Преступление и наказание.

Судьба такая интересная штука… Она преподает тебе урок, когда ты этого совсем не ждёшь. И приподает так, что запоминаешь на всю жизнь… — И что будем делать? — Синклер ходила из стороны в сторону по кабинету. — Да сядь ты уже голова от тебя трещит, мельтешишь как мотылек у лампочки — вспылила Аддамс. — Уэнсдей… Женщина подошла к девушке, которая по собственнически расположилась в кресле директора, и положила руки на плечи, успокаивая тем самым. Та взяла ее руку в свою. В ответ Лариса поцеловала младшую в черную макушку. — Развели тут прилюдные ласки — прошипела Энид. — А кому-то завидно? — не уступала Уэнсдей. — Было б чему завидовать… — подняв острый нос, девушка развернулась в другую сторону. — О, вижу тебя то Аякс не удовлетворяет вот ты и срываешься на нормальных парах, у которых с этим проблем нет. — Зато тебя постоянно удовлетворяют на всех поверхностях этой академии — волчица брезгливо оглядела пару и снова отвернулась. — Мисс Синклер! — пыталась вразумить Лариса. — Да представь себе на всех поверхностях — брюнетка встала, грубо скидывая руки возлюбленной со своих плеч — и на этом самом столе — она со шлепком упёрлась в деревянную поверхность — именно на нем я отрабатывала твои зачёты, которые ты не соизволила вызубрить. — Уэнсдей! — женщина искренне не могла понять какая муха укусила подруг. — Ну извините, что у меня нет таких привелегий как у тебя! Отлизала и можно зачёты не сдавать! Отлизала и на уроки можно неделями не ходить и хоть бы кто что-то против сказал, но нет же! Кто против того мы убиваем, да? Уэнсдей кажется на секунду растерялась. Но всего лишь на секунду. От таких изречений соседки и пылких слов. Она явно не была к этому готова, что у киски на самом деле есть когти. Она искренне надеялась, что её секундного помутнения никто не заметил, так как сдаваться она не собиралась. — Ну извини, что ты Аяксу сосешь за булочку в столовой, а я в отличие от некоторых играю по крупному. — Играешь значит… — с досадой сказала женщина, но ее слов никто и не заметил словно ее тут и не было вовсе. Эта вакханалия продолжалась кажется бесконечно. Бывшие подруги кричали так, что срывали голос. Женщина все никак не могла понять причину их перепалки. Она началась словно из воздуха. Кажется сам дьявол шептал им в уши самые обидные обзывательства и грубые ругательства, ведя какую-то свою игру. — Значит так? Хорошо, Уэнсдей Аддамс, я пыталась с тобой дружить, но видимо у нас не получается — Энид вышла из кабинета громко хлопнув дверью. — Больно надо, боюсь блох от тебя подцепить или бешенство — крикнула та в уже закрытую дверь. Наступила тишина. Такая мерзкая, грязная, клокочущая где-то за грудиной. Кажется она была настолько тяжёлая, что невозможно было дышать. Дыхание то и дело сбивалось. Сердце нарушало ритм, пропуская удары. В висках стучала собственная кровь, была бы ее воля она полноценно бы ударила девушку, говоря о том, что та поступила неправильно. Она и сама знала, что не правильно… Она не понимала с чего все началось и зачем вдруг она высказала своей близкой подруге столько гадостей. Но ведь и та молча не стояла, а поливала грязью в ответ. Кто прав, а кто виноват? Но станет ли легче от этого вопроса? К глазам подступали слезы, обжигающие своей соленостью. Уэнсдей молча смотрела на дверь в надежде, что Энид зайдет. Ведь так не может быть. Они не могу просто так взять и перестать общаться. Ведь не могут же? Пусть та бывает иногда слишком эксцентричной, а от ее музыки из ушей кровь идёт, а ее болтовня никогда не заканчивается, ее ночные хихиканья в телефоне очень раздражают, но… но не могут они быть врозь… Они же Уэнсдей и Энид почти бренд. Аддамс стояла у двери надеясь на чудо, впервые в своей жизни, но злосчастная дверь не открылась ни через минуту, ни через пять, ни через десять… только тишина бьющая кувалдой по мозгам. Энид шла по коридорам академии. Из глаз сочились соленые ручейки, разъедая привычный румянец на щеках, окрашивая их неприятной серостью. Все вокруг было серым. Все утратило какие-то краски. И до чего же это было тошно… Звук подошвы гулом отражался от бетонного пола говоря «дура». А ведь и вправду дура, могла же промолчать, могла стерпеть, как обычно… Могла, но не стала. Впервые какое-то темное начало взяло над ней верх и она изменила самой себе, своим принципам. Она говорила такие ужасные вещи. Девушка и представить не могла откуда эта грязь взялась в ее голове. Кажется это кто-то насильно говорил за нее, но не она… она не могла. Не могла же? — Пошли давай домой — сказала женщина нежно беря за руку. Но та не слышала ее. Да и не она это вовсе была, а какая-то статуя из какого-то прочного непроницаемого металла снаружи, но такого хрупкого и ранимого хрусталя внутри. И кажется этот хрусталь разбился в миллион осколков. Без надежды на реабилитацию. Ведь осколки не склеивают, сгоревшие тосты не едят, ненужные билеты не хранят, над пятном на старой кофте не рыдают, после смерти не реанимируют. Да сердце самой Ларисы дало трещину в этот вечер. Из головы все никак не выходили слова «играю по крупному». Неужели для Аддамс это всего лишь игра? Или это было сказано вгорячах? Тем не менее, как женщина не старалась, она не могла отделаться от навязчивых мыслей собственного подсознания. Которое играло с ней злую шутку, лишая последних крупиц здравого смысла. Женщина довела младшую до своей квартиры. Они шли молча не проронив ни слова. Да и походка то была странная, словно их ведёт неумелый кукловод. Весь этот вечер предельно странный. — Ужинать будешь? — но в ответ снова тишина. Кажется Лариса только теперь поняла, что она ненавидит больше всего. Ее. Тишину. Когда гул собственных мыслей становится намного громче окружающих звуков. Хоть бей в барабан, а их не заглушить. Это разъедает изнутри словно червь яблоко. Снаружи кажется красивым, съедобным, а откусишь оно и сгнило все. Так и дамы выглядели кажется приемлемо, не считая пустого взгляда как у покойника, а внутри медленно сжирал все живое червь. Было ясно, что ужинать никто не собирается, да и в душ идти тоже и спать… что им дальше делать то? Как будто ты всю свою жизнь был персонажем игры и вот игрок выходит из нее, а ты без него не знаешь, что делать и просто замираешь, консервируешься, ждёшь когда же он снова сядет за игру, а он не сядет ни сегодня, ни завтра, ни через неделю. Эта игра устарела. И в нее больше никто не играет. Бывает время летит с неумолимо быстрой скоростью, а бывает течет медленно словно клейстер. Так вот в их случае время просто остановилось. Их поставили на паузу. Сколько бы это продлилось одному богу известно. Секунды складывались в минуты, те в часы, а они уже в дни, а дни в недели и так далее. Пока в один прекрасный день их не сняли с паузы. А точнее резко выдернули из морозилки сразу в кипяток, и заставили разгребать кучу всего накопившегося на паузе в ускоренной перемотке. В академию наведался тот самый юный, совсем «зелёный» полицейский. — Мисс Уимс, из участка пропало одно дело, и я подозреваю в этом ваших учениц, конкретно Уэнсдей и Энид. Женщина с абсолютно немым взглядом достала папку и протянула полицейскому. Будто это в порядке вещей. Словно ничего не произошло. — Все равно там ничего полезного нет. — В таком случае я должен вас всех троих задержать за хищение личной информации из участка шерифа. Вот это доброе утро. Ларису будто кипятком облили. Следом очнулись и Энид с Уэнсдей, когда мужчина стоял вальяжно крутя на пальцах наручники, которые так и не надел на преступниц. Он по правилам зачитал им их права, которые явно старательно заучивал во время учёбы. «Вы имеете право хранить молчание» — словно обухом по голове. Спасибо на хранились. За такое долгое воздержание от слов они явно должны были стать какими-нибудь тибетскими монахами. И теперь их прорвало. Был общий гам, в котором что-либо разобрать было почти нереально. Только отдельные фразы по типу " Да вы не имеете права, да вы знаете кто я, да вы пожалеете, да знаете кто мои родители, да вы уже считайте уволены». Откуда-то мельком прилетали маты, естественно никто не сознается от кого. Уэнсдей даже хотела дать подзатыльник полицейскому если бы не решетка в машине разделяющая их. Энид пыталась быть милой и хитрой и идти на уговоры. Лариса же давила статусом. Но ничего не действовало на мужчину. И по приезде в участок знаменитое трио оказалось за решеткой. Вот оно самое время бить татуировки, петь шансон и придумывать грозное название своей троице, чтобы в тюрьме все знали кто главарь. Силы потихоньку иссякли, а вместе с ними и поток бранных слов. Как ни странно ни одно слово не было нацелено друг другу. Все были в пустоту. И вот теперь на плечи снова легла тишина, пригвоздив каждую к лавочке. Косы взгляды. Перебирание собственных пальцев. Пульсирующие вены. И не одного слова. Снова. — Послушайте, мы тут не злодеи и если за вас есть кому внести залог, то мы вас отпустим до выяснения обстоятельств — мужчина подошёл к решетке, видя диалог с троицей, но видимо ничего из этого не выйдет. Ответом ему послужила тишина. К их несчастью она не производила на него того эффекта, что и на троицу, поэтому мужчина был вынужден уйти. Народу в участке почти не было. В соседней камере спали люди с низкой социальной ответственностью, от которых изрядно попахивало перегаром. Дежурные в своей каморке устроились подремать. И лишь троица аккуратно сидела, словно на выставке, не глядя друг другу в глаза. Возможно от стыда, а может так просто легче. Они боялись заглянуть в зеркало души и увидеть там боль, разочарование, отсутствие живого огонька. Шел час, второй, третий. А преступницы все не шелохнуться. Кто первый выйдет из этой странной игры? Правила, которой кажется им самим то не известны. Однажды ведьма, оборотень и метаморф попали за решетку… так мог бы начаться какой-то глупый анекдот, только вот дамам совсем не смешно. Внутри каждой идёт борьба. Самое страшное это воевать с самим собой. — Я позвоню родителям — не привычно низко сказала Уэнсдей — они внесут залог. — Я такая дура, простите меня — из глаз Энид, словно как у клоуна, хлынули слезы. — А я чем лучше? Тоже взрослая называется — призналась Лариса. Теперь под призмой этих признаний ситуация стала какой-то комичной. Трио не выдержало и засмеялось, мило обнимаясь всей толпой. Дежурный явно был не рад, что нарушили его сон. — А ну молчать всем! — крикнул тот. — А ну дай мне мой телефон, я имею право на звонок — сказала Уэнсдей. — И хранить молчание — хором добавили Лариса и Энид, вновь прыснув от смеха. Аддамс старшие достаточно быстро прибыли выручать свое дитя и ещё двоих оболтусов. Теперь же молчание сменилось на истеричный смех. Родители Уэнсдей ничего не понимали и решили не лезть со своими расспросами и подколами. Они обязательно спросят, но позже. Когда их общая истерика пройдет. Старшие Аддамс покинули академию оставив трио. Те уже привычным составом вошли в директорский кабинет. На дворе стояла темная осенняя ночь, все ученики и учителя уже спали. Лишь троица заливаясь истеричным смехом, сидела и не думала расходиться на сон. — Может вина? — как-то неуверенно предложила Уэнсдей глядя на Ларису. — А почему бы и нет, спаивать малолеток не самый страшный из моих грехов — женщина принялась доставать бутылку, а Энид помогала с бокалами. Отхлебнув немного вина директриса уставилась на брюнетку. Она почти не моргала. Она любовалась ей, как та открыто улыбается, насколько прекрасна ее ямочка на щеке и какие же аппетитные у нее губы, которые она облизывала, избавляясь от капелек вина на них. — Энид, извини, но ты не будешь против если я поцелую Уэнсдей? — щеки старшей даже немного покраснели от такого вопроса, но уж слишком ей хотелось ощутить вкус родных губ, а разжигать новую баталию не очень. — Я только за — сказал Синклер, поднимая бокал словно хочет сказать тост — и простите вы обе за то, что наговорила про вас. — Про то, что я лижу за зачёты? — усмехнулась Уэнсдей. — Тип того — смутилась волчица. — А ты прости за то, что сказала, что ты сосешь за булочки в столовке. Вместо каких-либо слов Энид подскочила и обняла подругу. — Вот это тебе ударило по мозгам вино — сказала улыбаясь брюнетка. — Да ладно тебе, не говори, что тебе не нравится. Уэнсдей промолчала. И все присутствующие понимали, что значит это молчание. Она загадочно посмотрела на Ларису, давая понять, что настал момент для поцелуя. Женщина подвинулась к младшей и аккуратно, почти невесомо припала к губам. Она старалась целовать почти невинно, без языка и максимально… как-то по-детски что-ли… но потом эмоции начали брать верх и Лариса прикрыв их губы рукой, пряча самое интересно от посторонних глаз, углубила поцелуй. Энид издала достаточно слышимый писк, все-таки их пара ее очень умиляла. — Так значит ты правда… ну того… ну за булочки — женщине вдруг стало интересно что-то новое узнать о своей ученице, которая сидела теперь как помидор вся красная. — Лариса! — одернула возлюбленную брюнетка, придя тем самым на помощь к подруге. — А я все думаю, что у меня дети учатся, а дети то вот что… — в шутку глумилась старшая. — Хватит смущать волчонка, а то я про тебя что-нибудь расскажу, например, что бы ты вытворяешь своим языком… — Уэнсдей ехидно улыбнулась. — Вот значит как? — приходила понемногу в себя Синклер, после откровенной пошлости. — Ну получается вы с Аяксом спите? Мне нужно как директору знать все — состроила старшая псевдо важный вид. — Да, но сомневаюсь, что директору нужна такая информация, а вы с Уэнсдей? — нападала в ответ Энид. — Не, мы с Уэнсдей только сексом занимаемся, спит то она у тебя в комнате. Все трое буквально надрывали животы от смеха. И щеки краснели от градуса разговора… или вина… — Энид, прости, что буду вести себя как взрослая, но ты же помнишь, про защиту там… — не унималась директриса. — Мисс Уимс, конечно помню, я же не глупая. — Да что уж там мисс Уимс… после таких разговоров можно просто Лариса — женщина улыбнулась — но только наедине. — О чём это вы собрались там наедине разговаривать ещё и по именам — включилась Уэнсдей подозрительно оглядывая дам. — Я имела в виду не при учениках. — Ну-ну — процедила та прищурившись. Лариса решила, что споры будут бесполезны, поэтому ещё раз припала к губам кротким поцелуем. Уэнсдей состроила довольную моську. — Энид, я ещё хотела спросить… — Только не пошлое, молю, ей итак уже плохо — перебила женщину возлюбленная. — Молить будешь наедине — старшая поиграла бровями. — Опять синяки на коленках будут — сказала та, убирая невидимые пылинки до своих коленей. Энид от неожиданности поперхнулась вином, да так, что оно едва не пошло носом. Дамы же лишь рассмеялись от этого. Им явно нравилось доводить Синклер. Нравилась ее борьба на грани приличия и разврата, которую парочка потихоньку стирала. — Так вот, Энид, я хотела спросить это ты научила Уэнсдей тем глупым подкатам? — Каким? — оборотень явно не понимала о чем речь. — По типу «ты не икона, но я встану перед тобой на колени» Энид вновь поперхнулась вином. — Ну вот, чую моим коленям точно конец — вновь сказала Уэнсдей. Синклер отодвинула на этот раз бокал подальше, чтобы не пришлось давится. — Не, это точно не моих рук дело — пришла в себя наконец волчица. — Откуда ты тогда это все знаешь? — спросила женщина. — Секрет фирмы — подмигнула брюнетка. Трио продолжило пить вино, разговаривать и общаться. Сейчас им было легко как никогда, кажется все проблемы разом испарились и остались только они втроём наедине с этим миром и друг другом. Чисты и открыты. Они разговаривали откровенно обо всем ничего не скрывая, ну или почти… — Кстати, пока я ещё более менее трезвая — начала Аддамс — у меня кое-что есть, но пообещайте, что сейчас мы не будем этим заниматься, а вернёмся к этому утром, сегодня отдохнем. Дамы пообещали честно, положа руку на сердце. Уэнсдей подняла кофту, а за резинкой джинс виднелись какие-то листы, она их достала, но не стала раскрывать. — Я более, чем уверенна, что это те самые листы, которых не хватает в деле Крампса, прихватила сегодня у этого «зелёного» полицейского, похоже не на столько уж он и зелёный, раз ведёт свое расследование. — И когда ты только успела? — удивилась Синклер. Аддамс в ответ, лишь одарила ту улыбкой. Лариса взяла листы и убрала их в ящик стола под замок. — Ты права, вернёмся к этому завтра, а сегодня отдыхаем, мы заслужили. Трио уселось прямо на пол на ковер у камина. — О, а давайте в правду или действие? — предложила Синклер, пара с удовольствием согласилась. — Лариса, что вы выберете правду или действие? — начала с какой-то злой ухмылкой Энид. — Давай правду. — Так как у вас там дела с минетом? — поиграла бровями волчица. Уэнсдей в прям смысле упала на пол от смеха и валялась как припадочная, пока две блондинки вели баталию глазами. — Оо, все я не играю, я только пью — протянула старшая. Так они проиграли всю ночь совсем потеряв счёт времени. Впервые за долгое время в этих передрягах они были по-настоящему счастливы, не считая того, что они побывали сегодня почти в тюрьме. Это был далеко не последний пикантный вопрос за эту игру и естественно Лариса принимала участие, активно отвечая на вопросы и выполняя действия на ровне с девчонками. Им просто необходима эта разрядка перед грядущими битвами. Когда-то Уэнсдей считала, что друзья и любовь это слабость, но сейчас она смотрит на свою подругу и девушку. Как они изрядно пьяные хохочут надрывая животы и эти искры в их глазах… они наполнены неподдельным счастьем и любовью. Они ее сила. Они за нее горой. В любой лес. К любому монстру. Да хоть в тюрьму. Однажды попали за решетку ведьма, оборотень и метаморф… И поняли, что они нужны друг другу. Что они самое большое богатство, что у них есть. Они сами… Когда они вместе, то непобедимы. Их трио. И они готовы ко всему, чтобы не встало у них на пути. Кроме правда минета за булочки… это так Энид сказала.