Око за око

В разбитые окна скребется с улицы автоматное стрекотание. Ночью это, признаюсь, страшновато слышать. Особенно если это происходит не так далеко от укрытия. Давно зажженная сигарета уже дотлевала, а я все прислушивался. Вмешаться или нет? Выбросив сигарету в окно, я выглянул наружу следом: преимущество, без сомнений, было на стороне «должников». Но я не болел ни за них, ни за Свободу. И те, и другие бездумно плевались свинцом, а мне эта «войнушка» уже начинала надоедать. Сижу тут уже хрен знает сколько и даже выйти не могу: не дружат эти придурки с наемниками. Однако и я не особо законопослушный. Раз победа на стороне Долга, так почему бы немного не помочь анархистам? Нацепив глушитель, я выглянул в окно и стал целиться. Высмотрел один экзоскелет, нажал на курок — бам! Сталкер пошатнулся, грохнулся на землю. Целился я в руку, чтобы перед очередной битвой ему креститься было не так ловко. Выследил еще нескольких. Снова выстрелы… Уже хватит, а то совсем нечестно будет. Я пытался смахнуть с лица коварную улыбку, пока перезаряжал винтовку. В следующую секунду от неожиданности я даже подскочил: чужая пуля пролетела совсем рядом, застряла где-то в досках. Заметили что ли? Тьма гнетущая, а Долг и Свобода до сих пор собачились. И выстрел был такой… Словно из снайперской винтовки стреляли. Эдакий «плевок». Тут же схватив бинокль, я стал вглядываться в темноту, в слепые выбитые окна домов, в кусты и деревья, мельком пробежался по полю битвы и — вот те на! — ну ни у кого винтовки не увидел. Такое после нескольких лет в Зоне почудиться точно не могло. Смотаться бы отсюда к чертям. На базу, то есть. К «товарищам». Да вот только заблудиться в такой темноте не хватало, или в аномалию попасть, или же пулю словить… Вариантов множество, и ни один из них меня не устраивал. Оставалось лишь сидеть ночь здесь, в трясущемся от малейшего дуновения ветерка доме и выбирать на карте самый близкий маршрут к базе. Я совсем не заметил, как снаружи выстрелы стали стремительно утихать. Вновь прислушался, а выглянуть все равно не решился. Не слышалась больше и снайперка. Может, была, но хозяина ее быстро убрали? Может. А это значит, что у снайпера руки явно не из плеч растут. — Если руки не из плеч, значит, уже мутант… — добавил я невзначай вслух, убирая винтовку с биноклем. Выстрелы совсем прекратились, а свет от налобных фонариков сталкеров все равно норовил заявить о себе сквозь окно и трещины моего скромного укрытия. Лишь через время огни перестали мигать. Все стихло. Интересно, на чьей же стороне победа? Думаю, это можно узнать и завтра. Спуститься на первый этаж я не рискнул и остался на чердаке. Не впервые приходилось спать где попало, так что, подложив под голову рюкзак, а винтовку — под руку, я улегся с мыслями о дорогих «товарищах». Снайперская винтовка… Чертово оружие норовило явиться мне даже во сне. Устрашающее дуло было направлено прямиком на меня. Чьи-то стальные руки, обволакиваемые темнотой, держали ее продолжительное время, мучая меня, заставляя нервничать, трястись от волнения. Я не мог даже шевельнуться. Чувствовал, как холодею с каждой секундой, пока чужой палец решался: нажать или нет? Никогда я еще не чувствовал себя так… Жалко. Страшно, и в то же время до жути раздражает: собственная жизнь находится не в своих, а в чужих руках. Дуло дернулось. Палец, больше не мешкая, надавил на спусковой крючок. Раздался оглушительный «плевок». Я в ужасе распахнул глаза. Светло. Я набрал в грудь побольше воздуха и через секунду подавился им, осознавая, что выстрел произошел наяву. — Смотрите, кто наконец-то очнулся, — раздалось совсем рядом. Насмешливо, ехидно. Вот теперь точно страшно. Справа, склонившись надо мной, стоял сталкер в форме «должника». Его лицо закрывал противогаз, но пугало далеко не это: в его руках, кое-где поблескивая, была снайперская винтовка. Я дернулся. Над головой что-то зазвенело. Я взглянул наверх и обомлел во второй раз: руки были прикованы ледяными наручниками к изголовью кровати. — Твою ж мать… Что это за ересь? Ты вообще кто и почему я здесь!? — заорал я в панике, косясь то на оружие, то на долговца. Сталкер отвернулся. Подошел к столу, где, как я заметил, лежали какие-то железки и, конечно же, водка. Он, будто даже не замечая меня, стал расстегивать свой экзоскелет. — Ты оглох там что ли!? Эй! — не унимался я, извиваясь на жесткой кровати, как червь. — Слишком много шума. Угомонись. В полумраке сверкнули кроваво-красным линзы его противогаза. Он стоял, вытянувшись во весь рост, теперь уже без защиты. И даже так визуально не выглядел меньше. Громадный, как медведь. — «Угомонись»?! — я был крайне шокирован происходящем, чтобы перестать возмущаться. — Где мое оружие? Броня? Почему я здесь!? — Око за око, — без промедлений отозвался он. По коже тут же пробежали волны мурашек. И тут меня словно «электрой» шибануло. Сталкер стоял неподвижно и, оперевшись о стол, снимал перчатки и противогаз. — Будешь расплачиваться тем, что имеешь, — не унимался он. Я не совсем понимал, что он имел в виду. Не успел я ничего ответить, как он оказался возле кровати, нависнув надо мной громадной тенью. Руки… Их не было. Вместо них, намертво вцепившись мне в шею, сверкали черным два массивных протеза. На одном из них виднелась вмятина, словно в это место попала пуля… Разве все протезы такие громоздкие и навороченные? И в этот миг я в ужасе распахнул глаза, вспоминая свое вчерашнее вмешательство в бой Долга и Свободы. Его зрачки вдруг расширились. — Неужели доперло? — по его светлому и суровому лицу расползлась лисья улыбка. Белые зубы тут же злобно клацнули возле моего лица. Он продолжил издевательски: — В следующий раз целься лучше. Кто знает, что у твоей жертвы творится в голове, — шепнул он издевательски и вцепился в мою шею. В ответ я крикнул что-то неразборчивое, попытался отпихнуть его… Зря. Стальные пальцы вцепились мне в челюсть, больно сжав ее. Страшно. Не собирается же он убивать меня!? Только я подумал про его слова «око за око», как внезапно он выхватил свой пистолет из кобуры и выстрелил мимо моей головы, настолько близко, что я виском ощутил движение воздуха и на несколько секунд оглох и обомлел от ужаса. Ему безусловно плевать на принцип талиона. Он готов рвать и метать, потому что его взгляд говорил об этом. А сам он расплылся в такой жуткой улыбке, что ничего ответить я так и не смог. — Раздевайся… Бегом. Я опешил, а долговец отпустил мою челюсть и потянулся к наручникам. Над головой щелкнуло. Только я хотел ответить, как он безропотно наставил пистолет на меня. Сука. Вот же сука… Я отбросил наручники в сторону. Казалось бы, свобода, но ее попросту не было. У меня дрожали колени, а руки, которыми я судорожно расстегивал куртку, были холоднее его взгляда. — Шевелись давай, — приказал он, внезапно ткнув мне дулом в грудь. — Месть не терпит отлагательств? — нервно усмехнулся я, хотя сам чуть ли не плакать собирался от безысходности. Стремительно становилось мучительно холодно. Меня всего била дрожь, и он, прекрасно видя это, насмехался. Внезапно сталкер потянул меня к себе, прижал к постели и впился в губы. Я почувствовал вкус металла, когда он зубами начал сдирать кожу с моих губ, и попутно тыкал дулом «Ястреба» в висок. Я задыхался и непроизвольно выл от боли, не слыша своего голоса за шумом собственной тревоги и бешеным пульсом. Убью сволочь… Если жив останусь, точно прибью нахрен! Я пытался отпихнуть его, но он, вцепившись в мой ремень железной рукой, нервно пытался сорвать с меня брюки. Я пытался сдвинуть ноги, но он не позволял, и я чувствовал себя растерзанным и разбитым вдребезги, умоляя его прекратить, угрожая, ругаясь… Едва ли не плача, я слышал его тихий издевательский смех, а через секунду почувствовал прикосновение влажных губ к своей шее. В один миг я захлебнулся в приливе жара, жажды и страха. Совсем не заметив, как он снял с себя одежду, я снова запаниковал. Он вновь прильнул ко мне, целуя. Фальшиво. От осознания этого — мерзко, противно. Но ему было все равно. Он был абсолютно расслаблен: он знал, что сейчас получит желаемое. Сжав мои бедра, долговец втянул носом воздух, потерся между моих ног — мне жутко хотелось блевать. — Что? Нервничаешь? — его надменный взгляд укрепил мои догадки о его ебанутости. Я ничего не ответил. Мои руки сами смяли подушку, как только он, смочив свои два металлических пальца, стал вводить их в меня. — Прошу, не надо! У меня есть деньги, я отдам все! — внезапно взвыл я, и в его руке вновь блеснул пистолет. Сука! Я закрыл рот обеими руками, корчась от неприятных и порой больных ощущений. Мой взгляд был устремлен лишь на блестящее дуло. Никогда в жизни я еще так не жалел. С подготовкой он париться не стал. Вытащив пальцы он, нависнув надо мной, приставив свой гребаный «Ястреб» к моему рту, прошептал: — Если хорошо постараешься, то, так уж и быть, буду ласков с тобой… …и безропотно сунул мне в рот дуло оружия. В этот момент я почувствовал, как по щекам начинают течь слезы. Нет. Не смотреть на него. Не смотреть. Я зажмурился. Дрожь пробивала насквозь, словно дробь, но я все же обхватил губами пушку и бездумно стал обсасывать ствол. — Зубами не трогай, — предупредил он, и я услышал, как он щелкает чем-то. Я в ужасе распахнул глаза. — Я лишь взвел курок, а ты уже выглядишь так, словно смерть увидел. Я в ужасе смотрел на него, не переставая держать во рту заряженный ствол. Ну пиздец… Внезапно для меня он вытащил дуло, вместо этого, резко раздвинув мои ноги и подавшись бедрами вперед, стал медленно входить в меня. Перехватив мои руки своей одной, он вошел почти полностью, пока я плакал и пытался не издавать ни звука. Боль от его движений затмевала все, даже рассудок. Я теряю контроль и начинаю стонать, мямлить что-то молящее… Зажмурившись, я ронял слезы и молился, чтобы этот ад кончился скорее. Я не знаю, сколько времени длилась пытка. Время… Оно то растягивалось, то сжималось, но теперь мне было больнее от врезающихся сквозь матрас пружин. Сил на сопротивление у меня почти не оставалось. Наконец он перестал вжимать мои руки в подушку. От столь неожиданного и сильного облегчения я чуть не разревелся от счастья. Он вышел с тихим стоном и кончил себе в механическую руку. Другой рукой он приподнял меня, прислонив к себе, и жадно впился в губы. — И так будет каждый раз, когда ты вновь посмеешь направить на меня ствол, — прошептал он мне на ухо. — Понимаешь, что говорю? Я судорожно кивнул. Он, расплывшись в своей зубастой ухмылке и похлопав меня по плечу, встал и подошел к столу. Не знаю, что он там делал, пока я растерянно сидел на матрасе, вытирая слезы, но через мгновение у него в руках появилась наполненная до краев рюмка. Почувствовав запах спирта, я поднял голову: он разом осушил все содержимое. Должник увидел мой растерянный взгляд, спрятал хитрую улыбку за рюмкой, а потом многозначительно посмотрел на меня. — Убирайся. И кивнул мне на дверь. Я мигом стал судорожно собирать свои разбросанные по комнате вещи. Мои ноги подкашивались. Все состояло из пульсирующей боли. Руки не слушались, дрожали, подводили. Я еле-еле надел свою форму, пока этот монстр не сводил с меня глаз. Бронежилет я кое-как нацепил, уже подходя к заветной двери, где и валялась моя винтовка. Дернул за ручку — закрыто. Я с диким страхом взглянул на него. Послышалась довольная усмешка, и он кинул мне к ногам блестящий ключ. Я вывалился наружу, как только дверь со скрипом отворилась, впуская внутрь холодный воздух. Все было словно фальшивым. На улице мерзко. На меня глядят мерзкие люди. Его люди. Сталкеры стоят под козырьком дома, прячутся от кислотного дождя, фуражки сдвинуты на затылок, лица помятые после сна, в зубах сигары. Все веселые, похохатывают и на меня, суки, насмешливо глядят. Я еле поднялся с дрожащих колен и тут же рванул от них, стирая рукавом остатки слез с красных щек. Никогда еще я не чувствовал себя таким униженным. Растоптанным. Уничтоженным. Разбитым и сломанным. И самое мерзкое в этом то, что я, сволочь, сам в этом всем виноват. Сам полез в пекло и получил за это. Заслуженно получил. Око за око.