***
Каменистая пешеходная тропа от университета, усыпанная мелким серым гравием, проходила через живописный район. Она начиналась у шумного леса, петляла под сенью высоких каштанов, а затем снова выныривала на открытую местность вблизи медицинского кампуса, который местные именовали почему-то «школой здоровья». Отсюда начинались первые спальные кварталы. Братья неспеша брели по дороге, пересекавшей широкую лужайку с пожухлой травой. — …Прямо как после юбилея Кагэна-одзии, — пробормотал Итачи и мельком покосился на отото. — Ещё помнишь? — Такого не забыть, — пробурчал Саске, ёжась от ветра. Над их головами бесшумно пролетел чёрный дрозд и скрылся в понемногу уже опадающей листве. На самом деле, Саске лукавил. На том юбилее от волнения у него пошла носом кровь, и он почти не помнил того, что было после. Итачи шёл вперёд, задумчиво глядя под ноги. — Он тогда ещё угощал нас данго… Они были хороши, я с тех пор ничего вкуснее не пробовал. Неожиданно позади раздался шорох. Саске, шагавший наравне с братом, отстранённо обернулся и тотчас же нахмурил брови. Потом сердито шикнул, когда Итачи за локоть отодвинул его в сторону — хватка у него, как ни крути, была железная. — Отойди с дороги. Саске ощетинился, но путь освободил — тут же мимо них протащился тот седой косматый мужик в шортах и шлёпках, ранее уже встреченный Саске на мосту. Сумка для покупок всё так же была при нём, равно как и многочисленные пластиковые бутылки, забивавшие её доверху. Похрустев ими рядом с братьями, старичок благополучно утопал дальше по тропе, и Саске не без отвращения проводил его глазами, стоило тому оказаться на достаточном от них расстоянии. — Странно. Кажется, я уже видел его здесь раньше… — Это завсегдатай, — Итачи пожал плечами. — Собирает бутылки, сдаёт их в залог. Живёт на то, что выручил. Он часто тут ошивается. Саске с подозрением глянул на ани. — Ты знаешь его? — На брудершафт не пил, — Итачи пожал плечами. Затем до половины застегнул молнию куртки, чтобы после уложить в ней правую руку. — Слышал, он из России. Смотри, Саске-чан, если не будешь хорошо учиться, — тут он обернулся и насмешливо прищурился, — станешь, как он. Саске хмыкнул, продолжая путь. В случае с Итачи почти любая насмешка становилась похожа на угрозу. Сам Итачи, однако же, внезапно остановился и, пошарив по карманам, достал сигареты с зажигалкой. Поджёг одну и, отмахнувшись от дыма, с наслаждением затянулся. — Ты что-то много куришь в последние дни, — заметил Саске, неуверенно косясь в его сторону. — Бросать не пробовал? Итачи слегка нахмурился, вновь поднося к губам сигарету. — Пытался, — честно сказал он. — Не вышло. Нервы, видишь ли. — Нервы… АСМР послушай, — хмыкнул Саске и недовольно отвернулся. Итачи на самом деле очень рано начал курить, ещё со средней школы. Там его научили делать самокрутки, и он никогда не отказывался стрельнуть сигарету, если ему предлагали. Считал, что не испытывает зависимости и может бросить в любое время. Саске он запрещал курить до самого выпуска, и однажды они даже чуть не подрались из-за пачки. Саске она всё-таки не досталась, так что и пробовать с тех пор он не пытался. Вздохнув, младший Учиха посмотрел по сторонам. Взгляд его неожиданно зацепился за пустую детскую площадку неподалёку. Над ней возвышались двухметровые столбы, связанные крупной сетью. — Вроде такая же штуковина стояла во дворе нашей начальной школы… — Саске посмотрел на брата. — Помню, мы всё время сидели на ней после уроков. — Я тоже помню, — отозвался Итачи, выдыхая сизый дым. — А ещё я помню, что как-то летом ты даже с неё свалился и сломал ногу, так что мне всю дорогу до дома пришлось тащить тебя на закорках. — Саске мысленно вспыхнул и отвернулся, надеясь, что за волосами не будет видно порозовевших ушей. Затем вдруг двинулся с места и как ни в чём не бывало устремился к столбам, взрывая песок кроссовками. — Эй, ты чего? Обиделся? — так и не услышав ответа, Итачи зацокал и нехотя побрёл по песку следом за ним. Оказавшись у сетки, Саске подскочил и с кошачьим проворством начал карабкаться наверх. Итачи остановился рядом и поднял голову. — Саске, у тебя детство в одном месте заиграло? Тот отмахнулся, уверенно продолжая подниматься. — Мне просто интересно, что за вид наверху, — бросил он, на мгновение повиснув на металлических жгутах, после чего невозмутимо полез выше. Итачи закурил, прислонившись к широкой сети спиной. В кронах ближайших деревьев снова зашумел ветер. На песок детской площадки опускались последние лучи заходящего солнца, — осенний закат догорал, и рваные клочки облаков золотило причудливое сияние. Облака сегодня вообще были очень странные. Должно быть, завтра похолодает. Вновь выдохнув дым, Итачи обернулся и посмотрел наверх; отото к тому времени преодолел уже почти половину высоты. — Слушай, а… Как там дома дела? Как мама? Саске замер, ногами упёршись в железные канаты, и те тут же прогнулись под его весом. Потом в некотором недоумении опустил голову, отчего волосы со лба легли ему на щёки, закрывая почти весь обзор. — Всё хорошо. Мама в порядке, отец… как обычно, — он зацепился за следующий жгут, чтобы взобраться выше. То, как невзначай ани поднял тему родителей, безусловно настораживало, и Саске даже едва не оступился, прежде чем перелезть через самый верхний канат. — Понятно, — Итачи сделал последнюю затяжку и, стряхнув пепел с докуренной сигареты, пошагал к ближайшей мусорке, пока младший брат был увлечён процессом скалолазания. Тот к тому времени уже достиг цели. Наверху висела горизонтальная сеть-паутинка, в которой узлы встречались чаще, а прорези между ними становились меньше от края к центру. Саске вскарабкался до середины и улёгся на сеть, расположившись в ней, как в гамаке, и закинул руки под затылок. Отсюда виднелись плоские крыши близстоящих частных домов и даже серый козырёк над крыльцом их общежития, сложенного из тёмного кирпича. Где-то над головой разнёсся пронзительный птичий крик — Саске посмотрел наверх и увидел парящего ястреба. Распростав крылья, птица скользила по воздушным потокам далеко в вышине и, сделав пару кругов, исчезла в стороне леса, из которого братья недавно вышли. Вид ястреба заставил Саске подобраться и сесть на переплетении канатов. Он ещё долго провожал его полёт глазами, неосознанно пытаясь понять, почему для него это было так важно. Потом словно кое-что вспомнил и скосил глаза вниз, под столбы, где Итачи по песку уже шёл обратно. — Нии-сан? — Итачи неверяще поднял голову. Он так давно не слышал к себе вежливого обращения от брата, что сначала даже решил, будто тот окликнул вовсе не его. — Ты не думал… вернуться домой? Саске, вероятно, и сам до конца не понимал, что подбило его спросить подобный бред. Слова матери, сказанные ею тогда, в аэропорту, неотступно отдавались на подкорке сознания вопреки тому, что, едва услышав их, Саске сразу зарёкся им внимать. Микото просила его… А впрочем, имеет ли он право быть в ответе за поступки и решения старшего брата? Итачи глубоко вздохнул. — Мой дом — здесь, Саске. Я никуда отсюда не уеду. Саске руками упёрся в ближайший канат. — Это из-за Некобаа? Ани промолчал, вместо ответа покачав головой. Саске придвинулся ближе к краю сети. — Отец больше не хочет привязывать тебя к фирме, — пробормотал он невнятно, точно полагая, что для Итачи это всё ещё имело значение. Новый порыв ветра затерялся в его речи, придавая ей особое, почти торжественное звучание. Итачи молчал. Он рассеянно оглядывал пустые скамейки на краю площадки и опомнился только тогда, когда вновь услышал голос отото. — Итачи? Снизу последовал ещё один вздох. — Надо же, какая меркантильность… — И это было вполне ожидаемое замечание от человека, в которого два дня назад хотели запустить блендером, а теперь вдруг негласно требовали вернуться домой. Итачи равнодушно ударил в песок носком ботинка и, повернувшись к сетке лицом, задрал голову. — Что с тобой случилось, Саске-чан? Влюбился? Саске оторопел, почувствовав, как что-то распирает горло изнутри. Что ж, Итачи как обычно веселился, подстёбывая его своими глупыми остротами. — Я… кхм, — только он собрался озвучить тысячу и один аргумент в своё оправдание, как тут же оборвал себя, решив, что в случае с братом они всё равно не сработают. Смахнул волосы на бок и сказал, как было: — Я просто подумал: было бы здорово, если бы ты хоть раз за всё время навестил родителей. Они по тебе скучают. Итачи хмыкнул. Потом почему-то снова отвернулся, непроизвольно рисуя подошвами узоры на песке. — Хорошо. Я подумаю. Саске хмуро перевернулся в сетке, вновь обращая взгляд к небу. — Кажется, ты хотел тогда объясниться? — через плечо буркнул он так, словно делал одолжение. — Я слушаю. Итачи фыркнул, не поднимая глаз. — И что бы я делал без твоего императорского снисхождения… — Ты скажешь или нет? — Саске где-то над его головой нетерпеливо завозился. Итачи помолчал ещё какое-то время, точно испытывал терпение, и в конце концов изрёк: — Может, и скажу. Только вряд ли эти слова изменят хоть что-то, — затем покосился наверх, туда, где младший брат сосредоточенно изучал горизонт. — В моей голове — то, что только в моей голове. Если действительно хочешь разобраться во всём — расскажи мне свою версию событий. — Рассказать? — Саске пораскинул мозгами. Затем деланно фыркнул и с осторожностью принялся двигаться вниз. — М, в другой раз. Не хочу сейчас думать о плохом. Итачи вновь повернулся лицом к плетению жгутов. — Ты не понимаешь, Саске. Если действительно хочешь чувствовать себя легче, рано или поздно ты должен всё рассказать. — Слова Шикамару про точки касания врывались в мысли всё настойчивее. До таких пор настойчивее, что Итачи ухватился за ближайшие канаты и, подтянувшись, торопливо полез навстречу отото. Саске в это время как раз перебирал ногами, чтобы спуститься. По итогу вышло так, что оба оказались на одной высоте; их разделяла только сеть, в которую они вцепились с двух сторон. — Иначе так и будешь мучать себя мыслями о прошлом. — Я… — Саске поднял голову. Едва не поперхнулся, увидев лицо Итачи точно перед собой. По телу пробежался разряд. Снова они, эти чёртовы глаза… Такие же, как тогда, и снова — так же близко. Рдяный отблеск закатного солнца отразился в них и словно заворожил, накрепко приковав к себе. Саске хотел что-то сказать. Что-нибудь едкое, колкое и неприязненное, потому что ни разу не хотел видеть Итачи прямо перед собственным носом. Но слова не находились, и, к своему несчастью, он видел только эти глаза, угольно-чёрные, непроницаемые и в то же время глядящие вокруг до раздражения просто и открыто. Саске нервно сглотнул. Потом вспомнил, что не чувствует под собой опоры, и протянул дрожащую руку, чтобы ухватиться за металлический канат сетки. Внезапно прямо над ухом раздалось хлопанье крыльев; кто-то пронзительно каркнул, и Саске, вздрогнув от неожиданности, пальцами поймал один воздух. Лицо Итачи тут же стало стремительно отдаляться. Сам Итачи, всё ещё стоя наверху, растерянно заморгал. Потом, медленно выдохнув, нехотя опустил голову. Саске, сверху вниз пролетевший добрых два метра, с раскинутыми руками распластался на песке и невидяще смотрел перед собой. Итачи вздохнул снова. — Только не говори, что ты опять сломал ногу… Снизу послышались шорохи в сопровождении сдавленного: — Не могу… кхе, подняться… Итачи прикрыл глаза. Мысленно выругался и с унылым видом стал спускаться с сетки. — Ну Саске…***
В общем, где-то спустя полчаса Итачи, то и дело кашляя, кряхтя и мысленно наверняка перебирая в уме самые грязные ругательства из тех, что знал, брёл по улице в гордом одиночестве. То есть, как — в одиночестве: на спине у него сидел Саске и, обхватив того за шею, отрешённым взглядом провожал фасады домов, мимо которых они проходили, вернее сказать, волоклись. — Поверить не могу, что мне снова приходится это делать, — Итачи несколько затормозил, чтобы поудобнее перехватить ноги отото. — Как будто для тебя это что-то новое, — буркнул Саске, утыкаясь носом в плечо брата, потому что капюшон его куртки, отороченный мехом, постоянно щекотал нос. От Итачи пахло табаком и — совсем немного — теми палочками с ароматом агарового дерева. — Не новое, просто ты за это время вымахал и потяжелел раза в два, а я, знаешь ли, не молодею. Наверняка скоро затрещат колени, да и спина… — Ревматизм, да? — съязвил Саске. — Конечно, ведь тебе в твои тридцать лет уже надо готовить урну для кремации. — Вообще-то мне в этом году исполнилось только двадцать четыре, — обиженно пробормотал Итачи и резко остановился. — Осторожнее, не хворост же везёшь! — Саске, едва с него не слетевший, сердито принялся возвращать себе равновесие. — Ну да, кое-что похуже хвороста. Саске прорычал под нос что-то нечленораздельное и определённо нецензурное. — Просто шагай молча. Меньше будешь болтать — быстрее дойдём. — А сам-то? — Итачи раздражённо дёрнул плечом, вновь трогаясь с места. — Мало того, что занял мою спину — ещё командует… — Если бы не ты и твоя спина, я бы не навернулся с той сетки, — процедил Саске. — Ты виноват — вот и тащи, заслужил. И показательно вздёрнул нос, чего Итачи, к сожалению, даже не заметил, потому что смотрел вперёд. Он только уже в который раз за всё время с искренним недовольством закатил глаза, продолжая идти дальше. Некоторое время шли молча. — Саске? — М? — Что с отказной? — Итачи опять замедлился, потому что брат вечно сползал вниз, и его всё время приходилось вновь забрасывать повыше. — Когда планируешь съезжать? Месяц уже подходит к концу. — Да я… гм… — очевидно, вопрос откровенно застал Саске врасплох. Чтобы не дать этого заметить, он поспешно отвертелся: — Начало семестра, свободных комнат днём с огнём не сыскать. И я к тебе вроде бы… привык. Итачи наигранно щёлкнул языком, как будто до смерти задетый услышанной информацией. Жаль, что Саске понятия не имел, что на самом деле вызвали в нём эти слова. — Ох и расстроится Шикамару… — С чего ему расстраиваться? — С того, что ему ещё долго страдать от твоего присутствия. — Ну конечно, — взвился Саске. — Как будто ты нисколько не пугаешь его своим жутким видом… Итачи снова застыл и угрожающе ослабил хватку. Саске сразу начал сползать и потому что было сил сжал руки на плечах брата. — Я бы попросил тебя… — пугающе ровным тоном начал Итачи. — Если ты не заметил, я всё ещё могу бросить тебя прямо здесь, так что домой тебе придётся ползти на четвереньках. Что ж, такая перспектива Саске не порадовала ни капли, и он, через силу проглотив уже готовые сорваться с языка колкости, заставил себя недовольно отвернуться. Только, увы, так и не увидел, что тонкие губы старшего брата тронула лёгкая улыбка.***
Путь до квартиры тоже не обошёлся без казусов. Во многом из-за того, что в холл на первом этаже оба полуночника ввалились затемно, — никто из жильцов ещё не успел включить главный свет, и коридор утопал в темноте. Итачи долго не мог найти на стене выключатель, а Саске упрямо отказывался ему помогать, аргументируя это тем, что «ну он же пострадавшая сторона». После внеочередной перебранки выключатель всё-таки был обнаружен, и братья стали медленно подниматься по лестнице. Вернее, Итачи стал подниматься, потому что Саске, всё так же сидевший на его спине, то и дело возмущался тем, что из-за него должен был биться больной ногой о стены. После искрометного подъёма, полного шума и ругани, Итачи кое-как открыл входную дверь и, распахнув её с ноги, прошествовал на кухню. Ногой же подвинул на середину один из обеденных стульев и, развернувшись, просто сбросил брата с себя, так что тот приземлился точно на пятую точку. — Осторожнее! — зашипел Саске, страдальчески морщась. — Я тебе не мешок с рисом, чтобы меня вот так кидать! — Прошу прощения, ваше императорское величество, — отозвался Итачи и повернулся на звук шагов, слышимых из коридора. Мгновением позже на кухню с видом крайне вымученным заполз Шикамару. На его левой щеке отпечатался след одеяла, а глаза заспанно смотрели вокруг, — где-то часом ранее он только закончил помогать Темари перетаскивать вещи, так что временное отсутствие в квартире братьев, равно как и их неожиданное в ней появление волновали его в последнюю очередь. — Саске-кун телепнулся из комнаты на улицу, — задумчиво прокомментировал положение соседа Шикамару и, увидя в его глазах молчаливое возмущение, услужливо пояснил: — Я видел из окна, как Итачи принёс тебя на закорках. Саске нервно отмахнулся и уже хотел было объяснить всё популярно, но Итачи, к сожалению, его опередил. — Просто у Саске проблемы с ориентацией… в пространстве, — сказал он, разводя руками. — Он вышел на улицу в первый раз за три дня — и сразу же свалился с сетки на детской площадке. Это врождённое. Вряд ли лечится. Шикамару округлил глаза. — На детской площадке?.. Он так и не понял, говорил ли Итачи всерьёз или всего лишь прикалывался, потому как по его невозмутимо спокойному лицу нельзя было определить наверняка. Затем с недоверием покосился на Саске. Тот сложил руки крестом и отвернулся. — Шикамару, просто прими как должное. Шикамару, всё еще посматривая на него с подозрением, лениво пожал плечами. — Ну, ладно. Так а что случилось? Ты теперь не можешь ходить? — Всё нормально, — бросил Саске. — Просто ушиб ногу, когда падал. — Жаль, конечно, что не голову, — фоном пробормотал Итачи. — Впрочем, кто знает, может, уже?.. Саске оскалился, уже готовый прижечь веселящегося брата одними глазами, но Шикамару примирительно встрял между ними, пока не случилась очередная ссора. — Наверное, ногу стоит осмотреть, — миролюбиво предложил он, — а то мало ли — перелом. Или ехать в больницу. Только я не прям, чтобы очень разбираюсь… — И это было вполне справедливо для такого, как Шикамару, ведь он со своей охотой до прокрастинации за последние два года навряд ли в целом бывал хоть у одного врача. — Я тоже не разбираюсь, — присоединился к нему Саске, и они вместе с Шикамару дружно посмотрели на Итачи. Тот озадаченно потёр шею. — Ну, перед работой в лаборатории мы проходили какие-то курсы первой помощи… — неуверенно припомнил он и тотчас поймал на себе многозначительные взгляды соседей, которые не особо пришлись ему по душе. — И что вы так на меня смотрите? — Кажется, ты, Итачи-кун, из нас один понимаешь что-то в медицине, — заявил Шикамару и кивнул на Саске. Мол, тебе его и смотреть. Итачи горестно ссутулился. — Ками-сама, и зачем я об этом сказал… Но делать было нечего, и он нехотя подошёл к отото. Пока Саске презрительно разглядывал его исподлобья, словно брат за это время должен был каким-то образом перевоплотиться в новую версию себя, тот сердито указал вниз. — Обувь снимай. Или как по-твоему я должен осматривать твою ногу? Саске фыркнул, наверняка мысленно жалея об отсутствии в голове брата встроенного рентгена, и безо всякой охоты стянул кроссовок с носком. Итачи, лицом скорее напоминавший великомученика с церковных фресок, опустился на корточки и коснулся голеностопа. Саске напрягся; ох уж эта внеочередная форма близости со старшим братом… И сколько ещё таких моментов ему нужно будет пережить, прежде чем его, наконец, перестанут трогать?.. Впрочем, Итачи держал себя вполне в рамках приличия. Действовал даже почти профессионально — насколько мог действовать профессионально не обученный специально человек. Он внимательно прощупывал сухожилия рядом с суставом, пока не убедился, что под кожей отчётливо проступала опухоль. — Здесь болит? — занятый осмотром, Итачи даже не поднял головы. — Нет… — А так? — он слегка надавил на связки. Саске помолчал, прислушиваясь к ощущениям. Прикосновения тёплых рук Итачи, которые в какой-то степени даже казались приятными, неожиданно стали наводить на несуразные мысли, и эти мысли его насторожили. Однако не успел Саске толком задуматься, как в ноге стрельнуло с такой силой, словно её освежевали заживо. Неестественно дёрнувшись, Саске судорожно схватился за сиденье стула. — Хватит, — взвыл он, стискивая зубы не столько от боли, сколько от негодования, потому что Итачи не обращал на его возгласы и капли внимания. — Мне больно, убери руки. Итачи поднял на брата глаза; тому показалось, в них промелькнуло что-то странное, что, впрочем, тут же ушло на глубину, и Саске постарался внушить себе не думать о том, что в них увидел. Ещё раз для верности небрежно повернув подъём, Итачи отпустил ушибленную ногу, и Саске немедленно подтянул её к себе, будто ею только что как минимум собирались отобедать. — Похоже на обычное растяжение, — констатировал Итачи, поднимаясь с колен, — но я не уверен, — затем выпрямился во весь рост, пряча руки в карманы куртки, и обернулся к Шикамару. — Компрессы дома есть? — Тот кивнул. — Доставай. И желательно всё время держать ногу в вытянутом положении, чтобы обеспечить отток крови. Шикамару метнулся к холодильнику и вытащил из морозилки уже знакомый компресс, который именно у соседа пользовался почему-то особой популярностью. Завернув компресс в кухонное полотенце, выдвинул ещё один стул и бросил на сиденье, так что Саске мог опустить на него пострадавший голеностоп. Итачи сначала наблюдал, после чего вдруг коснулся пальцами переносицы и развернулся в сторону выхода. — Видимо, самое время отменять все завтрашние встречи… Саске удивлённо поднял голову. — Зачем? — Кто-то же должен отвезти тебя к врачу… — Ты хочешь везти меня к врачу? Шикамару, кое-как прикладывая ледяной компресс к месту ушиба, навострил уши. Саске смотрел на брата, как на восьмое чудо света, и, кажется, даже забыл о том, что время от времени стоило моргать. Итачи фыркнул. — Да. На машине будет быстрее. Ты сам или заблудишься по дороге, или провалишься в канализационный люк. Третьего не дано. Шикамару поперхнулся смехом и торопливо поднёс к губам кулак, делая вид, что его прихватил кашель. Подсознательно он уже приготовился к новой сваре, однако Саске вопреки обыкновению промолчал и вместо этого только прикрыл рот ладонью. Чтобы Итачи добровольно предлагал ему свою помощь? Должно быть, сегодня опять геомагнитная буря или Меркурий в ретрограде… — Нии-сан? Итачи нетерпеливо обернулся, уже намереваясь уходить. — Что ещё? — Спасибо. Итачи вздрогнул. Потом подошёл к двери, неодобрительно качнув головой. — Не за что, — и, развернувшись, исчез в коридоре. Шикамару заинтересованно глянул на Саске. Тот сидел, всё ещё не отнимая руки от лица, и рассеянно смотрел в пол, что придавало ему неопределённое выражение то ли смущения, то ли испуга. Шикамару присвистнул, пряча руки в карманы. — Вот и первая точка касания… Стоило ему это произнести, вид Саске тотчас же переменился. Опустив ладонь, он вновь скрестил руки на груди и смерил соседа своим легендарным надменным взглядом. — Что? — Ничего, — Шикамару поспешно отвернулся к плите. — Что на ужин? Саске с пару секунд подумал. — Омусуби. С помидорами. Шикамару показалось, что он ослышался. Усмехнувшись, он через плечо обернулся на соседа, но тот, казалось, был совершенно серьёзен. — Любишь помидоры? — Нет. Что ж, лёд, так или иначе, начинал понемногу оттаивать.