1959 год, театр “Современник”
Лёлик Табаков влетел в кабинет Олега Ефремова свежим осенним вихрем, отряхивая дождевые капли с вечно взъерошенных волос - только что порыв разноцветных листьев за ним не последовал. Яркая рубашка в жёлто-красную клетку, однако, вполне убедительно заменяла отсутствующее завихрение листвы. При виде его Олег на мгновение не смог сдержать умиленной полуулыбки, но быстро исправился и с притворной строгостью протянул директорское: - Ну? Лёлик, похоже, мимикрируя под ивовую ветку, перегнулся через стол, стараясь не намочить лежавшие там бумаги, теплыми губами поцеловал Олега в нос - и молниеносно вернулся обратно, вытянулся перед ним по струнке с торжествующим выражением на круглом лице. - Экий ты шустрик! - Олег добродушно погрозил ему пальцем, - ну а по делу? Мне тут целый ворох розовских заметок ещё к вечеру просмотреть надо. Тебя тут, кстати, многое касается, - он показательно постучал по лежавшей перед ним исписанной бумажке, - мог бы и поучаствовать. - А я по делу! Пришёл отрекомендовать нового человека в труппу. Олег скептически выгнул бровь - не мог отказать себе в удовольствии подразнить Лёлика сомнениями, хоть и знал, что тот относился к таким делам с величайшей серьезностью и не позволил бы себе пустой рекомендации. - И кто же на этот раз удостоился твоего внимания? Лёлик поскрёбся во внутреннем кармане тонкой серой курточки, изрядно примоченной сентябрьским дождём, достал завернутую в папиросную бумагу фотокарточку и с озорным огоньком в глазах протянул её Ефремову. - Ты мне актрису рекомендуешь или манекенщицу? - Актёра! - горделиво поправил Лёлик. - И карточку даже выпросил, надо же, - посмеивался Олег, шурша тонкой бумагой, - откуда только взял… - Упоминание твоего имени творит чудеса. Пропустив мимо ушей льстивое замечание, Олег нацепил очки и оценивающе посмотрел на развернутую фотокарточку. Со стромкой бумаги, явно совсем ещё недавно отпечатанной, куда-то в сторону мечтательным взглядом глядел молодой человек. Несмотря на острый нос и строгие очертания челюсти, было в нём что-то неуловимо мягкое, почти женственное, и совершенно точно - по-детски непосредственное. От тошнотворной зефирности образ спасали оттопыренные уши, придававшие трогательный комизм, и высоко взбитая прядь темных волос, которая, казалось, вот-вот ниспадёт на высокий лоб, разрушив идеальную картинку. Олег нахмурился, силясь вспомнить лицо. - Кто…погоди-ка, это, кажется, кто-то из щепкинских? - Да, с последнего выпуска. - На бабу похож - как ты прям. - Ну уж и скажешь! Вон востроносенький какой. Олег вздохнул, отложил в сторону карточку и посмотрел на Лёлика: - Ну рассказывай, где видел, чем впечатлился. - На выпускном спектакле был, тем и впечатлился. - Так это когда было, в мае? А сейчас сентябрь на дворе, - Олег бросил взгляд на висевший на стене календарь. - Я устроил ему испытательный срок, - многозначительно пояснил Лёлик, - на соответствие личных убеждений идеалам нашего театра. - И как, соответствует? - Страстнейше, - ответил Лёлик, расплываясь в лукавой улыбке от воспоминания тянущей сладости чётко очерченных, на удивление мягких губ нового кандидата в труппу. Нет, он, конечно же, подбирал рекомендации исходя исключительно из профессиональных качеств и в мастерстве своего кукольного протеже не сомневался, но это…это было приятным бонусом к профессионализму. Очень приятным. - Всё с тобой ясно, - понимающе усмехнулся Олег, но в глазах его мелькнула нежность. Применять понятие ревности к Лёлику было чем-то странным, почти невозможным - ведь каждый, кто знал его хоть немного, понимал, что единственной настоящей любовью Лёлика, как и самого Олега, был театр. А остальное… В этом и был весь Лёлик, весёлый и лёгкий, готовый урвать немного беззаботной радости в любой ситуации - и вернуть её обратно сторицей. Для одного человека в Лёлике было слишком много жажды жизни и бурлящего желания с ней делиться. Это Олег прекрасно знал на собственном опыте и не находил в себе скупости, позволившей бы ревновать. - А с ним? - Лёлик кивнул в сторону отложенной фотокарточки. - Ну пригласи на пробы, посмотрим. Лёлик просиял, облетел вокруг стола, обнял Олега и смачно поцеловал в щёку, будто играя излишне радушного помещика: - Ты будешь в восторге, вот увидишь. - Ну-ну, - хмыкнул Олег, стараясь не выказывать удовольствия от объятий худого, почти птичьего тела и держать в голосе деловой тон, - в пятницу после утреннего спектакля пусть придёт, пока труппа в сборе. - Передам. Знаешь, - заговорил Лёлик с воодушевлением, - если бы нам поставить какую-нибудь сказку, из него вышел бы отличный принц! - Скорее принцесса. - Нет уж уволь, принцесс я беру на себя! - Лёлик коротко засмеялся, а потом быстро посерьёзнел, наклоняясь над столом рядом с Олегом, - ну и что там Розов?.. Олег несколько мгновений смотрел на Лёлика - мягко и ласково, затем поджёг себе свежую сигарету и начал обсуждать заметки драматурга по последней репетиции. - Я открою окно? - вдруг спросил Лёлик, - душно у тебя тут ужасно. - Пожалста. Взвившийся несколько минут спустя осенний ветер сквозняком прошёлся по тесному кабинету главы “Современника”, почти не обратив на себя внимание двух Олегов, с уже привычным творческим запалом обсуждавших постановку пьесы; подхватил с края стола фотокарточку, плавно упавшую на пол. На белой изнанке, явившей себя тусклому свету кабинетной лампы, немного неаккуратно, будто взволнованно, было выведена надпись: “Лёлику Т. от Славы Л.”fin