её тщательно скрываемой тайне. По крайней мере, лет десять она пробегает мимо, сгорбившись, глядя себе под ноги и скрестив руки на груди. «Верь», — говорит она себе. — «Никто не узнает твой секрет». Люксанна отчаянно поддерживает в себе веру, что все будет хорошо, и она не закончит, как те преступники. Незачем видеть, какова их жизнь — это болезненное любопытство не пойдет ей на пользу. Она не такая, как они, и никогда не будет. Но это был лишь вопрос времени, когда кто-нибудь заметит ее свет. Мальчишка-официант, разносящий десерты, слишком долго задерживается у ее столика и видит свечение на кончиках ее пальцев, вызванное удовольствием, когда она откусывает морковный пирог. Его челюсть отвисает, рот широко открыт. Люксанна все понимает по его лицу, и в ужасе застывает — не может ни солгать, ни извиниться, ни объясниться. Рядом нет ни сверкающей люстры, ни ложного луча света, на которые можно было сослаться— только ее чистая магия. Напрашивается всего один неутешительный вывод: для нее всё кончено. Гарен говорит, что позаботится о ситуации: мальчик не расскажет ни одной душе; и Люкс не обязательно знать, к каким методам он прибегает, чтобы сдержать свое слово. Но ей все равно неспокойно, и она чувствует, что должна хотя бы одним глазом взглянуть, с чем могла столкнуться. На что была бы похожа её жизнь, если бы слуга, вопреки здравому смыслу, все-таки рассказал. Уже на следующий день она посещает тюрьму. Уговорить охранника пустить ее на нижний этаж тюрьмы, известный как Подвал, — оказалось задачей не из легких. Он молод, впечатлителен и слишком серьезно относится к своей работе. Охранник говорит, что даме, к тому же дворянке незачем спускаться туда, и уж точно не одной. Предупреждает ее о маге, которого они держат внизу, об опасности, что из себя представляет «зверь»; и Люкс находит всё это крайне ироничным. Если бы только он знал, кто она такая, то с тем же рвением пожелал бы запереть ее по соседству с заключённым. В конце концов молодой гвардеец не может отказать леди из дома Краунгард, и без особого труда перед ней открывается прямой путь в Подвал. Обстановка внизу оказалась ожидаемо неприятной: холодно и сыро; противная влажность пронизывает воздух. Капли воды, просачивающиеся из дырявых труб, падают на каменный пол, создавая жуткую мелодию. Ее сопровождают тихие стоны с верхнего этажа, доносящиеся ни откуда конкретно, а может быть, отовсюду сразу. Возможно, поэтому охранник, говоря о заключённом из Подвала, использовал слово «зверь». Сложно было представить человека, который оставался бы в здравом уме в таких условиях. — Ты не тюремщик, — раздаётся хриплый голос откуда-то из темноты. Звучит он странно, почти жутко, словно человек, которому он принадлежит, едва помнит, как говорить с живой душой. И все же не смотря на долгое заточение и полное одиночество, в его голосе Люксанной был отмечен успокаивающий тембр в проникновенном баритоне. Она присматривается, чтобы разглядеть заключенного в кромешной тьме, но безрезультатно. — Нет, я не… — Кто же тогда? — Может, сперва представитесь вы? Сначала она услышала звук волочащихся по полу цепей и лишь потом смогла рассмотреть таинственного заключенного. Он был довольно молод, подумала Люксанна, по крайней мере моложе, чем она ожидала. На вид около тридцати; кроме рваных штанов больше никакой одежды, что могла бы согреть. Как он так долго продержался в холодной темной камере не имея даже рубашки Люкс, возможно, никогда не узнает. Тусклый свет ниспадал на его лицо, но и этого скромного источника хватало, чтобы разглядеть заключенного. Взгляд Люкс скользил по выразительным чертам, отмечая каждую особенность его выделяющейся внешности. Она обращала внимание на то, как завитки темных взлохмаченных волос падают на скулы, касаясь неухоженной бороды, обрамляющей его челюсть. Тонкие губы его были изогнуты в оценивающей улыбке, а прямой нос мало чем отличается от мраморных бюстов королей древности. Брови заключённого были выразительно изогнуты, а под ними сверкала пара глаз, таких голубых, таких ярких, что Люкс, кажется, что могла бы увидеть их даже сквозь пелену тумана. Если бы этому мужчине уделяли хотя бы половину того внимания, которым одаривали любого из ее окружения, он был бы невероятно красив. — Я Сайлас, — он протягивает руку, его губы кривятся в усмешке. — Из Дрегборна. Люкс настороженно покосилась на его протянутую руку. Она опасалась пожимать руки даже обычным людям, потому что не могла контролировать свои силы — невозможно было предугадать, когда просочится свет и откроется её страшная тайна. Но перед ней был человек, брошенный на самое дно мира только из-за того, что оказался таким же, как она. Было бы слишком жестоко с ее стороны проигнорировать его приветственный жест. Притворяться, будто он настолько ниже нее из-за магии, что текла по его жилам. Все так к нему и относились. Но не Люксанна. Разве она могла отказать ему в капле человечности, которую он заслуживал? — Люксанна Краунгард. Заключённый пожимает руку крепче, чем принято в обществе. — Краунгард, да? Люксанна заметила резкую перемену интонации в его голосе и попыталась сохранить дружелюбную улыбку на лице. Но вскоре поняла, что не справляется с этой задачей. — Верно. Кажется, вы знаете кого-то из Краунгард? — О, я сталкивался с несколькими, — ответил заключенный. Презрительно фыркнув, он добавил: — Помнится, именно Краунгард руководят «Охотниками на Магов», не так ли? Дыхание перехватило, и Люкс попыталась нервно сглотнуть ком в горле. Мужчина все еще крепко держал ее за руку. Она не была хорошо знакома с манерами в низших слоях общества, но что-то подсказывало: даже в Дрегборне люди не пожимают друг другу руки так долго и так сильно. Люксанна постаралась вежливо высвободить свою ладонь, но хватка у Сайласа оказалась железной. — Да, — неохотно ответила она. — Вы правы. Осуждающая улыбка, заигравшая на тонких губах пленника, заставила ее лишний раз усомниться в своей затее. Люксанна почувствовала, как по венам начала с удвоенной силой растекаться магия, контролировать которую становилось всё сложней, и в груди поднялась волна нарастающего страха. — Могу я вернуть свою руку? — А что, ты спешишь? Люкс попробовала успокоиться и восстановить дыхание, поскольку уже усвоила урок: магия особенно ярко проявляется, когда она нервничала. В эти моменты силу было сложно контролировать — если дыхание собьется, у нее не останется шансов удержать свой свет. Кончики пальцев начали покалывать магические искры, кровь плохо поступала к ним; и, тихо пискнув, она в мольбе прошептала: — Пожалуйста, пустите меня. Прежде чем отпустить, заключенный сжал ее ладонь еще сильней. Сердце ее заколотилось где-то в горле; Люкс отскочила в сторону, хватаясь за руку и массируя онемевшие пальцы. Казалось, теперь она находится на безопасном расстоянии — во всяком случае заключённый не делал никаких движений в попытке придвинуться поближе. — Зачем ты здесь, Люксанна Краунгард? — спросил Сайлас после минутного молчания. — Насколько я знаю, сырая и грязная тюрьма — не лучшее место для прогулки юных благородных дам. — Я… — Люкс запнулась, не найдя, что ответить; она все еще потирала ушибленную руку. — Я просто хотела посмотреть, какого это. Вот и все. — Зачем? — Стало любопытно, наверное? Сайлас приподнял бровь. — Тебе нравится наблюдать за преступниками на их должном месте? — Нет! — Вырвалось у нее, пожалуй, слишком резко. — Нет-нет, все не так. Я просто… — Как ей было объяснить заключенному то, что она сама не до конца понимала? — Я хотела знать, вот и все. — Знаешь что? — Он сделал небольшой шаг вперед, и Люкс повторила за ним, но двигалась в обратную сторону. — Знаешь, на что это похоже? Каково это? — Сайлас выдержал паузу, будто позволяя ей самой ответить на эти вопросы. Хотя бы потому что отвечать на них все равно не собирался. — В любом случае, зачем благородной особе знать о таком? У тебя нездоровое влечение к смерти или ты просто глупая? Ее щеки запылали под его пристальным взглядом. — У меня есть на то причины, — и словно от этого была бы какая-то польза, добавила: — Личные. Он недоверчиво фыркнул. — Не могу поверить, что ты прожила так долго, маленькая лгунья. Впрочем, имя Краунгард имеет свои преимущества, не так ли? Люкс непроизвольно сделала еще один шаг назад — ей не нравилось, как пристально на нее смотрел заключенный. Будто он знал какую-то тайну и был готов раскрыть ее в любой момент ради личной выгоды. От одной мысли об этом тело ее покрылось мурашками. — Что вы имеете в виду? Он предпочел не отвечать на ее вопрос, а вместо этого рассказывать свою историю: — Знаешь, откуда я знаю Охотников на магов, юная Краунгард? — Они поймали вас. — Этот вывод напрашивался сам собой, — Сайлас посмотрел на свои босые ноги, за долгое время уже привыкшие к холодному полу подземелья, и лишь потом продолжил: — Но я также работал на них. Люксанна почувствовала, как начинает задыхаться. Она не была глупой и сразу поняла, к чему он клонил. Несмотря на то, что она не показывала ему свою магию, та была с ней, бурлила прямо под ее кожей, текла по её венам, угрожая в любой момент вырваться наружу. Любой достойный Охотник на магов почувствовал бы это. Голову переполняли мысли. Люксанна могла бы добиться казни этого заключенного — проще простого. Могла придумать какую угодно причину. В ее руках была такая власть… и было бы ужасно использовать ее подобным образом. Возможно даже, что Люкс никогда себе этого не простит. Но какой выбор он ей оставил? — Тебя повесят, если расскажешь. Пристальный взгляд его голубых глаз был тверже стали. — Как и тебя. — Тебе не поверят. Заключенный презрительно фыркнул. — Неважно, поверят ли они мне. Все, что мне нужно сделать — это просто посеять сомнения. Со временем ты сама себя раскроешь. Еще один шаг назад, и она вздрогнула, ударяясь каблуком о лестницу позади себя. — Ты бы этого не сделал, — едва дыша прошептала Люксанна. — Ты же не хочешь, чтобы подобного тебе бросили в тюрьму, не так ли? — Раньше я поступал так каждый день. Конечно, с бедным демасийцами, которые заслуживали лучшего, а не с избалованными благородными девчонками вроде тебя. — Ты бы не стал… — она произнесла это снова, молясь про себя, что окажется права; едва слышно пролепетала, пытаясь успокоить себя этими словами.— Ты делал это только потому, что это была твоя работа. По собственному желанию ты бы не стал этого делать. — Ты так уверена? — спросил он, искривив тонкие губы в умешке. Люкс тяжело вздохнула. Ей было нужно уходить — останься она дольше, то несмоненно подвергнет себя еще большему риску. Сайлас знает, что у нее есть магия, но какая именно все еще оставалось для него загадкой. Чем меньше она даёт возможности узнать, тем лучше. Не тратя времени на прощания, Люксанна начала торопливо подниматься по ступенькам. Ее любопытство было удовлетворено, необходимости задерживаться не оставалось. Было необходимо возвращаться, пока ее последняя тайна не раскрыта. Люксанне больше никогда не придется видеть этого мужчину или слушать его пропитанные желчью и ядом слова, въедающиеся ей в кожу. Но как только она достигла вершины винтовой лестницы, снизу послышался голос заключенного: — Я не скажу… пока что.

***

Для следующего посещения Подвала Люксанна нашла более уважительный предлог. Теперь она адепт ордена Просветителей, и на ее плечах ответственность за помощь бедным, беспомощным заключенным. Во всяком случае, так она сказала охранникам. Однако правда заключалась в том, что она сама не до конца понимала своих истинных намерений. Ей было необходимо убедиться, что заключенный еще ни о чем не рассказал и впредь будет держать язык за зубами. Но Люксанна также не могла унять свое любопытство. Сайлас определенно знал о магии больше, чем она, и наверняка мог обладать знаниями, которые ей не достать ни в одной из доступных библиотек. И самое главное: в отличие от нее, он умел пользоваться своей магией. Иначе почему ещё был бы брошен в Подвал. — С возвращением, огонёк. Подойдя к камере немного ближе, Люксанна смогла разглядеть, что Сайлас сидел на ветхой кровати, расположенной в углу. Если это можно было назвать «кроватью»: тонкая, покосившаяся от старости, узкая и, насколько могла судить Люкс, лишенная и намека на постельное белье. Это была вся его мебель: помимо кровати камера могла похвастать только факелом и тяжелыми цепями. Как узник еще не сошел с ума, живя таким образом, Люкс, наверное, никогда не узнает. Несмотря на странную симпатию, которую к нему испытывала, Люксанна заключенного опасалась. Поэтому не стала испытывать судьбу: игнорируя манеры, она бросила принесенную книгу в сторону заключенного, и та скользила по каменному полу, но не преодолела и половину пути. Эта досадная оплошность не сильно расстроила Люкс — если подарок его заинтересовал, Сайлас дотянется до книги сам. Люксанна же в свою очередь не собиралась ничем ему помогать: она больше не подойдет к нему слишком близко, не совершит эту ошибку снова. — Я принесла тебе кое-что. Он медленно встал и также неторопливо потянулся к книге. — Значит, пытаешься купить мое молчание? — Если тебя устроит такая цена, то да. Узник усмехнулся. — Этого будет недостаточно. — Ну, в любом случае, я надеялась заключить с тобой сделку. — И что же, интересно, я могу тебе предложить? — Сайлас окинул взглядом свое скромное мрачное окружение, затем покосился вниз, на свое тело — обратил особое внимание на свою обнаженную грудь, и тут же поднял на нее глаза. Под его пронзающим и дерзким взглядом Люксанна незамедлительно покраснела, и от понимания хода его мыслей ее захлестнул стыд. — Ты все не так понял! — Не нужно притворяться скромницей, огонёк. — Он ухмыльнулся ей, наблюдая за изменениями на ее лице. Люксанна вдруг осознала, что он едва ли флиртует с ней и пытается ее соблазнить. В его выражении лица было слишком много расчета, как будто она — резиновая лента, и Сайлас хочет узнать, как далеко она растянется, прежде чем порвется. — Здесь не приличное общество, на которое ты могла бы произвести впечатление. — Я не… я никогда!.. — Люкс стиснула зубы, заставляя себя сделать глубокий вдох, прежде чем наконец сказать: — Я не хочу… — и яростно зажестикулировала в его сторону рукой, не в силах закончить свой ответ. — Ну, по моему опыту, ты исключение. Люксанна удивлённо посмотрела на узника, неуверенная, правильно ли она его поняла. — Я исключение? — Конечно, — Сайлас пожал плечами. — Ты будешь удивлена, узнав, сколько знатных женщин думают, что имеют право на тела низших мужчин. Люкс в изумленении заморгала. — Женщины… что делают? Ты, должно быть, шутишь. Ее реакция его рассмешила. — Нет, и, очевидно, тебе есть чему поучиться. — Ты хочешь сказать… что ты бы пошел на это? Если бы я этого захотела?.. —сорвалось с ее губ прежде, чем она успела подумать о значении своих слов. По какой-то причине Люкс спрашивала Сайласа об этом, хотя не могла быть уверена, что узник будет с ней откровенен. Но она почему-то не думала, что у него есть веские причины ей лгать. Люксанне хотелось услышать это от него, поскольку мужчины никогда не давали ей прямых ответов на такие вопросы. Что ее брат, что отец — они утверждали, что она красивая и милая, и любой мужчина был бы счастлив взять ее в жены. А те немногие юноши, которых она знала, говорили с Люксанной только об обыденных вещах, вроде недавних покупок в галантерее или интересовались ее мнением о погоде. Узник наблюдал за ней некоторое время; его глаза изучающе скользили по ее телу. Люксанна пыталась представить, что он видит: молодая строго одетая девушка с узкими плечами, светлыми волосами и аккуратным носиком. Ее можно было назвать хорошенькой, но была ли она привлекательной в его глазах? — В обычных условиях — нет, — закончив ее осматривать, он вернулся на свою койку. — Но, учитывая, где я заперт и как долго мне здесь гнить, я сделаю все, чтобы освободиться. — Что ж, понимаю… — начала Люксанна, как вдруг до нее дошел смысл его слов. — Это омерзительно! Ты отвратителен! Ее реакция его рассмешила; смех его звучал громко и искренне. Настолько, что он не мог не задаться вопросом, когда в последний раз так смеялся. — Я удивлен, что такая девушка, как ты, знает достаточно, чтобы увидеть в этом двойной смысл. Она надулась. — У меня есть старший брат. — Хм. Не так уж много мужчин твоего возраста в семье Краунгардов… Должно быть, Гарен, если не ошибаюсь? Ее по-детски задели его слова, но Люксанна попыталась это скрыть. — У меня есть старший брат. — Хм… Не так уж много мужчин твоего возраста в семье Краунгардов. Если не ошибаюсь, Гарен? — Ты его знаешь? — Конечно, — пожал он плечами. — Настолько, насколько дворянин может знать человека из подполья Демасии. Люксанна нахмурилась. — Откуда ты его знаешь? — Он из Авангарда, а я был охотником на Магов. Мы вращались в одних и тем же кругах, разговаривали с одними и теми же людьми, ходили на одни и те же вечеринки… встречались с одними и теми же женщинами. Она не смогла, да и не хотела сдерживать усмешку. — Ну, теперь ты просто врешь — Гарен ни с кем не встречается. — Насколько тебе известно. — Вот как? Докажи мне обратное. Губы Сайласа растянулись в довольной улыбке. Растягивая удовольствие, которое ему приносила ситуация, он неспеша откинулся назад на локти, поддерживая себя над кроватью. — Ты знаешь коротковолосую женщину из семьи Лоран? Ее звали Фиора, кажется? У Люксанны чуть не отвисла челюсть. Она смотрела на Сайласа широко раскрытыми глазами, вспоминая разорванную помолвку между ее братом и фехтовальщицей. — Конечно. Они должны были пожениться… — Да, пока не он встретил прыткую ноксианку… — Ноксианка! — Перебила она собеседника. — Что ж, это доказывает, что ты ничего не знаешь: Гарен никогда бы не стал встречаться с ноксианкой. — Ты так уверена? — голубые глаза смотрели на нее с вызовом. Ей было не по себе от этого вопроса. Люксанна, пытаясь сохранить невозмутимое выражение лица, сложила руки на груди. — Откуда ты вообще обо всем этом знаешь? — Бывал в разных местах, видел многое. Она верила ему. Или, по крайней мере, верила, что он видел больше, чем она, и побывал в больших местах. Не то чтобы это было особенным достижением… Тем не менее, Сайлас знал то, чего не знала она, и, возможно, он один из немногих людей в мире, способных ей что-то рассказать. — Мы отвлеклись, — объявила она, закрывая неловкую для нее тему, и указала на книгу, лежащую у него на коленях. — Я хочу обмен. — Хорошо, огонёк. — он ответил ей улыбкой. — На что ты хочешь обменять книгу? — Я хочу, чтобы ты обучил меня… — Она прочистила горло, прежде чем добавить едва слышное: — Магии. — С чего ты взяла, что я что-то знаю? — Раньше ты был охотником на Магов, ты должен что-то знать. Если ты был хорош в своей работе, мог бы рассказать, какие уловки используют маги, чтобы скрыть свои недуги. — Недуг… всегда ненавидел это слово. — Но ведь так оно и есть. — Нет, это не так. Магия — это дар, — его взгляд утратил всякое веселье, и по его суровому и непреклонному выражению Люксанна поняла, что задела Сайласа своими словами. Однако причина такой реакции оставалась для нее загадкой. — Согласна, недуг звучит неприятно. Но и не сказать, что унизительно. Могло быть и хуже — они могли бы назвать магию ядом. По правде говоря, некоторые люди так и делали. Его губы сжались в тонкую линию. Сайлас посмотрел на свою гостью более оценивающе, чем когда-либо до этого. — Магия — это сокровище, которым нужно дорожить. И только гребаные идиоты Лайтшилды заставляют нас верить в обратное. Она могла понять его гнев — учитывая его положение, испытывать другие чувства было бы, мягко говоря, странно. Сайлас, вероятно, никогда не встречал Лайтшилдов лично, не разговаривал с Джарваном или его отцом, не имел возможности узнать какими замечательными люди они были. Конечно, они немного заблуждались относительно магии, и если взгляды короля слишком закостенели, чтобы измениться, то принц, по ее мнению, ещё мог пересмотреть свое мнение на этот счет. — Такова реальность, в которой мы живем, — довольно спокойно ответила она, не позволяя себе поддаться праведному гневу. — И в этой реальности маг, не умеющий скрываться, подвергает себя опасности. Глаза Сайласа сузились. — Ты не так наивна, как кажешься. — Приму это за комплимент. — Это не комплимент. Люксанна непонимающе нахмурилась. — Значит, быть наивным — хорошо? — Да. Быть наивным — значит не знать страданий. Люди должны иметь такую возможность, и они могли бы позволить себе наивность, если бы Демасией не управляли продажные ублюдки, — он фыркнул, покачав головой. — Хотя я бы не сказал, что наивность — это добродетельная черта… В любом случае, не льсти себе. — Как скажешь. Лаксанна отметила про себя, что в его словах была доля правды, и наивность — это не плохо, или, по крайней мере, было бы не плохо, если бы в мире не было столько жестокости. Но правда заключалась в том, что наивность в отношении некоторых вещей могла привести девушку к гибели. — Так ты научишь меня управлять своей магией? — Значит, ты хочешь, чтобы я научил тебя этому в обмен на… — Сайлас помахал ей старой потрепанной книгой. — Трактат по истории Демасии? — Это все, что я смогла достать. Он фыркнул. — Ты же Краунгард, черт возьми. — Приносить книги заключенным вообще запрещено. Это все, что библиотекарь мне разрешил взять, — Люксанна скрестила руки на груди, пытаясь казаться более невозмутимой. — И ты позволяешь какому-то библиотекарю тобой командовать? — Он управляет этой самой библиотекой! — А ты Краунгард! — Сайлас устало прижал пальцы ко лбу. — Силы небесные, огонёк. Если бы у меня было хотя бы половина твоей власти, я бы использовал ее более эффективно. Она в этом и не сомневалась. «Из Дрегборна», — сказал он при знакомстве — Сайлас был родом из трущоб. И ему приходилось обходиться в жизни гораздо меньшим, чем ей. Тяжелые условия вынуждали его быть находчивым, в отличие от Люксанны, которой всё доставалось по наследству. Она не была так умна и смекалиста и знала об этом, но это не значило, что Люксанна опустит руки. Задыхаясь от возмущения, она произнесла сквозь зубы: — В следующий раз я постараюсь лучше, — и немного взяв себя в руки добавила: — Ну так что? Ты согласен? — Хорошо. Будь по-твоему, огонек. — Почему ты меня так называешь? Она все еще хмурилась. Прозвище, которое он ей дал, было подходящим, но Люксанна не могла понять, откуда он это знал. — Это твоя сила, верно? — Сайлас ее ни в чем не обвинял и не насмехался, просто констатировал факт. — Свет? — Да, но откуда ты знаешь? — Я же говорил, что был охотником на Магов. — И что с того? — От его слов ей вдруг стало не по себе. — Я знаю нескольких охотников на Магов, и никто из них не может догадаться о моей магии. Ее ответ не возымел на него никакого эффекта. — Или, может быть, они делают вид, что не знают, чтобы сохранить свою работу? Никто в здравом уме не станет доносить на племянницу своего начальства. — Нет… они не знают! Кто-нибудь попытался бы шантажировать мою семью, если бы знал. Может, я и глупая благородная девица, но я знаю, когда мне врут, — Люксанна смотрела на него в упор, надеясь, что ее глаза режут хотя бы в половину так же остро, как его. — Откуда ты знаешь, что из себя представляет моя магия? Сайлас одарил ее слабой улыбкой. — Назовем это даром. — В этом заключается твоя способность, не так ли? В обнаружении чужой магии? — Спросила она, опустив руки. — Ты, должно быть, был особенно эффективным охотников на Магов. Его голубые глаза прожигали ее с другого конца подвала. В плотно сжатых губах было больше свирепства, чем мог выразить звериный оскал. Люксанна не могла похвастать хорошим прочтением эмоций плохо воспитанных мужчин, но как выглядит ненависть она и так знала. Он сплюнул на землю. — Я был лучшим из того, что у них, черт подери, было. — И почему они заперли тебя здесь, если ты был таким ценным? Глаза Сайласа прищурились, на губах заиграла злая усмешка. — Бешеная собака полезна только до тех пор, пока кусает тех, на кого укажет хозяин. — Что это значит? — Иди спроси у одного из охранников, что я сделал, если тебе так любопытно, — огрызнулся он. Люксанна мысленно кивнула, отмечая по себя, что больше не стоит поднимать эту тему. Поджав губы, она помолчала мгновение, прежде чем сказать: — У меня такое чувство, что ты всегда был бунтарем, даже до заточения. — Они никогда не позволят мне спокойно бегать на свободе с силой, что у меня есть. — Значит, есть что-то еще? Она удивленно изогнула бровь; Сайлас ответил ей лишь тяжелым взглядом. Люксана нагнетала обстановку и знала об этом, но ее любопытство заглушало голос разума. — Что-то еще есть в твоей магии, кроме обнаружения? — Достаточно вопросов, огонёк, — встав, он положил книгу на кровать. — Ты хочешь урок магии или нет? — Хочу. — Хорошо, — узник жестом пригласил ее подойти ближе. — Подойди. Люксанна настороженно посмотрела на него, не сдвинувшись с места. Она знала, что так будет лучше. В прошлый раз девушка доверилась ему вопреки здравому смыслу, ответила на рукопожатие и поплатилась за это — вернулась домой с ушибом руки. Кто скажет, с чем она уйдет в этот раз и уйдет ли вообще? — Нет. — Будет трудно научить тебя управлять магией, если ты встанешь так далеко. — Почему же? Ты не можешь просто учить меня на расстоянии? Сайлас неожиданно рассмеялся. — Ты боишься, огонёк? — Говорят, ты очень опасен. — Да, — он улыбнулся. Голубые глаза сверкали, проникая сквозь тусклый свет, и смотрели прямо на её. Его губы коснулась игривая и соблазнительная ухмылка, обнажая волчьи зубы. И хотя Люксанна знала, что лучше не находить таинственных, опасных преступников красивыми, это знание не мешало ей все равно считать его таковым. — Подойди сюда. Прежде чем ответить, она прочистила горло и понадеялась, что румянец на ее щеках не заметен. — Нет. — У тебя сильная магия, огонёк, нет причин бояться меня. Ты можешь превратить меня в звездную пыль, если захочешь. — Я не знаю всех твоих возможностей. Откуда мне знать, что ты не можешь сделать то же самое со мной? — Возразила Люксанна несмотря на то, что он был скован петрицитовыми цепями, которые поглощали любую магию. — Я останусь здесь. — Ладно, как хочешь, — Сайлас сел обратно, глядя на нее с немалой долей интриги. — Я постараюсь обучить тебя отсюда насколько это возможно, но со временем ты поймешь как это неэффективно. — Я быстро учусь. — Не сомневаюсь, — рассмеялся он, признавая, что так легко от нее не отмахнуться. — Теперь, для первого урока, ты должна научиться правильно дышать.