Don't bite me, it hurts!

Она вырывалась, кричала и плакала. Мими была точно трепыхающаяся в клетке птица. Кристофер наблюдал за метаниями демоницы из-за стены, и чем сильнее друзья стягивали ей крылья, тем больнее то отзывалось в сердце метиса. «Я не позволю тебе умереть». — Что ты вытворяешь? Хочешь, чтобы я тебя наказал? — тревога смешивается с гневом и, разъяренный, Кристофер вылетает из тени, отпихивает Вики от Мими, подхватывая последнюю на руки. Ох, Шепфа, какая она маленькая и лёгкая. Усердно пряча накатывающее умиление, метис с суровым выражением на каменном лице направляется к школе. — Отпусти меня! — взвизгивает Мими, как если бы от его рук ей грозила такая же смерть, как от рук Чумы или Мальбонте. Это, конечно, задевает полукровку, но демонице вряд ли светит высвободиться из аккуратной, но крепкой хватки. Кристофер поудобнее перекидывает дочку Мамона через плечо, отчего та вспыхивает пуще прежнего. — Я сказала отпусти, или я сломаю тебе позвоночник! — А я сломаю позвоночник тебе, если ещё раз попытаешься навредить себе. От неожиданно тёплого звучания этих слов Мими вдруг затихает. На глаза наворачиваются слёзы, зеркальными дорожками сбегают по щекам и мокрыми пятнами исчезают у Кристофера на плече. Она не перестаёт тихо плакать, когда он бережно, будто боясь сломать хрупкое создание, усаживает её на идеально заправленную кровать и сам опускается рядышком, не зная, как успокаивать своего "питомца". В её серых глазах мириадами звёзд блестели млечный путь и желание взмыть в небо, туманной дымкой отражались свет луны и жажда свободы. Ему было больно смотреть на неё такую: разбитую и опустошенную. Не веря в то, что собирается сделать, Кристофер протягивает к Мими руку и невесомо касается её фарфоровой кожи кончиками пальцев. Заправляет за тут же побагровевшее ухо кудрявую прядь, что непослушно выбилась из вечерней прически. Задерживает ладонь на холодной щеке, мокрой от слёз. Мими легко дергает головой, чтобы поудобнее да побольнее укусить того за дерзость. — Айщ.. Не кусайся, мне больно! — А ты попробуй, помешай! — с вызовом бросает демоница и пытается отстраниться, но Кристофер мягко, ненавязчиво удерживает её за запястье. — Не борись со мной. Я хочу дать тебе всё, что пожелаешь, хочу дать тебе наслаждение и покой, Мими. Не объявляй нас врагами. — Хах... Обрадую, это очень легко устроить. — лиловый отлив серых радужек отсвечивает недоверием. — Исчезни с моего пути. Тогда ты подаришь мне истинные наслаждение и покой. Кристофер с предыханием отпускает тонкую изящную руку дьяволицы, позволяя той подняться с кровати и, как ни в чём не бывало оправив полы платья, гордой походкой направиться к двери. Звук её удаляющихся шагов росчерком угловатой кардиограммы делит ритм его сердцебиения на «до» и «после». — Я не стану давить на тебя. Ты вольна делать всё, что душе угодно. Пока нас не видит Чума. И... — метис шумно втягивает воздух, — Будь добра, береги себя получше. Я, наверное, сойду с ума, если они что-то с тобой сделают. — Правда? Застыв у входа, она позволяет ему некоторое время изучать себя пылающим в сумраке просторной комнаты взглядом. Последний утвердительно кивает. — Тогда... — она всхлипывает. Слёзы наворачиваются быстрее прежнего. А ведь казалось, что уже все выплакала. — Т-тогда... Выпьешь со мной? Кристофер давится воздухом. Шепфа, где был ящик с позолоченными бокалами, свечами и вином, славно выдержанным в мире людей? Куда это всё вдруг затерялось в самый нужный момент? Поздно. Он понимает это, когда глухой звук откупоренной дьяволицей бутылки джина поддергивает царящую в его обители тишину. — Где ты её достала? — изумляется, проследив, куда Мими тычет пальчиком. Под его кроватью... Астарот и его гребаные похождения в чужую комнату! — Ох... Черт! Нет, погоди... Я тоже должен выпить. Девушке нельзя напиться первее мужчины. Зачем ты пытаешься подставить меня? — М-м... Проверяю? Правда ли ты настолько благороден, насколько создаешь впечатление... — девушка пьяно усмехается, утирая тыльной стороной кисти уголки блестящих от алкоголя губ. — Я... Создаю такое впечатление? Тебя уже понесло? — переспрашивает он, польщенный, но не подающий вида. — И вообще, зачем это проверять? — Чтобы понять, выйдет ли из нас хоть сколько-нибудь сносная пара... Думаешь, стоит попробовать? Сердце метиса пропускает удар. «Послышалось?» Желание отражаться в глубине глаз с примесью серебра тёплыми и текучими, как карамельная патока, языками пламени разносится по крови, вытесняя кислород, вытесняя любые посторонние мысли. Он нерешительно приближается к её изящному силуэту, застывшему в полумраке, как если бы всё это было наваждением, соблазнительным миражом, который развеется, стоит только прикоснуться. Оглаживает грубыми от постоянных тренировок пальцами линию её нижней челюсти, задерживается на аккуратном подбородке. «Сейчас снова укусит». Кристофер уверен в этом столь же прочно, как в том, что у него всего одна пара крыльев. Всего один шанс стать чем-то большим, когда она впервые подпускает его настолько близко. Мими не отводит игривого взгляда, в котором бурной рекой гремят множество мыслей, множество «за» и множество «против». Её касание, иллюзиорное, желанное, невозможное, пускает по коже Кристофера электрический разряд. Очерчивает его скулы и созвездия родинок. Замирает в ямочке, проступившей в левом уголке губ вместе с нежной улыбкой. Прикрыв глаза, демоница наклоняется, обдавая лицо метиса горячим дыханием, а он чувствует, как всё его тело до самых кончиков перьев парализует страх всё испортить. Страх спугнуть, потерять ту, в грезах о которой давно, с первой их встречи, теряется сам. Приоткрывает губы, облегчая ей доступ. Усилием воли тут же жадно не впивается в её, до одури сладкие и манящие. Не успевает перевести дыхание, как оно окончательно сбивается: в расширенных от удивления небесно-голубых и фиалково-серых глазах отражается золотистое сияние. Парная татуировка, змеясь и разветвляясь, переливами бархан пустыни оплетала её спину, от лопаток до поясницы, его дельтовидные мышцы плеч и поочередно правую, левую ключицы. Очертания дерева сакуры, символа неразрывной связи влюбленных, трепетного чувства, расцветают на их плоти, связывая бессмертных до конца веков. «Нас, видимо, свела сама судьба-злодейка», — одной усмешкой говорит она, запуская пальцы в его кудрявые, по-детски мягкие волосы. Кристофер отвечает счастливой, по привычке сдержанной улыбкой, притягивая демоницу за талию и увлекая её в новый поцелуй. Шелк платья алым водопадом струится к её стопам, обнажая светящуюся в лунном свете кожу. В тишине шелестят медленные шаги, им вторит короткий скрип кровати, и в следующее мгновение тяжесть мягкой женской груди обрушивается на мужское тело. Она не спешит начинать, но и не медлит, чувствуя, что сделает лишь себе хуже, если начнет дразнить его. Правой рукой ловко расстегивает ширинку его деловых брюк, нащупывая уже твёрдый член, а левой проводит по линии подбородка, спускаясь к шее. Притянув ее сзади, жадно прикусывает его губы. Влажный язык переплетается с языком метиса и работает так, как будто хочет завязать узел. Настолько же влажной становится, разве что, киска демоницы, взбудораженной желанием, когда после страстного поцелуя в легких заканчивается весь воздух, заставляя ту на мгновение оторваться. Горячий шепот шелестит над самым ухом: «О нет, все мое тело начинает гореть из-за тебя». «Возможно, эти мысли похожи?» — читается в лукавом взгляде медных с фиолетовым отливом глаз, когда, не переставая массировать член хозяина, Мими медленно расставляет дорожку из поцелуев на его шее, четких ключицах и широкой груди. Ласково оглаживает мягкого оттенка соски, целует кубики напряженного пресса, неспешно спускается ниже. Её тонкие ледяные пальчики повторяют путь поцелуев по разгоряченному телу. В то же время демоница соскальзывает с кровати на пол, устраивается поудобнее на коленях. Метис снисходительно придвигается к краю. То ли чтобы ей было удобнее, то ли чтобы смогла быстрее доставить ему удовольствие. С театральной благодарностью и страстью Мими принимается целовать головку члена, иногда дразняще облизывая ее, иногда громко причмокивая. Кристофер запрокидывает голову, прикрывая глаза тыльной стороной запястья. Когда её соски встают дыбом, а груди и ладони становятся неприлично потными, девушка берёт его куда более внушительных размеров, чем казалось, член в теплую пещерку своего рта, и, огромный, он упирается ей в щеку, бугорком выступая снаружи румяного лица. Агрессивно, то замедляясь, то ускоряясь вновь, Мими отсасывает его пульсирующий от желания орган. Все это время не отрывает глаз от загорелого лица, наблюдая за сменой ощущений на нем. Кристофер осторожно, будто дожидаясь дозволения, надавливает на маленькую голову, заставляя брать глубже, задыхаться. После долгой прелюдии ей приходится ускориться. — Ммм! Наверное, сейчас её лицо недопустимо красное. Мими чувствует, что косметика вот-вот потечет. Впрочем, это уже давно не беспокоит парящий от желания разум. Во рту раздается приглушенное хлюпанье. Мими заглатывает штуку "хозяина" целиком. Через минуту давится, не в силах справиться с обилием горячей спермы, раздражающе липко стекающей по стенкам горла. На секунду становится страшно, что задохнется до смерти. Но, как хороший питомец, проглатывает всё семя до последней капли. Кристоферу приходится с силой дернуть ту за волосы. Теперь он может свободно кончить Мими на лицо и на её бледные упругие груди. Она говорит это одним только похотливым взглядом. Её пробирает легкая дрожь от возбуждения, когда она забирается на него сверху, готовясь оседлать, кажется, нисколечки не уставший член. Метис позволяет ей начать двигаться. Садится робко и осторожно, как самая настоящая девственница. Наконец, его терпение на исходе. Он властно давит на её бедра, заставляя резко опуститься на свой штопор. — Ах-н... Дергая татуированными бедрами, вгоняет его глубже, до предела. Её грудь снова прижимается к его торсу. Он двигается напористее, быстрее и ритмичнее, заставляя Мими судорожно хватать его за рельефные плечи. Кристофер хитро улыбается, проводит шершавым языком по розовому ореолу соска, прикусывая, и Мими выдыхает его имя. Хлещущий влажный звук соприкосновения плоти наполняет комнату. Он сводит её с ума, делая все, что захочет, всё, что она ему позволила, с её телом. Заставляет сидеть, лежать, скакать — так вид на грудь куда лучше. Демоница закатывает глаза от удовольствия, сжимает в конец мокрую киску. Но Кристофер не может остановиться. Ему приятно осознавать, что он доставляет удовольствие той первой и единственной, что смогла разжечь в нем настолько искренний пожар страсти. Вскоре Мими приходится пытаться сдерживать свои стоны, пряча раскрасневшееся лицо в подушках, потому что они становятся дико неловкими. Кристофер это замечает и, ласково притянув её за шею, увлекает в нежный, долгий поцелуй. Мими хватает ртом воздух, произносит его имя. Неожиданно для себя зовет его хозяином. Дрожит, прогибается в пояснице, когда он дразнит её перед новым заходом, водя членом между раскрасневшихся от шлепков ягодиц. Она умоляет его делать это сильнее, жестче, грубее, но он берёт её мучительно медленно, непозволительно нежно. — Я сломаю тебе позвоночник, если ты... Ах... не ускоришься! — стонет Мими и на миг замолкает, ощущая резкий толчок. И ещё. Один за другим. — Дьявол! Да-а. Пошли со мной плавать в чёрном море желаний! Пошли со мной, влюбись в меня — оно того стоит. Между нами пролетела тысяча ночей, ведь перемены не происходят мгновенно. Сопротивление, осторожность, недоверие. Нужно было время, чтобы разрушить эти стены одну за другой и сорваться в твои распростертые объятия. Наполни меня своим пороком, испепели наши оковы. Кто же сгорит первым? Я не подчинюсь. Обременённая войной, в которую мы играем, я устало опускаюсь на твою грудь. И всё же не оставляю попыток сказать тебе, сказать тебе, сказать тебе... «Люблю. Люблю до мурашек». Он был дерзким и обаятельным, мальчишески юным и мужественным одновременно. Её лёгкие закручивались в спираль всякий раз, когда он улыбался так. Мими снова ёрзает, кусает губы, вскидывает бедра навстречу его пылающему телу. — Ты сведешь меня с ума! — выдыхает, утыкаясь в её шею, сплошь покрытую синяками его укусов и засосов. Его особенных меток, которых удостаивалась лишь она одна. Которые были у неё лишь от него одного. Если начнёшь танцевать, я тоже буду, а если не станешь, я станцую всё равно. И если ты вступишь в битву, я тоже буду сражаться. Если ты уйдёшь, я останусь и, когда ты вернёшься, буду ждать прямо здесь. Дай покою шанс, позволь страху пасть. Позволь помочь тебе, позволь исцелить твои шрамы, как ты когда-то исцелил мои. Скажи «да» раю в аду, скажи «да» мне. Я присмотрю за тобой, куда бы ни забросила тебя судьба. Называй меня, как решишь сам. А я просто назову тебя моим. Я была ядовитым плющом, для тебя же расцвела бархатной фиалкой. Для тебя я пересеку линию. Друзья скажут, что я слишком далеко зашла, а я разозлюсь, ведь нуждаюсь в тебе, как в воздухе. Знаю, ты чувствуешь то же самое. Я разбивала сердца очень давно. Это мой особый способ убийства. Играла с парнями постарше для развлечения. Но кое-что случилось впервые в моём маленьком темном раю. Ты. Ты согрел мой крохотный, трещащий по швам мирок на всю оставшуюся жизнь. Как жаль, что я не смогла ответно согревать тебя хотя бы чуточку подольше, чем нам было предначертано. Он аккуратно играет с её прядками, а девушка ни на секунду не отрывает от его смуглого лица влюбленных фиалковых глаз. Мир останавливался всякий раз, когда она улыбалась так. Я всё ещё смотрю на тебя жадными глазами. Когда ты движешься, мои океаны движутся вслед за тобой. Если я услышу, как ты зовёшь меня, я побегу к тебе. Давай признаемся, что любим друг друга. Давай притворимся, что нет никого другого. Что для нас нет никаких угроз и страхов. Ты подпитываешь моё желание, ты знаешь, что мне нужно, властвуешь, властвуешь, властвуешь надо мной. Я отдаюсь тебе всецело, разве не видишь? Почему бы тебе не даровать мне свободу? Я был потерян, пока не обрёл себя в тебе. Я увидел ту грань себя, которую боялся увидеть, но теперь я слышу, как ты зовёшь меня, и я бегу к тебе. С каждым шагом ближе к тебе я чувствую, что хочу двигаться в такт с тобой. Если ты готова, то я готов тоже. Ночной воздух, её белое лёгкое платье, капли воды, попавшие в лицо... Песчаный берег у озера, по которому двое шумно бегали босиком и смеялись. Кристофер, наклонившись к Мими, что-то с жаром шептал ей на ухо, она пылко кивала, и в глазах её блестела трепетная, разгоняющая румянец по щекам любовь... Любовь, что распустилась нежным цветком постепенно, незаметно для обоих. Блики от огней, что полуангел-полудемон зажёг своей магией, пляшут вокруг спокойной озерной глади, отражающей звёзды, пока её не тревожит медленная поступь бессмертной по мелководью. Рябые круги расходятся по воде. Кристофер с высоких камней у берега наблюдает за каждым аккуратным шагом, за тем, как вьющиеся вороные с каштановым блеском локоны подхватывает умеренный бриз, как Мими откидывает их с груди. Влажный ветер хлопает тканью сорочки, едва доходящей до колен, и девушка, прикрывая кружева трусиков, открыто, лучезарно и смущенно улыбается ему. Метис чувствует, как волны возбуждения проходятся по всему его телу, достигая пульсации в области паха. Дышать становится невероятно тяжело, стоит той беззаботно махнуть рукой, приглашая его. Кристофер без всякого усилия в одно мгновение оказывается рядом, и "питомец", оступившись, едва ли не падает в воду. Заведя сильную руку ей за спину, бессмертный уверенно и легко притягивает к себе. Обнимает за талию, утыкаясь в шею, от которой столь сладко и маняще веет ароматом любимой. Силуэт дерева сакуры скромным золотистым свечением проступает на коже. Переливаясь под звёздным небом бликами десятка огней, сверкающие очертания ветвей оплетают её спину, его плечи. — Ничего не могу поделать с тем, как сильно желаю тебя... — шипит Кристофер и задирает подол сорочки, сминая мягкие ягодицы. Горячее дыхание, лаская кожу, вызывает у замершей демоницы табун мурашек. — Отдайся мне, Мими. Полностью, прошу тебя. В серебристых радужках напротив отражается млечный путь. Её щеки наливаются румянцем, когда воздушная ткань спадает, обнажая румяные, как спелые персики, грýди. Нет, он не может терпеть, ожидая её согласия, и жадно облизывает отвердевшие соски. — Н-но, ведь кто-нибудь из учеников или преподов! Ах.. может.. увидеть! — было начала волноваться Мими, даже предприняв попытку оттянуть "хозяина" за пылающие в переливах огоньков волосы. Но Кристофер тут же укусил её, точно наказывая. Рука непроизвольно дёрнулась, сделав ему больно в ответ. Новая волна возбуждения ударяет в голову. — Сегодня все будут заняты на бенефисе Чумы. Я получил особое разрешение прогулять этот спектакль. — злорадствуя, шепчет Кристофер в сладкие губы, прежде чем проникнуть языком. Мими поддается вперёд, делая глубокий, страстный, полный трепетного желания поцелуй ещё глубже. Стоячая грудь упирается в оголенный торс. — Мхн! — скулит девушка. Воздух в лёгких нещадно заканчивается. О, великий Шепфа, что она вытворяет! Что вытворяет он... Метис не без труда отрывается от припухших губ. Одним рывком подхватывает красивое, разгоряченное тело, заставляя девушку обвить его ногами, и заходит в воду по пояс. В озере было чертовски приятно находиться — оно ещё не успело остыть после жаркого дня. Равно как Кристофер не позволяет демонице остыть ни на секунду. Одна только мысль, что Мими согласилась стать его, полностью, без остатка, ввергает в сумасшествие, кружит голову. Она только его, и ничья больше. Оставляя дорожку из засосов, распускающихся на её шее цветами сирени, одной рукой продолжает заботливо придерживать любимую за талию. Второй — медленно, мучительно медленно даже для него надавливать, массируя, клитор партнёрши. В её серебряных, томно прикрытых глазах отражалась вся красота ночного неба. Незнакомое ей прежде чувство разгорается в груди, густым румянцем достигая щек и кончиков эльфоподобных ушек. Это чувство пульсирует внизу живота, разносится кровью к каждой клеточке тела и требует большего. Воспитанник Чумы, искусно считывающий эмоции своих жертв, не заставляет возлюбленную долго ждать. Раздвинув под водой её ноги ещё шире, плавно входит внутрь. Мими приходится закусить нижнюю губу до сладкой боли, чтобы хоть как-то сдержать очередное постанывание. — Куда ты так быстро дел свою одежду? — неожиданно спрашивает она, рвано хватая ртом воздух и подавляя дикие, до неприличия смущающие стоны. — О, я сжёг её, как только подхватил тебя на руки, милая. — рычит метис, не переставая двигаться, напротив, продолжая проникать в её тёплую, мокрую пещерку медленнее и глубже прежнего. Мими охватывает мелкая дрожь наслаждения. Звук шлепков от соприкосновения тел ритмично переплетается с плеском приятно возбуждающей воды. — Да ты мог спалить нас, чёртов безумец! Ах-н... — Ты снова не замечаешь, как я сгораю прямо сейчас. Последний рывок, на этот раз быстрее, жёстче, напористее. Дьяволица смакует имя полукровки, что берёт её столь горячо, долго и жадно. Его орган на пределе, он склоняется к уху любимой, впервые в жизни спрашивая у кого-то разрешения. «Сделай это, куда только захочет твоя душа», — уголки её ягодно-малиновых губ лукаво, соблазнительно приподнимаются. Содрогаясь от наполняющего её удовольствия, горячего и текучего, Мими запрокидывает голову, обмякая в мужских руках. Твой пульс будет отбивать мотив Scorpions. Не ври мне, отказываясь от ласк. Детка, я думал об этом, не пытайся уберечь меня, возводя между нами стену. Ведь ты же знаешь, я мечтал об этом. Мечтал о тебе. Ты знаешь условия сделки. Не давай никаких обещаний. Ведь я здесь — единственный странник, который ещё не отдал свой долг. Всё это время я искал дорогу обратно к тебе. Верни меня в ту ночь, когда мы встретились. Я спрашиваю себя снова и снова, что же, черт возьми, мне делать. И если бы можно было вернуть время назад, я сказал бы себе: "Не влюбляйся в неё". Небеса — монастырь вечной молодости, место, в котором все, по преданию, оставались молодыми и не знали болезней и горестей. Так почему Кристоферу сейчас больно? Почему он чувствует, будто вся жизнь покидает его? «Я хотел так много сказать тебе, но не сказал». Он подарил ей обжигающую, опасную, но желанную, такую желанную свободу. Она подарила ему тихую гавань, где дождутся и приласкают, гавань, которой обреченному на одиночество и осуждение полукровке всегда не хватало. Она подарила ему тысячи счастливых улыбок, горящие глаза, сотни весёлых, нежных взглядов и страстных вздохов. Кристофер тихонечко слушает ветер под тем же небом, понимая, что художницы, раскрасившей эту мглу звёздами печали, здесь больше нет. Слова «я люблю тебя» тонут в протяжном вое мечущихся среди туч небесных драконов. Последних в своем роде. Я не знаю, что мне делать, твой образ следует за мной повсюду. Прошу, верни меня в ту ночь, когда мы встретились. Когда ночь была полна ужасов, а твои глаза наполнились слезами. Когда ты еще не коснулась меня, о, умоляю, верни меня в ту ночь, когда мы встретились. — Не кусайся, прошу тебя... Это так чертовски больно. — выдыхает он в ночной воздух, полнящийся стеклянным стрекотом цикад. На дрожащих губах всё ещё тает её ягодный, дурманяще-горький привкус. «Попробуй остановить меня, любимый!» — смеётся она среди сплетений далеких созвездий. Вечность длится томная тоска по той, что навсегда украла его сердце. Оставит ли она его снова? Какое из её мимолетных появлений окажется последним? Он утопает в её призрачных объятиях снова, снова, снова. Она кусает его, целует и кусает вновь, в очередной раз исчезая с россыпью первых рассветных лучей на идеально заправленной кровати.