Гор

Гор сидит на балконе, скрестив руки и ноги, курит свои горькие сигареты, стряхивая пепел в старую кружку с отломанной ручкой, и смотрит вдаль. Мне хочется тронуть её кожу, которую облизывает тусклый фонарный свет. Дотянуться до лица кончиками пальцев, очертить её скулу. Обхватить мягкую щеку ладонью... Ощущение её тела в руках настолько реальное, что рецепторы зудят, горят кострами. Мне кажется, будто дикие пчёлы залезли прямо в сосуды и жужжат, трутся своими крыльями о стенки тканей. Я сжимаю кулаки, оставляя темные следы ногтей на коже. Опускаю взгляд. Разжимаю пальцы. Ладони пустые и холодные. Гор коротко оборачивается на меня и криво улыбается тонкими сухими губами. У меня холодеют руки, а спину обжигает плетью. В этом чёрном мареве ночи её лицо кажется особенно бледным, серым, каким-то безжизненным и усталым. Она выдыхает сигаретный дым в окно, откидывая голову, и ведёт ладонью по взъерошенным темным волосам. Пропускает сквозь тощие пальцы тяжелые пряди, сжимает на затылке, стискивая в тугое кольцо. — Может, обрезать их? — спрашивает хрипло, смотрит на своё прозрачное отражение в заляпанном стекле и высовывает кончик языка, осторожно прикасаясь к разбитой нижней губе. — Если хочешь, — пожимаю плечами и понимаю, что у меня начинают мелко дрожать руки. Гор смотрит теперь на мое тусклое отражение, и её глаза кажутся мне совершенно чёрными, сумасшедшими глубокими дырками на худом лице. Гор тушит сигарету. Я слежу за ней: как она треплет свои волосы, чешет висок пальцем. Поджимает губы, тянет дымный воздух носом. И всё глядит на моё лицо, растёртое тусклым светом по стеклу. Неотрывно наблюдает за моей реакцией. Сглатываю и отвожу взгляд. В открытое окно задувает ветер, обжигая холодом кожу. Казалось бы, уже месяц, как весна, а на улице до сих пор лежит снег. Хотя это неудивительно. Мы же живём в России. Почему-то вспоминаю о наших давних планах уехать жить за границу. Улыбаюсь своим мыслям, с грустью осматривая плечи Гор. Она такая худая, такая будто бы хрупкая, что кажется, можно её сломать, неосторожно прикоснувшись. Мне делается больно где-то глубоко внутри: словно органы сжимаются, перетягиваясь острой леской. Я осторожно вдыхаю и выдыхаю, пытаясь расслабиться. Фонарь на улице на секунду гаснет, а потом снова зажигается, и свет его становится ярче и жёстче. Теперь тело Гор кажется угловатым, будто вырезанным из картона. Я делаю шаг к ней, до боли впиваясь ногтями в собственную ладонь. От страха намокают ступни, а голова тяжелеет, и я слышу биение сердца у себя в глотке. — Мне нравятся твои волосы, —говорю и осторожно трогаю темные пряди пальцами. Гор не шевелится и все смотрит на моё отражение неподвижным взглядом. Кожа горит от прикосновения, от осознания того, что позволяю себе такое. Что она позволяет. Я надрывно выдыхаю и запускаю всю руку в её волосы. Перебираю их, глажу, надеясь, что Гор не чувствует мою дрожь. Её пряди рассыпаются чёрным шёлком по моей ладони, и мне очень сильно хочется нагнуться и вдохнуть запах, почувствовать её внутри. — Заплетёшь мне что-нибудь? — Гор откидывается на стуле, наклоняя свою голову ко мне, и прикрывает глаза. Сердце у меня в груди останавливается, а потом снова начинает биться, больно ударяя кровью в сосуды. Я медленно поднимаю вторую руку, осторожно прикасаясь к Гор. Собираю волосы вместе, дышу через раз, и всё стараюсь успокоится, чтобы она не поняла. Ничего не поняла. Ладони предательски дрожат. — Помнишь, мы хотели переехать в Германию? — говорю тихо, чувствую, как воздух царапает пересохшее горло. Негнущимися пальцами сплетаю пряди Гор, отводя их ото лба. — Помню, — Гор улыбается. Жмурит глаза, как кошка, и кусает больную губу. — Не надо трогать — вообще не заживёт, — вдруг хмурюсь, перехватывая начатую косу одной рукой, другой несильно дергаю Гор за подбородок, чтобы она разжала зубы, а она ловит мою ладонь своей и осторожно переплетает наши пальцы. У меня перехватывает дыхание, а перед глазами темнеет. Замираю, не в силах даже моргнуть. Не дышу, пытаясь осознать момент. — Я помню, — говорит Гор. У меня же перед глазами бензиновые круги, а сердце колотится с такой силой, что меня начинает потряхивать. Гор осторожно целует меня в тыльную сторону ладони своими сухими тонкими губами. Я смотрю сквозь её отражение в окне и не могу поверить в реальность момента. — Ин, — зовёт, — я хочу есть… — говорит тихо, нежно потираясь щекой об мою руку. Я не двигаюсь с места. — Пойдём? — предлагает и оборачивается на меня через левое плечо. Её лицо напротив. Её глаза — две бездны. — Я хочу тебя поцеловать, — еле слышно выдавливаю, начиная дрожать. Гор приподнимает уголок губ в усмешке. — Так целуй, — предлагает, хитро прищуриваясь. У меня всё начинает плыть перед глазами. Я осторожно нагибаюсь, касаясь её губ. Мир замирает и исчезает в этот момент.