Счастье

Алине девятнадцать, когда она, стоя в пустом, до боли знакомом коридоре противотуберкулезного отделения городской больницы, думает- до зимы ей не дожить. Летальность при туберкулёзе, если, конечно, верить людям в идеально белых халатах и ученым с форумов в Интернете, равна более одной четвертой, что безусловно меньше, чем уровень смертности, к примеру, при болезни системы кровообращения. Алина медленно качает головой, пошатывается и хватается за ближайшую стену, усаживается на лавочку, думая о том, что подобное утешение по абсурдности может сравниться только с попыткой донести до человека, попавшего в автомобильную аварию и лишившегося одной ноги, что, если бы он был не в машине, а на каком-нибудь корабле, он бы ещё и утонул. Алина больницы ненавидит. В идеально белых коридорах, где постоянно находится уборщица со своей огромной шваброй, мокрой тряпкой, ведром со слегка мутной водой и сочувствующим взглядом, всегда пахнет смертью, и девушка, кажется, сама пропиталась этим запахом- гнилым и безнадеждным. Алина знает, что в том, что с ней происходит, её вины нет, но ей всё равно становится чертовски стыдно, когда средних лет женщина в выстиранном до больной белоты халате ледяным тоном сообщает неутешительный диагноз- открытый туберкулёз. Затем она рассказывает что-то о чудодейственных таблетках, занятиях с врачи-фтизиатрами, дыхательной гимнастики и укреплении иммунитета, и о том, что шансы выжить действительно хорошие, даже без вмешательства хирургии, просто девочке придётся постараться и, собрав в кулак всё своё мужество, бросить болезни вызов. Алина помнит, что тогда она кашляла кровью на чистый кафель в коридоре больницы. А ещё, она может поклясться всем, что у неё есть, и, наверняка, скоро не будет, - у отчаянья есть свой запах. Она пахнет, как отчаянье. Алина уверена- врачи знают, что такое туберкулёз, только по врачебным выпискам, научным доказательствам и кашляющим детям и взрослым в коридоре и палатах. Обещать, что всё будет хорошо, что они сделают всё, что в их силах- это часть их работы, безусловно. Но Старкова уверена- нет у них никаких сил, и что же тогда они станут делать с её туберкулёзом? Смотреть на свою же вымученную улыбку в зеркале больничной палаты, в которой ты будешь жить совершенно одна и не увидишь близких, родных еще в ближайшие.. неопределенное количество месяцев, а врачи будут заходить к тебе в "скафандрах", - равносильно разглядыванию яркого светящего солнца: больно. Алина пытается вспомнить момент, когда перестала брать во внимание постоянную повышенную температуру и боль в груди, расстройство сна, головные боли, интенсивность которых постепенно усиливалась, и потерю аппетита. Врачи лишь качали головой на её жалобы и пожимали плечами- так и была упущена первая стадия туберкулеза, от которой можно было отделаться простыми разноцветными таблетками овальной формы и укреплением иммунитета. Несколько месяцев оправдывать свой нездоровый вид простой усталостью и переутомлением не удалось. Алина быстро теряла вес, худела буквально на глазах, и за достаточно короткий срок стрелка весов дошла до катастрофически низкой отметки. Возможно, раньше, лет в четырнадцать-шестнадцать она бы и порадовалась этому, но точно не сейчас. Домовой на холодильнике с тоской в глазах наблюдал за тем, как его сожительница, прежде заходящая на кухню по десять раз на дню, опустошающая весь холодильник, прилагала огромные усилия для того, чтобы справиться с одной-единственной порцией за несколько бесконечных дней. Её постоянно тошнило, и от одного вида еды девичье лицо становилось бледным, как полотно. Спустя год, Алина перестаёт верить в радужные прогнозы, о которых мечтала с восемнадцати лет. Ненавидит цветные таблетки, которые её заставляют принимать трижды в день, ненавидит слабость собственного тела, некогда бывшего красивым, с пышными формами, неспособного справиться с таким пустяком, как туберкулёз, из-за чего она вынуждена лежать одна в пустой палате уже двенадцать месяцев и двадцать восемь дней, есть отвратительную еду из столовой, которую ей приносят на подносе, таскаться на нудные приёмы у не менее занудных врачей. А еще со всеми друзьями любые контакты прервались. Они, к её же огромному счастью, не заразились от неё. Общаться теперь получается только с тарелкой кислых щей, холодными макаронами, абрикосовым компотом, привидениями в углах потолка и монстрами под кроватью. В штампованных фильмах о подобных заболеваниях всегда говорили, что люди, ведущие борьбу со смертельными болезнями- маленькие-большие герои. Не боятся взглянуть своей болезни в лицо, стойко выносят рецидивы и продолжают любить жизнь, которая когда-то занесла их имена в список мертвых, еще и каракулю в конце имени поставив. Алина на таких детей не похожа. Алине бороться совсем не хочется. Алина устала уже. Просыпаться в восемь часов утра- уже стало личной традицией, которую никак нельзя, да и невозможно пропустить ни один день; которую можно соблюсти и без будильника. Солнце уже освещает огромный город, но не греет- бабьего лета столице не видать- стучится в окна к Старковой и бьется в веки. Девушка недовольно морщится, поднимается лишь для того, чтобы закрыть шторки, запрещающие карликовой звезде беспокоить её полутемные покои. Заебало солнце уже. Заебало всё. Идет в ванную комнату, чтобы смыть остатки ночных кошмаров и огромного количества пота, из-за которого пижама- широкие серые штаны и такая же футболка с динозаврами- прилипает к телу. Голова кружится, и Алина снова кашляет. Изо рта, к счастью, на пол душевой кабинки выливается кровь- в виде бордовой жидкости и темных комков. От одного подобного вида хочется блевать. Струи воды, падающие на ее тело и кафель, быстро уносят последствия болезни в канализацию. Алина уже не разбирает холодная вода или горячая, ей всё равно. Смотрит на себя в зеркало, а на глазах выступают капельки предательских слез. Синие мешки под глазами, потускневшие глаза и губы, почти сливающиеся с бледной кожей- всё это совсем не Алинино, не её черты прекрасной, миловидной внешности. Да и в отражении совсем не Алина. Алина- это про горящие карие глаза, искорки в зрачках и желание осчастливить весь мир, обрадовать каждого незнакомца и любимого. Алина- это про любовь, счастье и радость. Выпивает таблетки, принесенные медсестрой, которая на мгновение дернулась от вида пациентки, улыбнулась и ушла. От запаха, вида и одного упоминания вермишелевой каши навеиваются воспоминания из детства. Нет, ну молочная каша- это триггер каждого уважающего себя человека. Пытается выпить чай, в результате выплевывает его обратно в прозрачную кружку. Не унимается, добавляет два кубика сахара, размешивает, наблюдая за летающим и тонущим листиком напитка. Снова выплевывает и кашляет. Май- то самое время, когда по улицам ходят-бродят радостные школьники, размахивая пакетом со сменкой, с одним только желанием: поскорее уйти на летние каникулы и не думать об учебе в ближайшие три месяца. Старшеклассники плетутся в школу унылой походкой, будто на каторгу. Конечно, сдавать экзамены - занятие не из прекрасных, а тем более, если ты весь год ничего не делал, а лишь рисовал кляксы на полях тетради. Сидеть за партой, зубрить параграфы и теоремы, доводить себя до нервных срывов и истерик по ночам - всё то, через что приходится проходить нынешним девятиклассникам и одиннадцатиклассникам, благодаря Министерству Образования. Прямо здесь и сейчас экзамены решают свою дальнейшую судьбу, короткую или длинную жизнь. Алина сейчас им даже завидует, смотря из закрытого окна вниз, на четыре этажа ниже. У этих людей хотя бы есть судьба. Они хотя бы могут выходить на улицу. Они имеют какое-никакое будущее. Они хотя бы живы. Июнь. Болезнь прогрессирует, хотя и не быстро. Но Алина все равно чувствует, как её тело отрекается от неё, говорит, мол, я бороться больше не хочу, хватит. Теперь ещё страшнее. Страшнее знать, что у тебя так мало шансов выжить. А ещё страшнее знать, что после твоей смерти грустить никто не будет, даже на могилу, наверное, не придут. Родители? А что родители? Отец давно занимается другим ребенком- её сводной сестрой, а мать она не видела лет так с семи. Алине больно. Возможно, даже больше больно морально, чем физически. Она знает это. Она ощущает. Июль. Алине в социальных сетях пишет парень, всего на два года ее старше. У него на автарке стоит собственное, до безумия красивое лицо с какой-то черно-белой фотосессии- можно сделать вывод, что парень адектваный; в основном девушке пишут её сверстники с фотографиями каких-то роботов, результатов игр и тому подобное. Александр Морозов заслуживает весь этот мир, и, наверняка, ещё больше. Меркурий там какой-нибудь или Юпитер. Он пишет ей каждый день, присылает видеосообщения и рассказывает об учебе в актерском университете. Однажды он спросил о встрече, а Старкова соврала, что занята и пока что никак не может погулять. Алина не решается рассказывать Морозову о своём диагнозе, боясь его реакции. Вот-вот появился человек, который заставляет её желать жить дальше и бороться с болезнью, она не может его так быстро потерять. Алина даже не догадывается, что этот парень в корне поменяет её представление о мире. Начало сентября. Дни становятся короче. Листва постепенно желтеет и краснеет, смешивает краски и становится ярко-оранжевой, заставляя любоваться неземной красоты ковром, сотканным самой природой-матушкой. Идут мокрые, холодные дожди, призывая каждого поскорее достать плед и какую-нибудь классическую литературу, к примеру Достоевского под плохое настроение или Чехова для улыбки и беконечными размышлений над парочкой страниц, усесться на подоконник и читать, читать, читать, пить горячий чай или сладкий кофе, любоваться каплями дождя, стекающими по стеклу и снова читать, читать. Именно этим и занимается Алина. Только в этот список дел добавляется ещё и переписка с Александром. Они общаются два месяца, и девичья совесть с каждым днем все громче говорит о том, что стоит рассказать о своей болезни парню. Наверное, ему будет очень сильно не прикольно, когда она однажды пропадет из сети насовсем, в аккаунте останется парочка фотографий далеких лет, когда она еще была счастлива, гуляла с друзьями и жила, и надпись "была в сети тогда-то - тогда-то". Откладывает томик Булгакова на тумбочку возле кровати, заменяя телефоном. Открывает "Telegram" и заходит в один-единственный закрепленный чат. Алина Старкова: Мне тебе кое-что нужно сказать, Александр. Александр Морозов: Насторожила) Слушаю, солнышко. Сердце приятно согревает довольно типичное, но до безумия милое и приятное прозвище, данное почти в самом начале знакомства юношей. Но с другой стороны, какое она солнышко? Мертвый рассвет, не более. Нажимает на значок "камеры" для записи видеосообщения впервые в этот чат. До этого она отправляла лишь свои фотографии, сделанные до болезни. Тогда не было синяков под глазами, излишней худобы, бледной кожи и губ и стеклянных, пустых глаз. Главное, чтобы не испугался мальчик. — В общем.. — поджимает губы, смотря в камеру, держа ее одной рукой, второй сжимая одеяло. — Выгляжу я примерно вот так.. намного хуже, чем на фотках, а все из-за болезни. А еще из-за неё я уже больше года живу в больнице, не выхожу на улицу и постепенно умираю. Пью разноцветные таблетки, хожу на дурацкие процедуры, бросила учёбу и любимое дело. Туберкулёз у меня, короче. Закусывает губу, смотря на мучительное "печатает..." под именем контакта. Успевает выпить таблетки, принесенные медсестрой, пока ожидает ответ. Александр Морозов: Запрещается умирать моему лучику! Все обязательно будет хорошо, Алин, ты сможешь победить болезнь, ты очень-очень сильная. И выглядишь ты очень хорошо, не парься по этому поводу. Ты в какой больнице? Облегченно улыбается, пока на глазах выступают слезы. Не ожидала. Печатает ответ трясущимися пальцами, набирая одно и то же слово по несколько раз. Алина Старкова: Спасибо большое, Саш) Я не ожидала такой реакции. Мои бывшие друзья киданули меня, когда узнали об этом.. Тебя нельзя в больницу, даже не спрашивай, можно заразиться на раз-два. Александр Морозов: Раскусила меня) Даже с улицы на тебя посмотреть нельзя, неприступная сударыня? Девушка вытирает влагу с осунувшихся щек, когда-то былые румяные и привлекательные, идеальные по своей полноте. Не понимает она, зачем он делает это. Обращается так.. по-человечески с ней. Вряд ли она выживет, а ему потом страдать ещё от смерти подруги. Или ему будет все равно? Алина Старкова: Волькровская 15, корпус 3) Откашливает мокроту, перемешанную с кровью, и утыкается лицом в подушки, громко крича. Смысл таблеток, если они не помогают? Смысл процедур, если они бесполезны? Смысл нахождения уже год в этой ебучей больнице, если лучше не становится? А смысла нет. Ни в таблетках, ни в процедурах, ни в больнице. Ни в её жизни. Ни в ней самой. Александр Морозов: Приеду завтра после пар, где-то около четырех, солнышко. Жди) Старкова в ответ скидывает стикер с милым котенком, выключает телефон и плачет. Рыдает, захлебывается слезами и не знает, чем отношение такое к себе заслужила. Чем его заслужила в свою короткую жизнь, которая, вероятно, скоро и закончится. Слезы стекают по щекам на белоснежное покрывало, пока Алина не перестает хлюпать носом, размазывая соленую жидкость по коже, и отключается в бессознательное, сонное состояние. Вечером просыпается лишь для того, чтобы сходить на надоевшие процедуры, выпить таблетки, количество которых прибавилось еще на одну, на терапию туберкулезнобольных, помолчать, послушать разговорчивых подростков и безразлично, но с волнением и сочувствием внутри, посмотреть на плачущих детей. Год и она была такой- рвалась домой, плакала, отказывалась ходить на процедуры, проверки и сдавать кровь из пальчика. Привыкнут. Засыпает рано- около восьми часов, - снова не ужинает, и даже вода встаёт поперёк горла, еле как протекая дальше в пищеварительную систему. Голова раскалывается, дыхание частое-частое из-за повышенной температуры тела и сильного потоотделения. Около часа ночи открывает окно наполовину, чтобы не задохнуться в душной комнате во время сна. Хотя в ее ситуации, это было бы неплохо. Сил нет. Просыпается к вечеру по будильнику, поставленному за двадцать минут до должного приезда Александра. Переодевается во что-то более-менее приличное- штаны в черно-белую клетку, майку с рукавом три четверти светло-серого цвета. Заходит в сеть, наконец-то читая сообщения, написанные в половину девятого утра. Александр Морозов: Доброе утро, солнышко. Как настроение? Алина Старкова: Доброе, ахахах. Все в порядке, только проснулась, жду тебя) Ты едешь? Александр Морозов: Пытаюсь попасть за ваши ворота. Вас тут будто в заложниках держат. Мне куда подойти, чтобы твое окно увидеть? Алина слегка улыбается, снимая видеосообщение с инструкцией попадания к наизусть выученному участку, куда выходит вид из ее комнаты. Садится на подоконник, выглядывая на улицу, ожидая юношу. Хрустит пальцами, выламывая их в разные стороны. Волнуется. — Привет.. — неловко улыбается, увидев Александра, неуверенная в том, что должно произойти дальше, машет маленькой ладошкой. — Здравствуй, солнышко, — поднимает голову наверх, набирая Алину по видео-звонку, чтобы не сорвать голос, крича вверх слова на четвертый этаж. Принимая звонок, заливается краской, надеется, что он не видит ее слегка-слегка порозовевших щек от смущения. Поднимает уголки губ, видя Александра со слегка растрепанными волосами от ветра и солнечной улыбкой. — А?.. — заминается, не переставая любоваться внешним видом Морозова. В душе зарождается неприятное, волнительное ощущение от неловкой паузы. Вот и поговорили, как говорится. — Хочешь анекдот? — поднимает макушку вверх, смотря на кивающую Алину. — Как предотвратить инцест у грибов? Фразой "Не спорь с матерью!" Старкова искренне смеется, откидывая голову назад. — Тупые шутки- это любовь, — проговаривает сквозь хохот. Закашливается, выходя из кадра камеры телефона, склоняясь к полу. Парень обеспокоенно смотрит на неё, слегка хмурится и поджимает аловатые губы в тонкую линию. — Все в порядке, — отпивает воду из стакана, смаргивая влагу с уголков глаз. — В чем разница между землей и нашими шутками? Земля не плоская. Морозов все еще взволнованно смотрит на девушку, слегка улыбается. Смех, все таки, - лучшее лекарство. — Почему среди фигуристов, не бывает цыган? Никто не верит, что это их конёк. На протяжении двух часов Алина искренне хохочет и улыбается во все зубы, вслушивается в глубокий, открытый, мужской смех, смотрит на Александра то в камеру, то с высоты собственного нахождения, слушает истории из его жизни, рассказывает свои. И даже как-то жить начинает хотеться. До последней секунды- пока плоть еще видно- провожает Александра взглядом, улыбаясь, словно дурочка или влюбленная школьница. Только влюбленностей ей ещё не хватало под конец жизни, действительно. Алина Старкова: Напиши, как дома будешь, пожалуйста. Хорошо? Александр Морозов: Конечно, солнышко. Спасибо тебе за этот разговор, ты подняла мне настроение) ты самое настоящее чудо. Улыбается, впихивая в себя кусок мяса с каким-то сливочным соусом. Сдерживает порыв выплюнуть, проглатывает, наслаждаясь хоть чем-то в желудке, будучий пустым, не считая воды, несколько дней. Алина Старкова: И тебе спасибо большое!! Мне стало получше.. я даже смогла засунуть в себя три кусочка курицы и скорее всего не упаду завтра в голодный обморок, ахахаха! Записывает видеосообщения, делая обзор на свой ужин и комнату, переписывается с мужчиной до самой ночи. Выпивает таблетки, принесенные медсестрой, и ложится в свежую постель после теплого душа. Впервые спит без ноющих болей, мучающих, пугающих кошмаров и бесконечного кашля с кровью. Психосоматика или болезнь испугалась резкого повышения настроения в лучшую сторону? Алине скоро исполнится двадцать, когда она вдруг осознает, лежа на лучевой терапии, что ей безумно страшно. Безумно страшно не умереть из-за прогрессирующей болезни. Безумно страшно однажды больше не получить ни одного сообщения от Сашеньки. Октябрь. Адский холод, но теплая улыбка Саши, который приходит под её окна регулярно два раза в неделю, согреет даже в самые суровые температуры. Он добрый, уютный, комфортный, излучающий спокойствие и желание жить, что хочется его обнять. Крепко-крепко. И не отпускать. Никогда. Но она сделать этого не может из-за болезни дурацкой, которая передаться запросто может. Алина в один день понимает, что она теперь снова бороться начинает. Не ради себя. А ради Саши. С ним, даже находясь на четыре больничных этажа выше, ей совсем не страшно. Совсем не страшно, что врачи положительных прогнозов не говорят. Совсем не страшно, что крови в кашле с каждым днем становится все больше и больше. Совсем не страшно, что еда в рот не лезет, и медработники её насильно кормят с ложки. Совсем не страшно, что она умрет скоро. Совсем не страшно. Ноябрь. Десятое число. И вот Алине уже двадцать лет. Но на возраст свой она себя совсем не ощущает. Или не хочет ощущать. Боится, что так рано закончить жизнь придется. Ей хочется снова в детство, когда было все хорошо- мама и папа за руки её держат, целуются постоянно, на что маленькая девочка фыркает и смеется, снимают дочку, как она на электрической машинке в парке аттракционов катается, а потом бегут все вместе мороженное есть и молочные коктейли заказывать. Единственный, кто поздравляет- Александр Морозов. Он пишет в полночь приятные слова, пожелания и отправляет милые картинки с Алиниными любимыми котиками, которые, вероятно, долго выбирал на просторах социальных сетей и платформ. Он приезжает к ней в обед, привозит торт её любимый- карамельный чизкейк- и где-то находит клубнику, сладкую и безумно вкусную. А еще картину по номерам дарит с пейзажем каким-то, кажется Франция, и классическую книгу. Он говорит ей, чтобы та не сдавалась, а она правда старается, но чертов туберкулез сильнее её оказывается, побеждать начинает. Он говорит, что всегда рядом будет, и они вместе со всем справятся, а Алина плачет после этих слов всю ночь. Она даже спуститься к нему не может, докоснуться до мужской теплой руки, обнять, прогуляться по городу или сходить в кино. Только с окна вниз смотреть может, улыбаться, пялиться на него, как дура последняя, сидеть в "online" целый день, кашлять во время звонков и звук отключать, чтобы он не слышал, как она кровь сплевывает в раковину. Не заслуживает она такого отношения к себе. Не заслуживает его. Декабрь. Боли растут в геометрической прогрессии. Теперь, в свои двадцать Алина чувствует, что разваливается по частям. По ночам она кричит от боли и плачет. Это было так несвойственно Старковой, всегда лучезарной, жизнерадостной, счастливой и веселой: плакать. Она ведь сильная в конце концов. Столько всего в своей жизни пережила. Она ведь должна держаться. Хотя бы ради него. Алине хватает лишь одного всплеска боли и слабости, еще одного приступа кашля, чтобы вникнуть в доступную истину: её страдания не прекращаются. Они лишь отнимают у Алины саму себя. Они отнимают у Алины шанс на счастливую и спокойную жизнь. Они отнимают у Алины детские и взрослые мечты. Они отнимают воспоминания, и неважно, положительные или отрицательные. Они отнимают у Алины Александра. Последний смысл жизни, заставляющий пытаться выбраться из омута, для попадания в который она ничего и не сделала. Помогающий всовывать в себя пищу каждый день, успокаивающий после истерик. Отнимает. Новый год проходит под капельницами, но Морозову она говорит, что все в порядке, смотрит его истории в социальных сетях, видео, присланные им в личный чат Алине, с тусовок с друзьями. Он счастливый. Живой по-настоящему. И она искренне радуется за него, слабо улыбается из последних сил, отправляя поздравления. Законченная картина по номерам стоит на окне, являясь единственной яркой вещью в палате Старковой. Январь. Александр приезжает к ней в первый день нового года, на удивление, рано утром. Наверное, он ещё не ложился спать. Алина снова задаётся вопросом, зачем он все это делает. Ради неё? Ради бесполезной девочки, которая скоро умрет? Она просит медбрата вынуть иглу из своей вены, прекратить подавать лекарство с помощью капельницы, на половину часа, чтобы Морозов не волновался, не понял, что она врала. Но это же была ложь во спасение? Во благо? Кажется, ему есть дело до неё. Не всё равно. Наверное. Разговаривает, слегка выглядывая из окна, лишь улыбается на его слова, что она может замерзнуть и заболеть. Он дарит ей огромную, теплую толстовку, дизайн которой придумал сам, и браслет с выгравированной, вдохновляющей, трепечущей душу надписью: "you are not alone". Алина, через медсестру, которую просила, почти умоляла передать вещицу, дарит ему его портреты, один- нарисованный пару недель назад красками, оставшимися после завершения картины по номерам; второй- сделанный одним карандашом в новый год. Руки тогда тряслись и были максимально неудобно, но желание перевести его счастливое, живое и до безумия красивое лицо на бумагу взяло верх. Февраль. Алина, которая буквально меньше двух лет назад ещё смеялась, ходила на учёбу, веселилась с друзьями и мечтала о счатливом будущем, сейчас лежит в больнице с критически минимальным весом, мешками под глазами и бледной кожей, постоянным кашлем и кровью. Алина, которая и не подозревала, что её может вдруг не стать в один момент, совершенно спокойно листает сайт мемориальной компании. Разочарование порой- самое ужасное чувство. Она умрет и тогда ее светло-карие глаза с просветами зеленого и серого, будто хамелеоны, навсегда сотрутся с лица Земли, и она навсегда остается такой- вечной молодой, мечтающей о чем-то большем и лучшем, так и не исполнившая свои главные цели. Двадцатилетней девушкой, смеющейся с тупых шуток Александра и говорящая ему свои. Двадцатилетней девушкой, все еще думающий о том, как хорошо было в детстве, и о том, что будет с её родителями, когда она умрет. Самое страшное, что больше нет "если", только "когда. Двадцатилетней девушкой, строящей грандиозные планы на будущее, которого уже не будет. Двадцатилетней девушкой, чьей когда-то нереальной красоты личико будет красоваться на черной мраморной плите могилы на кладбище. И на плите не будет выгравированных слов по типу: "Любимой дочке", "Лучшей подруге", "Мы будем скучать", "Навсегда в наших сердцах" и прочее из этого разряда. На плите лишь будет дата короткой жизни, фамилия, имя, отчество и фотография. И на могиле не будет цветов, даже ее любимых роз, а лишь сорняки, которые через пару лет прорастут по всему периметру, заполонят все пространство. Никто не придет убраться или вспомнить девочку, желающую жить всем своим сердцем. Алина размышляет на эту тему, лежа на своей койке в той самой толстовке, которую подарил ей привлекательный брюнет, и в мыслях появляется лишь одно, самое дорогое и любимое имя- Александр. Он будет скучать? Алине не хочется думать о том, что он ей нравится. Ей не хочется признавать то, что она его любит. И она точно не будет рассказывать ему об этом. Что угодно, но не это. Собственная сломанная жизнь не означает того, что судьбу другого человека нужно ломать еще больше. Хоть и возможно на мгновения, но все же. Может быть стоит порвать общение с ним, чтобы он не расстроился, когда ее не станет? Будет больно, но для него так лучше. Наверное. Тяжело утешать себя тем, что всё ещё есть шанс. Тяжело и страшно. Страшно осознавать, что шанса нет. Март. Алина задыхается во сне от кашля. На глазах выступают слезы. Девушка садится на кровать, утыкается в собственные колени головой, пытаясь вдохнуть полной грудью, но ничего не выходит. Сашенька будет грустить, когда она умрет? Разочарование берет верх над ней. Слезы стекают по бледным щекам, скапливаются в уголках рта, проникая внутрь. Александр приезжает вечером к ней вновь. Звонит по аудио-звонку, подняв голову вверх, чтобы видеть девушку вживую. На улице все еще холодно, и мужчина кутается в куртку, морщась от холода. Она слышит его голос и ей снова не страшно. Она слышит его голос и ей снова не больно. Как раньше. — Алин? – она слышит его голос в наушниках и отвлекается от собственных раздумий. — М? — слегка улыбается, утыкаясь лбом в стекло, чтобы лучше видеть юношу. — Ты мне нравишься. Я бы хотел с тобой встречаться, если это взаимно. Непонимающе смотрит вниз, замолкая на пару минут. Не понимает. Душу теплом согревает, а по щекам снова слезы стекают, прям, как ночью, только теперь уже не от боли. От счастья. И загруженности. — Ты это сейчас абсолютно серьёзно? — шепотом. Не верит. — Серьезно, — всё так же спокойно, нежным, притягивающим и приятным баритоном, с легкой хрипотцой. — Саш, я болею смертельно. Я умру скоро. Зачем тебе это? — кусает губы, сжимая рукава толстовки своими пальцами. — Я верю, что ты выздоровеешь. Просто ответь, взаимно это или нет. — Взаимно, — улыбается, вытирая последствия рыданий. Только Алина не верит. — Ты будешь моей парой? — Да, — в подтверждение своим словам кивает, высовываясь из окна. Апрель. Алина борется. Она старается жить каждый день ради него. Ради Саши. Боли постепенно утихают, но слабость, температура и кашель никуда не уходят. Они общаются каждый вечер по видео-связи после его выступлений в театре, переписываются во время перерыва между его парами утром и днем. Вторник, суббота и воскресенье стали лучшими днями в жизни Алины- приезжает Александр. Александр Морозов: Доброе утро, лучик мой. Как твое самочувствие? Алина Старкова: Доброе утрооо! Сегодня лучше, но все еще кашляю и температура.. мне уменьшили дозу лекарств. Я съела шоколадку, которую ты передал, спасибооо) Александр Морозов: Вот всё, боремся дальше! Умничка моя. Тебе что-то привезти сегодня? Алина Старкова: Хочу картошку фри и молочный коктейль... а еще обнять и поцеловать, но этого я сделать не могу) только тогда, когда подтвердится отрицательность туберкулёза. Александр Морозов: Привезу вечером, солнышко. Обязательно обниму и поцелую скоро, ты же у меня сильная девочка, со всем справишься, а я рядом. Алина улыбается, заливается краской, смущается. Присылает видеосообщение со своим обедом- борщ, курица с картофельным пюре и вишневый морс- и с удовольствием ест, рассказывая сплетни про каких-то подростков из соседних палат. Впервые за почти два года не хочется выблевать всю еду обратно, прочистить желудок водой после. Май. Алина с шоколадным тортиком и свечами отмечает двухлетие своего нахождения в больнице. Через несколько минут она идет на проверочную флюорографию, которая и покажет, как подействовало уменьшение доз лекарств и процедур, увелечение количества еды (и в общем ее присутствия) и психосоматика. А точнее- Александр. Её Саша. Её Сашенька. Выходя из кабинета своего врача, на глазах выступают слезы. Сжимает в ладонях снимок флюорографии и бежит в свою палату за телефоном, чтобы написать ему. Любимому. Алина Старкова: Меня переводят в реабилитационный отдел на две недели... Если всё будет хорошо, то меня отпустят. Врач сказал, что никакой хуйни в моих легких нет. Всхлипывает от счастья, собирая свои вещи в сумку, чтобы перебраться в другой корпус для восстановления. Уже через десять минут идет за медсестрой, чтобы заселиться. Вместо ответа на свое сообщение получает звонок от Морозова с искренними, радостными поздравлениями. — Так. У тебя же пара сейчас, — строго говорит после длительного разговора, улыбаясь во все зубы. — Ты почему не учишься? Тебе экзамен сдавать скоро, а ты тут со мной беседуешь. — Так, не начинаем быть серьезной дамочкой, — смеется глубоким, искренним смехом. Разговаривают еще около нескольких минут и расходятся делать свои дела- Старкова на обед в новой столовой и раскладывать вещи, а юноша- на пары учиться, готовиться к сдаче экзаменов перед долгожданным окончанием учебы. Морозов приезжает вечером, и общаться с высоты второго этажа уже становится намного удобнее. Алина ест свой чизбургер, запивает сладким чаем, слушая рассказ любимого про сегодняшний день, сидит на подоконнике. — Если бы ты знал, насколько сильно я хочу поцеловать тебя.. — протягивает, наблюдая за любимыми чертами лица, изменением эмоций и улыбкой. — Потрогать всего тебя... — Две недели, солнышко, — поднимает уголки губ, отправляя воздушный поцелуй. Алина показывает язык, улыбается. Конец мая. Сказать, что Алина нервничает перед походом к своему главному врачу- ничего не сказать. Наверное, она не переживала так даже, когда сдавала самые важные экзамены в школе. Шагает в сторону заветного кабинета, сжимая пальцами ткань толстовки. Александр приехал несколько минут назад и ждет её у входа в реабилитационный центр. Мужчина яро настоял на том, чтобы девушка сразу поехала к нему в квартиру. Врач несколько минут рассматривает её новую флюрографию, показатели анализов с максимально серьёзным лицом, настораживающий девушку. — Поздравляю, Алина, — милая старушка улыбается, ставя свою подпись на листе выписки Старковой и отдает ей все необходимые документы, повествующие о полном выздоровлении пациентки. war is over... Алина забирает свою сумку с вещами из палаты и выбегает из больницы, не обращая внимания на тяжесть в руке. Кидает собранные вещи на лавочку и прыгает на шею к Морозову, крепко обнимает, утыкаясь носом в теплую кожу. — Я здорова полностью.. — улыбается, словно самый счастливый, маленький ребенок, которому мама купила долгожданную игрушку. Утыкается лбом в лоб, касается носом носа, обвив ногами мужской торс. — Умничка моя, — прижимается своими губами к губам девушки, крепко держа за талию. Целует. Алина отрывается через пару минут, когда воздух совсем заканчивается. — Мне нужно заехать за вещами к родителям.. — проводит носом по щеке Морозова. — А потом ко мне, будем тебя откармливать, — ставит девушку на пол, повторно целует и забирает сумку со скамьи. Алина закатывает глаза, приподняв уголки губ, убегает вперед. Чёрт, как же она скучала по свободе. Алина лежит на груди у Александра, закинув на него свою ногу, обвивая спортивное тело руками. То и дело тянется за поцелуем, пока в душе рождается до одури теплое, приятное чувство, ранее неизведанное. Счастье.