Выпивая с незнакомцем, проверяй что тебе наливают.

Гинтоки бесил Хиджикату. Невыносимый, раздражающий, болтливый, ленивый и отшибленный на всю голову кучерявый оболтус. Точно таким же он был и в постели — увлеченным, дразнящим, горячим и сумасшедшим. И вот сейчас вместо того, чтобы спокойно спать, Хиджиката лежал и думал о нем. Мысли заполнили голову, а по коже бежала приятная дрожь от воспоминаний. Поэтому он не сразу заметил как ноги коснулось что-то теплое и пушистое. Хиджиката открыл глаза и, забыв, что — а точнее, кто — лежит рядом, потянулся к мечу. Инстинкты кричали об опасности. А предательское тело льнуло к лежащему рядом комку шерсти и невероятно сильно хотело потрепать его за ушками. Он так сильно привык к этому, что спроси его сейчас, когда все началось, Хиджиката бы с трудом вспомнил. А действительно, сколько времени уже прошло? Как долго ему еще терпеть это чучело под боком? Сколько его денег этот балбес собирается еще прожрать? Сколько шерсти придется еще вымести, прежде чем он окончательно облысеет?! И облысеет ли он когда-нибудь вообще? Сотни вопросов копошились в голове стадом кучерявых барашков, и ни на один ответа у него не было. Нужно было срочно что-то решать, но когда он почувствовал на себе теплые руки и пушистый хвост, мысли предательски покинули голову, уступая место сладкому долгожданному сну. Проблему можно было решить и утром. Тем более проблема эта в лице Сакаты Гинтоки так просто уходить не собиралась. *** Вся эта херня началась около недели назад с дикого крика китайской девчушки из Йорозуи. И что вообще она забыла в штаб-квартире Шинсенгуми? Да ещё и очкарика с собой притащила! Странно, что главы этой сомнительной конторы с ними не оказалось. Хотя этот факт заставил Хиджикату почувствовать смесь облегчения и раздражения одновременно. Отсутствие их босса в штабе вызывало в нем шквал непередаваемых эмоций, но от присутствия становилось ещё хуже: не хватало с утра убить себе настроение ко всем чертям собачьим или… так некстати возбудиться. Как раз на потеху Сого. От Гинтоки можно было ожидать чего угодно… Так, стоп! Мысли в сторону! Для начала нужно было понять, зачем эта парочка притащилась к ним, да еще и в столь ранний час. — Ооооой! Горилла! Майонезник! Выходите, вы нам очень нужны! — Кагура уже пять минут надрывно орала во все горло, распугивая местных кошек и заодно всех, кто находился поблизости. Ямазаки так вообще чуть анпаном не подавился. — Кондо-сан! Хиджиката-сан! Прошу вас! Вопрос жизни и смерти! — Шинпачи тоже кричал и в своих возгласах ничуть не уступал Кагуре. Хиджиката вышел из своей комнаты и увидел эту несносную парочку. Кондо уже подошел к ним и что-то спрашивал. Дети орали и жестикулировали так, что пару раз врезали шефу Шинсенгуми по плечу и груди. — Гин-тян! Гин-тян пропал! Горилла, ты обязан его найти! Ты и твой майонезный заместитель! Подключите всех своих офицеров, и садиста тоже! Пусть ищут! — Кагура рыдала, причем очень искренне, как заметил Хиджиката. Шинпачи стоял рядом с ней и пытался утешить. У него самого глаза были красные и заплаканные. — Мы вам не поисковая группа, черт побери! Ищите сами своего босса! — Хиджикату бесила вся эта ситуация. С какого перепугу они — отряд шинсенгуми, специализирующийся на терроризме — должны искать какого-то прощелыгу, который, скорей всего, валяется где-то пьяный в куче мусора, пропив все деньги и не выплатив в очередной раз зарплату своим работникам? — Хиджиката-сан, мы понимаем, что это не входит в ваши обязанности, но просим вас как человека, которому Гин-сан не раз спасал жизнь, помочь хоть чем-то. Сами мы уже облазили каждый уголок квартала Кабуки, но не нашли даже намёка на его присутствие. Каким бы оболтусом он ни был, Гин-сан нам очень важен и дорог… — Шинпачи был на пределе. Кондо и сам уже готов был разрыдаться. Он-то чего начал ныть? Шеф, блять, Шинсенгуми! Йорозую он почему-то хотел найти не меньше, чем эти двое. И Хиджиката сдался. Пообещал заняться поисками, когда разберется со своими делами. Но только потому, что на Кондо-сана было больно смотреть в этот момент. Долго искать не пришлось. Босс мастеров на все руки нашелся в этот же вечер в какой-то подворотне. Конечно же, пьяный и без денег. Хиджиката возвращался вечером из раменной и заметил за углом в куче мусора что-то огромное, белое и пушистое. Неужели пёс Йорозуи тоже ищет своего хозяина? Тогда почему он спит тут, а не дома? — Эййй! Эй, мастер на все лапы! Вставай, я отведу тебя домой! — Хиджиката подошел ближе и протянул руку, чтобы аккуратно погладить пса. Рука неожиданно легко прошла сквозь шесть и уперлась во что-то теплое и твердое под шероховатым слоем ткани… «Одежда? В смысле одежда?! Откуда на собаке человеческие шмотки?» Пока он пытался сообразить, какой придурок напялил на пса все это добро, тот проснулся, повернул голову в сторону Хиджикаты и моргнул пьяными вишневыми и совсем не собачьими глазами. — Йорозуя?! Какого хрена ты в таком виде?! Откуда у тебя девять, сука, хвостов?! Ты что, в косплееры заделался? — Хиджиката кричал на весь переулок, мысли путались, а мат лился рекой. — Хиджиката-кун, ты чего так разорался? Голова и так трещит, а тут ты еще бредишь. Болтаешь о каких-то хвостах. И кто тут еще пьяный! Явно ты, раз допился до чертиков, точнее, до кицунэ! — Ты себя, блять, видел вообще?! На задницу свою посмотри! — А я смотрю ты на неё только и пялишься? — Гинтоки попытался подмигнуть, но вышло криво и больше было похоже на нервный тик. Йорозуя все-таки соизволил обернуться на свою пятую точку — и надолго умолк. Пока он тщетно пытался сообразить, откуда у него взялись хвосты, Хиджиката успел заметить еще один нюанс. — Надо же, у тебя и ушки есть, ещё и под цвет волос. Хорошо что не курчавые, выглядело бы отвратительно, — он протянул руки и дернул Гинтоки вверх за лисьи уши, надеясь, что это действительно косплей и они сейчас легко с него снимутся. — Да чем тебе мои кучеряшки-то не нравятся?! Я не виноват, что таким родился! — Гинтоки ныл и дергал хвосты, думая о том, какой идиот решил над ним поиздеваться и прицепил на него весь этот набор недокосплеера. — Не снимаются! — в унисон выпалили они. — НАСТОЯЩИЕ! — и снова пародия на близнецов Уизли. — Ладно-ладно, не ори ты так! Лучше расскажи что произошло, — Хиджиката медленно гладил его по волосам и пытался понять, как это чудо могло снова вляпаться в очередную неведомую хуйню. — Ну… Я просто выиграл в пачинко и пошел отпраздновать выигрыш. Не каждый же день мне так несказанно везет! Пошел в бар, а там какой-то странный тип решил угостить меня выпивкой, а я что, дурак что ли отказываться от халявного сакэ? Мы пили, и пили, и пили… а потом я оказался тут, а рядом ты, и на мне вся эта хрень, которая почему-то не снимается! — он нервничал и трещал безостановочно, параллельно поглаживая один из хвостов и словно не замечая этого. Видимо, это его успокаивало. Хиджиката слушал болтовню Гинтоки и неосознанно трепал его за ушами. А когда тот закончил свой рассказ, то поднялся и потянул его за собой, аккуратно взяв за руку. Злиться и орать на него в такой ситуации желания не было. Хотелось только поскорее с этим разобраться, а для этого нужно было для начала изолировать его ото всех, чтобы он случайно не навредил кому-то: Хиджиката не знал, чем может грозить для общества превращение бывшего лидера Джои и отбитого на всю голову самурая в девятихвостого лиса. *** Пару дней спустя Хиджиката пожалел, что притащил Гинтоки в штаб-квартиру. Тот наглым образом довольствовался своим положением и по максимуму использовал замкома в качестве своего личного раба. — Хиджиката-кууууун, я хочу новый выпуск Джампа и клубничное молоко, сходи купи! — канючил он беспрерывно. — Я тебе что, мальчик на побегушках?! Сходи и сам купи! — Но я невинная жертва обстоятельств! И мне нельзя разгуливать в таком виде по улице! Ты сам это сказал! Ну, Хиджикатааа-куууун, ну что тебе стоит-то? Заодно сигарет себе купишь. И Хиджиката в который раз сдался, матерясь и пиная все на своем пути, проклиная всю японскую мифологию, всех хвостатых и всех кучерявых вместе взятых. Время было уже позднее, когда он вышел из магазина и, закурив, побрел в штаб, раздумывая, как бы поскорее решить главную проблему этой недели. Шинсенгуми подключили все свои связи, оторвали от работы ученых, но ничего толком так и не узнали. За всеми этими мыслями он не заметил, как к нему сзади подошли четверо. Хиджиката потянулся к мечу, но не обнаружил его на привычном месте, сплюнул и только успел подумать, что Гинтоки снова умудрился доставить ему проблем, даже не присутствуя рядом. И в этот же момент мимо промелькнуло что-то белое с горящими глазами и… девятью, черт возьми, хвостами! Спустя минуту Хиджиката увидел, как эти четверо придурков, раненые и испуганные до смерти, уносят ноги, а напротив него стоит девятихвостый лис и, злобно рыча, готовится к атаке. — Йорозуя? Эй! Ты чего? Это же я, Хиджиката! Ты что, берега попутал и своих не узнаешь?! Бесполезно. Лис его не слышал. Он тихо подкрадывался ближе и скалился. Алые глаза горели неистовой злобой. Еще секунда — и поминай как звали. — Придурок! Я тебе Джамп купил, а ты меня сожрать собрался?! Ты совсем совесть потерял?! Вот твоя благодарность человеку, который носится с тобой как с дитём малым и во всем потакает?! Это вот так ты меня любишь, говнюк кучерявый?! Гинтоки всегда болезненно реагировал на свою курчавость, и сейчас это сыграло Хиджикате на руку. Лис отступил и присел. Глаза смотрели внимательно и… с сожалением? А потом он заговорил. — Хиджиката-кун, тебя долго не было, и я… Я решил, что ты… Что ты нашел себе хорошенькую волчицу по имени Хоро, заделался торговцем, и вы вместе укатили в закат бухать и жрать яблоки. Прости… Он опустил взгляд, прижал ушки и выглядел настолько удручающе и виновато, что Хиджиката размяк. Подошел к нему, обнял, поглаживая хвосты и утыкаясь носом в пушистую белую шерстку. Стало тепло и спокойно. — Какой же ты придурок, Йорозуя. Зачем мне какая-то волчица, если есть ты? Хвосты, уши, шерсть. Всё при тебе. — Значит, тебе от меня только это нужно? Какой же ты вредный, Хиджиката-кун! — Гинтоки попытался отстраниться, но Хиджиката удержал его в объятиях и чмокнул в нос. — Я тебя любого люблю. Будь ты хоть лисом, хоть бегемотом, хоть кучерявым несносным оболтусом. А теперь давай возвращаться, не хотелось бы наткнуться еще на кого-то. И кстати, объясни-ка мне, как ты смог превратиться в лиса? — А я сам не знаю. Пошел тебя искать, а когда увидел, что на тебя хотят напасть, разозлился и превратился. Может, чтобы снова стать человеком, ты должен меня поцеловать? — в глазах Гинтоки загорелся игривый огонек, и он прильнул к нему, потеревшись об щеку. — А не пойти бы тебе нахер с таким предложением? — Хиджиката поднялся и пошел к штабу. Гинтоки, расстроенный, потрусил сзади, ворча себе что-то под нос. Хиджиката смог различить только отдельные слова «…спасай после этого». Хиджиката никак не мог уснуть. Мысли вертелись в голове. Он постоянно думал, как помочь Гинтоки, а тот тем временем примостился рядом и на первый взгляд мирно спал, а на второй… — Хиджиката-кууун… А вдруг… Вдруг я таким останусь. Если лекарства нет. Что со мной будет? Как Кагура будет без меня? А Шинпачи так и умрет девственником! — О китайке я как-нибудь позабочусь, не переживай. А очкарику и при тебе ничего не светит. И вообще, при чем тут ты и девственность Шимуры?! — Ну как же! Я ведь его наставник! Я должен наставить его на путь истинный! — Йорозуя… Это не тот путь, на который надо наставлять. — Ладно, а что тогда насчет меня? — А что насчет тебя? Так и быть, приручу тебя как маленького щеночка. — Я лис, идиота ты кусок! — Нашел, чем гордится. — У меня вон, и уши есть, и хвосты! Девять штук, к твоему сведению! — И блохи наверное… — Злой ты, Хиджиката-кун! — Гинтоки демонстративно надулся и развернулся к нему спиной, свернувшись в клубок. Хиджиката устало вздохнул, повернулся набок и обнял его, успокаивая и поглаживая хвосты. И сам не заметил, как задремал. Проснувшись утром, он увидел рядом Гинтоки, привычного, с растрепанными волосами, мирно сопящего и дергающего во сне одним из лисьих ушей. «Ну, хотя бы снова человекоподобным стал», — подумал Хиджиката, вставая с футона и направляясь в туалет, даже не предполагая, какие еще сюрпризы ждут его впереди. *** — Сеппуку!!! Нет, сеппуку для тебя — слишком простое наказание, я сам сейчас тебя убью! — Хиджиката орал на весь штаб, параллельно ища в комнате бинты и закрывая рану от укуса рукой. — Йорозуя, ты совсем с башкой не дружишь?! Или у тебя в голове вместо мозгов тоже кучеряшки?! — Хиджиката-кун… Я же просто чмокнуть тебя хотел, а ты сразу орать… — Гинтоки сидел в углу комнаты, вытирая кровь с лица, и не шевелился. Он прекрасно понимал, что натворил и что оправдываться в данной ситуации нет смысла. — Чмокнуть и слопать — это разные вещи! Ты можешь хоть немного держать себя в руках, пока ты в таком виде? — Хиджиката тем временем перевязывал рану шейным платком, думая, как отомстить белобрысому ублюдку за этот «приступ страсти». — Я… Я правда стараюсь… Но животные инстинкты начинают брать верх… — Ну вот тогда и проваливай в лес и живи там! — говоря это на эмоциях, Хиджиката не подозревал, что Гинтоки воспримет его всерьез. Но тот, не сказав ни слова, одним резким движением прыгнул в сторону забора, преодолел его за секунду и скрылся в ночном лесу. Было странно видеть его таким. Они постоянно спорили, и это зачастую заканчивалось дракой. Но сейчас… Сейчас до Хиджикаты дошло, что Гинтоки не стал с ним спорить, чтобы уберечь его. Мысли о мести моментально испарились. Нужно было срочно найти Гинтоки, чтобы тот ничего не начудил. Хиджиката понимал, что каким бы придурком тот ни был, он никогда по доброй воле не причинил бы ему вреда, и все что сейчас происходило — это последствия его нахождения в облике кицунэ. С этим необходимо было что-то делать, пока животная натура не взяла верх. Времени оставалось мало. Поэтому Хиджиката, не долго думая, прихватил меч и двинулся на его поиски. Уже через десять минут Хиджиката завидел белобрысую макушку в кустах терновника. Этот придурок торчал вверх тормашками и делал вид, что так и задумывалось. — Объясни мне, как ты умудрился застрять в кустах? — Хиджиката смотрел на него сверху вниз и помогать не торопился. — Я проголодался, ягодки вот собираю… — Балбес! Ты же хищник, а не травоядное. — Но мне же нужно как-то выживать одному теперь. Кто знает, сколько я еще в этом лесу проторчу? И вообще, ты-то что тут забыл? — Гинтоки продолжал делать невозмутимый вид, но при этом каждый раз тихо ойкал при малейшем движении. Колючие ветки впивались в самые нежные части тела. — Логично же, что тебя ищу. Но если хочешь, то я все-таки подумаю над твоей идеей стать торговцем и укатить в закат с хорошенькой волчицей… — Так и знал, что лисы тебя не интересуют! Хиджиката вздохнул и еле заметно улыбнулся. В груди разливалось приятное тепло. Ни с чем не сравнимое и до боли родное. Чувство, которое он ни на чтобы не променял и никогда бы в нем не признался. Ну или по крайней мере сейчас… — Пошли давай обратно в штаб, я не собираюсь тут торчать с тобой всю ночь. — Если ты не заметил, то я немного застрял. — Ты и не из такой задницы выбирался, Йорозуя! Вылезай давай. — Хиджиката протянул руку, схватил Гинтоки за кучу хвостов и одним резким движением высвободил бедолагу из кустов. Тот представлял из себя жалкое зрелище: мелкие ветки и листья застряли в волосах и хвостах, на руках и шее были ссадины, а его лицо выражало вселенскую скорбь и обиду. За все время пути до штаба Гинтоки не проронил ни слова. *** — Эй, Йорозуя! Ты оглох что ли? — Хиджиката уже пару часов сидел в тишине и смотрел на то, как Гинтоки пытается достать застрявший лист из хвоста, всем своим видом показывая, что ему ничья помощь не нужна. — Да хватит дуться! Что ты как маленький! Иди сюда, я помогу. Гинтоки демонстративно его игнорировал. Тишина угнетала. Мог ли Хиджиката когда-нибудь подумать, что ему будет настолько неуютно находиться рядом с этим человеком в абсолютной тишине и не слышать привычных раздражающих фразочек? Он подошел к нему и сел рядом, протянув руку, чтобы помочь. Тот резко отшатнулся. — Да сколько можно-то! Долго ты в молчанку со мной играть будешь? Бесишь! Если сейчас мне не ответишь, я вылью все твое клубничное молоко! — Не смей трогать святое! — Ну, наконец-то. Я уже подумал, что ты до конца жизни молчать будешь. — Чем меньше я молчу, тем больше шансов, что мы не начнем спорить, и я снова не выйду из себя. И не наврежу тебе… Хиджиката не нашел, что на это ответить. К горлу подкатил ком. Этот балбес действительно за него беспокоился! Неужели Хиджиката настолько ему дорог, раз он решил переступить через себя? Хотелось спросить Гинтоки об этом, но мысли путались, а слова не связывались в предложения, поэтому Хиджиката сделал то, что в данной ситуации посчитал правильным. Он положил руку ему на затылок и притянул к себе, заглядывая в глаза. А потом поцеловал, мягко касаясь его губ своими, проводя языком по зубам и проталкивая его глубже. Погладил волосы и нежно приобнял. Почувствовал, как Гинтоки приоткрыл губы в ответ, обхватил шею и прильнул всем телом к нему. В этот момент не хотелось думать ни о чем. Хотелось просто наслаждаться присутствием этого человека, касаться его, целовать эти сладкие губы и гладить мягкие волосы. И никуда не отпускать, никому не отдавать. — Хиджиката-кун… — Гинтоки медленно отстранился и заглянул Хиджикате в глаза. — А если мы сейчас займемся сексом, будет ли это считаться зоофилией? — Помолчи… Просто заткнись… — Хиджиката потянул Гинтоки на себя, продолжая блуждать ладонями по его телу и параллельно снимать одежду. Руки дрожали от возбуждения. В глазах был туман. И только ощущение горячего дыхания на шее возвращало его в реальность. Гинтоки был теплым, твердым и до безумия родным. От него исходил запах свежей травы и клубники, еле уловимый, от которого кружило голову. Хиджиката закрыл глаза и увлек Гинтоки в новый поцелуй, нежный и неторопливый. Он бы мог целовать его вечно, забыв обо всем, но вдруг почувствовал, как теплая ладонь легла ему на грудь и слегка надавила, вынуждая лечь на спину. Гинтоки сидел сверху, тяжело дышал и смотрел на Хиджикату из-под опущенных век темными, почти черными горячечными глазами, которые раскрывали все его тайные и не очень тайные желания. Член почти прижимался к животу. Хиджиката мягко прикоснулся к нему и провел пальцами от головки к основанию, размазывая смазку по стволу, а затем медленно, очень медленно обратно. Помассировал уздечку большим пальцем, заставляя Гинтоки слегка выгнуться и утробно, еле слышно зарычать от удовольствия. — Ах да, совсем забыл, ты же у нас теперь блохастый. Проверим, как быстро кончают лисы? — Хиджиката не удержался и провел рукой у основания хвостов. Гинтоки громко застонал. — Неужели они настолько чувствительные? — Только… Только когда к ним прикасаешься… Ты. — Гинтоки наклонился к нему и провел подушечками указательного и среднего пальцев по губам, а затем неожиданно сунул их в рот Хиджикате. — Смазки же тут нет, как я понимаю? — он завел руку назад и начал себя растягивать, тихо постанывая. А затем обхватил член Хиджикаты рукой и не спеша начал вводить его в себя, выгибаясь сильнее, запрокидывая голову и мелко вздрагивая. На него — такого сексуального, горячего и дрожащего от возбуждения — хотелось смотреть не моргая. Он был похож на ожившую картинку из коллекции яойных додзинси Тошши, которые Хиджиката как-то раз обнаружил у себя в столе, и посмотрел чисто из праздного любопытства. Только поэтому! Ему это было совершенно не интересно! Гинтоки двигался медленно, размеренно, в только ему одному понятном ритме, и торопить его не хотелось. Хиджиката приподнялся и сел, огладил его по разгоряченному телу, помял упругие ягодицы, и начал покусывать и облизывать шею, ключицы, грудь. Массировал чувствительные соски и наслаждался этим чарующим, бархатистым голосом. Хотелось иметь больше рук и трогать везде одновременно, доставить больше удовольствия. Прижаться к нему и слиться в единое целое. Хиджиката чувствовал кончиками пальцев, как кожа Гинтоки покрывается мурашками. Как он тяжело дышит, утыкаясь носом ему в плечо, и трется об его тело своим, прижимаясь плотнее, обнимая крепче и поглаживая хвостами ноги Хиджикаты. От этого необычного и непривычного, но безумно приятного ощущения сносило крышу. И когда сил терпеть не оставалось, он подхватил его за бедра и, уложив на спину, начал двигаться сам. Быстрее, ритмичнее, яростнее, забывая обо всем и полностью отдаваясь накатывающей эйфории, которая пускала электрические рейды по всему телу, накапливаясь густой и приятной истомой внизу живота. Хиджиката настолько увлекся процессом, что не сразу заметил, как по спине полоснули когти, а в плечо впились острые клыки. Странно, но в этот момент боль ощущалась иначе. Она будоражила еще сильнее, разгорячала кровь. Невыносимое чувство, разливающееся по всему телу, стремилось вырваться наружу. Гинтоки прижимался к нему и рычал, обдавая ухо горячим дыханием, и что-то неразборчиво шептал. Цеплялся за него так, будто боялся, что Хиджиката вдруг исчезнет, будто тот — самое дорогое сокровище в его жизни. Большого ума не требовалось чтобы понять, о чем он говорит. Хиджиката и сам был уже на пределе. Он обхватил член Гинтоки рукой и провел по нему несколько раз, ощущая, как того бьет крупная дрожь. Этого оказалось достаточно. А затем Хиджиката кончил сам, вжимаясь в Гинтоки сильнее, зарываясь носом в непослушные мягкие кудри и слушая его тихое рваное дыхание. — Хиджиката-кун… — Ммм? — Скажи мне, почему ты жрешь столько майонеза, а на вкус как сахарная вата? — Наверное, потому что в моей жизни стало слишком много тебя, Йорозуя. — А ты, оказывается, романтик? — Умолкни. — Хиджиката потянулся рукой к его макушке, чтобы потрепать за уши, но не обнаружил их на месте. — Эй, а где твои уши? — Так вот же они, — Гинтоки сунул палец в ухо и привычно в нем поковырялся. — Нет-нет, лисьи уши! Куда они делись?! — Хиджиката смотрел на то место, где они должны были быть, и не верил своим глазам. А потом заглянул Гинтоки за спину и не обнаружил там хвостов. — И хвосты пропали! — Это что же получается, секс излечил меня от этого недуга? Хиджиката-кун, а можно теперь когда я простужусь, то буду приходить к тебе? Эй-эй! Зачем же бить-то сразу? Это ведь в лечебных целях! — Гинтоки потирал ушибленное место, но при этом задорно улыбался. — Уши и хвост отвалились, это значит, что теперь я не девственник! За моральный ущерб я требую компенсацию, гони бабки! Хиджиката не сдержал улыбки, а потом поцеловал его, крепко прижимая к себе. — Придурок… Ну какой же ты идиот, Йорозуя… С возвращением. — Фыр!