***
— Не против, если я подсяду? — Нагло отодвинут стул, скрипит неприятно по лакированному полу ножками и скрипит натужно, когда на него опускается пьяное тело. На стол с гордым стуком опускается пинта пива, расплескивая пивную пену по столу и руке незваного гостя. Он смотрит на юношу, что сидит за столом, закинув ноги на край стола и не снимая шляпы, сидит здесь, в салуне, читая книгу. Периодически потягивает темное, непроглядное, почти что черное, как смоль, густое пиво. Крепкий стаут прямиком из Шотландии. Видно, он ценитель хорошего пива и, судя по пачке дорогих сигарет на столе, брезгует дешевыми папиросами. Юноша игнорирует гостя, скачет глазами по строчкам и щурится слегка от едкого сигаретного дыма. — Кто таков? — Спрашивает пьяница, стараясь заглянуть стеклянным взглядом в чужое лицо. Юноша поворачивает голову, нехотя отводя глаза от книги. Смотрит сурово пару минут на мужчину, затем вздыхает утомленно. — Джек Марстон, — Отвечает он своим молодым и звонким голосом. Тушит сигарету о пепельницу, прикрученную к центру стола, затем отпивает добрые пару глотков пива и возвращает глаза в книгу. — Ты всегда ведешь себя как мразь? Убери ноги со стола, ты в обществе находишься, а не у себя в хлеву или где ты там живешь, деревенщина. Блекуотер — приличный город, — Едва вороча языком, сердито журит юношу пьяница, пригрожая ему кулаком. Джек замирает, вслушиваясь в чужие слова и его густые брови сдвигаются к переносице, а взгляд вспыхивает искрой ярости. Он поджимает по-Марстоновски губы и морщит нос, поворачивая голову к нарушителю спокойствия. — Что ты сказал? — Я к тебе обратился, придурок, твоим родителям должно быть стыдно за то, что их сын ведет себя так! В общественном месте! Думаешь, что с книгой в руке выглядишь умнее? Сначала по-человечески сядь, а потом уже читать учись, — Чуя превосходство пьяница отпивает пива и нагло смотрит на Джека. Юноша ощущает, как внутри него вспыхивает ярость, в груди становится жарко, руки дрожат и чешутся, зубы стискиваются сами собой, от чего на скулах молодого человека играют желваки. Парень убирает книгу в свою сумку, затем встает со стула и обходит стол, подходя к соседу по столу. — А ты у нас святой, да? — Джек улыбается и хлопает его по плечу, — Конечно, я прислушаюсь, приятель. Я прислушаюсь к твоему совету, — Он хватает потерявшего бдительность мужчину за волосы на затылке, да так сильно, что кожа на голове едва не складывается в складки. Он со всего маху прикладывает мужчину об стол лицом. Разбитый стакан в пивом впился осколками в чужое лицо. Он посмотрел на окровавленное лицо оппонента с отвращением, но когда его схватили за куртку и попытались оказать сопротивление, Джек понял, что больше не будет противиться своему гневу. Он уваливает пьяного мужчину на пол салуна, усаживаясь сверху и придавливая его своим внушительным весом. А затем начинает лупцевать чужое лицо сильными кулаками, вбивая глубже в кожу осколки и царапая собственные руки. — Хватит-хватит-хватит! Тихо! Мужики, прекращайте! — Джека хватают сзади чьи-то сильные руки, замыкаются в кольцо на его широкой груди и оттаскивают. Юноша рычит и брыкается в чужих руках, размахивая ногами и кулаками. — Блядь! Пусти меня! Пусти меня, сука! — Он сразмаху пинает каблуком чужую голень и бьет по печени локтем. Незнакомец отпускает его и корчится от боли. Джек разозлился теперь на него. Потерял контроль совсем. И схватил теперь уже этого парня, приложил лбом о барную стойку, несколько раз сильно пнул в живот с колена и сильным ударом кулака уложил его на пол. Все, кто хоть как-то пытался прикоснуться к Джеку так или иначе получали по морде. Ровно так же, как получал и он. И в салуне началась заварушка, стандартная для данного заведения, но все же для бармена — та еще нервотрепка. Кругом бьются бокалы, летают стулья, переворачиваются столы и как бы кто кого не убил. Джека вышвыривают на улицу и впридачу швыряют на последок в него полупустым стаканом пива. Тот разлетается на осколки о мощеную улицу города и Джек пригибается, вжимая голову в плечи, чтобы в него еще чего не прилетело. Подбирает шляпу и надевает на голову. Рычит от боли во всем теле и с трудом поднимается. Рубашка порвана, испачкана в крови. Кулаки его ободраны и покрыты чужой кровью, как и рукава куртки. Про лицо тут и говорить нечего — пара синяков, разбитый нос, рассеченая бровь, залитый кровью глаз, багрово-лиловый вокруг из-за сильного удара прямо по глазу. Юноша придерживается за больной бок, по которому досталось и затем морщится, выпрямляясь и поглаживая болящую поясницу. Хорошо, что по почкам не попали, твари. Парень сплевывает кровь от прикушенного языка и дрожащими руками достает сигарету, прикуривая. Затем смотрит вбок, чуя на себе чужой взгляд. Возле салуна сидит перепуганная девушка и курит. Она сидела тут до того, как Джека вышвырнули из салуна и слышала все, что происходило там. И сейчас смотрит на него испуганно. Юноша слабо улыбается ей и кивает. — Мэм, — Он касается рукой полей своей шляпы, поправляя ее в уважительном жесте приветствия. Затягивается папиросой и ковыляет к лошади. Рыже-пегий пейнтхорс по кличке Гайдин Стар — кобыла, которую Джон подарил сыну на шестнадцатый день рождения. Джек садится в седло и хлопает кобылу по шее, — Ох, вези меня домой, Стар, — Устало говорит пьяный юноша, легким толчком шенкелей высылая лошадь в галоп. Через десяток минут он уже въехал на территорию Бичерс Хоуп. Сегодня лунная, светлая ночь. Вся прерия залита серебряным светом луны, а небо сияет от рассыпавшихся по ней звезд, что мерцают где-то вдалеке, будто игриво подмигивают. Джек спешивается и ковыляет к крыльцу, держась за саднящий бок. Заходит в дом и спотыкается о свою ногу. Держится за стену, чтобы не упасть. Пьяным взглядом озирается по сторонам и идет в гостиную. Усаживается перед камином и устало сбивает толчком руки шляпу со своей головы — она падает куда-то на пол. Снимает куртку и тяжело дышит после всего случившегося. Такое облегчение. Так хорошо на душе — он сделал кому-то больно. То же он чувствовал, когда застрелил Эдгара Росса здесь, на ранчо Бичерс Хоуп. Спас жизнь своему отцу, слава Богу. Но от проблем с агрессией ему не избавиться. Джек не в состоянии контролировать себя. Все пережитое за всю его жизнь дает о себе знать каждый день. Юноша таращится в огонь в камине и закрывает глаза, начиная засыпать. Здесь свет льется лишь от камина, темно, тихо. Тикают часы. Раздражают. Зачем так громко тикать? Где-то скребется кошка. Бесит. Чего ей надо в три часа ночи? Пусть мышей ловит. Джек морщится от раздражающих звуков и поднимается с кресла. Не с первого раза. Но поднимается. Затем идет в кухню, шатаясь и придерживаясь за стены. Мир вокруг плывет и вертится, все тело болит, а из-за алкогольного опьянения хочется поесть. Он находит вечернее рагу и ест прямо из кастрюли какой-то ложкой, которая лежала рядом. Садится на полу в кухне и ест это несчастное, остывшее рагу. Таращится куда-то перед собой, медленно прожевывая холодную липкую жирную массу из овощей и говядины. Почти не ощущает вкуса, уставившись стеклянно-пьяным взглядом в одну точку. Опускает глаза в кастрюлю и зачерпывает еще, продолжая есть. Слышит тихие шаги, не реагирует. — Давно ты вернулся? — Грозный женский голос звенит в ушах. Джек морщится. — Не знаю. — Что с лицом? Что с руками? — Эбигейл подходит ближе и замечает порванную рубашку на Джеке. Устало трет лоб рукой и зарывается ею в свои волосы. Смотрит на сына и ей тошно. Он сидит среди ночи на полу, весь в собственной и чужой крови, облитый пивом и покрытый пылью, в порваной рубашке и ест это чертово ледяное рагу, которое было приготовлено еще вечером, когда он уезжал. Эбигейл помнит, каким он был милым мальчиком. Был застенчивым, послушным и тихим ребенком. Но теперь он стал совсем другим. То что ему пришлось пережить и не раз, сыграло с ним плохую шутку. Девяносто девятый, тысяча девятьсот одиннадцатый… И множество других событий, надломивших детскую психику. Эбигейл смотрит на Джека и начинает плакать. Молча, без звуков, по ее щекам стекают горячие слезы, ей тошно смотреть на собственного сына — это противоестественно, ее материнская часть борется с моральной, человеческой частью. Мать всегда мыслит иначе, чем простой человек без собственных детей. Эбигейл готова умереть за своего сына и сделать что угодно ради него, но то, что она видит сейчас — в очередной раз противоречит образу маленького Джека в ее голове. Она начала тихо, сдержанно: — Вставай, — Но юноша проигнорировал это, отставив пустую кастрюлю на полу вбок и лениво вытянув ноги, демонстративно отводя голову. Эбигейл дернула нервно руками, крикнув надрывно, — ВСТАВАЙ, ДЖОН! — Она назвала его полным именем. Джек вздрогнул и посмотрел на мать. Джон Марстон младший — так зовут его по документам, а это имя — Джек — всего лишь другая форма имени Джон. Но мать никогда не звала его так. Юноша смотрит на нее несколько испуганно и непонимающе. Она рыдает? Почему? Парень опирается на столешницу рукой и поднимается. Теперь он смотрит на мать сверху вниз, качаясь в своем пьяном и усталом дурмане. Эбигейл хватает его за рубашку и дает ему сильную пощечину. У него зазвенело в ушах и юноша поморщился. Эбигейл всхлипнула истерично, стараясь сдержать рыдания и вытерла свои щеки трясущимися руками. — За мной, — Она тащит Джека в ванную, обрабатывает ему раны и поджимает губы. Зашивает ему рассеченную надбровную дугу и в процессе заботы о сыне она успокаивается. Смотрит ему в глаза и он стыдливо опускает их вниз, отводит в сторону, — Ты опять подрался в салуне? Посмотри на меня. — Подрался. Меня спровоцировали. — Спровоцировали, — Саркастично рычит Эбигейл, убирая медикаменты в аптечку, — Ты что, животное что ли? Джек сдержанно поджимает губы и умывается в очередной раз ледяной водой. Убирает свои длинные волосы за уши и вздыхает, пьяно шатаясь даже сидя. Эбигейл подошла к нему и устало взяла его лицо в свои руки, посмотрев на юношу. Ему досталось все самое красивое — материнские веснушки, ее длинные ресницы, цвет губ, отцовский овал лица, его красивые скулы, его глаза, брови. Только вот нос ничейный… Больше смахивает на нос Джона по форме, но менее крючковатый, скорее просто с сильной горбинкой и широкий. Джек вырос высоким и мускулистым парнем, он немногим выше отца — вымахал ростом чуть более шести футов (6,1 фт = 185 см). Эбигейл любуется его карими глазами и веснушками. Его густыми, красивыми усами и пушистыми, длинными волосами. Гладит его своими холодными руками по щекам и вздыхает уныло. — Господи, за что мне все это? Джек в ответ опускает глаза, не смотрит более на мать. — Извини меня, — Тихо говорит он. Материнские руки ласково гладят его по широким плечам, чуть сжимая. — Хватит вести себя, как неотесанный дикарь, — Тихо говорит Эбигейл и выходит из ванной. Юноша поднимается и идет в свою комнату. Рухнув на постель, он ничего не помня, засыпает.***
Джек утром поднимается с постели кое-как. Выходит на улицу, прихрамывая. Тело болит, лицо — тем более. Голова раскалывается, тошнота застряла в горле. Он садится на ступенях и прикуривает. Слышит мужские шаги сзади и робеет перед отцом, ощущая его присутствие на крыльце. Джон вышел из дома и сел рядом с Джеком на ступенях, прикуривая. — Маманя рассказала, что ты учудил вчера. — Прости меня. — Никого не убил? — Спокойно спросил Джон, затягиваясь сигаретой. Джек отрицательно покачал головой, медленно потягивая свою папиросу. Отец кивает в ответ, — Ну славно. Они какое-то время молчат, затем Джон смотрит на Джека и задумчиво хмыкает. Джек поднимает глаза на отца. Тот смотрит куда-то вдаль и задумчиво поджимает губы. Юноша вздыхает и затягивается снова сигаретой, а затем ощущает, как закружилась голова и сократился желудок. Джек резко подскакивает на ноги, от чего у него потемнело в глазах. Цепляется за перила крыльца, переваливается через них грудью и его резко выворачивает. Рвоты немного, но она вырывается из него настолько резко, что он едва успевает что-либо осознать. Джон бросает сигарету на песок и поднимается, хватая Джека за плечи, затем убирает его волосы за уши и придерживает их, спокойно глядя на сына. — Все? Или нет? — Тихо спросил Джон. Джек, держась за перила, тяжело вздохнул. — Все… Нет, — Он снова согнулся и его вновь вырвало, снова совсем немного. Наверное оно к лучшему, что немного. Джон придержал его волосы и ласково погладил по плечу. — Пошли-пошли, — Марстон приобнял сына за плечи и повел его к колонке с водой. Джек стыдливо наморщился и отвел глаза от отца. Он налил воды в ведро и протянул юноше, чтоб умылся. Умывшись, прополоскав рот и попив немного ледяной воды из колонки, Джек вздохнул, отворачиваясь от отца. Закрыл лицо рукой и раздраженно стиснул зубы. — Прости меня. — Все хорошо. Будто я от алкоголя не блевал, ей богу, — Джон похлопал парня по плечу, — Случается, ты в порядке. Джек смотрит на отца и опускает голову. — Не злишься на меня, па? — За что? — За то… как я веду себя. — Злюсь, — Честно ответил Джон, — Но я сам виноват. Плохо воспитал тебя. Поэтому злюсь я на себя. Ты не виноват, ты не выбирал той жизни, которую выбрали мы с твоей матерью. И не просил перемен, не просил всего этого. Этих… травм, понимаешь? Мне жаль, что из-за меня ты столько пережил, — Джон положил руку на плечо юноше, — Но да. Я злюсь на твое поведение. — Я не знаю как бороться с гневом. Если меня кто-то злит — он обязательно получит с кулака. Я ничего не могу с собою поделать. — Однажды ты поймешь как. И пройдешь свой собственный путь. Но только когда будешь готов. Пока что, видимо, не готов, раз не знаешь что делать, — Джон смотрит так ласково и любяще на сына. И все же немного сурово. Юноша кивает в ответ на слова отца и отводит глаза в сторону.***
Спустя какое-то время, Джон заметил, что Джека не было несколько дней. Второй день он где-то пропадает, а Эбигейл не находит себе места. Делать нечего — поехал искать его. И нашел. Он зашел в полицейский участок города Армадилло и вздохнул, взглянув на Джека за решеткой. Он лежал лицом к стене на койке. Марстон посмотрел на уже знакомого ему Ли Джонсона — Шерифа этого городишки. — Джон Марстон, ну надо же, — Шериф прищурился, — За сынишкой пришел? — Да, сэр, — Кивнул Марстон и развел руками, положив пару купюр на стол, — Что он натворил? — Ограбил магазин. Весьма удачно, кстати, если бы успел добежать до лошади — мы бы его и не поймали. Но не все всегда идет гладко, верно, сынок? — Серьезно взглянув на парня, шериф вернул взгляд на Джона, — Ты разберись с ним как отец, понял? Любишь-не любишь, а с пацанами жестко надо, сам ведь мальчуганом был и понимаешь о чем я, — Шериф открыл камеру, — Выходи, Марстон. Залог внесен. — Не пойду никуда. — Не начинай. Меня достали твои стенания на тему позора семьи. Кто из нас не хотел в юношестве поиграть в бандита? — Ли прикурил сигару и выдохнул дым. Джек сел на койке и посмотрел на шерифа, затем на Джона. Он был очень недоволен. — Пошли уже, — Быстро и громко сказал Джон, выходя на улицу размашистым шагом. Джек вышел следом за ним и пошел к вокзалу. Городишко этот тихий, спокойный, самый обычный. Тут все по-новому, раньше здесь бушевала холера, но теперь все хорошо. Они идут рядом и невооруженным взглядом взгляни — как два брата-близнеца. Походка даже похожа, мимика, движения, манеры. Джек полностью копирует отца невольно. Они садятся на поезд и все еще молчат. — Я просто хотел достать немного денег, — Спокойно сказал Джек, — И я уже взрослый мужчина. Не надо меня воспитывать, поезд ушел и ты ничего не поделаешь с этим. Человек не меняется. — Меняется, — Сурово сказал Джон, — И хватит этого. Веди себя как джентльмен, тебе это идет. — Идет? Неправда, — Джек отвернулся и скрестил руки на груди. Затем увидел бутылку бренди на столике в углу вагона и поднялся со своего места, чтобы налить себе. Но когда поднимался, случайно толкнул девушку своей широкой грудью и она едва не упала. Джек схватил ее за талию, чтобы удержать и поставил на ноги, — Боже, простите, мисс, я не специально, — Спокойно сказал Джек, — Вы в порядке? Джон усмехнулся и покачал головой. Как же, не идет ему… А девушка, глядя на него, покраснела от ушей, смущенно опустила ресницы и приложила свою утонченную ручку к розовой щеке. — Ничего, все в порядке, сэр, — Она засмущалась совсем от одного его вида и торопливо ушла в другой конец вагона. Джек взял бренди и таки налил себе, залпом осушив рюмку. Сел обратно, рядом с отцом. — Да, ты настоящий сердцеед, Джек, — Улыбнулся Джон и закинул локти на спинку сидения. Джек закатил глаза и вздохнул. — Не начинай. Я просто не хотел, чтобы она упала. Я не специально же. — Ага. И давно юбки задираешь? — Ха, нет. Недавно, — Джек самодовольно улыбнулся и посмотрел на отца. — Не делай так, — Джон нахмурился и прищурился, — Не обижай женщин, иначе получишь от меня по лицу. — Я? Обижать женщин? За кого ты меня принимаешь, — Джек разозлился не на шутку, но не мог повышать голос на отца или бить его, потому довольно сдержано держался, — Па, я твой сын, как я могу? — Я проверял тебя, — Джон спокойно глянул в окно, — Рад, что ты понимаешь то, чему я учил тебя. — Я настолько хорошо веду себя с женщинами, что меня никто не целовал еще даже. — Куда ты так торопишься? До свадьбы юношу должен ласкать только ветер, — Джон сипло засмеялся и Джек пихнул его в плечо, улыбаясь. — Па! Не смешно нихрена, — Он покачал головой и очаровательно улыбался. Обернулся назад и встретился взглядом с девушкой, которую случайно толкнул пару минут назад. Она закраснелась снова и закрыла лицо веером. Юноша молча отвел глаза в сторону и вздохнул, любуясь пробегающими в окнах пейзажами.***
— Мы просто зайдем в магазин и поедем домой, — Эбигейл подходит к магазину и оборачивается на Джека. Он отходит от повозки, кивает ей, поднимаясь на крыльцо магазина и открывая дверь, впуская мать первой. Пока она выбирает продукты, Джек выбирает сигареты. Взял пару пачек в руки и посмотрел на стойку с патронами для разных видов оружия. Взял коробку с патронами для револьвера и вздохнул, неловко обернувшись на мать. Затем взял еще одну коробку. — Джек, что еще нам надо было? — Кофе, — Юноша кладет набранное добро на стол, берет пару банок кофе. Затем смотрит на красивую бутылку джина. Берет и ее. Эбигейл хмурится, отбирая у него бутылку. — Не смей, Джек! Я надеялась, что ты бросил это дело! — Всего одну бутылку хотел взять, — Джек недовольно посмотрел на Эбигейл, но та поставила бутылку обратно. Юноша закатил глаза и пошел расплачиваться, пока Эбигейл вышла на улицу, относя не тяжелые покупки. Джек, услышав, как закрылась дверь, рывком метнулся к алкоголю и взял ту бутылку, оплатив и ее. Распихал по карманам сигареты, патроны сунул в сумку и туда же бутылку. Взял тяжелый ящик с упакованным провиантом и бакалеей. Поднял и пошел грузить в повозку. Юноша вздохнул, оставив тяжелый ящик в повозке и слез с нее, прикуривая из новенькой пачки сигарету. Поискав глазами мать, он обнаружил, что кто-то незнакомый схватил ее за руку и что-то говорит ей. Издалека не слышно их разговора. Но хватать за руку его мать никто не смеет. Да и вид у этого мужчины недобрый, Эбигейл явно некомфортно. Джек подошел угрожающей и быстрой походкой к ним, начиная слышать разговор. — Пустите мою руку, я замужем, мистер. — Ну брось ты, я помню тебя, Эбигейл. — Я оставила эту работу еще давно, я приличная женщина. — Никогда не была ей и не будешь, я заплачу тебе, неужели сложно? — Не унимался незнакомец. И он не успел начать новую реплику, как его сильно, до синяка, схватила мужская рука за запястье. Джек поднял голову, глянув на него из-под полей шляпы и выбросив сигарету. — Руки убрал, урод, — Угрожающе прорычал юноша. Как только его мать освободилась от стискивающих ее руку пальцев, она сразу обняла Джека за плечо. — Джек, все, успокойся, пожалуйста, Джек, посмотри на меня, не нужно! — Эбигейл нахмурилась напряженно. Повернувшись к матери, юноша ласково взял ее за плечи и отодвинул вбок, а затем резко развернулся и с такой силой ударил незнакомца кулаком по скуле, что он потерял равновесие и упал на мощеную улицу города. Джек подошел к нему и глянул на кровь на камнях. — Приятель, ну ты чего завелся? Ты ее муж? Я пошутил! Я просто пошутил! Хотел просто поговорить с ней, мы давние знакомые, не нужно! — Пытался отнекиваться незнакомец. — Тебе повезло, что я ее сын, а не муж. Уж отец бы на месте тебя застрелил. А я так, всего лишь поколочу, — Джек размял с хрустом пальцы рук, — Тебя когда-нибудь избивал юноша? — Не-не, не надо, ну успокойся! — Мужчина сел на земле и отполз от Джека, — Ну в самом деле, что я натворил? Я не тронул ее даже! — Никто не смеет оскорблять мою мать. В любой форме, сучий ты потрох, — Джек сразмаху пнул мужчину по лицу ногой. Тот от удара отлетел в сторону, перекатившись через бок на спину и отплевался кровью, пытаясь подняться. Джек подошел к нему и схватил за рубаху, приподнимая, — Увижу тебя еще раз рядом с моей матерью, да хоть увижу что ты смотришь на нее — застрелю нахуй, — Джек достал револьвер и приставил к подбородку мужчины, приблизившись к нему еще ближе лицом, глядя прямо в чужие глаза своими темно-карими, пылающими яростью, глазами, — Понял меня, урод? — Понял! Понял-понял! Прошу, извините меня! — Закивал испуганно мужчина, сдерживая крик страха, когда его подбородка вновь коснулось холодное дуло револьвера. Джек внимательно посмотрел на него с пару мгновений, но затем резко отпустил чужую рубашку, от чего незнакомец упал на землю спиной. — Уж надеюсь что понял, — Юноша убрал револьвер в кобуру и развернулся, подходя к матери, — Идем, мама, он не тронет тебя, — Совершенно тихо и спокойно сказал Джек. Эбигейл какое-то время смотрела на него, а затем вздохнула и обняла за торс, уткнувшись ему в сильную грудь лицом. Джек по-мужски, не по-детски, крепко приобнял ее за плечи рукой. А затем получил сильный тычок женским кулачком по груди. — Хватит избивать людей! Поехали отсюда быстрее, пока законники не явились! Тьфу, Джек! Сколько можно! — Недовольно ворча, женщина подошла к повозке и когда Джек, ловко запрыгнув на козлы, протянул ей руку, чтобы помочь забраться, она отпихнула его руку и сама залезла на повозку. Джек поднял брови недовольно, закатив глаза, взял вожжи в руки и встряхнул ими, хлопнув лошадей по бокам. Всхрапнув натужно, лошади потащили повозку вперед. Многое в жизни злит Джека, он не справляется с этой яростью зачастую, но если и справляется — он не просто выплескивает ее за физическим трудом, не кричит среди степи, не колотит деревья или не ездит верхом на строптивых лошадях, чтобы сбросить это напряжение в груди и разуме. Он зарывает эти эмоции глубоко внутрь себя, проглатывает их. И они то и дело выплескиваются наружу из него, чаще всего, самым неприятным образом для окружающих. Но Джек любит свою мать, своего отца. И не потерпит неуважения к ним. Не потерпит, чтобы к его матери относились как к проститутке, не потерпит, чтобы его отца нагло обманывали такие, как Эдгар Росс. Разнеся ему голову из дробовика в шестнадцать лет, Джек понял, что совершил не ошибку, а самое настоящее открытие — в его руках есть сила. Сила, которую можно направить на разрушение, во благо защиты его семьи. Или же, во благо самого себя — например, чтобы ограбить магазин, побить какого-нибудь идиота и обчистить его карманы. Он пришел к этому осознанию и больше не упускал ни единого шанса, чтобы продемонстрировать свои сильные руки, свой крепкий пресс, свою широкую грудь в деле. Все эти мышцы ему здорово помогают и в работе, и в драке. Удержать перепуганную лошадь или поколотить кого-нибудь в салуне — лишь вопрос ситуации, но тело никогда не подводит юношу. И он верит, что так будет всегда. Эбигейл боится за Джека, как когда-то боялась за Джона. Когда же она уже познает покой? Когда эти двое образумятся? Джек стал точной копией Джона в его годы. До тридцати четырех лет Джон был таким же, как Джек, но лишь только в этом возрасте изменился. И Эбигейл боится, что женщина, что полюбит Джека, будет страдать так же, как она. Может, даже к лучшему, что у Джека никого нет? Эбигейл посмотрела на сына. И все же, невзирая на все его недостатки и проблемы с агрессией… Он хороший. Все же хороший. Самый красивый и самый сильный. Эбигейл улыбнулась и погладила юношу по плечу. Тот непонимающе посмотрел на мать. — Все же, отец чему-то хорошему смог научить тебя, — С улыбкой сказала женщина. Джек смущенно пожал плечами, улыбаясь и отводя глаза. — Ну ладно тебе. Я не мог иначе. Что если бы он ударил тебя? Или сделал чего похуже? — Тогда я бы разрешила тебе застрелить его, — Эбигейл погладила юношу по затылку, взъерошив его длинные пушистые волосы. Юноша недовольно поправил шляпу. — Ну ма, хватит трогать меня. — А ты всегда был недотрогой, — Женщина сложила руки на коленях и вздохнула, — Я все же горжусь тобой, милый мальчик. — Стараюсь, мам, — Джек прищурился и вздохнул, погоняя лошадей. Эбигейл посмотрела снова на юношу. — Ты ведь все равно купил джин, верно? — Э… Нет, — Неловко протянул парень, отводя глаза в сторону от матери. Эбигейл скрестила руки на груди. — Ты хоть не в одиночку пей. С отцом поделись. — А ты будешь? — Ни в коем случае, — Эбигейл закатила глаза и отмахнулась, — Я не стану пить это. — А я находил фотографию, где ты обнимаешься с папой и вы вместе опрокидываете рюмки чего-то крепкого, — Джек засмеялся и получил тычок в бок. — А ты не лазай по старым нашим фотографиям! Мы были молодые и глупые! Прямо как ты. — Мне девятнадцать, а у меня, в отличие от некоторых, нет уже годовалого ребенка на руках, — Джек нагло улыбался и щурился забавно, морща нос. Эбигейл поджала губы. Ну и нахал же. Она понимает, что он не со зла и просто шутит, судя по его лицу. Но все равно неприятно. — И слава богу, — Эбигейл посмотрела на дом, когда они подъехали к нему и слезла с повозки, — Тебе помочь? — Нет, иди, я все принесу, — Джек запрыгнул в повозку с козлов и вытащил все купленное, взял все разом и, натужно ухнув, понес это в дом. Все не так уж и плохо, невзирая на поведение Джека. Эбигейл вошла в дом и села рядом с Джоном на диване. Марстон ласково улыбнулся супруге, приобнял за плечи и прижал к себе сильным движением, поцеловав в лоб. — Как ты? — Он затянулся сигаретой и прищурился. Эбигейл поправила ему ворот рубашки и положила голову на плечо мужа. — Джек избил мужчину, который приставал ко мне. Он… знал меня, когда я работала… Понимаешь. — Он его избил? Почему не убил? — Джон поднял одну бровь и улыбнулся. Эбигейл пихнула его в бок локтем, — Серьезно, почему? — Я была рядом, — Пояснила Эбигейл и Джон понимающе покивал. — Тогда ясно. Могла бы и отойти от них, — В этот момент Джек занес оставшиеся покупки в дом и вытер лоб рукой. Джон подозвал его к себе и пожал ему руку. Юноша непонимающе посмотрел на отца. — Это в честь чего, па? — Спасибо, что избил того идиота. — А, мама тебе уже нажаловалась. Я хотел бы его прикончить, — Юноша сел в кресло и прикурил, — Жаль, что это было в центре города, средь бела дня. Так бы опять в обезьянник посадили. — Опять? — Эбигейл недовольно вызверилась на него и парень устало наморщил лоб. — Ну… — Господи, да ты весь в отца, просто невыносим! — Эбигейл встала с дивана и пошла на кухню, отмахнувшись от них обоих. Джек снял шляпу и кинул ее на стол. А Джон тихо посмеялся себе под нос, качая головой. — Как обычно. — Ни дня без криков, — Джек закатил глаза и затянулся сигаретой вновь.***
Поздним вечером Джек сидел на ступенях крыльца и курил, задумчиво разглядывая сигарету в сумерках и наблюдая за тем, как тлеет бумага и пряно пахнущий дорогой табак. Юноша затягивается и смотрит на луну, что выглянула из-за туч и сияла серебряной монеткой на небе. Дверь открылась и кто-то, стуча каблуками, подошел к нему. Нежная женская рука легла на сильное мужское плечо. Эбигейл села рядом. — Ты в порядке? — Да, в полном, почему ты спрашиваешь? — Тебя что-то волнует? Я не понимаю, почему ты ведешь себя так. — Я не сам не понимаю. Просто… меня все злят. Я не знаю, — Джек отвернулся и сделал новую затяжку сигаретой. Джон вышел и похлопал парня по другому плечу, усаживаясь с другой стороны на ступени. — В этом возрасте вечно каша в голове. У меня так точно была, — Джон улыбнулся и Джек опустил стыдливо глаза. — Я… Застрелил одного парня. Он не хотел отдавать лошадь. Красивого рысака, которого я хотел продать. А когда я отвязывал его лошадь от коновязи возле его дома, на крыльцо вышла маленькая девочка и… это была его дочь, она увидела то, что не должна была. Я сделал из нее себя, — Джек опустил низко голову, сгорбившись и закрыв лицо руками, — Зачем я сделал перенес свой опыт на нее?.. Врагу не пожелаешь, — Юноша слышал в молчании родителей не злость, не осуждение, а понимание и любовь. Эбигейл закрыла глаза и отвернула голову от него. Но вздрогнула, когда в этой тишине Джон пошевелился и обнял сына за широкие плечи. Джек уткнулся в его плечо своим лицом и громко, несдержанно всхлипнул. Джон погладил его по волосам и похлопал по лопаткам. — Теперь ты понимаешь, что добро и зло — субъективные понятия, Джек? — Да. Джон ласково поцеловал юношу в макушку, утешая. Джек обнял отца крепче за торс и вздохнул судорожно, стараясь успокоиться. — Знаешь, я в восемь лет остался один, — Начал вдруг старший Марстон, — Мой отец ослеп в драке в баре. А через год его убили в том же баре, в очередной драке. Я видел это и все же… Не мог понять, за что он так любил эти драки в салунах. А потом я вырос и понял, — Джон погладил сына по спине, обнимая. Эбигейл обняла Джека со спины, прижавшись к нему и погладила тоже, коснувшись своей ладонью руки Джона случайно. Джек приподнялся, чтобы посмотреть в глаза отцу, — И ты теперь понял, — Джон усмехнулся, — Но с этим пора завязывать, — В ответ на это Джек вытер глаза рукой и шмыгнул носом, покивав. — Наверное. — Лучше стало? — Стало, — Джек улыбнулся, — Скучаю по Дядюшке, если честно. И по Руфусу. — И я по ним скучаю, — Джон потрепал парня по волосам и улыбнулся, — По всем скучаю. — Я рад, что вы все еще со мной, — Тихо сказал юноша и поднялся со ступеней, — Хоть кому-то я могу довериться в этом мире. Эх, пойду дам сена лошадям, — Юноша поплелся в амбар и старший Марстон взглянул на жену. Эбигейл улыбнулась ему. — Я все еще горжусь им, несмотря ни на что, — женщина поцеловала супруга в губы и улыбнулась, — А ты… Опять нашел ту дурацкую белку, пока меня не было? — Ну хватит тебе уже, — Джон засмеялся, — Она мне нравится! — А мне нет! Надо ее убрать! — Бобер тебе нравится? — Да, бобер может остаться в гостинной, а эта глупая белка нет! — Эбигейл недовольно посмотрела на Джона, а тот сипло расхохотался. — Ну что ты, дорогая, ну оставь ты в покое мою белку! Сколько можно! — Я ее сожгу нахер в камине, пока тебя не будет, помяни мое слово. — Эй! Эй! Не надо! — Джон улыбнулся и сильной рукой игриво цапнул жену за бок, за что получил шлепок ладонью по груди. — Так! А ну! Веди себя нормально, Марстон. — О, простите, мэм. Разыгрался, — Джон покачал головой и закурил. Эбигейл с облегчением улыбнулась и забрала у супруга сигарету, затянувшись ею. Марстон нежно посмотрел на нее. Какая же она красивая, самая прекрасная женщина на планете. И Джон не перестает любоваться ею каждый день, — Ты такая красивая, Эбигейл. Я люблю тебя, — Тихо сказал Джон и женщина смущенно усмехнулась в ответ. — Да ну? Чтож, спасибо, мистер Марстон. Я тоже вас люблю.***
В вечернем чтении перед сном Джеку вспоминались моменты из жизни, самые стыдные или пугающие, как обычно бывает у человека, ждущего от этого мира только всего плохого. Перед сном всякая дрянь лезет в голову, однако парень старательно сосредотачивался на строках книги, сжимая плотную обложку пальцами.1907 год, Блекуотер
Джон взял мальчишку с собой в город, оставив ждать его на козлах телеги. А сам зашел в магазин — Эбигейл целый список ему надиктовала, что нужно купить. И Дядюшка успел вставить свое заветное слово «виски! виски мне купи, Джон!». Джек сурово молчал, не зная чего хочет в магазине. Молча игнорировал ворчание отца, что пытался как можно быстрее записывать под диктовку Эбигейл список. Сейчас мальчишка сидел угрюмо на козлах телеги и уныло проглаживал пальцами швы на своих брюках. Вдруг его кто-то окликнул. — Эй, ты! — В ответ на это Джек посмотрел на трех беспризорников, что таращились на него. Самый высокий, лет пятнадцати с виду, поманил его к себе, — Подойди-ка. Джек смотрел по-звериному напугано. В груди билась птица-тревога, ворочаясь и колоча крыльями по ребрам, зарываясь то в кишки, то взмывая к ключицам. Мальчик вперился черными глазами в парней, но повиновался, с интересом медленно спрыгнул с козлов и подошел к ним. — Чего? — Джек совсем не умеет общаться с другими людьми, ему тяжело это дается — отсутствие социализации среди своих одногодок в раннем детстве сыграло с ним злую шутку, теперь он совсем не понимал людей и ждал от них лишь зла. Хотя мальчишки улыбались ему, он не чувствовал ничего хорошего. — Красивые сапожки. Где купил? — Не знаю. Давно покупали, — Однозначно ответил юноша, обернувшись на дверь магазина. Отца все не было на крыльце. Джон терпеливо выслушивал болтливого продавца, что упаковывал в ящики все купленные товары. Пока Джек молился, чтобы отец поскорее вышел на крыльцо магазина. Тем временем его тыкнули в плечо. — Сюда смотри, я с тобой разговариваю, — Не отставал самый высокий парень тощего телосложения. Глаза его были глубоко посажены и казались темными, злыми, звериными. Как у жадного койота, как у гиены. У Джека взгляд был напротив — холодным и мрачным, впивающимся под кожу иглами, как у волчонка. Он исподлобья смотрел на парня, — Сапожки красивые, говорю. Примерить дашь? — Н-нет, — Неуверенно ответил Джек и отступил на шаг назад. Как вдруг его схватили худощавые руки и с силой дернули на себя, впившись тонкими цепкими пальцами в накрахмаленный ворот рубашки. — Мне че, самому их с тебя снимать, шкет? — Дружки хулигана каркающе засмеялись, поддакивая главарю. Джек нахмурился и таращился прямо в глаза обидчику. В надежде он снова обернулся на дверь магазина. Отца не было. Его снова встряхнули, как тряпичную куклу и дали пощечину, — Не хочешь сапогами делиться? А чем тогда? Гони сюда деньги, такому как ты точно мамашка дает что-нибудь на карман. Или что, сигареты? Выворачивай карманы! Джон вышел с ящиками из магазина и поставил их на крыльцо, пока продавец выносил остальные и ставил рядом. — Спасибо, — Джон поблагодарил продавца, что зашел в магазин обратно и прикурил. Поднял взгляд черных, вечно щурых глаз на козлы телеги — никого не было. Сердце Джона пропустило удар, но он не подал виду, лишь хмуро сдвинул брови к переносице, кожа между бровями сложилась в негодующую «галочку». Джон огляделся по сторонам и заприметил что творится с его сыном. Но нерешался подойти. Стоял, раздумывая, позабыв про только что прикуренную сигарету. Вступиться за него и видеть на себе осуждающий взгляд сына, мол опозорил меня, сделал из меня папенькиного сынка? Или же дать ему самому разобраться? Джон стоял, колебался, раздумывая, а как бы поступила Эбигейл? Она бы точно подошла и вмешалась, перед глазами гротескная сцена: Эбигейл дергает Джека к себе и прячет за свою худую спину, грозит мальчишкам кулаком и ругается, в ее глазах пожар злости и страха за сына. Джон поджал губы и стоял неподвижно. Джек не слушал, что ему рычат эти озлобленные зверята, дети улиц, беспризорники, что явно без родительской опеки опустились до низшего образа жизни. Мальчишка обернулся вновь, взглянув на крыльцо. Там стояла привычная долговязая фигура отца, в руке дымилась сигарета и его темные глаза смотрели прямо на сына. Джек не стал ждать, что он подойдет, не стал звать его. Он со всей силы оттолкнул юношу, что держал его, да так неожиданно и быстро, как проворный лис, что хулиган даже опешил и разжал пальцы, выпустив скрипучий накрахмаленный ворот рубашки Джека. А младший Марстон, вырвавшись и выкрикнув истошно «Па!», громко топая, не глядя себе под ноги, в несколько широких прыжков настиг отца, врезался на полном ходу в него, обнял тонкими руками крепкий торс, сжал худыми пальцами плотную ткань жилета, спрятавшись половиной тела за могучую фигуру отца. Прижался щекой к боку мужчины, тяжело дыша. — Так и знал, папенькин сынок! Катись, сопляк! — Визгнул полусломавшимся голосом главный хулиган. Джон едва разлепил пересохшие губы, чтобы что-то сказать, но Джек опередил его, со злостью рявкнув на всю улицу, не выпуская отца из объятий. — У меня хотя бы отец есть с матерью! А не как у вас, уродов! Катитесь под мост спать, откуда вылезли, дворняги вшивые! — Джон не ожидал такой злости от Джека, такой едкой токсичной желчи, выплюнутой из, как ему казалось, еще детского рта. Мальчишки опешили, вызверившись, как свора собак, на старшего Марстона — Их напугал его внешний вид: шрамы на лице, бандитская рожа, широченные плечи и руки в перчатках — большие и сильные руки. Мальчики поспешно ретировались на соседнюю улицу, не желая сталкиваться с этим бандитом и его отпрыском. Джон опустил глаза на Джека, когда мальчик, неловко потупивший взгляд, стыдливо отошел от отца в сторону и понурил голову. — Пойдем. Садись, — Спокойно и тихо сказал Джон. Сын послушно забрался на козлы телеги и скрестил руки, демонстративно показывая, что вожжи брать у него нет никакого желания. Джон понял намек и сам взял управление лошадью, хлопнув ее по пыльным рыжим бокам. Когда они выехали легкой рысью из города, по бокам поплыли пейзажи степи с редкими деревьями, с кое-где бродящими дикими лошадьми, ползающими в жухлой траве змеями и ящерицами. Джон посмотрел на сына взволнованным взглядом, — Ты в порядке, сынок? — В полном, — Отозвался холодно Джек, не глядя на отца, — Почему ты не подошел? — Я думал, ты сам разберешься. Я не всегда буду рядом, чтобы защитить тебя, Джек. Ты должен учиться сам за себя стоять. Прости меня, — Вдруг отец извинился, это удивило юношу, — Я должен был сказать тебе раньше. Ну… Что такое может случиться. — Ты научишь меня стрелять? А драться? — С надеждой спросил мальчик. Джон кивнул. — Да. Но не сейчас. Ты еще мал. — А когда? — Ну… Давай договоримся на пятнадцать лет, устроит? — Угу, — Джек таким ответом был недоволен. Отвернул голову от отца и не смотрел на него больше.***
Джек так задумался, что даже отвел глаза от книги и таращился куда-то в угол своей комнаты, задумчиво поглаживая густые короткие усы. Затем понял, что уже поздно. Пора заканчивать с чтением — время близится к двенадцати, а завтра рано вставать. Юноша откладывает книгу и укладывается как можно удобнее на кровати, закрывает глаза и проваливается в глубокий сон, следующий за целым днем изнуряющей работы.