Nun, русский рок!

      Уола жутко соскучился по Рихарду. Словами этого не передать. Такая тоска взяла… — Рич, я тебя умоляю, — ныл он в чёрного кота, которого символично назвал Рихард. — Появись! Кто ты? Тебя не-ет…       Хотелось хотя бы увидеть свой предмет обожания. Не нужно было близости, не нужно было его признания, любви, тела, выбора, жертв… Час в кафе. — Как когда ты позвал меня к себе в последний шверинский день! Мы чудесно провели время… Ох, Рихард, посмотри мне в глаза, в этом городе нет глаз честнее, чем у меня! И я не смог бы жить где-то ещё и любить кого-то так, как тебя!       Настроение было странным: паршивое, потому что Рихард за 138 километров от его объятий. И вместе с этим радостное, ведь он вообще существовал. Просто был когда-то в его жизни и уже этим делал счастливее. «Вот бы нам с тобой просто…» — И-и-и! В этот светлый день он сошёл с ума! — пропел Уола, вскакивая с кровати, прижимая к себе Рихарда.       Быстро собравшись с мыслями, он позвонил Полди. — Привет, дело есть. Не на миллион, но на сыр.       Он знал, как купить друга, сразу с козырей зашёл.       Через час Уолахфрид уже оставил Рихарда у барабанщика и бежал к автобусной остановке. Времени было не так много… Он мог не успеть совсем.       Повезло, что автобус пришёл даже немного раньше, чем было указано в расписании. Глядя в окно, Уола готов был вновь запеть: «Я смотрю наверх, там, где мы живём. Так всë тихо, сухо, да праведно… Небо звёздное, сердце августа, оглянись, расцветает пророчество…»       Но это было небезопасно.       Но, заходя в электричку, он не мог сдержать восторга. Нагрянувшего, словно летний дождь. — И, освещённый седыми богами, я, как на праздник, пойду за тобой!..       Осуждение в лицах людей. Правильно.       Нет, они лишь завидуют. Не могут так сами, им стыдно. Они видят счастливого свободного человека и им больно. Потому что они не такие… Не счастливые, не свободные. Жалея в какой-то момент эту серую массу, Хольмквист стих.       У него были наушники — этого достаточно. Русский рок, господи, что за благодать?       Через два часа Уола вышел из электрички, осматриваясь в совершенно незнакомом месте. Наверное, стоило как-то планировать свои действий, рассчитывать время… Уже темнело.       Началась песня «Сердце» «Би-2». И сейчас Уола пожалел, что знает перевод. «Зачем ты разбиваешь моё сердце? Мы никогда не будем вместе…» — Чëрт, где радостные шуты?!       Но вместо них нашлась «Whiskey», если не знать текст — хорошая вещь. Очень весёлая.       Шагая в ритм, немного пританцовывая, Уола стал уходить в тишину. Думать в толпе никак не получалось. Прочь «Би-2», это точно. — Алло, привет… Ты сильно занят? — протянул Уолахфрид, накручивая прядь волос на палец, стесняясь. — Ну… Нет? — звучало жутко неуверенно. — Я просто стою на вокзале, к тебе вот… Намылился.       Вживую диалоги звучали куда лучше. Мда. — Ох, блин. Спасибо, что предупредил! Попрошу Диди из апартаментов, ночуешь у меня, цены на жилье тут, сам знаешь. Когда тебя встретить? — Я приехал уже. На вашем вокзале стою.       Молчание как-то затянулось. — Выезжаю, в общем. Жди через… Сорок минут. Подойди к трамвайной остановке, пожалуйста, а то я тебя не найду.       Переслушивая «Пилота», Хольмквист, оглянувшись, затянул по-русски: — И мы пойдём по улицам шататься… Всем прохожим будем улыбаться! А на площадке детской, на скамейке пить вино, да по крышам бегать, чуть касаясь.       Время тянулось бы бесконечно долго, но с музыкой всë иначе. «А без музыки на миру смерть не красна, а без музыки не хочется пропадать…»       Вдруг кто-то чуть не на руки к Хольмквисту прыгнул.       Уола сорвал наушники и широко улыбнулся. — Привет, Риш, — он раскинул руки, приглашая того к себе.       Круспе прильнул к его груди, обнимая за талию, шумно вдыхая воздух у самой шеи гитариста. — Какими судьбами? Уола, боже мой, я так тебе рад! — не отстраняясь приговорил Рихард. — Я очень скучал… Риш, я так без тебя страдал, — Хольмквист чуть не разрыдался от всех резко нагрянувших чувств. — Я очень хотел тебя увидеть. Сегодня сорвался просто к тебе. Чего тут ехать. Я не мог больше без тебя.       Рихард протянул руку к щеке Уола и привлёк к себе, завладевая им всем в поцелуе.       Не виделись всего полгода, а уже такие эмоции… Такая боль от расставания. Дружба дружбой, а она бывает лучше самой прекрасной любви.       В голове сам собой нарисовался в табах мотив «Sexy Cat», Уола улыбнулся этой мысли, а потом предложил Круспе сходить куда-нибудь поесть. — Конечно, знаю я одно место. Возле моего универа. Давай проедемся. Потерпишь ещё?       Хольмквист резво закивал. А что противиться? — Тут есть где попеть? — спросил он, будто невзначай. — Караоке что ли? Тебе там не понравится, — рассмеялся Рихард. — Нет… — караоке немного смутило Уола. Он знал, что там поют, это было… Это было не его место. — Мост какой-нибудь, пустырь.       Рихард задумался, а потом развёл руками. — Есть мост, но он очень далеко. Чем тебе на улице не поётся? Даже с музыкой можно. Затягивай! — огоньки в глазах Рихарда ещё больше вспыхнули.       Выкрутив на максимум звук, Хольмквист запел, зная, что Рихард не поддержит: — Золотая луна цвета спелого зрелого яда. Как стрелок за окном целит мне в оловянную грудь. Все года по домам, провожаю последнего взглядом. Твое вечное «знаю» — запомнит, и наше чуть-чуть… О-о-о-о!       И это «О-о-о-о» почти на минуту было его любимой частью песни. Столько эмоций, просто эйфория.       Рихард улыбался, глядя на друга. Хотелось спросить: «Что за радость?», но он сам прекрасно понимал это состояние. Счастье, которое можно выразить лишь песней со скрипкой.       Счастье, от которого хочется плакать.       Счастье, которое не хочется терять.       Счастье, которое стоит принимать, как наркотик.       Счастье, такое сильное, что сам себе завидуешь.       И сейчас, глядя на детскую беззаботность самого брутального металиста на свете, Круспе тоже чувствовал эту беззаботность. Стёрты границы. Петь не улице — это круто. Это не запрещено.       Кто против — тот несчастен. Тот ни разу не чувствовал этого. Восторга от того, что ты живой. И это ДДТ. ДДТ, как есть. — Рихард! Я так счастлив, чёрт возьми! Я хочу просто кричать! — Уола накинулся на Круспе, душа его в объятиях, целуя, куда приходилось: щёки, нос, лоб, глаза, брови, виски, губы, уши, подбородок.       Прекрасного человека везде целовать самому приятно. И Рих был самым прекрасным из самых прекрасных. — Я тоже! Уола! Как ты вовремя, я нарадоваться не могу! — чеканил Рихард, прерываясь на глубокие вдохи.       Эйфория захлестнула обоих. Падая на траву, вернее, в чей-то палисадник, они продолжали обниматься, смеяться и целовать друг друга.       Слова: «Как ты вовремя», врезались в сознание, но Хольмквист отказался думать об этом. Вовремя и хорошо, почему и из-за чего Круспе, судя по всему, грустил — уже неважно.       Немного успоковшись, Рихард чмокнул Уола в губы, чтобы тот тоже перестал хихикать, как ведьма из мультиков. — Давай встанем? Ругать будут.       Хольмквист оглянулся и увидел вокруг помятые цинерарии. — Точно… Неловко.       Они встали и побрели дальше. Нужно было выйти к остановке и ехать в кафе. Есть хотелось уже обоим.       Шагая под руку с Круспе, Уола радовался, что смог так спонтанно приехать, нашёл силы реализовать мечты. Очень приятно было осознавать, что он выполнил своё желание. «Хотел — сделал».       Рядом с любимым другом под мотивы «Метели» и долгое: «Ты будешь вечно со мной», он мог бы бесконечно долго быть счастливым.