***
Кевин выписался из больницы задолго до выздоровления. Вопреки предписаниям врача он долго и усердно разрабатывал левую руку для дальнейших тренировок ещё до того, как сняли швы. Отчасти именно из-за этого его шрам так чётко выделяется на фоне фарфоровой кожи. Кевин Дэй, определённо, был фарфоровой куклой, а не машиной для убийств. Просто иногда он наряжал свою хрупкую, ранимую натуру в тяжёлую защиту для экси. Вороны от него отбивали кусочек за кусочком каждую минуту на поле, не оставляя в конечном счёте ничего, что по праву могло назвать себя принцем. Изувеченное нечто с клеймом — римской двойкой на месте, где когда-то выступала острая скула. Стоически перенёсший своего рода казнь Дэй попал в квартиру тренера Ваймака без лица и без имени. Без надежды на будущее. У него не было ничего, когда он пообещал монстру всего себя в обмен на защиту от ужаса прошлой жизни. С детства юного принца экси Тедзуси учил прятать своих монстров в шкафу или — на крайний случай — под кроватью. Вдали от вороньего гнезда монстра-Миньярда Кевин стал прятать под одеялом.***
Эндрю не знает, когда это началось. Он никогда не признается себе, что не хочет, чтобы это заканчивалось. Ещё недавно Кевин, мать его, Дэй, в черно-красной форме лично предлагал ему вступить в «воронов». Кевин в его глазах никогда не был похож на ворона. На лиса, в принципе, тоже. Миньярд ведь сам притащил его к тренеру Ваймаку как раненного волчонка за шкирку. Потому что сам глупый, потому что даже кусаться не умеет. За фарфоровой маской спокойствия, за выученной улыбкой для журналистов лишь Эндрю видел настоящего Кевина. Кевина, который не в состоянии встать на ноги, Кевина, который в ужасе от всего, происходящего вокруг, Кевина, слёзы которого он сцеловывал ночами. Не потому, что в монстре-Миньярде проснулась какая-то простая и такая понятная нежность, нет. Просто Дэй был сломан. С ним нельзя было по-другому. Так думал Эндрю, не решаясь признаться даже самому себе, что у него в груди щемит, когда он видит, как Кевин — его Кевин — гордо держится перед ужасом, сломавшим его когда-то. Холодный взгляд, колкие, хлёсткие фразы — и всё, Дрю повело.***
Ещё каких-то пару (ладно, может и не пару) месяцев назад Дэй с криками выпадал из холодных, липких кошмаров. Это было настолько болезненно, что Эндрю перешагнул через себя почти без боя. «Кевин после кошмаров слишком беспомощный, чтобы навредить мне» — успокаивал себя Миньярд. Он задыхался, поднявшись на локтях над влажной подушкой, а Эндрю было достаточно развернуть лицо Дэя за подбородок к себе, чтобы привести его в чувство. Были и те кошмары, из которых было не выбраться в одиночку. Иногда Миньярду надоедало часами смотреть на беспокойно сбившего в ногах одеяло Кевина, он осторожно, как пума на охоте, подбирался ближе, переплетал свои тёплые пальцы с чужими, ледяными и болезненно негнущимися. Прислушивался к дыханию и сердцебиению, еле заметно напрягая лоб. Он был сосредоточен как никогда. Эндрю не хотел. Не хотел. Всё его существо отчаянно противилось и мысли о том, чтобы делать с Кевином хоть что-то, пока он находится в столь уязвимом состоянии. Дэй открылся ему, доверился, подпустил к себе ближе, чем кого-либо ещё. Но инородная для сознания Миньярда нежность нашла выход лишь в коротких лёгких касаниях губ на влажных от слёз скулах, щеках. Их нельзя было назвать поцелуями. Слишком много чувств смешалось в этих осторожных, неровных касаниях. Когда он не видит. Когда он не вспомнит. Только от этого его спящий принц стал оживать.***
Тот самый Дэй, которого приходилось приводить в чувство после каждого упоминания Рико, смотрел в его глаза с холодным, ледяным спокойствием. Он держал клюшку в левой руке и не думал сбавлять ход. Он всегда был лучшим, но никогда не был первым. Его единственного первого места принц лишился, когда в лисьей норе показался Нил Джостен. Кевин им не мешал, смотрел со стороны как-то холодно-неодобрительно, у Нила аж мурашки проходили по спине. Он никогда не устраивал сцен ревности, потому что у Дэя с Миньярдом было что угодно кроме любви. Для чувства Эндрю к Нилу Кевин не мог подобрать иного слова как «страсть». Они рисковали перегореть, сгореть вместе, но Дэй и не думал их останавливать. Лисы шумно праздновали победу в уютном кафе. Рене и Эллисон мило хихикали от шуток Никки, Мэтт успел ввязаться в какой-то содержательный спор с Аароном: настолько содержательный, что никто больше не пытался вникнуть в его суть. Нил отчасти потерянно опустил глаза в свой стакан, наполовину заполненный джином с какой-то ягодной отдушкой. — Пойдём курить? — внезапно спросил Кевин, в упор смотря на Эндрю. Миньярд даже слегка опешил. — Ты не куришь, — уточнил он почти утвердительно, подняв взгляд на Дэя. — Но я хожу, — отрезал Кевин, слегка наклонив голову набок. Принц развернулся, не оставляя возможности возразить, пошёл уверенно в сторону выхода. На вопросительный взгляд Нила Миньярд ответил ровно ни-че-го и вышел за ним. Нил не пытался спуститься в их ад, это правильно. Им давно уже нужно было поговорить. О том «ничего», что было с Нилом, о том «ничего», что закончилось, когда Джостена впервые привезли в Колумбию. Кевин вытащил дрожащими пальцами сигарету из пачки Эндрю и не собрался с мыслями, чтобы заговорить. — Ревнуешь? — невозмутимо спросил Эндрю, зажав фильтр в губах, отчего его обычно рычащий тон больше походил на мурчание. — Ты знаешь, что дело не в нём, — Дэя передёрнуло от его же слов, он смял сигарету меж пальцев, пытаясь унять нервную дрожь. Слишком лично, слишком открыто, слишком. Кевин был уверен, что никогда не будет говорить о чувствах напрямую. Даже с Эндрю. А прямо сейчас они вместе стояли на террасе, вдыхая ночную прохладу. — Тогда в ком? — Миньярд поднял взгляд медово-карих глаз на принца и не смог оторваться. Сигарета выделялась ярким огоньком в полумраке, тускло освещала его лицо.***
Они впервые поцеловались в ночь перед тяжёлой поездкой в Милпорт, где они впервые встретили Нила Джостена. С появлением Нила Кевин потерял своего Эндрю. Это же подтвердила их первая поездка в Колумбию в новом составе. Эндрю с Нилом играл в «секретики», Эндрю играл с Нилом чтобы его понять, а Кевина видел насквозь. Джостен посматривал на них странно, потому что наивно полагал, что между Дэем и Миньярдом есть что-то. Нил не знал, что это «что-то» он обрубил на корню своим появлением. Алкоголь туманил рассудок, позволял забыть на короткий, слишком короткий миг о том, что происходило под носом. Эндрю назвал Нила несбыточной мечтой, а Кевин, как выразились журналисты ещё на заре его спортивной карьеры, женат на экси. Миньярд упарывался Нилом «я в порядке» Джостеном, а Дэю оставалось убиваться на поле. Кевин не знал, почему Нил выходил на паркет следом за ним.***
— Ты помнишь моё обещание, Эндрю? Миньярд горько усмехнулся и выдохнул дым в лицо Кевина. Дэй закашлялся, зажмурился как слепой котёнок. Ему пришлось потратить пару секунд чтобы принять серьёзное выражение. — К чёрту. Так всё закончилось? — вскрывая болезненный нарыв на почти старой ране, скрипнул голос. Больно, необходимо. — Ничего. Твоё «всё» — ничего, — слишком спокойно ответил Эндрю, отправив окурок в банку, служившую пепельницей. Он не чувствовал своей вины, хотя и знал, что прямо сейчас Кевин обвинял его в том, что он подал ложные надежды. Отчасти это было так. — Ты мне говоришь об этом спустя полгода, — сигарета в его пальцах сломалась посередине и часть табака просыпалась на пол. Дэй даже не заметил. — Экси для тебя важнее, Кев. Ты сам так сказал, помнишь? — с нотой издёвки произнёс Эндрю, прямо смотря на Кевина. Дэй не заметил, когда он сделал шаг, подойдя вплотную. — Так теперь ты прощаешься? Эндрю грубо потянул принца за рубашку, вынуждая наклониться. И поцеловал. Требовательно, немного грубо, но будто бы прощаясь. Кевин слишком тонко чувствовал настроение Миньярда, знал, что от него ждать. Он знал непредсказуемого монстра лучше, чем кто-либо ещё. Он знал, что это их конец. Финальная точка. По щеке с аккуратной татуировкой ферзя скатилась одинокая слезинка. — Всё только началось. Миньярд ушёл с террасы так же быстро, как и вышел на неё.