Что ты со мной сделала?

Точка зрения U-1146 С тех пор, как случился гиповолемический шок, в моей голове царит полный беспорядок. Когда я прибежал к месту кровотечения, обнаружил там пустырь — знак, что многие моих коллег, соседей, друзей и остальных жителей моего мира уже никогда больше не вернутся. А еще нашел кепку эритроцита. Одинокую кепку без хозяина или хозяйки. Я начал паниковать, и мне захотелось взглянуть на значок на кепке, чтобы узнать, кому она принадлежала. Но страх, что эта кепка была твоей, не позволял мне этого сделать. — А что, если АЕ тоже находилась здесь? А что, если она одна из погибших? Я глотнул и наконец посмел посмотреть на значок: нет, она не твоя. На пару секунд я почувствовал облегчение, но потом подумал, что это еще ничего не значило. Это не гарантия, что ты жива, а если жива, что не сможешь еще туда провалиться. Затем нам, благодаря переливанию крови (и нашим совместным усилиям) удалось спастись, все медленно вернулось к нормальности, и я тебя увидел: ты доставляла очередной ящик, даже будучи на грани коллапса. Я был облегчен и рад, так рад. Когда заметил, что твои бедные ноги больше не выдерживали и ты вот-вот упадешь, я побежал к тебе. А твои прекрасные янтарные глаза с длинными красными ресницами посмотрели в мою сторону, и ты мне улыбнулась. Точно так, как во время нашей самой первой встречи и как всегда. С этого дня у меня часто возникает один вопрос: что нас вообще объединяет? Мы постоянно встречаемся, хотя шанс на это всего лишь один к миллиарду. Я этим не хочу сказать, что мне не нравится, совсем наоборот, такое милое, веселое существо, как ты, делает мои дни лучше. Если так подумать, то 4989 немного прав: с того дня, как мы стали друзьями, я начал чаще улыбаться. А ты стала намного лучше справляться со своей работой, и я очень рад за тебя, хотя из-за этого мы теперь больше не встречаемся три раза в день, а всего лишь один или два и не на так долго, поскольку мне не нужно тебе уже никуда показывать дорогу. Однако признаюсь, что я пару раз специально изменял маршрут, чтобы подольше поболтать или просто присмотреть за тобой. Ведь ты такая милая, такая добрая, такая неотразимая, что привлекаешь всех… Секунду! Как это, неотразимая? Черт! А-а-а-а, черт побери! Что со мной происходит? О чем я только думаю? Но она такая милая… Нет, она эритроцит, а еще и твоя подруга! Не смей так о ней думать, U-1146! Ну ладно, преступлением назвать это тоже нельзя. Столько эритроцитов живут вместе, как пара… даже макрофаги и дендритные клетки. А о том, что происходит в печени или в желчном пузыре, вообще молчу, недаром их называют «районом темно-красных фонарей». Н-Н-Но она милая, хорошая, невинная и всего лишь моя подруга. Все, на большее надеяться нельзя! Хотя я бы все на свете сделал, чтобы поцеловать ее. Черт! Черт! Что мне опять в голову пришло? Эти идиоты 2048 и 2626 с их идиотскими идеями! Как меня только угораздило пойти с ними в печень? И как у них повернулся язык намекнуть, что AE3803 выглядела бы секси в платье гепатоцита или клетки купфера? А-а-а-а-а! Теперь никогда больше не забуду эту мысленную картину. Придурки! Но я вынужден признаться, что они правы, наверняка она выглядела бы еще милее, чем сейчас. А такое вообще возможно? Может такая красавица, как она, выглядеть еще лучше? Она мне ведь уже в своей униформе кажется, как богиня. Да, AE3803 просто чертовски прекрасная… А? А-а-а-а-а! Опять ты начал, 1146! Заткнись! О, но я же не разговариваю, а только думаю! Какой я идиот… Секунду, а это не она? Она! И подходит сюда. Как мне ей сейчас в глаза смотреть после всех этих мыслей? Веди себя! Поздоровайся с ней. О, нет! Она ходит с мороженым в руке и без куртки… Господи, за что мне такое искушение?! — Приветик, Лейкоцит-сан! Ой, как сегодня жарко! Так внезапно поднялась температура, странно, да? Хочешь? Она предложила мне лизнуть мороженое. Как же она выглядит, так… так… соблазнительно! Прекрати, проклятый извращенец! Лизни и веди себя нормально. — Спасибо, АЕ. — Неудивительно, что она так любит эту вещь, такую освежающую, сладкую и мягкую. Гм? А что она так на меня смотрит? Нет, не надо… не улыбайся мне так, не делай этого, нет, нет, нет! А-а-а-а-а, я больше не могу! — Нравится? — спросила эритроцит, продолжая есть свой холодный десерт, не отрывая глаз от окаменевшего лейкоцита. — Что?! — Мороженое. Оно тебе нравится? — Да, тоже. Мороженое тоже… *** Бедный, замученный собственными чувствами к этой милой сотруднице службы доставки, нейтрофил тащился по кровотоку и понятия не имел, что с ним происходило. Время от времени ментальная картина прекрасной АЕ в платье возвращалась к нему и заставляла его закрывать лицо обеими руками, боясь, что кто-нибудь узнает, какие неприличные мысли творились у него в голове. Как только ему удалось избавиться от этой картины, он тут же вспомнил ее губы, пока она наслаждалась холодной сладостью, и снова почувствовал себя виноватым. Но самое худшее осталось еще впереди: его красавица с мороженым и в сексуальном платье. — Руки вверх, бесстыдный извращенец! — Я ее и пальцем не тронул, клянусь! — заорал испуганный 1146, поднимая руки вверх. — Да успокойся ты! Я только пошутил, но, оказывается, ты на самом деле что-то натворил. А ну признавайся, что ты там такое сделал! — У юного 4989 была привычка внезапно появляться из ниоткуда с драматическим выходом или подобными шутками. Но ему никогда бы в голову не пришло, что у его друга, одного из самых серьезных и сосредоточенных клеток, которых он знал, будет такая реакция. Будто тот собирался совершать какое-то преступление. — Если быть честным… то мне на самом деле нужно с кем-нибудь об этом поговорить, а то еще с ума сойду. Но, по-моему, лучше не с тобой, — ответил измученный нейтрофил. — Значит, тогда с 2626, нашем извращенцем с челкой? Или с Казановой 2048, у которого плохая привычка сплетничать с макрофагами? Нет, знаю! С 2001! А нет, подожди, тот тебя пошлет подальше, потому что у него «нет времени для таких разговоров», — насмехался над ним младший, доказывая, что если тот хотел поговорить, то только с ним. Бедный 1146 глотнул. Его друг был прав. И так они нашли себе уединенное место, которое сначала хорошенько осмотрели, проверяя, не гулял ли там некий «зеленый ниндзя». 1146 рассказал своему другу о причине своих душевных мук и приятно удивился, что тот не стал смеяться над ним и не делал никакие шутки. Пока. — Знаешь, 1146, дело в том, что ты безумно влюблен в эту девушку, это нормально, что… твой инстинкт просит тебя «действовать». Она тебе нравится, и я совершенно не против, нет, даже наоборот, я бы намного больше волновался, если бы тебе вообще никакая не нравилась. Каждый из нас уже прогулялся по барам печени, а ты почему-то нет. Что, хранишь себя для брака? Или у тебя целибат? — За… Заткнись! Нет, я просто очень сосредоточен на работе, это все, — ответил смущенный нейтрофил с прикрытым глазом. — О! Это ты достиг пубертатного возраста! Скоро у тебя вырастут волосы, где их раньше не было, и начнет ломаться голос. — Пошел к черту, 4989… — Я просто хотел снять напряжение, успокойся. Это всего лишь шутка, на самом деле ты у нас самый умный и благородный из всех. Самый хороший, поэтому у тебя такие угрызение совести! Такой хороший, что даже считаешь преступлением думать о девушке, которая тебе нравится. Вот она, твоя проблема. Никакое это не преступление! Это нормально… единственное, что ненормально — это то, что ты до сих пор не поцеловал эту милашку! — Эй, побольше уважения к АЕ! — Нет, поменьше уважения к АЕ! Давай, хватит строить из себя идиота и прекрати ее так чрезмерно уважать. Поверь мне, все эти глупости вроде «ой, какой я плохой, я такой извращенец, такой злодей, буду гореть в аду» улетучатся, как только у тебя пройдет жар. — Не говори это так… звучит еще хуже. И нет, это не жар, — возразил 1146, прикрывая лицо. — Нет? А что тогда? — переспросил младший с сарказмом. — Она мне нравится. — Это и есть жар, ты с ней хочешь заниматься делами, и я не имею в виду прогулки. — Нет! — Не хочешь? — Хочу! А-а-а-а, нет! То есть да, но это не жар! Не смотри так на меня! Ты знаешь, о чем я! А-А-А-А-А-А-А-А! — Не-а, не знаю… — Мне нравится не только ее красивая внешность, но еще и ее характер, ее смех, ее прекрасные глаза, и какая она милая… Ты когда-то видел ее лицо когда ей удалось выучить новый маршрут? Или как у нее меняется голос, когда она радуется или когда волнуется? Младший снова посмотрел на друга. Вот это он хотел услышать, и, возможно, эти слова были как раз то, что 1146 нужно было услышать от самого себя. — Тогда, мой дорогой 1146, она тебе не просто нравится. Ты ее любишь, и поэтому нет совершенно ничего плохого в том, что про нее выдумывает твоя грязная головешка, — пояснил 4989 и похлопал ему указательным пальцем по лбу. — И что же мне делать? — Для начала можешь признаться ей в своих чувствах, посмотреть, ответит ли она взаимностью… — … — А если да, то поцеловать ее. Я был бы не против сделать это сам, она очень красивая. — После такой шутки 4989 нужно было бежать, чтобы друг его не сфагоцитировал. Пока тот преследовал младшего, он вдруг споткнулся и упал… прямо на АЕ. — АЕ! Извини! Ты в порядке? Она не отвечала, и он испугался. — АЕ! Прости! Эритроцит с трудом открыла глаза, и нейтрофил обнаружил, как из них, этих глаз, которых он так обожал, вытекли две маленькие слезы. Как он страдал от этого вида. — Скажи, что ты не ранена! Все в порядке? Где болит? — узнавал он, кладя руку под ее голову в качестве подушки… вдруг он почувствовал что-то теплое и увидел, что его рука и перчатка были в гемоглобине. — Лейкоцит-сан, у меня так голова болит. Это мое? — спросила она все еще с пола, видя красную жидкость на его перчатке. — Мне так жаль… Понесу тебя в медпункт, не бойся, все будет хорошо, — успокаивал он ее, мысленно проклиная 4989, которому обязательно отомстит за все это. Нейтрофил поднял АЕ, как принцессу, на руки и побежал искать ближайший медпункт. Она не теряла сознание, но все-таки положила голову на его грудь. Белый солдат подумал, что она это сделала, потому что ей было ужасно больно, и почувствовал себя еще более виноватым. — Лейкоцит-сан, успокойся, это всего лишь несчастный случай. — Ты ранена из-за моей невнимательности, и мне очень жаль. Поэтому позволь мне, пожалуйста, позаботиться о тебе… Она подняла лицо опасно близко к его. Лейкоцит старался изо всех сил сохранить спокойствие, а АЕ тем временем обхватила его за шею. Выражение ее лица изменилось, а ее взгляд заставлял его нервничать. На ее губах появилась загадочная улыбка, а в глазах особенный блеск. — С большим удовольствием, 1146… Нейтрофил был готов поклясться, что ее голос как-то изменился, стал мягче, не говоря уже о том, что она назвала его по имени и без никакого «сана». И снова у него начали играть сцены в голове, которые заставляли его чувствовать себя грешником, а теперь еще и руки были заняты, и он не мог закрыть ими лицо. В медпункте одна макрофаг позаботилась о ране на затылке АЕ, которую нужно было зашить двумя стежками. Она ее тщательно обследовала и заявила, что бояться было нечего, но посоветовала ей отдохнуть и еще на пару часов остаться в медпункте под наблюдением, чтобы удостовериться в том, что ее не вырвет и у нее не было никаких внутренних повреждений. — То, что случилось — моя вина, поэтому разрешите мне, пожалуйста, позаботиться о ней. Светловолосая макрофаг с синими глазами улыбнулась. — Хе-хе, как мило, нейтрофил. Хорошо, можешь остаться с ней, но только на два часа. После них вы оба возвращайтесь на работу, ясно? Можете побыть здесь, в зале номер два, ведь зал номер один для экстренных случаев, а три — для амбулаторных. Здесь есть журналы, книги и музыкальный плеер на полке рядом с кроватью и диваном, но следи, чтобы она не читала, ей пока нельзя напрягать зрение, хорошо? — Да, большое спасибо, — ответил он и повернулся к АЕ, сидевшей на кровати. Прошли несколько минут в неловкой тишине, пока эритроцит не решила что-то сказать. — Лейкоцит-сан, можно тебя о чем-нибудь попросить? — Конечно, сделаю все, что захочешь, — ответил он и стал рядом с кроватью, ожидая указаний. — Хочу лечь, но эта подушка немного твердая. Можешь ее встряхнуть? — Разумеется. Совсем легкая задача: подойти поближе, нагнуться и немного подвигать подушку… нагнуться к АЕ, приблизиться к ней и положить подушку под ее голову. Ну ладно, может и не такая легкая. Он глотнул, делая все возможное, чтобы не поддаться своим основным импульсам. — Так… ну что, лучше? — Гм, нет. Еще немного, пожалуйста, — попросила она, очень близко к его лицу. «Неужели она мне только что шепнула? Шепнула на ухо? Нет, это мне только показалось… Господи, какая приятная дрожь. Нет! Прекрати! Хватит! Успокойся, тебе это все померещилось, 1146.» — А теперь? — Теперь лучше, спасибо, Лейкоцит-сан. Опять началось молчание, которое лейкоциту казалось вечным, и снова она его прервала. — Лейкоцит-сан, не хочу тебя нервировать, но можешь еще что-нибудь для меня сделать? — Естественно, для этого я здесь. — Рада это слышать. Мне бы хотелось снять обувь и носки… Поможешь мне? Если тебе не трудно, конечно. Он кивнул, ведь обещал же позаботиться о ней, поэтому ему нужно было так и делать, несмотря на то, что внутренний голос орал ему: «Набросься на нее и сделай ее твоей!». АЕ протянула ему ногу, и он не мог иначе, чем вспомнить принцессу из сказки, которая теряет хрустальную туфельку. Хотя сейчас было наоборот и он ей обувь снимал, а не одевал. Он стянул с нее кроссовки и один из ее черных носков, обнажив ее маленькую ногу. Теперь только остался второй. «АЕ, я сейчас буквально у твоих ног. Почему у меня чувство, что ты это все делаешь специально? Нет, нет, нет… это мне только кажется, ты никогда бы такого не сделала.» — 1146, ты меня считаешь красивой? — спросила она вдруг, гладя подбородок нейтрофила верхней частью обнаженной ноги. Тот от шока застыл, задавая себе вопрос, не снилось ли ему это. — … — Ты меня считаешь красивой? Да или нет? — повторила она, поднимая его подбородок ногой. А он тем временем уже столько раз глотнул, что мысленно умолял о стакане воды. — Д... Д... Да, ты самая кра… красивая женщина, которую знаю. Она улыбнулась и протянула ему вторую ногу, чтобы он ей снял еще и второй носок. — Ну тогда почему ты мне это никогда не говорил? — Знаешь, ты меня никогда раньше об этом не спрашивала, — ответил покрасневший нейтрофил, стягивая второй носок. — 1146, а не хочешь ли ты меня поцеловать? «Нет, это не может происходить на самом деле, это сон, всего лишь сон… Давай, воспользуйся им! Нет, нет, нет, нет! Это наверняка все из-за ее раны, она все-таки ударилась головой. Может мне пойти за медсестрой? Или это на самом деле я, который ушибся, и теперь лежу в коме, это все сон.» — А… Она схватила его за куртку и потянула к себе. Теперь они оказались так близко, что их лбы касались. — Да или нет? — Хочу. Не успел он произнести это слово, как она уже начала целовать его бледные губы. Белый солдат неуклюже пытался ответить на этот поцелуй, который с каждой секундой становился интенсивнее, хотя не понимал, что вообще происходило. Но он этого даже и не хотел знать, не сейчас, чувствуя, как эта прекрасная девушка с глазами золотого цвета нежно и игриво прервала поцелуй, чтобы с наслаждением покусывать его нижнюю губу. Лейкоцит начал тяжело дышать. Он еле терпел стимуляцию, чуть ли не мучался, и это было еще всего лишь начало. — АЕ… я… — Тсс… в медпункте нельзя шуметь, — задорно заставила она его замолчать, сняла его белую кепку и поцеловала снова. — Хочешь продолжать целовать меня, 1146? — Да, хочу… пожалуйста. — Он наклонился, чтобы это сделать, но она остановила его, поднимая руку. — Почему ты раньше ничего не делал? — Что? — Серьезно?! Тебе что, нужно было приглашение? Может, письмо? Я тебя умоляю! Ты хоть заметил, что я нанесла макияж? Или что я вчера по-другому причесала челку? — Подожди… значит, ты на самом деле флиртовала со мной? — Да уж… а считаешь себя таким умным. — Эритроцит еще раз стала целовать его и время от времени кусать его губы, а он теперь просто наслаждался. Когда АЕ заметила, что он ухватил простыню, пытаясь держать себе в руках, она тихо засмеялась, пробормотала: «Ха-ха, не делай этого…», взяла его руки и положила их себе на талию. — АЕ, если будешь продолжать в том же духе, я больше не смогу поручиться за себя. Ты меня сводишь с ума. — Нет, еще не совсем, — шепнула «захватчица» нейтрофилу, который полностью отдался на ее волю. — Вот, смотри… — И она медленно начала лизать ему ухо, на что он послал весь свой самоконтроль к черту, он больше не мог терпеть, хватит. Ему такое даже и не снилось. Теперь он сам начал жадно целовать ее, а его руки на ее талии начали двигаться, одна к ее спине, а вторая к ноге. — АЕ, ты жестокая… — Неужели? Что-то я не вижу, чтобы ты сопротивлялся, — ответила эритроцит и обхватила нейтрофила ногами, начиная целовать его щеки, подбородок и, наконец, шею. От чувства, как ее язык играл с его кожей, он прямо сходил с ума. 1146 позволял ей все, пытаясь регулировать дыхание, и зубами стянул себе перчатку с одной руки. Ведь ему нужен был контакт кожа к коже, он обязательно хотел ощутить мягкость любимой АЕ. Как только это было сделано, его рука вернулась к ее спине, а второй он схватил ее за ногу, которой она до сих пор держала его на месте. «Пускай будет сном, но зато самым лучшим моей проклятой жизни.» — А что, если кто-нибудь зайдет? — шепнул он. — Гм, ты прав, тогда нужно будет прекратить. — Э? Тогда не будем продолжать это? — Это? Что ты имеешь точно в виду? — спросила она с надеждой. Вопрос загнал нейтрофила в тупик, и он автоматически вспомнил слова 4989. Что же это на самом деле было? Жар? Любовь? Страсть? Похоть? Или все вместе? — Это… Это… Это… ну… — Неправильный ответ, Лейкоцит-САН! — вскрикнула АЕ, специально подчеркивая «сан». Затем отпустила его, толкнула с себя, легла и повернулась к нему спиной. — Все, мне уже лучше, уходи, — заявила она. — АЕ, что я хотел тебе сказать… это… ну… — Да ты сам не знаешь. Иди, пожалуйста, на работу, хочу немного поспать. 1146 хотел с ней поговорить, повернуть ее к себе и попытаться понять, что случилось. Объяснить ей, что у него царил сумасшедший беспорядок к голове, и он ничего не соображал, кроме факта, что был влюблен в нее. Но тут зашла макрофаг. — Я вернулась! Нейтрофил, только что позвали всех доступных солдат в периферийные участки, там открылась рана. Не волнуйся, я сама позабочусь о ней. Он кивнул и отправился, чтобы выполнить работу, собираясь после этого вернуться и поговорить с АЕ, уточнить, что только что произошло. Быстро справившись с антигеном, он побежал обратно в медпункт, но эритроцита там уже не было. АЕ3803 тем временем, противореча словам макрофага, медленно тащилась домой. Она чувствовала себя немного слабой, и у нее кружилась голова. Может, все-таки не стоило покидать медпункт, но у нее не было другого выхода. Она просто не хотела видеть лицо Лейкоцит-сана после того, что случилось. Ей было стыдно. Она уже так долго была безумно влюблена в него и несмотря на то, что дарила ему уважение, доброту, внимание и комплименты, он к ней относился просто как к подруге. И так она решила стать активнее: лучше справляться со своей работой, попробовать с макияжем, но он даже не заметил. Затем она попыталась изменить немного прическу. Результат — ноль. А может, помогут несколько намеков? Нет, не помогли. А потом этот ушиб и факт, что он решил позаботиться о ней, вернули ей надежду, голос, который ей говорил: «Давай, АЕ, попробуй еще раз. Будь посмелее и может, получится». А когда ей представилась возможность, она ею воспользовалась, поцеловала его, он ей ответил, позволил ей делать все. Но когда она у него спросила, что это между ними было… он не знал, что сказать. От этого пострадала ее самооценка. — Не любит он меня, а просто увлекся ситуацией… Вот это она бормотала себе под нос, пока вытирала слезы, и при этом размазывала макияж, подаренный Леди Макрофагом. — Теперь я еще выгляжу как проклятый енот… Она ускорила шаги, до ее квартиры осталось уже немного. Но у нее до сих пор немного кружилась голова и болела рана. Она уже собиралась остановиться на немного, чтобы передохнуть, как вдруг раздался голос: — АЕ, нам надо поговорить! Подожди! Лейкоцит-сан… Она сделала вид, будто не услышала его, и начала идти еще быстрее, пытаясь уйти от него. Но из-за этой чертовой раны она упала и ударилась боком об стену. — АЕ, давай помо-… — Нет, все в порядке. Я сама справлюсь. — Она поднялась на ноги и с трудом потащилась дальше. — Не справишься. Смотри, как ты шатаешься. А что у тебя с глазами? Давай помогу. — Ну, правильно, это ты, конечно, заметил… Нет, я сказала! Не нужна мне твоя жалость! — гаркнула она на него и принялась бежать. Плохая идея. Нейтрофил как раз успел ее поймать, прежде чем она смогла оказаться на полу. Против ее воли он ее снова поднял на руки, как принцессу. Она сопротивлялась. — Где находится твоя квартира? АЕ не отвечала. — Как хочешь. Тогда отнесу тебя в свою. — Через две улицы отсюда, третий этаж. Отпусти меня, сама дойду. — Еще чего. — Отпусти меня! Я же сказала, что мне не нужна твоя жалость! Итак уже выгляжу как идиотка! — … — Отпусти меня! Если ты испытываешь хотя бы какие-то малюсенькие чувства ко мне, то позволь мне сохранить последний остаток достоинства и оставь меня в покое! — А что, если не испытываю никаких малюсеньких чувств к тебе? — пробормотал он, поднимаясь по лестнице. У АЕ от этих слов сжалось сердце. — Скажи мне! Что мне делать, если не испытываю никаких малюсеньких чувств к тебе? Что мне делать, если я полностью в твоих руках? Что делать, если ты меня сводишь с ума… от любви? Тогда мне тоже надо тебя отпустить? Оставить тебя одной, даже несмотря на то, что тебе плохо? Не могу, не хочу и не буду. Поэтому вытаскивай ключи, ведь я не собираюсь уходить, нравится тебе это или нет! — Это жестоко, не играй со мной. Не играй так с моими чувств-… — Она внезапно замолчала, когда он поставил ее на ноги и принялся так целовать, как в медпункте, прижимая ее к двери квартиры. Сначала ласково, а потом, не отрывая взгляд от ее прекрасных глаз золотого цвета, которые сейчас были запачканы тушью для ресниц и подводкой для глаз, начал кусать ее губы. — Нет, это ты жестокая здесь. Сначала заходишь в мою голову, полностью овладеваешь ею, целуешь меня, сводишь с ума, а потом просто поворачиваешься ко мне спиной. Вот это настоящая жестокость. Значит, давай открывай дверь и начинай брать ответственность за то, что натворила. Если не хочешь, чтобы нас кто-то увидел, разумеется. Эритроцит вытащила ключи и дрожащими руками открыла дверь, даже сама не зная как. И как только они перешагнули порог, он стянул с нее куртку и кепку, чтобы продолжить то, что они начали в медпункте. — Лейкоцит-сан… — Называй меня по имени… Теперь он взял ситуацию под контроль, схватил ее за кисти и поднял их над ее головой, начиная выманивать у нее вздохи поцелуями и лизанием ее уха. Потом засунул руку под ее черную футболку, чтобы ощутить кожу ее живота, и поднялся к лифчику, нежно хватаясь за ее грудь. Она выдала тихий мелодичный стон. — Ох, а-а-ай! Ай! Прости, это чувствительная зона, ай, 1146! Не слушая ее, нейтрофил продолжал гладить ее грудь, которая была такой мягкой и приятной на ощупь. Невозможно не попробовать. И так он быстро разрезал ее лифчик ножом, снял его и взял одну грудь в рот, оставляя руку на второй. — 1146! А-а-а-а! Я же сама могла бы его снять. Эй, а-а-а! М-м-м, ой, помедленнее… — Куплю тебе новый, десять, если хочешь, — выдал он, оставил ее грудь в покое и снова вернулся к ее рту, резко начиная изучать каждый уголок. Она тем временем старалась не задохнуться от наслаждения. АЕ начала царапать диван, пытаясь смягчить бесконечные чувства удовольствия, вызванные ласками и укусами нейтрофила. А ведь он только лишь начал, выпуская все, что накопилось после происходящего в медпункте. Это было еще не все. Далеко не все. — АЕ, что я хотел тебе тогда сказать в медпункте… — А-а-а-ай! — Я схожу с ума, не знаю, что ты со мной сделала. Но мне нравится… ты мне нравишься, хочу тебя любить, позволь мне тебя любить, АЕ. — Прости, сожалею о том, как поступила с тобой в медпункте, 1146. — А я нет. — Э? — Это было как раз то, что мне нужно, а то я бы продолжал мечтать, как придурок, вместо того, чтобы быть с тобой на самом деле. — А о чем ты мечтал? — спросила она с любопытством. Нейтрофил дал себе мысленную пощечину. — Поверь мне, ты не хочешь знать… — Хочу, хочу. *** Прерывая страстный поцелуй и следя за тем, чтобы не раздавить эту прекрасную девушку, которая завладела всеми его чувствами, нейтрофил встал, чтобы снять с себя кепку и куртку. При этом не отрывая глаз от любимой. Он просто не мог, ведь из всех тридцати семи триллионов клеток в их мире эта сотрудница службы доставки являлась единственной, которая была в состоянии удовлетворить его потребность в любви. Оба не думали, что их отношения начнутся именно так, но просто так вышло и задумываться об этом не стоило. Они любили друг друга, хотели друг друга, и их действия не являлись никаким преступлением. — Ты прекрасная… Эти слова нейтрофила полностью обезоружили АЕ. Она так долго желала слышать подобное, и не от кого-нибудь, а только от него. Однажды во время перерыва она мечтала, как ее вечный спаситель понимает, что очень сильно любит ее, признается в своих чувствах, и они живут счастливыми до конца жизни… Вот так выглядела обратная сторона каждой мечты: после них реальность казалась еще более горькой. Но теперь ее невинная мечта о любви наконец, сбылась. — 1146, пошли в спальню… — позвала она и встала с дивана, но любимый нейтрофил остановил ее. — Дай я. И он так осторожно поднял ее на руки, что она прямо таяла от его нежности. Она себя чувствовала такой маленькой у него на руках, этих сильных бледных руках, на которых красовались рубцы от прошлых битв. По дороге в спальню она ощущала его дыхание и сердцебиение, пока он носил ее, как принцессу, свою любимую принцессу. Затем он бережно положил ее на кровать и начал раздевать, целуя ее живот, грудь и плечи. А она тем временем гладила его спину и шею, пытаясь снять с него внутреннюю часть униформы, защитный жилет, к которому были подключены все нужные для его работы гаджеты. — Давай я сам это сделаю, АЕ. Он нажал две маленькие кнопки на животе, и жилет расширился достаточно, чтобы снять его. Теперь полуголый нейтрофил покраснел, когда заметил, как АЕ наслаждалась зрелищем. — Сейчас помогу тебе… — Эритроцит опасно близко нагнулась к нему и начала осторожно расстегивать его пояс. Нейтрофил задрожал. Он мог сдерживаться, молчать, отводить взгляд, но его пах не обманет никого. Это все было слишком, чтобы терпеть. — Иди сюда. — 1146 взял АЕ за плечи и положил ее на бок так ловко, что рана на ее затылке не касалась матраса. Затем забрался на нее, не придавливая своим весом, и снова начал лизать и целовать ее кожу. — Сладкая… какая ты сладкая… АЕ получала наслаждение от прикосновений его влажного языка, что он прекрасно знал. Она показывала это выражением лица, мурашками по коже и тем, как она выгибала спину и цеплялась в простыны. Знать, что он держал ее под контролем, возбуждало его еще больше, он специально собирался делать все не спеша, чтобы отомстить ей за то, как она мучила его в медпункте. — 1146! — Ты была так жестока ко мне, что я заслужил возмещение. — А? Но, 1146… — Ты понятия имеешь, в каком состоянии ты меня оставила в медпункте? — Эм, мне жаль? — Нет, тебе не жаль… но ничего, скоро будет, милая моя. Она от удивления подняла брови. У нейтрофила была странная улыбка на губах, которую она никогда не видела. Смесь из похоти, озорства и шалости. — Что ты собираешься со мной делать? — спросила АЕ с некоторым волнением, когда увидела, что он в руках держал свой пояс. Она могла поклясться, что видела краткий блеск в его глазе, не покрытым челкой, когда задала этот вопрос. — Накажу тебя. — Э? Неужели ты хочешь меня побить? Прости, я так больше не буду! — Что? Еще чего, никогда в жизни! Я тебя люблю! Оба застыли на пару секунд. Слышать слова «я тебя люблю» до сих пор являлось для них шоком. — А… зачем тогда пояс? — Хе-хе… Лейкоцит связал ей поясом руки за спиной. — 1146, что ты… — Покажу тебе, как ощущается, когда тебя оставляют неудовлетворенной, АЕ. Он снова принялся проводить ртом по ее телу, с декольте и до живота. Его любимая носила уже ничего, кроме черных трусов, и он медленно стянул их, кусая ее теперь обнаженные бедра и спускаясь до внутренней стороны ее ноги. Эритроцит прогнула спину. — А-а-а! 1146, я уже выучила свой урок! — Ничего ты еще не выучила. — М-м-м, а-а-а! АЕ еле могла поверить, что сейчас происходило, что она ощущала и как нейтрофил был в состоянии вызывать у нее все эти чувства, даже не совершая еще сам акт. Он пока просто игрался с ней. Мучил ее своим языком. Этот неприличный язык теперь начал изучать влажное женское отверстие сотрудницы службы доставки, которая, имея руки, все еще связанные за спиной, пыталась нормально дышать. После долгих минут «мучения» он, наконец, убрал рот, вытирая его рукой, и увидел, как она, дрожа и тяжело дыша, медленно опускала ноги. Еще несколько секунд и она бы наверняка достигла оргазма, но в этом и был весь смысл: не позволять ей пока этого делать. — Все, ты мне отомстил… а-а… 1146. Развяжешь меня? — Нет. — Э? Но ты же мне уже отомстил… — У меня весь день впереди, АЕ. Да, отомстил, но только за то, что было сегодня. — Сегодня? Но я тебе никогда прежде такого не делала. — Неужели? Ты уверена? Помнишь, когда был тепловой удар? — Но я тогда ничего не делала. — Ты понятия имеешь, как невыносимо было видеть тебя так? Без куртки, покрытой потом и с футболкой, которая липла к твоему телу… Эритроцит глотнула. Снова показались этот странный блеск в его глазе и эта похотливая улыбка. — А когда мы оказались в чистке с твоим кохаем? — Это была твоя вина, ты меня облил кровью бактерии. — Потому что ты там стояла, такая красавица… ну ладно, этот раз не считается. Но зато тот, когда зашла в тело кедровая пыльца, и ты прибежала, облитая гистамином, и прижалась от страха ко мне. Или в костном мозге, когда ты так на меня смотрела! И когда мы оказались в фибрине! Это были самые долгие дни моей жизни! Ты в буквальном смысле липла ко мне! — Это было вина тромбоцитов. — Какая разница? Ты мне это сделала, значит, ты за все заплатишь, — ответил лейкоцит, жадно целуя любимую АЕ и кладя руку на ее влажное отверстие. — М-м-м, а-а-а! Развяжи меня… пожалуйста. — Подумаю над этим. Нейтрофил положил лоб на лоб девушки. Он глядел в ее стеклянные глаза, видел, как ее растрепанные волосы блестели от пота, и чувствовал ее затрудненное дыхание и жар ее тела, пока засовывал пальцы внутрь, стимулируя большим пальцем клитор. — 1146, а-а-а! А-а, а-а, 1146… 1146! — АЕ, АЕ, теперь понимаешь, что ты со мной творила? — 1146, пожалуйста… поцелуй меня, не хочу, чтобы ты прекращал целовать меня. Эта милая просьба любимой, которая вот-вот достигнет кульминации, заставила нейтрофила улыбнуться. Он выполнил желание и поцеловал ее, вытаскивая пальцы. Ему уже тоже стало трудно терпеть, скоро надо будет начинать. — Сейчас развяжу тебя. — Спасибо, — ответила она, переводя дух и собираясь перейти в сидячее положение, чтобы отдохнуть немного. Но он снова залез на нее. — Ты прощена. — Эм, спасибо? — А теперь, наконец, станешь моей. Нейтрофил стянул с себя последнюю одежду, освобождая возбужденный член, и потерся об ее отверстие, смазываясь ее жидкостью. Она была до сих пор такой чувствительной от всех предыдущих игр, что это было достаточно, чтобы заставить ее стонать снова. — М-м-м! А-а, а-а… осторожно… помедленнее… Одним единственным толчком лейкоцит полностью вошел в нее. Он решил сделать все за раз, чтобы не продлевать боль. А затем застыл, когда увидел слезы у нее на глазах. Давление внутри нее было признаком боли, но без этого не обойтись. — 1146… — Прости, я не хотел делать тебе больно. — Поцелуй меня… Он себя почувствовал, будто его ударили в лицо. Даже в таком интимном и горячем моменте ей удалось растопить его сердце. — Люблю тебя, АЕ… — Ты себе представить не можешь, как я хотела это слышать. Повтори. — Люблю тебя, АЕ, люблю тебя… — Хе-хе… а я тебя люблю еще больше, 1146! — Она обняла лейкоцита, который ударял себя мысленно. За то, что он осквернял самую милую девушку в мире. «Какой я грязный извращенец! Что я только делаю?!» — 1146… — Да? Эритроцит прикрывала рукой ярко-красное лицо. — Боль уже прошла, можешь продолжать… «Ладно, извиниться потом успею.» — И у нас еще весь день впереди… — ответил нейтрофил, продолжая движения их бедер и с каждой минутой повышая ритм и интенсивность. При этом он с наслаждением наблюдал, как ее грудь качалась в такте его толчков, и чувствовал мокроту внутри нее. И так прошли часы, и они, в конце концов, оба отключились от усталости после того, как несколько раз достигли климакса вместе. Два дня спустя они начали продолжать свою прежнюю жизнь и как будто игра, нейтрофил при каждой возможности «похищал» любимую на пару минут, чтобы повести ее в какую-то пустую комнату, проход или коридор и поцеловать ее или шепнуть ей ласковые слова на ухо. После этого они оба возвращались на работу, а в конце рабочего дня встречались или у нее, или у него дома. — Эй, 1146, мы идем в печень, чтобы посмотреть на стриптизерш. Пойдешь с нами или боишься? — вскрикнул 2048, сопровожденный 2626. — Да конечно этот святоша пойдет, но чтобы прочитать им библию. — Тратить время, чтобы смотреть на голых женщин? Зачем мне это надо? Идите, развлекайтесь, — ответил 1146, вытираясь полотенцем и собираясь домой. — Серьезно? Дружище, ты не знаешь, что упустишь. Такое прекрасное зрелище, — возразил 2048. — Соглашаюсь, что смотреть на голое тело красивой женщины, конечно, классно, но знаешь, что еще лучше? — сказал 1146, вызывая у всех любопытство. Кроме 4989, который уже подозревал, о чем шла речь. — Что? Что может быть лучше, чем смотреть на красивую сексуальную женщину без одежды? — не понимал 2048. — Трогать ее, лузер. Увидимся, меня сейчас дома ждет прекрасная красавица. 2048 и 2626 застыли от шока, наблюдая, как 1146 покидал душевую, а 4989 тем временем тихо пел про себя: — Turn down for what…