История героя: Огонь наших душ

Мертвая Льдина — Не все пилигримы оседают в Часовне Вестников, — говорил Ватнир, пока компания двигалась в направлении подпирающей посёлок ледяной стены. — У некоторых сородичей мозги покрылись изморозью, и они жаждут лить кровь во славу Римрганда. И не объяснишь им, что этим они кидают поленья в очаг Берата, а не чей другой… им вообще мало что объяснишь. Они бродят по всему храмовому комплексу, окружающему Белую Пасть, и бросаются на всех, кого видят, как бешеные собаки. Это — главная сложность. Вторая — с Глазом Римрганда. Я знать не знаю, что это, но кроме Белой Пасти на льдине чувствуется ещё один источник силы, и я смогу найти к нему дорогу. — А дракон? — с беспокойством спросил Константен. — Он что, и правда бессмертен? — Ватнир только хмыкнул в ответ. — У нас в селении как-то не задалось с драконоборцами. Обычно, эта тварь просто рушила все подряд, убивала, и жевала трупы, пока её не утаскивало прочь. Хорошо, хоть редко прилетала. То, что вы рассказали о её воскрешении, невероятно, но, — засопев, он выпустил клуб пара из щелей в лицевой пластине, — эта льдина — один большой, смерзшийся ком странностей. Даже больше, они словно притягиваются к ней. Поверить не могу, что ты — тот самый Видящий из Каэд Нуа, Кьелл. — Слава о ваших подвигах добралась даже до столь отдаленного уголка Эоры, как Белое Безмолвие, друг мой, — иронично отметил Алот. — Как, чувствуете себя прославленным героем? — А то, — безразлично ответил гламфеллен. — Мама с папой порадуются — теперь им можно гордиться не только Асой и Витаром, но и непутевым младшеньким. Саги хоть не слагают обо мне? До сих пор помню нашего скальда, Гётмунда. Жуткий тип, не дай боги, он сейчас описывает мою жизнь своими цветистыми кеннингами. — Ничего такого, можешь быть спокоен, — хмыкнул Ватнир. — Но Кризис Пусторожденных — не то событие, которое сколько-нибудь любопытный разумный проигнорирует. Надо же, я отправился в путешествие с живой легендой, сам того не зная. — Привыкай, у нас чуть ли не про каждого можно легенды слагать, — отозвался Кьелл. — Текеху — любимый сынок Ондры. Эдер спокойно принимает на щит удары драконов, энгвитских искусственных титанов, и эотенов. Алот долгое время в одиночку боролся против тайной организации вудикан, и даже добился некоторого успеха. Прошлое Константена покрыто кровавым мраком тайн… — Эй, не надо таких представлений! — запротестовал дварф. — Никаких кровавых мраков у меня нет, я был массажистом в одном заведении в Некетаке. — Не сомневаюсь, что кровавого мрака в том борделе найдется, если поискать, хоть я и не об этом, — засмеялся бледный эльф. — Сам виноват, нечего молчать в тряпочку, когда все обмениваются байками по вечерам, — Ватнир только озадаченно хмыкнул на это. — Весело у вас, — римргандов сын поскреб основание одного из рогов. — Мне вот похвастаться нечем, кроме проповедей и охоты. — Ничего, наверстаешь, — ободряюще улыбнулся Кьелл. — Приключения щедро усеивают путь нашей компании… — дружескую беседу прервал подбежавший Хафйорн, глядящий на Ватнира, как на воплощение божественного провидения. — Вестник Ватнир! Что происходит? Что нам делать? — зачастил он, тяжело дыша. — Неужто вид посланца Римрганда лишил тебя рассудка, Хафйорн? — голос годлайка посторожел и налился силой. — Ты теперь нуждаешься в моем водительстве и в ежедневных заботах? Что же, вот тебе мой наказ — дом Хафтара лишился крыши, помоги с его починкой. — Но посланец… мы видели его смерть! Мы видели, как он восстал! Что все это значит, Ватнир? — Что такого непостижимого ты увидел, Хафйорн? Все в этом мире конечно, и всему приходит конец. Со мной — Несущий Слово Заката, призванный к нам самим Властелином Неизбежности. Он принесет последнее успокоение и посланцу, и всей Мертвой Льдине. В Дирвуде он без следа уничтожил души целого поколения разумных, верша волю Римрганда. В Дедфайре за ним следуют опустошение и гибель, которые он принес и сюда, на Мертвую Льдину, как того хочет Белый Аурокс. К чему твои бессмысленные метания? Разве ты не один из Вестников, принявших волю Зверя Зимы? Разве все твое существование — не прискорбная, пусть и необходимая прелюдия к неизбежной свободе от всех страданий? Иди, Хафйорн, не трать мое время зря, — мясник часто закивал, глядя на Ватнира с обожанием, и с новыми силами двинулся прочь. — Пару месяцев назад, Эдер выговорил мне за то, что я придумал ему титул без его позволения, — сдерживая смех, поведал товарищам Кьелл. — Надо сказать, то прозвище ни в какое сравнение не шло с Несущим Слово Заката. Как, Ватнир, выдумаешь Эдеру хорошее прозвание? — Запросто, — ответил годлайк Римрганда со смешком в голосе. — Узнаю его получше, и хоть десять. Развешивание рыбьих потрохов на уши всегда давалось мне легко, пусть большой радости и не приносило. — Только пусть это прозвище будет звучным, что-то вроде Сокрушителя Несокрушимого, — встрял Эдер. — На меньшее я не согласен. — Несущий Дым Белолиста, — с предельно серьезным видом кивнул Кьелл. — Слишком Подробный Описатель Статей Своих Подружек. — Ты только что подтвердил, четко и ясно, понятое нами месяцы назад: выдумывание звучных прозвищ — не твое, — ухмыльнулся в усы блондин. — Пусть лучше Ватнир займется, у него хорошо получается. *** Товарищи подошли к отвесной ледяной стене на краю поселка. Она тянулась ввысь, подпирая небо; у самого края виднелись сколы, оставленные тушей немертвого дракона. Ватнир снял со спины пару ледорубов — точно таких же, как те, что он передал Кьеллу, и вынул из рюкзака два мотка крепкой веревки, и небольшой, но тяжелый даже на вид мешочек со скальными крючьями — кривыми, остро заточенными кусками металла с ушком для веревки в головке. — Нам — на самый верх, — годлайк разделил крючья на две примерно равные доли, и передал одну из охапок железяк Кьеллу. — Хорошо, что ты с нами, сородич, не то вдвое дольше провозились бы. — Ты хоть достаточно протрезвел, а, Ватнир? — с беспокойством осведомился Кьелл. — Не сверзишься посреди подъема? — Эта стеночка для меня — что половицы моей комнаты, я и во сне на нее поднимусь, — хрипло рассмеялся годлайк Римрганда. — Неужто ты так много времени провел далеко от дома, что у тебя поджилки трясутся при виде этого скромного препятствия? — Я, если что, даже не из береговых гламфеллен, — ответил Кьелл, старательно обвязываясь веревкой. — Моя семья больше охотой жила. Но могу поспорить, что в этом подъеме я тебе не уступлю. — На что спорим? — лицевая пластина Ватнира сдвинулась вверх, приоткрывая его желтоватые зубы в улыбке. — Давай на интерес, — предложил Кьелл. «Не, я могу считерить и взбежать на эту вершину за пару секунд — Искусству Шагов Геккона все равно, к чему цепляться. Но почему бы и не пофаниться?» подумал он. — Победитель задает проигравшему любой вопрос, и тот обязан ответить, иначе он не мужчина, и вообще, позор ему. Согласен? — Готовься глотать ледяную крошку из-под моих ног, — оскалился римргандов сын, втыкая ледорубы в стену. *** «Кто бы мог подумать, что я ударюсь в такой вот экстремальный туризм здесь, в тропиках,” отвлеченно размышлял Кьелл, вбивая очередной страховочный крюк. «Не походы по джунглям, болотам, и древним руинам, не охота на монстров каких, а гребаный альпинизм, причем самый хардкорный — со льдами и снегами.» Неожиданно, он поймал себя на том, что насвистывает «Песню о друге» Высоцкого, и засмеялся. «Стоп! Не сметь следовать худшему из тропов о попаданцах! Хуже было бы только начать безудержно прогрессорствовать, клепая всякие безумные вундервафли из местных материалов. Например, воткнуть на мою джонку лисели и бом-утлегарь[1]. Последний очень к ее носу подошел бы, на котором бушприта сроду не водилось.» Из мыслей о его сложной попаданческой судьбе бледного эльфа вырвало легкое нарушение спокойного ритма его восхождения. В очередной раз ухватившись за рукоять ледоруба, он слегка вздрогнул от обжегшего его даже сквозь перчатку холода насквозь промерзшего металла. «Что за?» удивленно подумал гламфеллен. «У ватнировских инструментов ручки деревянные были. С чего вдруг эта внезапная трансмутация?» Он поднял взгляд, и еще больше удивился — ледорубов перед глазами торчало двое. За третий, воткнутый пониже, он держался другой рукой. «Не, мои ледорубы начали размножаться. Поздравляю любящую чету ледорубов с, внезапно, ледорубом,” с неуместной веселостью подумал эльф. Кое-что необычное обратило на себя его внимание — скалолазный инструмент, за который он держался, и не думал нагреваться от тепла его руки, да и вообще, при ближайшем рассмотрении, оказался не ледорубом, а нестандартной формы клевцом, порядком вмерзшим в лед. «Вселенная наградила меня за отказ от песен Высоцкого этим магическим оружием,” с легким удивлением отметил Кьелл. «Все же придется использовать техники ци на этом подъеме, пусть и не для читерства.» Применив самую малую толику усиления, он аккуратно высвободил артефакт из ледового плена и отправил его в вещмешок. *** Восхождение Кьелла на ледяную стену продлилось добрые полчаса. Ватнир безнадежно обогнал его: когда бледный эльф только перевалил через край, годлайк уже страховал первого поднимающегося — Алота. Через некоторое время вся компания отдыхала от альпинистских упражнений, разведя костерок и согреваясь заваренным на нем чаем из листьев хапа. — А ты даже не преувеличил особо, Ватнир, — устало бросил Кьелл, дыша паром над своей кружкой. Страхуемый им Эдер попытался сорваться пару раз, задав другу и командиру работы. — Чуть ли не бегом по этой стенке взбежал. Как используешь свой выигрыш? — Я пока недостаточно тебя знаю, чтобы спрашивать что-то конкретное, так что просто давай свой самый стыдный секрет, — продемонстрировал безгубую улыбку годлайк. — Ну, даже и не знаю, — пожал плечами гламфеллен. — Я безумно влюблен в королеву Хуана Онеказу II, вот. Бабочки в животе, учащенное сердцебиение, страдания одинокими вечерами, все дела. — Не, это не считается, — неторопливо проговорил Эдер. — Об этом весь корабль знает. Давай секрет, который еще не всплыл. — Ты-то чего встряешь? Ты вообще в споре не участвовал, и на стену эту въехал на моем горбу, — удивленно приподнял брови Кьелл, и непоследовательно добавил: — Что же, одной Майе не сообщили? А то она до сих пор ко мне подкатывать пытается. — Об этом ты у наших женщин спроси, — ответил дирвудец, отхлебывая из своей кружки. — Сплетни — не мое занятие. — Ага, и ты предлагаешь заняться ими мне, — фыркнул Кьелл. — Ладно, вот вам один из моих секретнейших секретов. Моим первым серьезным успехом как сайфера было убеждение моего брата Йорана в том, что нательное белье нашей старшей сестры Асы — замечательный головной убор. Причем, внушение я произвел так, что он и не подозревал, что это был я. Следующим утром он щеголял в обновке на семейном завтраке. Мама и папа имели с ним очень долгую и очень странную беседу после этого. — Я знал, что ты разумный опасный, но даже и не думал, что настолько, — покачал головой Эдер под смешки товарищей. — С этого дня ты не услышишь от меня ни единой шуточки в свою сторону, Кьелл. Неохота очнуться в «вороньем гнезде», одетым в одно белье Иррены, или что-то в этом роде. — Не, тебе опасаться нечего, — отмахнулся бледный эльф. — Для подобного меня надо достать настолько же, насколько это удалось Йорану, а ты и на одну тысячную моего старшего братишки не тянешь. — Значит, есть куда стремиться, — философски пожал плечами блондин. — Как насчет тебя, Ватнир? У тебя тоже большая семья, или наш командир один такой среди бледных эльфов? — Нет, — глухо бросил тот, и отвернулся. Кьелл неожиданно потянулся вперед и отвесил Эдеру крепкий подзатыльник. — Прости его, — обратился бледный эльф к годлайку. — Он не знает. — Да ладно, — вздохнул римргандов сын. — Чего уж там. Видишь ли, Эдер, когда в семье гламфеллен рождается годлайк Белого Аурокса, это большое счастье для всей семьи. Кроме самого малыша. Его передают на воспитание священникам Римрганда, которые обучат юного избранника божества всему, что только может ему понадобиться в его жизни во славу Зверя Зимы… фоккин гамлир скьитхейлар[2], — зло сплюнул годлайк. — Худшие годы моей жизни я провел в компании этих стервятников. Смешное дело, — он подергал один из колтунов белой шерсти, торчащей из-под костяной маски его лица. — О стыдном секрете я спросил тебя, Кьелл, а день откровений устроил сам. Никогда и ни с кем об этом не говорил, — он отрешенно покачал головой. — Ну, ты и правда узнал мой стыдный секрет, Ватнир, — хмыкнул тот. — Я не виноват, что эти вот сплетники, которых ты видишь перед собой, уже всем его растрепали. — Гм, да, извини, Ватнир, — потер затылок Эдер. — Нехорошо получилось. А за рукоприкладство я тебе потом отомщу, Кьелл, так и знай. — Я провел несколько лет на Казувари, — неожиданно сказал Константен, — сражаясь с другими соискателями милости Галавэйна. День за днем — бой на арене, потом сон, потом бой вне арены, снова сон, снова бой, на арене, или в лесах, или в песках этого проклятого острова… Худшие, и одновременно лучшие деньки моей жизни. Кровь и вино лились рекой, боевые подруги и искательницы острых ощущений одаривали победителя — меня, — своим вниманием по вечерам, а утром все начиналось по новой. Я сбежал от этой жизни, только чтобы понять, что она так и не отпустила меня. Простите, что скрывал это от вас, друзья. Я думал, мое прошлое — тяжкое бремя, но, послушав Ватнира, понял, что я всего лишь получивший пару щелчков по носу молокосос. В конце концов, мои старики все еще где-то там, в Дирвуде, — дварф с меланхоличным выражением лица дернул себя за заиндевевший ус. — Ну, гладиаторское прошлое тебе никто не вменит в вину, Константен, — Кьелл сделал большой глоток начинающего остывать чая. — Можно сказать, ты готовился к сегодняшним боям. Тогда, ты сражался ради себя, а сейчас — ради других. — Кого это — других? — ухмыльнулся чуть приободрившийся Константен. — Все это время, что я провел в твоем отряде, ты все под себя гребешь. То и дело от тебя слышу: «разграбьте то», «утащите это»… — Наш командир — верный паладин ее величества Онеказы II, — насмешливо фыркнул Алот. — А это значит, что ты, Константен, несешь в массы ее волю на острие своего оружия. — Не, когда я говорил «других», я имел в виду меня, — пожал плечами Кьелл, — но так даже лучше, все мои стяжательство и пристрастность суждений приобретают некий благородный окрас, — потянувшись, гламфеллен встал. — Сейчас вернусь — зов природы. *** Вернуться быстро не удалось. Бледный эльф углядел сквозь белую метель нечто странное — огонек костра, играющий тенями стоящих вокруг него столбов. Приблизившись, Кьелл смог разглядеть идущий от костра дымок, и сидящих вокруг огня разумных с едой и питьём. А еще — обнаженные, едва дергающиеся под ударами ледяного ветра тела, привязанные к окружающим стоянку столбам. Одни его сородичи подкреплялись жареным мясом, ожидая, пока другие замерзнут насмерть. Кьелл резко ускорился. Его меридианы напряглись, формируя технику Шагов по Облачной Лестнице, и тело эльфа приобрело невероятную легкость. Он побежал по воздуху, отталкиваясь подошвами сапог от падающих снежинок и влекомой ветром ледяной крошки, подобный призраку или полярному миражу. Первый из сидящих у огня убийц, атакованный Кьеллом, так и не успел понять, что его сгубило. Массивный разумный в тяжелом шлеме, он лишь дернулся от ударившего в него импульса техники Одного Ян, и рухнул лицом в костер, подняв тучу искр. Его горло сейчас отказывалось работать, парализованное враждебной ци. Обычно Кьелл остерегался использовать свое боевое искусство столь жестоким образом, но вид одних разумных, медленно убивающих других, да еще и расслабляющихся при этом, словно усталый работяга с пивом и футболом, пробудил в нем неожиданную для него самого злость. Он обрушился на сидящих вокруг костра, подобно духу мщения, нанося тяжелые удары, калечащие и убивающие. Мощь его стиля, шаолиньского Кулака Ваджры, сокрушала врагов с невозможной легкостью. Тратя по удару на разумного, он проломил грудную клетку одного из убийц, вмял вглубь черепа лицо второго, и в мелкие осколки раздробил плечо и ключицу третьего, отчего тот рухнул, потеряв сознание от боли. Последний попытался бежать, но свалился ничком, настигнутый сгустком ци, безошибочно поразившим его точку даньтянь. Полностью парализованный, он даже веки сейчас прикрыть не мог, уткнувшись белками глаз в колючий снег. Кьелл знал, что вызвало эту неожиданную ярость, но не хотел, да и не мог задумываться об этом — нужно было спасать тех, кто был еще жив. Гламфеллен, рождающиеся и растущие в морознейшем из уголков Эоры, были стойки к холоду, но висение на столбе в буран, без единой нитки одежды на теле, легко могло стать для этой стойкости последним испытанием. Бледный эльф разыскал поклажу убийц, и в ней, к счастью, оказались теплые одеяла. Он спешно сорвал умирающих со столбов, укутал их в одеяла, и уложил к костру настолько близко, что некоторые из одеял затлели. На пределе сил работая телекинезом, он соорудил из вещей, снега, и лежавшего вокруг мусора барьеры от ветра, настолько высокие, насколько смог, затем спешно снял с костра и отшвырнул прочь вертел с мясом. Черпнув стоящим рядом котелком снега, Кьелл устроил его над огнем, и, стиснув зубы, принялся ждать. Едва над водой показались робкие завитки пара, он наполнил одну из кружек, что минуты назад служила сидящим у костра, и попытался разбудить обмороженных. Первому, подавшему признаки жизни, он силой разжал зубы и начал заливать в глотку горячую воду, но несчастный, осознав, что с ним происходит, и сам вцепился в кружку мертвой хваткой. Кьелл же, отыскав ещё одну ёмкость для питья, переключился на следующего. *** Бледный эльф глядел на кое-как двигающихся сородичей, тяжело дыша. Всего один из шестерых остался лежать недвижно у костра, глядя в небо холодеющими глазами. Остальных удалось одеть, напоить, и накормить запасами убийц. Один из спасенных, увидев лежащий в снегу вертел с остатками мяса, принялся тихо плакать, успокаиваемый остальными. Кьелл только вздохнул, стараясь не задумываться над этой странной демонстрацией чувств. Он спас, кого смог. Остальное пусть останется в прошлом. — Кто из вас будет говорить за всех? — спросил он сгрудившихся у огня бледных эльфов. — Спасибо, сородич, — хрипло ответила малорослая женщина, обнимающая за плечи все еще всхлипывающего спасенного. — Меня зовут Сванхейд. Я и мои друзья — пилигримы, шедшие сюда из Белого Безмолвия, чтобы посетить святыню Зверя Зимы. — Почему вы не остались в Часовне Вестников? Там относительно безопасно, — спросил Кьелл, поднимаясь. Нужно было заканчивать с этой спасательной операцией, и возвращаться к своим, прежде чем они не начали искать его. — Мы пришли сюда увидеть Белую Пасть, и к Белой Пасти мы и направлялись, когда на нас напали эти безумцы, — бесцветным голосом ответила Сванхейд. — Так или иначе, вам сейчас нужен отдых в теплой постели. Пойдемте, неподалеку я и мои товарищи проложили тропу к Часовне Вестников. *** Забота о спасенных отняла еще какое-то время — Кьелл проследил за их спуском по ледяному склону, удостоверившись, что все достигли подножия стены в целости и сохранности. Он вернулся в свой лагерь, порядком утомленный, только чтобы застать потушенный огонь, собранные рюкзаки, и готовых выступить в путь товарищей. — Кьелл! Мы уж думали, ты потерялся в этих снегах. Что случилось? — голос Константена, первым заметившего бледного эльфа, был полон беспокойства. — Слишком много волков набежало, — отрешенно ответил гламфеллен, оглядывая их почти уже покинутый бивуак. «Думаю, будет немножко чересчур, если я прикажу зажечь огонь обратно, и присесть еще минут на шестьдесят,” криво ухмыльнулся он. — Волков? О чем вы, Кьелл? На вас напали? — подошедший Алот зажег магического светляка, оглядывая своего командира. — Не. Знаешь, как выглядит отхожее место в тундре, Алот? Две воткнутые в снег палки. За одну держаться, другой — волков отгонять. Вот меня волки и задержали, — гламфеллен выдал бородатую шутку на автомате, без единой эмоции — усталость не желала отступать, да и болезненные воспоминания, пробужденные жутковатой сценой у костра, бередили душу. — Неважно. Пойдемте, Глаз Римрганда сам себя не найдет. Веди нас, Ватнир, — годлайк кивнул, и двинулся вперед, сквозь все не утихающий буран. Компаньоны потянулись за ним. — Что все-таки случилось? На тебе лица нет, — Эдер придержал бледного эльфа за локоть. — Ты словно наткнулся в этой метели на призрака, порядком попившего твоих жизненных сил. — Меня, можно сказать, одолели призраки прошлого, Эдер, — задумчиво ответил он. — Извини, что я тебя стукнул ранее. Мне жаль Ватнира, и я принимаю его печали ближе к сердцу, чем стоило бы. — Да я и забыл уже об этом, — улыбнулся дирвудец. — Что, у римргандовых деток все и правда так несладко? — Угу. Особенно таких, как наш. Родись он без божественной крови, и вполне мог бы стать путешественником, или актером в театре, или алхимиком-целителем. Если отвлечься от его страшной рожи, то заметно, что он жизнелюб и тянется к другим разумным. Выбери Римрганд меня, а не его, это я бы сейчас сидел на льдине и пил горькую, — Кьелл в задумчивости нашел взглядом фигуру Ватнира впереди, полускрытую метущим снегом. — Путешественником он уже, считай, стал, — ответил блондин. — Кто знает, может и до остального дойдет. — Угу, только у нас не театр, а цирк, — фыркнул гламфеллен. — А мы — две его звезды, специализирующиеся на низменном юморе, — дружеская беседа слегка приподняла его настроение, заставив тоску отступить. — Я всегда считал себя скорее трагическим героем, — с задумчивой миной ответил Эдер, — но если уж мы с тобой — клоуны, то звезда из нас двоих я. Ты разве что для разогрева публики сгодишься. — Это как раз-таки самая важная часть, — хмыкнул эльф. — Пойдем, догоним остальных. *** Храмовый комплекс Белой Пасти был построен с внушающим уважение размахом и основательностью. Время не было снисходительно к древним камням храма, но лед и снег стыдливо прикрывали его отметины белой шалью. Ведомые Ватниром, друзья спустились по вымощенной каменной плиткой галерее к одному из входов, что некогда был высокой аркой ворот, но сейчас, не устояв под давлением времени и хлада, превратился в зев обледенелой пещеры. — Нам сюда, — приглашающе указал на проем входа Ватнир. — Меньший, чем Белая Пасть, источник божественной силы — здесь, внутри, и совсем близко. Годлайк Римрганда не ошибся — переливающаяся оттенками снежно-белого сфера бросилась товарищам в глаза, стоило им пересечь порог рукотворной пещеры. Артефакт покоился в руках замершей на постаменте неподвижной фигуры рогатого и крылатого создания с синеватой кожей — ледяного импа. Существо было настолько неподвижно, что выглядело искусно выполненной статуей, но Кьелл разглядел и легкое дрожание век создания, и едва заметное движение грудной клетки, неглубокое и нечастое. Имп явно был погружен в глубокий сон-анабиоз, почти остановивший все его жизненные процессы — особенность его вида. Кьелла вдруг одолело неожиданное озорство — не иначе, откат от того недолгого погружения в глубины тоски, что случилось с ним недавно. Он сделал друзьям знак оставаться позади, подкрался к замершему импу, и, медленно поднеся руку к его носу, отвесил по нему неслабый щелчок. Существо взвилось к потолку, стряхивая с себя снег, чихая, и громко визжа. — А-а-а! Гадкий топотун! Бескрылый вонючка! — какое-то время имп бессмысленно изрыгал однообразные ругательства и вопли, но вскоре сориентировался-таки в ситуации. — Моя блестяшка! Не отдам! Прочь отсюда, топотун! Прочь! — Для начала, эта, как ты сказал, «блестяшка», не твоя, а Римрганда, а ты ее просто украл. И как бы не с трупа одного из священников, — ухмыльнулся этому перформансу Кьелл. — Знаешь, кто такой Римрганд, а, птичка-невеличка? — А? Что? Нет! Не знаю! И не хочу! Прочь! Не отдам! — нервозное поведение импа, вкупе с присущей его виду недалекостью, делали его похожим на сердитого попугая, не желающего возвращаться в клетку. — А он забавный, — добродушно отметил Эдер. — Может, оставим его? — Угу, но кормить и убирать за ним будешь сам, — прыснул гламфеллен. — Эй, летун, согласен стать нашим корабельным любимцем? — Что? Нет! Прочь отсюда, вонючки! Это моя нора! И блестяшка моя! — Что ж, не получилось, — с наигранной печалью подытожил бледный эльф. — Ничего, Эдер, как вернемся в Некетаку, сходишь в магазин Аркемира и сманишь одного из тамошних. — Нет, это совсем не то — аркемировы импы скучные и плохо пахнут, — ответил блондин. — Да и Фассина меня невзлюбит. — Угу. Ладно, продолжаем попытки вразумления местной фауны. Ты серьезно не знаешь о Римрганде, крылатый? — новая порция оскорбительных визгов была Кьеллу ответом. — Вот незадача. Ватнир, придется тебе поработать миссионером. Покажи-ка ему. — Что показать? — недоуменно глянул на эльфа годлайк. — Силу своего божественного покровителя, конечно, — гламфеллен заговорщически подмигнул Ватниру. — Наглядно. Годлайк оскалился в понимающей ухмылке, и простер руку в сторону импа. С легким звоном вокруг существа наросла ледовая скорлупа, в считанные секунды разросшаяся до крупной, неправильной формы глыбы. Только голова и кончики крыльев создания торчали наружу. Кусок льда рухнул на пол, под дикое верещание импа, но не разбился, уткнувшись в хрусткий снег. — А-а-а! Гадкие, вонючие топотуны! Вот я вам! Сейчас я вам! А-а-а–а! — нарастающий визг существа перешел, казалось, порог ультразвука, звоном отозвавшись в ушах товарищей. Внезапно, словно повинуясь этому вою, стены пещеры пришли в движение, отслаиваясь кусками льда. Комната оказалась усеяна нишами охранных конструктов. Многие из них, развалившиеся от времени, могли только слабо шевелиться, но с полдюжины были вполне себе бодры, и очень враждебны. — Совсем не то, говоришь, Эдер? — отстраненно заметил Константен, снимая со спины поллэкс. — А по мне так один в один Темная Кладовая. — Симбиоз импов и конструктов, наблюдаемый в естественной среде обитания, — засмеялся Алот, одаряя топающих к ним металлических солдат Хаотической Сферой Тейна. Бурлящий энергией шар заплясал от одного к другому, превращая их в недвижные подобия декоративных доспехов, расставленных в странных позах. — Угу. Разбирайте их поскорее, а я пойду, выковыряю глаз у импа. Римрганда Глаз, — добавил Кьелл специально для возмущенно вскинувшегося Эдера. — Все-таки твоя бледноэльфийская жестокость прорывается порой сквозь приобретенный в Дирвуде налет цивилизованности, — вздохнул блондин, втыкая саблю в щель над горжетом конструкта, и нажимая на рукоять. Вырванная с корнем башка охранного голема с грохотом заскакала по обледенелому полу пещеры. Быть может, эти древние роботы и доставили бы проблем какой-нибудь начинающей банде приключенцев, но закаленным авантюристам Кьелла, повидавшим в Дирвуде и Дедфайре всякого, они были на один зуб. Ватнир тоже не сплоховал — повинуясь небрежным движениям его пальцев, из нутра одного из конструктов прорастали ледяные шипы, сминая и разрывая металлический корпус. — Если я какой налет в Дирвуде и приобрел, так это пепла от твоих бомб, и нервозности от постоянных реплик Стоика, — отозвался бледный эльф. Он достал из вещмешка вытащенный из ледяной стены клевец, и проводил им операцию по удалению божественного артефакта из намороженной Ватниром льдины. Магический лед уступал зачарованной стали неожиданно легко. — Первые десятка три «членов» вкупе с «огненными шлюхами» я старался держаться от него на расстоянии, но не слишком большом. Мне было очень любопытно, как именно Магран его прихлопнет, хоть я и побаивался, что может задеть и меня. — Быть может, наш несдержанный на язык знакомый — испытание для самой Магран? — предположил Алот, бомбардируя плетущегося к нему конструкта Копьями Некроза. Броня голема таяла под магическими ударами, словно лед на жарком солнце. — Испытание, достойное воистину божественного терпения. — Не, она не показалась мне терпеливой личностью, — ответил Кьелл, аккуратно подцепляя Око Римрганда пальцами. Вопреки ожиданиям, оно не попыталось заморозить его насмерть, и даже не обожгло пальцы холодом, наоборот, его температура не чувствовалась совсем. — Скорее всего, Магран его давно не слышит, а подачу божественной силы к его заклинаниям отключить попросту забыла. — То, как ты на равных общаешься с богами — невероятно, Кьелл, — превратив одного конструкта в мешанину льда и искореженного металла, Ватнир намораживал ледяную тюрьму вокруг другого. Голем уже и не дергался, застыв мухой в янтаре. — Хоть я и чувствую божественную силу Римрганда, говорить с ним, вот как мы с тобой — что-то непостижимое для меня. — Ну, с богами на равных не особо получается, — меланхолично ответил Кьелл. Имп старательно цеплялся за Око Римрганда обледенелыми пальцами, и те крохи сострадания, что гламфеллен испытывал к этому зловредному существу, стремительно истощались. — А твой божественный родитель — собеседник не из приятных, — легонько стукнув импа по голове, бледный эльф вытянул-таки артефакт из его загребущих лапок. Осталось только окончательно извлечь его из ледяного плена. — Хотя, мне, наверное, не стоило его подкалывать, — глубокомысленно заметил он. — Все-таки жизнь в Белом Безмолвии напрочь отморозила твое чувство меры, да и желание жить не пощадила, — недоверчиво хмыкнул Эдер, с удобством усаживаясь на торс конструкта, подвергнутого им жестокому вандализму. Ватнир на реплику Кьелла издал недоверчивый смешок, покачав головой — годлайк явно испытывал немалый пиетет перед своим божественным батюшкой. — Когда сущность, обладающая непостижимой мощью, начинает вести себя, как старый, мелочный брюзга, мне делается настолько странно, что я пытаюсь успокоиться привычным способом — шуточками, — Кьелл задумчиво вертел снежно-белую сферу в пальцах. Артефакт был добыт, конструкты — повержены, а ограбленный имп только грустно хныкал, все еще скованный магическим льдом. Ватнир не спешил отпускать мелкого скандалиста на свободу, продолжая удерживать его заклинанием. — Взгляни-ка, — гламфеллен протянул сферу годлайку Римрганда. — Эта штука для тебя будет как-нибудь полезна? — Она немного усилит мои заклинания, — неуверенно ответил Ватнир. — Я чувствую этот артефакт, как постоянный, пусть и небольшой приток силы прямиком от Зверя Зимы. А еще — малую толику его внимания. — То есть это — и правда Око, — задумчиво подытожил бледный эльф. — Будь готов расстаться с ним при необходимости, но пока — оставь у себя. — Хорошо, — кивнул годлайк, кладя сферу в карман робы. — Что это у тебя, Кьелл? Ледоруб? — он обратил внимание на клевец, который бледный эльф собирался снова упрятать в вещмешок. — Скорее, нечто боевое, и зачарованное притом, — гламфеллен протянул Ватниру оружие. — Вытащил его из ледовой стены, когда поднимался. Нравится? Дарю. Тебе понадобится что-то для ближнего боя. — Увесистый, и как инструмент может пригодиться, — римргандов сын взмахнул оружием, примериваясь. — Спасибо, Кьелл. Из ледяной стены, говоришь? Я нареку его Погибель Льдов! — Ватнир пристроил клевец на пояс с долей торжественности. — Как тогда назовем саблю Эдера? — фыркнул бледный эльф. — Погибель Конструктов? — Судя по тому, что я слышал, она скорее Погибель Всего, — глухо засмеялся Ватнир. — А что, мне нравится, — оглядел свой испытанный клинок дирвудец. — Погибель Всего — ничего так звучит. — Эта выщербленная железяка? — пренебрежительно махнул рукой Кьелл. — Слишком помпезно для нее. Ладно, пора двигаться к Белой Пасти, друзья. Посмотрим, что нам скажет сам Властелин Неизбежности. *** Путь к Белой Пасти под самый свой конец начал напоминать гротескную пародию на кладбище. Идя по залам храма, друзья все чаще натыкались на промороженные насквозь трупы — лежащие ничком, свернувшиеся в позе эмбриона, застывшие жутковатыми скульптурными группами. Словно температура в храме внезапно упала до нижних чисел шкалы Кельвина, превращая все вокруг в лед. В главном зале, огромном, с высоким, теряющемся в холодном мраке потолком, их ожидала Белая Пасть — круг колоссального портала с ведущими к нему ступенями. Поверхность проема была покрыта толстым слоем прозрачного льда, неярко светящегося потусторонним светом. Немногочисленные смерзшиеся трупы присутствовали и тут, стоя в разнообразных позах по обеим сторонам портала. Стоило друзьям подойти поближе, как Ватнир спешно зашарил по карманам, и извлек из-под робы Око Римрганда, засиявшее, подобно звезде. Это сияние поглотило все, и запестрело вихрем эфемерных снежинок. За их шевелящимся покровом, колоссальная тень шевельнулась, словно пробужденный левиафан, клубы холодного пара с шипением заклубились в вышине, и троица огромных белесых глаз распахнулась, устремив жуткий, нечеловеческий взгляд на группку разумных. Кьелл и компания находились в присутствии Римрганда. Ужасный бог льда и энтропии вышел поприветствовать их лично. Ватнир поспешно склонился перед божественным покровителем, и довольный фырк раздался в вышине, породив ещё одну завесу пара. — Ты оправдал мои ожидания, Видящий, и даже привел с собой одного из моих сыновей, — пророкотал гигантский аурокс. — Умно. Слушай же мое указание. Ты должен будешь войти в мой домен сквозь Белую Пасть. Мое Око сохранит твою душу от бушующих там энергий распада, но от моих слуг, обитающих там, тебе придется защищаться силой оружия. Они продолжат выполнять свое призвание, суть которого — окончательное уничтожение всего. — Угу, — сосредоточенно кивнул Кьелл. — Значит, ты не обидишься, если я поломаю парочку? — Если ты принесешь аннигиляцию существам, чья суть — аннигиляция, это будет лучшей жертвой мне, — аватар издал громоподобный смешок. — Хорошо, что мы понимаем друг друга, — ответил гламфеллен. — И какова будет моя цель? — Насекомое, — чудовищный аурокс рыкнул, сотрясая воздух. — Жалкий паразит. Клещ, зарывшийся в подбрюшье моего домена. Ватнир! — внимание божества внезапно обратилось на коленопреклоненного годлайка. — Поведай ему об истинном назначении Белой Пасти! — Д-да, о Римрганд, — выдохнул, запинаясь, годлайк, и повернувшись к Кьеллу, зачастил: — Эта святыня была дарована древним племенам гламфеллен, чтобы поддерживать истинный порядок вещей. Всё, отрицающее энтропию, все сотворенные вещи, отвергающие распад, подлежали изгнанию в самые глубины воплощенного распада, в средоточие силы Римрганда, посредством врат в него — Белой Пасти. — Любопытно, — потер мерзнущий нос Кьелл. — А разумных туда спихивали? — Мои последователи входили в Белую Пасть, дабы обрести забвение, — голос аватара грохотал сходящим ледником. — Но в моем домене много больше душ, чем те немногие верные. И одна из них — ничтожная воришка, покусившаяся на запретное, захотевшая из выброшенного в Белую Пасть мусора сотворить себе бессмертие. Драконица по имени Нерискирлас привязала свою душу к одной из безделушек, нашедших последнее пристанище в моем домене, Бездонных Глубинах Ничто. Это сделало ее эссенцию прочнее душ смертных, и позволяет ей сопротивляться влиянию моей силы. Она пытается убежать, но Белая Пасть крепко держит свою добычу, — громоподобный смешок всколыхнул сущее. — Из-за ее глупых попыток часть моей силы проникла наружу, создавая Мертвую Льдину. Видящий! — прогрохотал Римрганд горной лавиной. — Избавь мое царство от этого паразита, этой надоедливой занозы! Убей Нерискирлас и принеси мне обиталище ее души. Вот твоя миссия. — Поправь меня, если ошибаюсь, Римрганд, — медленно заговорил Кьелл после небольшой паузы. — Некая отбитая на всю голову дракониха залезла к тебе в… наверное, все же желудок, где спокойно переваривается твоя пища. Удобно устроившись в твоем желудке, она засунула свою душонку в один из кусков недоеденного, и теперь пытается вылезти наружу, вот прям сквозь мясо и кожу. Все правильно, или я чего-то не понимаю? — Ты все понял правильно, Видящий, — с легким раздражением пророкотал аватар. — Нет предела драконьей тупости, — тяжело вздохнул гламфеллен. — Ладно, то, что это феноменально безмозглое создание творит, грозит Дедфайру экологической катастрофой, чего я бы не хотел. — «Хотя, Онеказа в шубке из белого волка выглядела бы потрясающе, вот уверен,” — неожиданно подумал он, и улыбнулся. Отогнав приятные, но неуместные мысли, бледный эльф продолжил: — Мы отыщем эту идиотку-ящерицу, и выскажем ей наше строгое порицание. В прошлую нашу встречу я ее немножко не добил, вот и закончу начатое. Да, еще одно, Римрганд: верные тебе души сохранили рассудок? Они помогут нам на той стороне? — Выясни это сам, — прогрохотал голос бога. — Поспеши же, — и с этими словами божественное присутствие исчезло. Всепоглощающее сияние Ока Римрганда погасло — артефакт вернулся к прежнему спокойному и неяркому свечению. Друзья снова стояли перед обледенелым порталом Белой Пасти, и единственной их компанией были давно замерзшие трупы. — Ватнир, ты знаешь, как нам проникнуть за ледяную пробку? — спросил гламфеллен, оглядывая круг портала. «Звездные Врата, с точкой выхода в Хель,” думал он со смесью опаски и предвкушения. «И мы сейчас в них войдем. Прав наш новый компаньон: эта льдина — одна большая странность, притягивающая странности.» — Я мог бы приказать льду исчезнуть, но думаю, все будет намного проще. Пойдемте, — годлайк Римрганда поднялся вверх по ступеням к самому льду Белой Пасти, и остановился, поджидая остальных. Дождавшись, он прикоснулся к ледяной поверхности портала сферой Ока Римрганда, и Кьелл вновь ощутил знакомое чувство падения вглубь, сопровождающее его душу в перемещениях сквозь эмпиреи. Их необычное путешествие началось. *** Продлившийся неопределенное время полет пяти бестелесных душ, наконец, прекратился, и чувства, позволяющие воспринимать окружающую реальность, наконец, устаканились, открывая Кьеллу вид на необычнейший из пейзажей. Его экстрасенсорное чувство, раньше других осознавшее их странное окружение, изрядно отвлекло бледного эльфа от созерцания красот римргандова домена — течение душевных энергий здесь было непохожим ни на что, ощущенное Кьеллом ранее. На Эоре ему приходилось ежесекундно контролировать способности Видящего, отрешаясь от замеченных им мелких следов душевной активности — древние воспоминания, мимолетно показывающиеся призраки, и обрывки полурастворившейся эссенции были везде, клубясь на грани восприятия Кьелла мутным маревом. Это настолько вошло в привычку, что он давно уже делал это автоматически, и думать забыв об ощущениях того болезненного дирвудского дня, когда энгвитская машина, активированная Таосом, уничтожила двух его случайных попутчиков, и расцветила его восприятие сводящими с ума красками и звуками, пробудив в бледном эльфе способности Видящего. Божественные эмпиреи, в отличие от Эоры, были сверхреальны — душевное восприятие показывало Кьеллу картинку в разы более четкую, чем показал бы на Эоре самый острый глаз. Общаясь с богами, он приглушал свое восприятие Видящего не только из-за давления божественной силы, но и по иной причине — чтобы не быть поглощенным этой невозможной четкостью, машинально ища третьим глазом все более мелкие детали, и снова и снова находя их. Внутренность адрового столпа, где Кьелл общался с Анахару, была иллюзией. При желании, гламфеллен мог легко проникнуть в её суть, наблюдая те дым и зеркала, которыми старый священник обманывал свое восприятие, дабы не сойти с ума от бесконечного созерцания чистой эссенции. Царство Римрганда же поражало своей пустотой. От окружающей Кьелла оболочки помех, подобной снежной метели и «серебряному дождю» ненастроенного телевизора, он быстро отрешился — обещанная защита Ока Римрганда не слишком бросалась в третий глаз. То, что открывалось ощущениям Видящего и сайфера в домене бога энтропии, было скудным, ветхим, словно драная мешковина, и состоящим из мелкой мозаики разнородных обрывков эссенции. Обладай гламфеллен способностью ощущать божественные силы, упомянутые Римргандом энергии распада несколько оживили бы, возможно, эту безрадостную картину. Но воздействие божества, порожденное влиянием его сверхреальной мощи, было слишком тонко, слишком чуждо восприятию Кьелла. Он мог только наблюдать эффекты — совсем рядом, дрейфующий в неведомых течениях клок эссенции вдруг словно стерло гигантским ластиком. Гламфеллен вздрогнул, и осмотрелся уже другим зрением — тем, что получали все беспокойные души и призраки, зрением, близким взору живых. «Н-да, неаккуратненько как-то,” подумал он. Эта картина была не менее мозаичной, чем та, что открывалась сверхчувствам — разнообразные строения и предметы, хаотично загромождающие римргандов домен безумным слиянием стилей и эпох, были схожи лишь одним — запустением. «Волшебная страна Свинарния. В этом бардаке даже дракона потерять легче легкого, неудивительно, что Римрганд эту разлагающуюся дуру сам не прихлопнет. Нет, ну все-таки, наша цель меня поражает…» — Все опомнились, народ? — обернулся он к компаньонам. Те, похоже, перенесли перемещение душ сквозь Белую Пасть без особых проблем, лишь бросали обескураженные взгляды на окружающий их бедлам. Неудивительно — беспорядочное и заброшенное, это царство энтропии, тем не менее, впечатляло. — Да, согласен, Римрганд скопил неплохую коллекцию редкостей, но нам из нее нужна только редкостно тупая драконица. Давайте потихоньку двинемся на ее поиски. Если судить по другим ее действиям, нам просто нужно найти огромную, сияющую всеми цветами радуги вывеску, со стрелкой и надписью «Нерискирлас Здесь». — Не слишком ли вы строги к нашей разлагающейся оппонентке, Кьелл? — Алоту первому наскучило бесцельное созерцание красот римргандова царства. — Ради бессмертия многие идут на безумства. — Безумства, Алот — это еще ладно, — рассмеялся гламфеллен. — Но то, что наделала эта крылатая кретинка — совершеннейшие глупости. Для начала, она, попытавшись спереть что-то у Римрганда… кстати, это, само по себе — уже крайне идиотская затея, — он почесал подбородок, — ага. Как бы то ни было, стащив у бога энтропии недорастворенный его силой хлам, она не удрала в тот же час через заднюю дверь на заранее подготовленных лошадях. Она с удобством расположилась у Римрганда в гостиной, сложив свои чешуйчатые, расползающиеся лапы на его любимый диван. Такого даже самый неумелый вор не учинит. — Драконы знамениты своей гордыней, — Алот был настроен побыть адвокатом дьявола. — Что если Нерискирлас — из тех древних существ, что застали Энгвит? Если это так, боги для нее — наглые узурпаторы ее места в пищевой цепочке, и она ни во что их не ставит. — Ну, допустим, — Кьелл улыбнулся. — Я даже не стану поднимать вопрос, насколько это глупо — ни во что не ставить кого-то, могущего превратить тебя в кубик льда усилием воли. Так или иначе, хозяин вернулся домой, увидел, что в его доме устроилась охреневшая вкрай воришка, и, мерзко хихикая, запер входную дверь на засов. Что делает наша юная интеллектуалка? С упорством отшибшего последний ум дятла, она ломится в запертую парадную, снова и снова! Не поверю, что из этого ветхого склада древностей лишь один выход. — А если он все-таки один, Кьелл? — улыбнулся Алот. Ситуация, живописанная бледным эльфом, начинала забавлять и его. — Предположим, это так, — Кьелл аккуратно обошел торчащую из земли скульптуру, сильно напоминающую биде, украшенный фигурной лепниной. — Добавим к этому предположению маленький фактик: чешуйчатая умеет манипулировать душевной эссенцией — как-то же она прикрепила свою злосчастную душонку к выброшенному моими пра-предками мусору, — он с преувеличенной грустью вздохнул. — Мне стыдно за сайферское искусство. Похоже, для его освоения не нужно ни капли мозгов. — Самокритично, Кьелл, — дружелюбно оскалился Эдер. — Уж от кого-кого, а от тебя я не ожидал подобного понимания своих недостатков. — Угу, — печально глянул на него бледный эльф. — Кстати, я ведь тоже полез в дом к Римрганду, пусть и по приглашению. Если я вдруг начну заживо гнить, и пытаться перенести свою душу в, скажем, куриную косточку, недорасклеванную ястребом Майи, лучше сразу выбросьте меня за борт. Лучше утонуть, чем впасть в подобное ничтожество, — он грустно покивал, под смешки товарищей. — Ты не закончил свой рассказ о драконьей тупости, капитан. Что там дальше? — спросил Константен, и добавил, в ответ на удивленные взгляды Эдера с Алотом: — Что? У него складно получается. — Не поощряй его, Константен, — мрачно ответил дирвудец. — Он же теперь начнёт просто-таки фонтанировать своим странным юмором. — Ну, в ответ на эту сентенцию я бы обиделся и замолк, так что она и поощрение уравновесили друг друга, — пожал плечами гламфеллен. — А что до рассказа, тут все просто: наша жертва собственного интеллекта не пытается поглощать остатки тутошней эссенции, чтобы стать сильнее, и выбить-таки запертую Римргандом дверь. Если бы попыталась — перестала бы заживо гнить. Вместо этого… — Вместо этого я слушаю глупых смертных, возомнивших себя невесть кем! — невыносимо громкое шипение прозвучало в головах всех пятерых товарищей, и на осыпающуюся стену в стороне от их пути тяжело опустилась Нерискирлас собственной персоной, складывая изорванные крылья. — Первым я пожру тебя, бледный эльф. Посмотрим, как ты будешь отпускать остроты, став частью меня! — Мой друг только что помог мне понять, что мы с тобой до обидного похожи, так что, скорее всего, точно так же, — пожал плечами Кьелл, ничуть не взволнованный в отличие от своих товарищей, ощетинившихся оружием в сторону драконши. — Что хуже для тебя, избавиться ты от меня уже не сможешь. Идейка в твоём стиле, Нерискирлас, да-да, — оскорбленная драконица издала протяжный рев, выплюнув поток оскверненного пламени. — А ещё… — прервав свою реплику, Кьелл будничным жестом поднял руку, и метнул псионическую стрелу в стену под Нерискирлас. Ненадежная конструкция посыпалась, и сидящая на ней драконица, чей рев перешел в изумленный вопль, рухнула спиной вперёд в находившееся позади нее ветхое здание, проломив в его стене огромную дыру. Остатки здания сложились внутрь, окончательно похоронив не прекращающую выть драконшу. Кьелл прыснул. — Знаешь, Эдер, тебя, как восходящую звезду клоунской профессии, только что убедительно превзошли, — хихикая, обратился он к блондину. — Вот что значит природный талант! — дирвудец присоединился к смешкам командира. — По-моему, ты очень её разозлил, Кьелл, — встревоженно заметил Ватнир. — А ещё, её голова только что показалась над той грудой мусора, в которую ты её уронил. — Ну, мы ведь и пришли сюда с ней чуточку подраться, — пожал плечами бледный эльф. — Как показала практика, опасаться этого необычайно глупого создания нет ни единой причины. Сейчас быстренько ей напинаем, и обратно на Эору. Подраться с драконицей не удалось — когда она начала ожесточенно ворочаться, пытаясь выбраться из груды стройматериалов и отомстить-таки наглым смертным за унижения, что-то под ней не выдержало, и вся та уйма старого камня и древней пыли, в которую превратилось порушенное Нерискирлас здание, рухнула куда-то намного глубже, увлекая за собой отчаянно воющую драконицу. — Постой, куда же ты? — закричал ей вслед Кьелл, смеясь во все горло. — Благодарные зрители вызывают звезду на бис! Анкор! — он повернулся к товарищам, что тоже не могли сдержать смешки. — Надеюсь, Римрганд смотрел — наша драконья юмористка сегодня в ударе. После такого представления, я бы на его месте посадил её в клетку и назначил придворным шутом, не меньше. — Н-да, я уже почти верю твоим утверждениям, что этот дракон — глупое и неуклюжее создание, Кьелл, — покачал рогатой головой Ватнир. — Она брякнулась в эту дыру комичнее бывалого трюдьюр[3], — он издал неверящий смешок. — А то, — отдуваясь, выдохнул гламфеллен. — Она просто акробат фарса, эта Нерискирлас. Ладно, давайте поищем путь вниз, что ли — наша комедиантка что-то не спешит возвращаться для тактильного общения. — Может быть, вам удастся спрыгнуть вниз, Кьелл? — подойдя ближе к краю проделанного падением Нерискирлас пролома, Алот заглянул вниз. — Я видел, как вы исполняли прыжки и более впечатляющие. Даже если вы не сможете доставить нас туда, полезно было бы разведать обстановку. — Не, для подобных штук мне нужно тело, а тело осталось на Эоре, — покачал головой бледный эльф. — Сейчас со мной только мои сайферские силы. В этом маленьком приключении я буду полагаться на вас больше, чем обычно, друзья. — Раз так, не будет ли уместно вести себя благоразумнее? К примеру, не провоцировать древних драконов, — в улыбке Алота проглядывала толика ехидства. — Неужто талант нашего разлагающегося комика оставил тебя равнодушным, Алот? — с весёлым удивлением поглядел на товарища гламфеллен. — Видно, ты слишком привык к нашему с Эдером примитивному юмору, раз не жаждешь снова припасть к источнику высокого искусства буффонады по имени Нерискирлас. — Насчёт примитивного юмора ты прав, пусть и только насчет себя, — без огонька и несколько озадаченно вернул колкость дирвудец. — Честно говоря, хоть твои измышления насчет глупости этой чешуйчатой и звучат убедительно, трудновато думать о древнем ящере вроде нее, как о бестолковой дуре. Мы ведь можем не знать ни здешних тонкостей, ни всего ее плана. Но то, как она посыпалась в эту дыру… — блондин не удержал серьезную мину и прыснул, не договорив. — Что если это некая способность Видящих, или бледных эльфов, или бледных эльфов-Видящих — превращать все вокруг в клоунаду? — он покачал головой, посмеиваясь. — Сайферов забыл, — откликнулся Кьелл. — Способность бледных эльфов-сайферов-Видящих. Работает только на залезших по глупости в желудок Римрганда драконихах. Ладно, пошутили, и хватит, — он резко посерьезнел. — Я очень хорошо спровоцировал Нерискирлас, и при нашей неизбежной встрече она первым делом нападет на меня. Я же попытаюсь втянуть ее в сайферский поединок. Ваша задача — отвлекать ее, чтобы она не сосредоточилась и не задавила меня превосходством в количестве эссенции. Всем, кроме Эдера с его щитом, нужно беречься ее дыхания. Не знаю, сдержат ли его твои стихийные щиты, Алот, и не хочу проверять. Константен, тебе случалось биться с драконидами на Казувари? — Была там одна стая вирмов с парой дрейков, — пожевал усы дварф. — Я долго от ожогов потом лечился. Неприятные противники. — Тут будет совсем по-другому. Дракон медленнее и много тяжелее дрейка, но сильнее, и боевыми рефлексами не обделен. Опасайся пасти, крыльев, и хвоста. Мертвых зон у этих тварей, можно сказать, и нет — с любой стороны опасно, поэтому необходимо координировать атаки в ближнем бою с товарищами. Эдер, объяснишь ему тонкости? — кивнув, блондин увлек Константена в сторону. — Ватнир, держись поодаль, и не слишком увлекайся атакующей магией. Сосредоточься на поддержке и исцелении. Можешь поддерживать огнем, то есть, льдом и магией смерти, конечно, атаки наших бойцов ближнего боя, но опять-таки, не увлекаясь. Если дракониха рванет на тебя — отступай, держи между ней и собой Эдера. Эдера же и будь готов лечить и усиливать больше других — он менее мобилен, и будет ловить все плюхи щитом и телом. Вопросы есть? — Н-нет, — озадаченно ответил годлайк, и нервно хихикнул. — Я как-то и не думал до этого момента, что мне придется сойтись в бою с драконом. — Что, дрожат поджилки? — добродушно усмехнулся гламфеллен. — Это нормально, видел бы ты, как я трясся перед моим первым драконом. Главное, помни — мы тебя прикроем, ты не в одиночку идешь на эту тварь. Но и в другую крайность не кидайся, дракон — опасный и сильный противник, и ошибки в бою с ним — смертельны. Мне не нужно, чтобы ты, возомнив себя великим воином, бросался на нее со свежеподаренным боевым ледорубом, попортить ей шкурку острым железом и без тебя есть кому. Их поддержка и страховка как раз и будет твоей главной задачей. Если Эдер или Константен оступятся или получат рану, спасение их — твое дело. Не теряйся, и все пройдет нормально, — он хлопнул годлайка по плечу, и глянул через край проделанной Нерискирлас дыры. Внутренность впадины терялась далеко внизу, в туманном мраке. — Ладно, спускаться здесь мы точно не будем — мало того, что мы будем здесь напоминать наживку на крючке рыболова, так еще и веревок может не хватить, чтобы достать до дна этой ямины. Продолжаем поиски, на этот раз — пути вниз. Хорошо бы наткнуться хоть на одну верную Римрганду душу… — Ты ее нашел, сородич, — раздался холодный и строгий голос. — Куда улетел дракон? Говорившая была рослой гламфеллен в необычной броне. Её доспех и удерживаемый у бедра шлем, искусно и причудливо сработанные, выглядели словно покрытыми ледяными кристаллами. Ледовые же мотивы были видны в заброшенном за плечи женщины башенном щите, и в висящей на поясе булаве. Лицо её — бледное, скуластое, с пухлыми губами и резко очерченным подбородком, — было обращено к Кьеллу, и миндалевидные глаза эльфийки, сияющие потусторонним светом эссенции, сверлили его из-под нахмуренных бровей. — Вниз, — указал тот на дыру. — И не улетел, а полетел. На самое дно, не меньше. Может, познакомимся, а, сёстир[4]? Меня зовут Кьелл Лофгрен. — Я — Ринхейд, гандьюр[5] Морозного Храма, — безэмоционально ответила эльфийка. — Ты и твои спутники ищете забвения? — она обернула свой суровый взор на товарищей бледного эльфа. Алот, прочистив горло, переступил с ноги на ногу, и принялся рассматривать носки своих сапог. — Мы ищем, как я понимаю, то же, что и ты — одну разлагающуюся и до смешного глупую драконицу. Римрганд послал нас избавить его от этой задержавшейся гостьи. Ты здесь дольше нас, может, подскажешь, как добраться до дна этой дыры без ненужного риска? — он указал на место падения Нерискирлас. — Откуда мне знать, что ты не лжешь? — при упоминании Римрганда лицо Ринхейд заметно напряглось. — Э-э-э, поглядев в мои честные глаза, и убедившись, что обладающий ими разумный просто не может врать? — вопросительно посмотрел на неё гламфеллен. «Эта мисс Глеб Жеглов ну очень серьёзно себя ведёт, словно она — не один из экспонатов, пылящихся в запасниках римргандова вечно закрытого музея, а Святой Пётр, не меньше. Как тут удержаться?» — У тебя глаза пройдохи и лгуна, — отрешенно заметила эльфийская воительница. Эдер издал короткий смешок, на что Кьелл ответил максимально укоризненным взглядом. — А вот это было незаслуженно и даже обидно. Эх, не верят нынче честным разумным, — бледный эльф тяжело вздохнул. — Ну, ещё с нами один из детей Римрганда, а при нем — божественный артефакт его папы. Ватнир, будь добр, покажи кейри[6] гандьюр Око, — годлайк продемонстрировал снежно-белую сферу женщине. — Если ты украл эту святыню, и обманом пронес её в Бездонные Глубины Ничто, ярость Зверя Зимы не будет знать границ, — нахмурилась Ринхейд. — Послушай, сёстир, это становится смешным, и вовсе не с выгодной для тебя стороны, — Кьелл иронично воззрился на воительницу. — Ну вот на кой мне врать тебе, вообще и в частностях? Ты — всего лишь беспокойная душа. Чего такого у тебя есть, что не валяется здесь под ногами? — Ты прав, сородич, — вздохнув, эльфийка провела по лицу ладонью, закованной в латную перчатку. — Привычки, оставшиеся со времен моей службы в храме, берут свое. Пойдёмте, я проведу вас к Расколотому Переходу. Оттуда можно добраться в любое место домена Зверя Зимы, — едва закончив фразу, Ринхейд развернулась и зашагала прочь. Она явно привыкла командовать, и не сомневалась, что Кьелл и компания последуют за ней. У бледного эльфа даже мелькнула дурацкая мысль остаться на месте, но тут эльфийская воительница остановилась, и, обернувшись, вопросительно посмотрела на него. Гламфеллен двинулся за Ринхейд, а следом потянулись и его товарищи. — А наша проводница холодна, как лёд, просто снежная королева, да и только, — услышал Кьелл негромкую реплику Эдера. — Что, Алот, решил взять пример с командира? — В чем, Эдер? — непонимающе отозвался эльф. — Он тоже положил глаз на королеву, — добродушное ехидство пронизывало голос дирвудца. — И слепой бы заметил, как ты терся и мялся под суровым взглядом этой бледной дамочки. Надо сказать, шансы Кьелла выше — королева Хуана хотя бы жива. — Не говори глупостей, Эдер, — рассмеялся аэдирец. — Я прекрасно понимаю, что собой представляют беспокойные души. Хотя, надо сказать, — его голос приобрёл отстраненную задумчивость, — госпожа Ринхейд обладает весьма примечательной внешностью, — впереди, эльфийская стражница слегка сбилась с шага, задев случайный камешек бронированным сапогом. «Не, у меня не цирк, и не детский сад, а сумасшедший дом,” с весельем подумал Кьелл. «Алот не против подружки-призрака. Когда вернемся на Эору, нужно срочно напрячь все мои скиллы старой сводни, и выручить друга, да-да.» Он поравнялся с тяжелобронированной гламфеллен, все так же невозмутимо меряющей шагами пыльную равнину римргандова царства. — Не обращай внимания на моих друзей, сёстир, они не со зла, — обратился к ней Кьелл. — Не понимаю, о чем ты, сородич, — голос эльфийки был ровным, но глаза мазнули быстрым взглядом по ничем не примечательным развалинам в стороне. «Э, да тут и взаимность намечается,” с трудом удержался от смешка гламфеллен. «Ну ваще, просто ‘Призрак и Миссис Муир’, эорская версия.» — Как ты попала сюда, Ринхейд? — Кьелл попытался отвлечься от абсурдности ситуации разговором. — Искала забвения, как ты говорила? — Я погибла, выполняя свой долг, — с неожиданной ожесточенностью ответила женщина. — Моё тело осталось у самых челюстей Витмад[8], а душа проникла сквозь неё в Бездонные Глубины Ничто, и в смерти пытаясь оборонить владения Римрганда от святотатицы. Нерискирлас, — со злобой выплюнула она имя драконицы, — одолела меня и других гандьюр Морозного Храма, прорываясь сюда. — И поэтому ты за ней гоняешься, — полувопросительно выдал гламфеллен. — Защищаешь от неё домен Римрганда, так? Как защищала Витмад, Белую Пасть. — Царство Зверя Зимы не нуждается в защите, Кьелл, — чуть спокойнее ответила Ринхейд. — Дракон желает нарушить порядок вещей самым непростительным образом — вырваться отсюда, похитив отданное Белой Пасти. Даже в смерти гандьюр остаётся стражем святынь Римрганда, и его заветов. Я буду сражаться с этой богохульной тварью, пока не иссякнет моя душа. — Значит, уговаривать тебя помочь нам не придётся, — довольно улыбнулся бледный эльф. — Как только мы найдём Нерискирлас, я приглашу тебя на наш небольшой разговор с ней. Как, согласна встать с нами в одном строю? — Согласна, Кьелл, — губы Ринхейд растянулись в холодной улыбке. — Глупая ящерица познает ярость гандьюр. — Вот и отлично, — заулыбался Кьелл. — Ты наверняка знаешь, чего от неё ждать, так что будешь удерживать на себе ее внимание, вместе с другим моим тяжёлым бойцом, Эдером — это вон тот блондин со щитом. — Сделаю, — кивнула воительница, и добавила, улыбнувшись чуть живее прежнего: — Ещё когда гнусная тварь была жива, я повредила ей сухожилие над пятой правой задней лапы. Сколько раз бы она не воссоздавала свое тело из обломков, эта рана всегда остаётся при ней. — Это нам поможет, — довольно ответил гламфеллен. — Как долго нам ещё идти до этого Расколотого Перехода? — Мы уже пришли. Когда мы дойдём до той башни, — Ринхейд указала на возвышающуюся неподалёку руину, сходную архитектурой с энгвитскими строениями, — мы сделаем остановку. Я расскажу вам о том, чего ожидать от Расколотого Перехода, и останусь там, ожидать новостей от вас. — Добро, — кивнул ей бледный эльф, и, замедлив шаг, поравнялся с компаньонами. — Дракошка будет хромать на правую заднюю ногу — наша новая подруга её немножко покалечила, — сообщил он друзьям. Дождавшись задумчивых кивков Эдера и Константена, он продолжил: — Когда мы пойдём наказывать Нерискирлас, Ринхейд будет с нами. Ещё один хорошо защищенный боец изрядно облегчит нашу задачу, — и, не удержавшись, добавил вполголоса: — Она в общем-то не против, Алот, главное, будь понастойчивее, — Эдер хохотнул на эту реплику, а Алот нахмурился. — Вам не кажется, что вы иногда заходите слишком далеко со своим юмором, Кьелл? — спросил он недовольно. — Проявите уважение к погибшему сородичу. — Нет, не кажется — я это точно знаю, — весело ответил гламфеллен. — Пословица «ради острого словца не пожалеет и отца» — про меня. Да что там, я и себя не жалею ради доброй шутки. — Если бы только ради доброй, — с обреченным видом покачал головой аэдирец. *** Чуть позже, друзья простились с Ринхейд, поведавшей им о пронизывающих домен Зверя Зимы порталах, ведущих в самые разные его уголки, и двинулись осматривать Расколотый Переход. Эта область римргандова царства запустения выглядела чуть живее тех руин, в которых высадились друзья — как объяснила им гламфеллен-стражница, причиной тому были заключённые здесь сильные души, крепче других держащиеся за свою память и эссенцию. Именно из воспоминаний, желаний, и тоски попавших в римргандову преисподнюю и рождались здешние причудливые пейзажи, созданные принявшей форму свободной энергией. Те из душ, что лучше помнили жизнь, и создать могли больше. Наиболее яркие личности и вовсе обустроили небольшие анклавы, уголки домена Римрганда, превращенные их волей в улицы и башни древних городов, побережья давно исчезнувших островов, и пейзажи, изменившиеся века назад под давлением энтропии. Ироничной аллегорией неизбежности и борьбы разумных с ней, седая древность воскресала здесь, в самом средоточии распада, силами памяти разумных, только для того, чтобы окончательно умереть вместе с ними. Со всеми этими маленькими кусочками посмертия и связывали Расколотый Переход многочисленные порталы. Многие из них сдались под безжалостным прессом воли Римрганда, исчезнув или расколовшись; Эдер случайно выбил трубку в одну из таких аномалий — совсем мелкую прореху в пространстве, ведущую неведомо куда, и так увлёкся наблюдением за пропадающим в никуда пеплом, что и саму трубку следом уронил, расцветив тишину Расколотого Перехода громогласными ругательствами. Другие порталы ввели в никуда — лишь темнота виднелась на другой стороне дрожащих едва заметными искажениями переходов; все в римргандовом домене исчезало без следа, рано или поздно, и точки назначения этих порталов не были исключением. Некоторые порталы виднелись на недостижимой высоте, либо же на дне водоемов — Расколотый Переход и сам был подвержен энергиям распада не меньше всего прочего здесь, и пути к многим его пространственным ходам пострадали настолько, что перестали быть доступными существам без крыльев или плавников. Но достаточное количество магических дверей все же было в целости и сохранности, вполне доступно, и куда-то вело. Первая из них, обнаруженная отрядом Кьелла, расположилась в рассыпающейся от времени стрельчатой арке ворот, вполне аэдирского вида. — Ну нахрен, — Кьелл развернулся и решительным шагом пошел прочь от арки. — Что- то не так, Кьелл? — недоуменно спросил Алот его удаляющуюся спину. — Этот портал, как и местность на той стороне, выглядит стабильно и перспективно… — Тебе простительно, Алот, — перебил его Кьелл, развернувшись. — Эдер, Константен, вы же узнаете? — Ну… да, мало какой дирвудец не узнает, — Константен был огорошен реакцией бледного эльфа не меньше аэдирца. — Но что не так-то? Наоборот, интересно было бы глянуть. — Ничуточки, — сердито ответил Кьелл. — А ты уже понял, Эдер? — Что там — да, чего ты так резво драпаешь оттуда — нет, — пожал плечами блондин. — Объясни толком, что там такого страшного, Кьелл, — озадаченно почесал под лицевой пластиной Ватнир. — Мост, солдаты, какой-то клирик, или маг? Творит заклинание, или что-то вроде того. В чем проблема? — Во всем, — решительно отбрил Кьелл. — Это — мост Юон Дуйр. Место, где произошел один занимательный момент новейшей истории, сделавший фразу «чокнутый бомбист» самым лестным комплиментом для большинства дирвудцев. А именно, вторжение Вайдвена и его позорная смерть. Все выглядит очень достоверно, а значит, за порталом устроился один из непосредственных участников событий. К моему великому сожалению, один из таких участников мне, Эдеру, и Алоту знаком. Что, ребята, поняли, кто там может быть, помолодевший, энергичный, и жаждущий покрыть все и вся однообразной бранью? — А ведь правда! — расхохотался Эдер. — Вполне может такое статься! Эго нашего буйного клирика очень даже могло побудить его сотворить вот это вот, чтобы снова и снова переживать свой триумф, — он снова прыснул. — Да кто же там такой? — немного раздраженно спросил Константен. — Эдер, объясни ты нашим новичкам, — обреченно махнул рукой Кьелл. — У меня даже от разговоров о нем изжога, — блондин, отведя Константена и Ватнира в сторону, принялся рассказывать, показывая в лицах отдельные моменты, и то и дело срываясь на смех. — Вероятность того, что на другой стороне — наш дирвудский знакомый, не так уж и велика, — задумчиво оглядел портал Алот. — Даже если он и правда там, неужели эта встреча будет настолько неприятной? — последняя реплика аэдирца прозвучала не очень уверенно. — Вероятность есть, и ненулевая, и мне этого более чем хватит, — ответил Кьелл. — Не, если другого пути нет, придется идти, но я бы не хотел подвергать себя погружению в глубины этого вот воспаленного разума. Там скорее всего будет Магран в неглиже, сошедшая к своему верному священнику с поздравлениями, а я к подобному зрелищу не готов, — Алот фыркнул на эту реплику, давя ухмылку. К друзьям подошли Эдер с Константеном и Ватниром, на ходу продолжающие беседу. Дварф и годлайк выглядели несколько ошарашенно, недоверчиво бросая взгляды на арку портала. — Он серьезно?.. И его не испепелил свалившийся с неба гигантский огненный шар, или что-то такое? — спрашивал у Эдера Константен с крайним недоумением в голосе. — Я поначалу ожидал именно этого, — ответил Кьелл. — Потом подозревал подготовку извержения вулкана прямо под его спальником во время ночевок. После — ждал рейд ратхунов, но это уже от отчаяния. Как понимаешь, не дождался. — Хулить богов из личной обиды — мелочно и глупо, — недовольно оглянулся на портал Ватнир. — Тот человек не знал ничего об испытаниях и страданиях, посланных богами, хоть и считал себя магранитом. Неудивительно, что его богиня отвернулась от него, — как-то само собой получилось, что компаньоны дружно двинулись прочь от портала, ведущего на достоверно выполненную копию моста Юон Дуйр. *** — Вы что-нибудь можете разглядеть там при помощи своих способностей, Кьелл? — спросил Алот. Он старательно вглядывался во мрак за кромкой очередного портала, пытаясь подсветить себе магией, и незряче щурясь. — Там определенно что–то есть… или же меня подводит зрение. — Вижу комнату, с пьедесталом посреди, и множеством сидений позади него, — отозвался гламфеллен. — Стиль обстановки похож на поздний энгвитский, в воспоминаниях своей инквизиторской души я вдоволь нагляделся на эту тяжелую мебель, фигурную бронзу, и настенные адровые светильники. Хмм, погоди-ка… мне-инквизитору не стиль знаком, а сами подобные помещения. Тут явно присутственное место. Видимо, кто-то из коллег той моей души засел за этой дверкой. — И что же там можно ожидать? — задавший вопрос Ватнир, подойдя ближе, тоже попытался что-то разглядеть во мраке запорталья. — Пытки, судилища, и казни, возможно? — предположил Алот. — Угу, — кивнул Кьелл. — Если инквизитор в посмертии воображает свою работу, то он или любил ее, или раскаивается. В любом случае, пытки, казни, и суды будут. Ничего такого уж страшного, но есть одна заковыка. Я помню, что подобные присутственные места обычно размещались в башнях, на этажах повыше. Если это и правда помешанный на своей работе инквизитор, то именно на башни мы и будем там натыкаться, а не на нужные нам подземелья. Конечно, всякое может быть, но вариант не очень перспективный. Поищем еще, если что — вернемся сюда. *** — Я уж думал, алотова бледная подружка — единственная беспокойная душа здесь, — ухмыльнулся в усы Эдер. Алот хотел было ответить на шпильку приятеля, но Кьелл поднял руку, призывая к тишине. Второй встреченный друзьями в римргандовом царстве разумный — старый и сутулый аумауа, — играл на музыкальном инструменте, традиционной хуановской дудочке-кайхоа, которую можно было в изобилии видеть и слышать на улицах Некетаки. Простенькая мелодия лилась, выходя из-под пальцев духа, и в такт ей лилась вода из близлежащего озерца, уходя куда-то в скульптуру, близнец которой ранее напомнил Кьеллу биде. Подобная сантехнике скульптура находилась под небольшим уступом, к которому прилегал водоем, и то, как вода, перехлестывая через полоску земли, стекала вниз, выглядело бы естественно, если бы озеро не пустело с каждой секундой. «Однако, добрая фея-сантехник. Шестого разряда, ага,” хмыкнул Кьелл, и попытался осмыслить происходящее. «По идее, Заклинатель Воды лишился бы в домене Римрганда силы,” эльф глядел на эту странную картину, почесывая подбородок. «Жаль, что Текеху такой мерзляк — сейчас бы он прояснил этот момент. Хотя, если сам этот тип — эссенция, и вода — эссенция…» Только запутав себя рассуждениями, гламфеллен обратил на музицирующего старика восприятие Видящего, и на разглядел абсолютно ничего необычного, что ввергло его в ещё большее смятение. «Черте что, и сбоку бантик,” раздраженно подумал он. «Ладно, не понимаешь чего-то — спроси у того, кто понимает.» Следуя этому постулату, бледный эльф подошёл к странному музыканту, и дружелюбно поинтересовался: — Здравствуй, отец. Извини, что отвлекаю, но поясни мне, пожалуйста, что ты тут делаешь? Старый аумауа резко обернулся, и это движение словно превысило некий предел прочности — его душа вспухла клубом эссенции, развеиваясь на составляющие. Кьелл, горестно охнув, попытался поймать и удержать сущность старика псионикой, но все было кончено слишком быстро — от аумауа не осталось и следа за считанные секунды. Кайхоа выпала из исчезнувшей руки, и гламфеллен машинально поймал её, подхватив у самой земли. — Это не первый разумный, не выдержавший общения с тобой, командир, но первый, кто от него умер, — нарочито ровно заметил Эдер. — Угу, жаль беднягу, — погруженный в раздумья Кьелл даже не заметил шуточку. — Что же он тут все-таки делал? — Вы можете попробовать сыграть на этой флейте, Кьелл, — Алот, как всегда, не стеснялся фонтанировать идеями. — Вы весьма искусны в обращении с музыкальными инструментами. Что будет, если повторить сыгранную этой почившей душой мелодию? — Ну давай попробуем, — пожав плечами, гламфеллен приложил кайхоа к губам, и сыграл на пробу пару тактов. Рефлексы его музыкально одаренной души быстро взяли свое, и мелодия, неотличимая от сыгранной рассеявшимся стариком, наполнила воздух. Вторя ей, остатки воды из почти сухого озера излились в неведомые глубины в недрах скульптуры, и водоем иссяк. Кьелл прекратил музыку, и ещё раз оглядел кайхоа. — Эта дудка порождена устроившейся рядом душой, — с уверенностью заявил он, — как и эта вода, и даже эта нелепая скульптура. Создавший их — личность весьма неординарная: все эти штуки не только детальны и достоверны, но ещё и связаны неким образом. Кайхоа может манипулировать водой. Уверен, что смогу наполнить эту лужу обратно, если захочу. — Если бы мы находились в пустыне, и не были структурированными сгустками эссенции, жажда бы нам больше не грозила, — улыбнулся Алот. — Другого применения этому курьезу я не вижу. — Я тоже, но мало ли, — ответил Кьелл. — Давайте поищем портал этого любителя водных процедур. Может, там всплывет чего. Вот вам ещё один скверный каламбур, кстати. *** — А вот и ответ на вопрос о применении этой дудки, Алот, — Кьелл рассматривал серебристые блики портала, мерцающие в далекой глубине, у самого дна обширного озера. — Похоже, вам предстоит немало музицирования, Кьелл, — согласно кивнул тот. — Ну, Нерискирлас уже выступила со своим юмористическим номером, теперь, похоже, очередь музыкального, — тяжело вздохнул гламфеллен. Он мрачно взглянул на мегатонны воды, которые ему предстояло передудеть куда-то в сторону, и взмахнул кайхоа, как дирижёрской палочкой. — И-раз, и-два, и-три!.. Кьелл, тяжело дыша, сидел на мокрых ступенях, ведущих к до недавнего момента подводному порталу, и мрачно посматривал на него. Портал закрывал вход в пещеру, и был обрамлен наростами кораллов и поселившихся на каменных стенах ракушек; охапки ярко-зеленых водорослей висели на выступах арки входа, словно необычные декорации на морскую тему. На другой стороне виднелось, ожидаемо, ещё больше воды. Состоя из эссенции, принявшей римргандовым попущением форму ранее содержавшего её тела, гламфеллен не мог устать физически. Энергия его души не содержала нервных окончаний, которые могли бы посылать мозгу тревожные сигналы от перетруженных злосчастной дудкой пальцев и губ. При желании, эльф мог все это сымитировать, «вообразив» нужные ощущения, а разумные, хуже контролирующие свои мысли и эмоции, вообразили бы их ненамеренно, по привычке, но Кьелл подобных глупостей учинять не собирался. Он был истощен морально, от едва ли не часа однообразных действий. После первых десяти минут манипуляции водой утратили таинственность и волшебность, и превратились в работу грузчика. Грузчика, таскающего поклажу при помощи игры на дудочке. «Нам нужен другой отрядный бард — я вот прям щас повешу лютню на стену до конца этого модуля,” устало подумал он. «Может, Текеху пару уроков дать? Пусть будет звездой еще и эстрады. Спецэффекты, опять же, сам себе обеспечит.» Он потянулся было помассировать себе виски, и раздраженно скривился, вместо этого наложив на себя упрощенную версию сайферского усиления и поднимаясь на ноги. — Что, народ, проверим наши созданные из эссенции сапоги на водонепроницаемость? — Кьелл приблизился к товарищам, терпеливо ожидавшим, пока он очухается. — Спуск в это озеро нас уже порядком заглубил, осталось найти путь вниз на той стороне портала, — он указал на сверкающие радугами брызг водопады, замшелые статуи, и прозрачные воды, виднеющиеся в проеме пространственного перехода. — По крайней мере, выглядит симпатично. Кто там, как думаете? — Алот считает, что Хуана, из-за твоей дудочки, — лениво ответил Эдер. Четверо товарищей явно успели обменяться мнениями о подводном переходе. — Константен подозревает кого-то из нага — мол, только они такие любители воды. Я и рогатый, как наименее подкованные в местных заморочках, воздерживаемся. — Жаль, что мы не в своих телах, — со странной интонацией добавил Ватнир. — Я бы посидел на бережке этого озера с удочкой. Или даже просто так. Кьелла от этой реплики одолела смесь умиления и жалости. «Надо показать сородичу пляжи Некетаки,” подумал он. «Доплывем обратно, и пусть расслабится после трудов.» Он улыбнулся, представив годлайка Римрганда в плавках и солнечных очках, сидящего в шезлонге и попивающего коктейль из бокала с зонтиком. — Закончим здесь, и отдохнем, — ответил гламфеллен вслух. — Двинулись, — и переступил порог подводной пещеры. *** Идиллически выглядящий уголок с каменными бассейнами и водопадами встретил вошедших в него друзей отнюдь не доброжелательно. Мирно плещущаяся вода, в которую ступили ноги Кьелла и компании на той стороне портала, вспучилась прямо перед ними мгновенно выросшим до двух человеческих ростов горбом, и образовала гуманоидную фигуру, начавшую тускло светиться багровым. Существо шевельнулось, поводя едва обозначенными плечами, и вдруг вспыхнуло ослепительно-белым. Кьелл ощутил некое чувство потери, и с удивлением проводил душевным восприятием облако мелких частичек эссенции, ранее принадлежавших ему, а теперь втягивающихся в грубо оформленную фигуру создания. — Один из слуг Римрганда, хочет нас съесть, и даже уже немного понадкусывал, — с обидой констатировал гламфеллен. — Давайте-ка отрежем ему все лишнее, то есть, вообще все, — и, подавая пример, запустил в тварь псионической стрелой. Та врезалась в торс создания, оставив на нем глубокую отметину. Потусторонний вопль существа, издаваемый, казалось, всем его телом, отдался в головах компаньонов. Константен и Эдер поспешно сокращали дистанцию по колено в воде. Дварф благоразумно держался позади блондина, и не зря — в ладони существа, словно грубо высеченной из багрового камня, образовался ослепительный сгусток энергии, тотчас же с треском прорезавший воздух и пойманный Эдером на щит. Зеленый кристалл поглотил снаряд без остатка, издав печальный звон, а блондин, зашипев сквозь сжатые зубы, наклонился, спешно окуная энгвитскую павезу в воду — атака явно раскалила ее до некомфортных температур. Ватнир попытался воспользоваться окружающей создание водой, чтобы сотворить вокруг него надежные ледяные оковы, но сотворенная из эссенции жидкость отказалась замерзать, и годлайк, зло ругнувшись на ордйома, метнул в багрового гиганта темно-зеленую энергетическую сферу, окруженную короной из тьмы. Эта атака была успешнее — ударив существо в плечо, сфера взорвалась, начисто испарив немалый кус багровой плоти. Рука гиганта висела на ниточке, но непохоже было, что это его хоть сколько-нибудь беспокоило. Алот поддержал успех товарища чередой Копий Некроза, бивших не менее эффективно, и оставляющих на теле существа глубокие раны. — Подлечи Эдера, Ватнир, — бросил годлайку Кьелл, швыряя еще одну пси-стрелу. — У него руки обожжены, — годлайк кивнул, и, повинуясь его жесту, вокруг дирвудца вспыхнул мягкий свет исцеляющего заклинания. Рукопашные бойцы добрались, наконец, до врага, и, раздавшись в стороны, атаковали с флангов. Константен заработал поллэксом не хуже бывалого дровосека — куски багровой плоти отлетали прочь, угасая на глазах. Эдер, взбодренный лечащей магией, теснил гиганта щитом, пусть и без особого успеха, а колющие удары его сабли оставляли в теле создания глубокие прорехи. Багровая тварь, вспыхнув было, попыталась снова отторгнуть от друзей часть их эссенции, но в этот раз Кьелл был готов, и парировал атаку, накрыв создание коконом из псионической энергии. Два воздействия уничтожили друг друга, и бой продолжился. Кьелл и компания медленно теснили гиганта, мало что могущего им противопоставить — еще один будущий трофей в череде обычных будней охотника на монстров. *** — Ватнир, небольшое замечание, хорошо? — положил сородичу руку на плечо Кьелл. — Внимательнее следи за состоянием бойцов ближнего боя. Они — главная твоя забота. Можешь сокрушать врага льдом и смертью сколько хочешь, но от наших рукопашников часто зависит наша жизнь. Если они выйдут из боя, нам всем конец. — Конечно, Кьелл, извини, — смутился годлайк. — Ничего, — улыбнулся тот. — Ты ведь раньше только в охотах и участвовал? — Да, — согласно наклонил рогатую голову римргандов сын. — Охотники, обычно, тропили[9] зверя, загонщики — выгоняли на меня, ну а я его — в лёд… Ну, или смертельным заклинанием, а потом — все одно в лёд. — Удобно, — заметил Алот. — И для транспортировки, и разложение замедляет. Хотя, последнее в снегах Белого Безмолвия менее важно, чем в краях потеплее. — Как-то мне пришлось, для одного из испытаний Галавэйна, прикончить в пустынях Казувари гигантского варана, и волочь его на себе обратно на арену храма Тоамоваи, — поделился Константен. — Ума не приложу, зачем жрецам понадобилась вся туша, но к концу моего путешествия я напоминал хорошо разложившегося гуля — и запахом, и вьющимися мошками, и потеками крови, которой эта проклятая ящерица щедро на меня капала, — дварф передернулся. — Да, не повезло, — отстраненно отметил Эдер. — Когда я хаживал с луком на оленя, то всегда разделывал добычу на месте. Никогда не случалось волочь на себе гниющий труп всю обратную дорогу. Птице и всякой пушнине достаточно кровь лишнюю слить, да кишки очистить, но их и нести легче. — Лед еще хорошо отбивает запах крови. Один из бывалых охотников рассказывал мне, как за их добычей однажды увязалась стая белых волков, и напала на них на первой же стоянке. Говорил, еле отбились, — выдал еще одну байку Ватнир. Кьелл оглядел предающихся отдыху и дружеской беседе товарищей. Багровый гигант не доставил их маленькой группе особых проблем — неуклюжий, медленный, он мог причинить им неприятности только своими энергетическими атаками, но их успешно блокировали Кьелл и Эдер. Тварь оказалась живучей — пришлось буквально изрубить ее на куски, прежде чем она прекратила швыряться сгустками агрессивной эссенции, и пытаться вытянуть души у всего вокруг. Избавившись от настырного оппонента, друзья расположились на каменной терраске, живо напомнившей Кьеллу Некетаку и Змеиную Корону. Воспоминания неизбежно повлекли за собой мысли об одной прекрасной обитательнице упомянутого города, что привело бледного эльфа в хорошее настроение. Он задумчиво оглядывал окружающий их пейзаж, замечая все больше сходства с архитектурой Некетаки, как его внимание привлекли движущиеся к ним сгустки эссенции. Истрепанные энергиями энтропии, уже почти потерявшие облик разумных, они, подплыв к облюбованной друзьями террасе, застыли колеблющимися призраками. Один, протянув к бледному эльфу исчезающую руку, попытался что-то сказать, но ни звука не покинуло бесплотных губ. Потянувшись к ним псионикой, гламфеллен попытался закрепить эти рассыпающиеся фантомы, и это удалось неожиданно легко — одно небольшое усилие, и в воду у террасы плюхнулось трое аумауа в костяных ламеллярных нагрудниках и украшенных перьями шлемах. — …Забрасываю я, значит, одну ногу на левое плечо, другую — на правое, — Эдер, травивший очередную байку то ли об охотничьих успехах, то ли о постельных, поперхнулся от неожиданного появления разумных из ниоткуда, и сердито уставился на бледного эльфа. — Предупреждать надо, командир! Так ведь и удар хватить может. — Еще одни чужеземцы? — оправился от удивления один из новоприбывших, рослый и худощавый аумауа синих оттенков. — Тоже пришли осквернять своими кознями благословенный Укайзо? — Нетехе отдала бы за эту беседу один из обновленных глаз, — глубокомысленно заметил Кьелл. — Нет, уважаемый, мы просто сидим тут, отдыхаем, бой со здоровенной багровой штукой немного нас утомил. Нам нужно дальше вниз, вообще-то. — Собиратель душ? — со страхом уставился на него аумауа. — Он рядом? — Угу, — гламфеллен безразлично кивнул в сторону центра каменного бассейна. — Где-то там лежит, по кускам. Это он вас так потрепал? — Да, чужеземец, — грустно кивнул житель Укайзо, но тут же оживился. — Так он мертв? Хвала Нгати, — он и его товарищи заметно повеселели. — Угу, и еще нам немножко, — ответил Кьелл. — Значит, это все — кусочек Укайзо, каким он был до падения? — Падения… — на лице местного промелькнуло отчаяние. — Проклятые энгвитианцы обманули нашего короля. Гнев богов обрушился на них, и заодно — на нас, давших им приют, позволивших им строить их богохульные машины на нашей земле… Что вы ищете здесь, чужеземцы? Если вы тоже хотите вонзить когти в богатства нашего народа, вы опоздали. — Я же говорил, мы ищем путь дальше вниз, — терпеливо ответил гламфеллен. Дух явно потерял изрядно эссенции, и испытывал трудности с нормальным диалогом. Но даже при таком его состоянии, историки Хуана плясали бы от радости, выпади им возможность поговорить с ним. — А о чем таком энгвитианцы договорились с вашим королем? — Кьелл не помнил, чтобы подобные детали присутствовали в лекции Нетехе, и решил помочь хорошей знакомой информацией из первых рук. — Чужеземцы купили благосклонность Вингауро о Ватури обещаниями бессмертия, — скривился аумауа. — Теперь его дворец — руины под толщей воды, а сам король — там же, под обломками. Гнев богов уничтожил всех. — Угу, — задумчиво кивнул Кьелл. — Значит, король где-то здесь? — Д-да, — озадаченно ответил местный. — Король — во дворце, — в его словах сквозила неуверенность. — Что-то я не возьму в толк — король умер, или король здесь? — почесал бородку Константен. — И то, и другое, — отрешенно ответил гламфеллен. — Помнишь, где мы? — дварф хлопнул себя по лбу и скривился в смущенной гримасе. — Народ, как насчет проведать старика Вингауро о Ватури? — продолжил, тем временем, бледный эльф. — Что-то мне подсказывает, что это мокрое местечко — его рук дело. А значит, он получше других будет знать, как отсюда можно добраться туда, куда нам нужно. Познакомимся, расскажем ему последние новости, и вежливо попросим помочь. Думаю, он нам не откажет. — Вы уверены, Кьелл? — с сомнением спросил Алот. — Наши новые знакомые не в восторге от так называемых чужеземцев. Что, если их король того же мнения? — Не проверим — не узнаем, — ответил гламфеллен. — Если что, Ватнир его умаслит, — годлайк Римрганда удивленно уставился на бледного эльфа, и тот добавил: — Ты у нас на Вестниках достаточно натренировался, сородич, всяко сможешь очаровать какого-то древнего короля. — Вингауро о Ватури еще молод, — неудачно встрял один из троицы аумауа, крепкого вида юноша с макуауитлем у пояса. — Не так давно он взял седьмую жену, и она родила ему наследника. — Ай да король, живёт полной жизнью, — с усмешкой отметил Эдер. «Да уж, если б я был султан,” подивился Кьелл. «Вот, кстати, можно поговорить с Онеказой о древних традициях империи Хуана, и их возрождении, ха-ха. Главное, про количество супружниц этого Сулеймана Великолепного не упоминать. В гарем я не согласен, даже старшим мужем — собственник я, ага.» — Вот и молодец, — рассеянно ответил гламфеллен вслух. — Уважаемый, в какой стороне королевский дворец? *** Путь к дворцу был долог — осколок древнего Укайзо оказался неожиданно обширным. Несколько раз Кьеллу приходилось браться за дудочку-кайхоа и осушать глубины, преграждающие товарищам путь. Вход во дворец тоже оказался полузатоплен, и Кьелл, бормоча под нос ругательства на всех известных ему языках, снова взялся за сантехнические работы. Наконец, постылые воды исчезли в недрах очередной скульптуры странной формы, и друзья вступили под своды древнего дворца. Его великолепие оказалось изрядно попорчено влагой — всюду были лужи, плесень, и бесконечная капель с потолка, но чем глубже вступали друзья в огромную тронную залу, тем разительнее менялась обстановка — полы покрывали искусно вытканные ковры, на стенах проявлялись яркие росписи, украшенная позолотой мебель возникала там, где секунду назад проходил взгляд и не нашел ничего. Когда товарищи подошли к сияющему золотом и драгоценностями трону, везде, куда ни падал бы взгляд, их окружала ослепительная роскошь. «Да, богато жил старик Вингауро,” отметил гламфеллен. «Эх, где мой айфон с его мегапикселями? Ладно, на корабле все по памяти зарисую.» — Вы находитесь перед королем Хуана, чужеземцы, — прозвучал сильный и уверенный голос. Сидящий на троне желтокожий аумауа, рослый и массивный, оглядывал их со спокойным интересом. Корона, во многом подобная той, что носила Онеказа, венчала его голову, богатое одеяние короля блестело золотом, а с его мощной шеи свисали крупные бусы. Взгляд Кьелла почему-то зацепился именно за них. «Ну прям молитвенные четки. Могучий старик Усэ, глава Залы Архатов, носил вот точно такие же. Быть может, этот раззолоченный тип достиг просветления?» непроизвольно подумал он. Король тем временем продолжил: — Что привело вас сюда? Экера, ваш вид непривычен и странен, — его взгляд обратился на Кьелла и Ватнира. — Прибыли ли вы из далеких земель, поклониться правителю великой империи? — «Империи твоей давно капут, но почему бы и не уважить старичка,” подумал Кьелл, шагнув вперед и отвесив короткий поклон. — Приветствую тебя, Вингауро о Ватури, — начал он. — Мы и правда прибыли из далеких земель. Я и Ватнир — гламфеллен кивнул на годлайка, по-прежнему пораженно взирающего на богатства древнего дворца, — из Белого Безмолвия, что далеко на севере. Эдер и Константен — из Восточного Предела. Алот прибыл из Аэдира. — Видимо, ваши родные края далеки и незначительны, раз я не слышал ничего о землях с такими названиями, — отмахнулся древний король. — Прибыли ли вы с дарами, или, может, ваши правители желают принести мне оммаж[10], сделав свои земли частью великой империи? Все мои подданные благоденствуют, ибо земли Хуана обильны, воины — сильны и многочисленны, а боги благоволят нам. — Да нет, — ответил Кьелл. — Ничего такого наши правители не хотят, я думаю. Давайте мы вам лучше новости расскажем, ваше величество. — Экера, — с легким раздражением отозвался Вингауро о Ватури. — Поведай мне о чудесах ваших далеких земель, путешественник. — Чудес в них достаточно, но я вообще-то о Дедфайре хотел поговорить, — пожал плечами гламфеллен. — Как я уже упоминал, земли Дедфайра обильны и благодатны, — со скукой в голосе ответил король. — Чтобы узнать это, достаточно выглянуть за окно, а не испрашивать аудиенции у правителя сих земель. С чем же вы пришли в мой дворец, чужеземцы? — Об этом чуточку позже, ваше величество, — терпеливо ответил бледный эльф. Душа древнего короля была менее истощена прошедшими веками, чем его встреченные ранее подданные, но все же многие эоны не прошли для нее даром. — Давайте я вам все-таки расскажу последние новости Дедфайра, и Хуана. Многое произошло с того времени, когда вас посетили энгвитианцы. — Энгвитианцы… — голос короля разительно изменился, утратив большую часть силы и уверенности. — Я поверил их лживым языкам, сулившим мне так много, поверил обещаниям достатка, безопасности, и… вечности, — его вид вдруг необычайным образом преобразился — лицо покрылось морщинами, превращая короля в глубокого старика, одеяние утратило свой лоск вместе с большей частью позолоты, а корона потускнела, напоминая теперь забытую реликвию. Даже кричащая роскошь дворцовой обстановки пошла прорехами, демонстрируя запустение и тлен, — они же принесли мне и моим подданным лишь смерть. — Ты хотел жить вечно, твое величество? — воззрился на него Кьелл с тенью презрения. — Я хотел, чтобы жила вечно моя империя, — удивленно глянул на него старик в короне. — Я желал спокойного и благодатного царствования моему наследнику, моему Эданке… известно ли тебе о нем, чужеземец? — Мне не так много известно о древней истории Хуана. Многое было утеряно за прошедшие века, — ответил Кьелл, глядя на этого разумного с чуть большим уважением — то, что древний король оказался не очередным жадным глупцом, желающим вечной власти, а заботливым отцом, было приятным сюрпризом. — Ты явно можешь рассказать о ней больше, чем я. Послушай лучше о новой и новейшей истории, — улыбнулся он. — Племена Хуана долго жили порознь со времен падения твоей империи, и лишь недавно их объединила решительная и мудрая правительница, королева Онеказа II, — он мечтательно улыбнулся. «А еще она красивая, как небесный дух, но тебе и твоих семи жен хватит, гаремодержатель замшелый.» — Крепка ли ее власть? — чуть приободрился старый король. — В достатке ли живут ее подданные? Есть ли у королевы наследник? — Наследника пока нет, но мы над этим еще поработаем, — машинально ответил Кьелл. Эдер прыснул в кулак за его спиной. — Со властью и достатком все сложно — в Дедфайре присутствуют силы чужеземных держав, которые набрали много влияния. Положение Хуана непрочно, и королеве приходится идти на уступки. Но она прилагает все силы для улучшения благосостояния своих подданных. Я — вольный капитан, оказывающий ей помощь в некоторых ее начинаниях. Ты знаешь, что там, вне домена Римрганда, путь к Укайзо утерян? Помимо прочего, я помогаю с его поисками. — Утерян… — Вингауро о Ватури взглянул на него отсутствующим взглядом. — За века изменилось многое, и лик Дедфайра не остался прежним, — он тяжело вздохнул. — Хотел бы я помочь моим потомкам, но увы, я лишь беспокойный дух, мучимый ошибками прошлого. Я пребываю здесь в добровольном заточении, теряясь зачастую в лабиринтах памяти. Немногое в моих силах сейчас. — Ну, кое-что ты можешь для нас сделать, — ободряюще улыбнулся Кьелл. — Нам нужно пробраться ниже — властитель этого мрачного места попросил нас выгнать отсюда одну неприятную драконицу. Из твоего кусочка Укайзо есть пути вниз? — Экера, — с толикой удивления ответил король. — Для меня не составит труда открыть для вас портал. — Здорово, — рассеянно ответил Кьелл, и, поддавшись порыву, предложил: — Как насчет пойти с нами? Не на нижние уровни римргандова царства, а обратно на Эору? С потомками познакомишься. — Беспокойной душе нет обратного пути в мир живых, — непонимающе взглянул на него коронованный старик. — Выйдя из морозного царства, я либо отправлюсь в челюсти Тангалоа, либо буду скитаться тенью, незримой и незрячей, пока окончательно не рассыплюсь в прах. — Я — Видящий, — ответил ему Кьелл. — Не знаю, было ли в твоей древней империи подобное. Я могу видеть души, и в моих силах дать бесплотному духу зрение, слух, и речь. Тебе нужно будет просто следовать за мной. Многие мои бестелесные знакомцы говорили мне, что я свечусь не слабее адрового столпа, так что это не должно быть сложным. — Тогда я принимаю твое предложение, путешественник, — Вингауро о Ватури заметно приободрился. — Я с радостью побеседую с разумной, возродившей из пепла древнюю империю, похороненную моей доверчивостью, — тень сожаления снова промелькнула на его морщинистом лице. — Вот и отлично, — удовлетворенно ответил гламфеллен. — Только сперва организуй для нас обещанный портал, и дождись, пока мы из него вернемся. — Экера, — согласно кивнул король погибшей империи, и по мановению его руки ближайшая стена раскрылось мерцающее полотно портала, в котором виднелась суровая ледяная равнина, неотличимая от тех морозных просторов, что лежали сразу за Белой Пастью. — Алот, — обернулся к компаньонам бледный эльф. — Сбегай за Ринхейд. Воду я с дороги убрал, так что добраться сможешь. Найдешь ее? — аэдирец утвердительно кивнул, и, не мешкая, двинулся спорым шагом к выходу из дворца. *** Ждать Алота не пришлось долго. Пока другие компаньоны отдыхали, Кьелл коротал время в беседе с Вингауро о Ватури, расспрашивая старика о древнехуановском житье-бытье, и его злополучной сделке с энгвитианцами. Для бледного эльфа не составило труда сложить вместе находившиеся в его распоряжении кусочки общей картины, и понять — падение великой империи аумауа было результатом не гнева богов, а их рождения, чудовищной гекатомбы энгвитианцев, бросивших Хуана на алтарь собственных амбиций, причем достаточно буквально — машины посланцев Энгвита, подобные встреченным Кьеллом в Дирвуде, в одночасье выпили души едва ли не целого народа, породив восседающих ныне на своих престолах божеств, и опустошив древнюю империю. «Божки рождены из геноцида,” с грустной усмешкой думал он, беседуя с древним королем. «Но сами они, как и все новорожденные, ни в чем не виноваты. За грехи отцов, и так далее.» Их беседу прервало появление аэдирца и эльфийской храмовой стражницы. Они, похоже, нашли общий язык — Ринхейд что-то увлеченно рассказывала Алоту, а тот отвечал краткими комментариями и вопросами, взирая на собеседницу с живым интересом. «Нда, пустили лису в курятник. Эк они, чуть ли не в обнимку сюда вошли,” сдержал смех Кьелл. Эдер, наоборот, и не думал его сдерживать. Аэдирец, обратив внимание на смешок блондина, ничуть не смутился, даже сам глянул на друга с долей иронии. Ринхейд, закончив разговор с Алотом, вернулась к своему облику холодной статуи. — Все готовы? — опередил Кьелл возможные разговорчики и шуточки. «Время разбрасывать камни, и время бить лицо тупым ящерицам,” подумал он. «Сейчас нам эдеровские приколы не нужны, нам нужна мерная поступь железных сабатонов Ринхейд, которую никто не смущает всякими глупостями.» — Все помнят свои роли? На всякий случай повторю — Эдер и Ринхейд в плотном контакте с драконихой, Константен — щекочешь ее своей алебардой, но без ненужного риска, Ватнир — лечение и усиления, Алот… тебе объяснять давно ничего не нужно, — аэдирец понимающе улыбнулся в ответ. — Я буду стоять на месте без движения, и сражаться с Нерискирлас в битве душевных сил. Жаль, что не в битве умов, в ней ее и пятилетний ребенок заборет, — притворно вздохнув, усмехнулся он. Раздалась пара смешков. — Его величество Вингауро о Ватури любезно открыл для нас портал до места, — он благодарно кивнул старому королю, и тот склонил голову в ответ. — Первыми входят тяжелые бойцы, за ними — Константен, следом все остальные. Будьте готовы к бою сразу же, как пройдете на ту сторону. Готовы, народ? — Я могу помочь вам большим, чем эта магическая дверь, — вдруг прервал бледного эльфа древний король Хуана. — Я пойду с вами, и обрушу на чудовище всю ярость океана, если у меня будет время подготовиться. — Лишним не будет, спасибо, ваше величество, — сосредоточенно кивнул гламфеллен. — План тот же, давайте, ребята, вперед! За Дедфайр, за Римрганда, за все хорошее! — залихватски воскликнул он, энергичными взмахами рук направляя товарищей в портал. *** — Пища сама пришла ко мне сегодня, да какая! — телепатия Нерискирлас была все такой же пронзительной и неприятной, словно ввинчивающееся прямо в мозг сверло. — Я с большим удовольствием переварю твою эссенцию, нахальный эльф. А за то, что ты привел прямо ко мне в зубы этот промороженный труп, я даже пережевывать тебя сильно не буду, — ее смех проскрежетал напильником по мыслям всех присутствующих. «Не, этот фастфуд не хочешь ты,” весело подумал гламфеллен. «В нем — летальная доза стали.» — Словесный юмор — не твое, Нерискирлас, лучше повтори свой номер с падением, — ответил он вслух, и отрешился от всех чувств, кроме экстрасенсорных. Кьелл еще успел услышать грозный рев Константена, боевой клич Ринхейд, и громкий взрыв — Эдер, как он знал, любил начать бой с крупным противником с броска гранаты в морду. Следом дирвудец обычно с разбегу атаковал ударом щита, добавляя этому приему остроты с помощью сабли. Дело началось. Гламфеллен сосредоточился на своей задаче. Он ощущал эссенцию драконицы, могучую и обильную, как и у всех существ ее вида, но странно ущербную, зияющую прорехами — необычно правильной формы, они были непохожи на зарастающие раны. Ему немедленно пришла ассоциация с голографией, усеянной битыми пикселями, или же с голограммой из фантастических фильмов, пестрящей помехами. Он недолго гадал, что приключилось с этой душой — все было на поверхности. Привязав свою эссенцию к почти неразрушимому артефакту, некогда похороненному бледными эльфами в Белой Пасти, она сделала и ее почти неразрушимой, но навсегда закрыла для себя возможность исцелиться. Даже выберись Нерискирлас на Эору и сумей остаться там, она все свое последующее существование, все свое эрзац-бессмертие прожила бы калекой. Более того, с каждой крупинкой, с каждой частицей, вымытой из вместилища ее души энергиями распада, драконица навсегда теряла частицу себя. «Она установила свою ось на сильно бэушный, сильно контрафактный, и полный битых секторов хард, купленный на алике у продавца-однодневки,” пришла к нему крайне странная ассоциация. «Да и сама ось — пиратская сборка со встроенными троянами,” вспомнил он упомянутую Ринхейд незаживающую, и никогда не заживущую, травму драконши. «Но зато носитель — ССД солиднее некуда, стильно, модно, молодежно, прямо-таки бенефис высоких технологий от Римрганд Хардваре,” он усилием воли отогнал посторонние мысли, и начал атаку на душу драконицы, собственноручно обезображенную ей. Его воля, сформировав мощный атакующий посыл, врезалась в душу Нерискирлас, где отбросив, а где обойдя попытки его перехватить, одновременно обрушив на драконицу десятки атак во много раз слабее, накрывших ее душу плотной сетью. Это был любимый прием Кьелла в боях с псиониками — ошеломить, раздергать внимание врага во все стороны, и наносить удары из пустоты, из слепого пятна, каждый раз создаваемого заново множеством отвлекающих ударов. Маневр удался лишь частично — пусть поврежденная, но все еще могучая душа древнего магического существа отторгла немалую часть атак-обманок, перехватив их собственными щупами воли, и продолжение атаки было бы встречено Нерискирлас во всеоружии. Ответного удара не последовало — компаньоны Кьелла плюс Ринхейд основательно заняли драконицу делом. Гламфеллен сменил тактику — как он заметил, Нерискирлас не замечает прорех в более плотной внешней оболочке своей души, словно и не зная об уязвимостях, созданных ее жутковатым бытием подобия лича с медленно разрушающейся филактерией. Он разделил свое внимание на максимальное количество потоков, и обрушил на драконицу множество атак, несильных, но коварных — каждый из посылов нес частичку его эссенции, измененной и превращенной Кьеллом в подобие вируса, болезни, пожирающей чужую энергию и плодящейся до полного истощения вражеской души. Эта атака увенчалась полнейшим успехом — гламфеллен донес свои боевые патогены до всех намеченных им прорех в защите, успешно миновав встречные удары, и сейчас душа драконицы медленно слабела, пожираемая изнутри. Этого все еще не хватало для решительного преимущества, и бледный эльф начал готовить следующий натиск, рожденный на волне момента маленький шедевр псионики, вдохновленный его собственными ощущениями от отзвука Берата и состоянием эссенции Нерискирлас. Эта атака должна была нанести драконьей душе настолько обширные внутренние повреждения, что ее хозяйка не смогла бы сопротивляться больше ни псионическим атакам, ни физическим, но тут Кьелла настиг-таки ответный удар. Настиг не в ментальном пространстве — он был слишком опытным сайфером для подобных ошибок, — но в реальности. Его тело сдавило безжалостной хваткой, породив ассоциацию с недавним боем на Поко Кохара, и отдающая разложением волна эссенции легонько коснулась его, принеся с собой полное злого довольства телепатическое послание: — Время умирать, надоедливая мошка. Чувства вернулись к Кьеллу рывком, ошеломив его многоцветием красок, какофонией криков и шума, и омерзительным запахом, исходящим от удерживающего его чудовища. Нерискирлас крепко сжимала его в одной из передних лап, и ужасная пасть уже распахивалась, готовясь поглотить бледного эльфа, как легкую закуску, но соратники не оставили командира. Едва ли не непрерывная очередь Копий Некроза прошила запястье твари, а расцветший в ране ледяной цветок усугубил повреждения, едва не оторвав огромную лапу совсем. Хватка драконицы ослабла, выпустив Кьелла, немедленно откатившегося в сторону. А затем на поле боя пришел океан — Вингауро о Ватури, последний повелитель империи Хуана, показал, что любой, посчитавший его безобидной душой, догнивающей свой век в глубинах собственных ошибок, не мог бы ошибиться больше. Словно гигантский портал на дно глубочайшего моря распахнулся прямо над Нерискирлас, и чудовищная масса воды рухнула вниз, впечатавшись в драконицу неодолимой силой, всесокрушающей яростью, достойной богов, ударом, подобным падению метеорита. Крылья немертвой драконицы перестали существовать мгновенно под этим невозможным прессом, разлетевшись мелкими клочьями. Ее позвоночник захрустел, вминаясь внутрь тела, ребра, сдаваясь, выдали стакатто звучных щелчков, а конечности выпрямились так, как никогда не было затеяно природой. Телепатический вопль чудища прошелся ослепительной вспышкой по мозгам команды Кьелла, и умер, оставив после себя звенящую тишину. Немертвая драконица, бросившая в своей гордыне вызов богу, затихла. Древний Хуана попросту раздавил ее этой невероятной атакой. Казалось бы, все кончено с наивозможнейшей финальностью, но Кьелл ощущал, что эссенция Нерискирлас все еще находится в ее теле — свернувшись в миниатюрный, максимально плотный комок, она отступила вглубь торса. Перед боем, драконица скрыла свою ущербную филактерию внутри собственного тела. Это не стало большой неожиданностью для Кьелла — за время, проведенное им в Бездонных Глубинах Ничто, он успел обдумать имеющуюся информацию по псевдо-бессмертию Нерискирлас, и выработать как возможные способы противодействия ему, так и те ходы, которые могла сделать его противница, чтобы дополнительно обезопасить себя. Не в привычке бледного эльфа было недооценивать противников, даже тех, кого он глубоко презирал. Он резанул плоть драконицы бритвенно-острым псионическим клинком, и рванул края раны телекинезом. Мертвое драконье мясо поддавалось с трудом, и гламфеллен крикнул компаньонам: — Помогайте! Штука с ее душой — внутри! Нужно вытащить ее поскорее! К нему тут же присоединились вонзившийся в рану поллэкс Константена, на который тот немедленно налег всем телом, и рванувшие края раны в сторону руки Эдера и Ринхейд. За этот недолгий бой, их команда неплохо сработалась с стражницей-гандьюр. Кьелл, не медля, сунул руку вглубь гниющей драконьей плоти, к сияющему огоньками эссенции артефакту, и, вцепившись в него мертвой хваткой, вырвал наружу. Едва объект — бесформенный кусок бурого металла, — показался наружу, гламфеллен швырнул его наземь, и обрушил на филактерию шквал псионических атак, выжигая пытающуюся выбраться наружу эссенцию, загоняя ее обратно вглубь, и немедленно стиснул артефакт тисками своей воли, запирая драконицу внутри. — Фух, все, — выдохнул он, довольно улыбаясь. — Теперь эта рыхлая куча мертвого мяса спокойненько тут догниет. А нам пора звонить заказчику. Ватнир, доставай Око. — Нет нужды, — раздался громоподобный голос, сопровождаемый мерными точками почвы, чья сила все нарастала. Гигантский прямоходящий аурокс шествовал по ледяной пустыне, глядя на компанию драконоборцев скоплением белесых глаз. Его белая шерсть топорщилась смерзшимися комками, а ноздри извергали клубы пара, что был холоднее, чем лёд. Римрганд воплотился в своей наиболее телесной форме для беседы с Кьеллом и компанией. Так, возможно, выглядел в свое время титан ледяного божества, его физическое тело, чьи раздвоенные копыта топтали Эору в древние времена. — Я почти даже рад тебя видеть, Римрганд, — с удивлением сообщил Кьелл, пока годлайк и храмовая стражница склонялись перед воплощенным божеством. — Что ж, просили — получили, держи, — и, подойдя ближе к титаническому существу, протянул ему филактерию Нерискирлас. Кусок мятого металла вырвался из руки бледного эльфа, и спланировал в гигантскую ладонь аватара. Чудовищный аурокс поднес артефакт к ноздрям, шумно втянул воздух, и обдал драконью филактерию морозным паром на выдохе, покрывая ее льдом. Тут же потеряв к ней интерес, воплощенный бог уронил жалобно звякнувший кусок металла наземь. — Ты выполнил свою миссию с блеском, Видящий, — трубный глас аватара сотряс реальность. — В награду я отпущу тебя из своего домена, и ничего не потребую взамен. — Угу, спасибо, — ответил Кьелл. — Можно ещё об одной маленькой услуге тебя попросить? Отпусти с нами Вингауро о Ватури. Пусть старик Эору повидает, — гигантский аурокс никак не отреагировал на эти слова, казалось, и не услышав их. — Хорошо, Видящий, — ответил он после долгой паузы. — Но взамен ты станешь моим гандьюр, и примешь в себя мой отзвук, в жизни и в смерти неся мою волю в мир. — Если бы в моей душе не сидел уже отзвук Берат, я бы, может, и подумал, но увы. Эотас все ещё где-то там, в Дедфайре, и что-то мне подсказывает, что ссориться с Берат, пока он не будет остановлен, не стоит. — Я с лёгкостью избавлю тебя от отзвука, службы, и внимания Берата, стань ты моим стражем, — голос Римрганда породил небольшое эхо, прокатившееся по ледяной пустыне. — Не, извини. Спасибо, конечно, за предложение присоединиться к легендарным гандьюр, про которых папа мне столько сказок рассказал в детстве, но у меня сильное предчувствие, что если все не оставить, как есть, шансов против Эотаса не будет, — Кьелл покачал головой. Почему-то он не боялся реакции Римрганда на отказ. — Может, я чего другого могу для тебя сделать? Службу какую сослужить? — Я более не нуждаюсь в твоих услугах, Видящий, — прозвучал ответ божества с неожиданным спокойствием. — Ну ладно тогда. Если что, обращайся. Ваше величество, — обратился Кьелл к Вингауро о Ватури, — следуй за моей тенью, и все будет нормально. Так мы пойдём, Римрганд? — Разумно ли сопротивляться неизбежному, Видящий? Есть ли в этом смысл? — звучащий, казалось, отовсюду, голос бога энтропии все ещё был удивительно спокоен. Его слова звучали чем-то сродни храмовой службе, или одной из сентенций Ватнира, в его упражнениях по развешиванию лапши на уши Вестникам, но гламфеллен прекрасно понял, о чем ведёт речь божество. — Так уж устроены разумные — ради того, что нам дорого, мы способны двигать горы, — задумчиво ответил он. — И потом, неизбежность — очень всеобъемлющая штука, но спешки она не предполагает. Раз она все равно случится, что плохого в том, чтобы ей случиться чуть попозже? Нам, короткоживущим, этого «чуть» обычно хватает, — в ответ на эту реплику случилось, казалось бы, невозможное — Римрганд рассмеялся. Его хохот прозвучал падением ледяных глыб. — Ты — на редкость самонадеянный разумный, но я не стану наказывать тебя за это, — голос аватара так и не утратил спокойствия. — Возвращайся на Эору, — вихрь снежинок поднялся вокруг товарищей, скрывая от них окружающий мир, лишь циклопическая фигура аурокса ещё виднелась поодаль. — Неужто ты настолько хочешь бросить разумных на произвол судьбы, что даже такую мизерную надежду на спасение, как я, попытался убрать? — неожиданно для себя задал богохульный вопрос Кьелл. — Неизбежность, распад, конец всего — моя суть, Видящий, — голос божества утихал, в то время как рогатая и белошерстная фигура всё больше скрывалась в снежном вихре. — Твой вопрос глуп. Но я позволю тебе и дальше жить в плену своих иллюзий, — вспыхнувший ослепительно-белым мир погас, и вся компания принялась ожесточенно растирать свои окоченевшие от холода конечности — они снова находились перед ледяной поверхностью портала Белой Пасти, живые, и порядком замёрзшие. «С Ринхейд не попрощался, жаль,” подумал Кьелл, ускоряя потоки ци по меридианам. «А ещё, старина Зверь Зимы только что подтвердил мои догадки про Рагнарек. Предчувствия насчёт нужды в отзвуке Берат у меня нет — есть логика, говорящая мне, что Римрганд Эотасу мешать не будет. Прими я предложенные службу и отзвук, и можно будет забыть о попытках остановить божка света — рыпнись я в его сторону, и быть мне ледяной статуей. Чтобы не мешал Эотасу нести неизбежность и окончательную смерть властелину неизбежности и окончательной смерти, ага. Ведь это же его суть.» Размяв затекшие плечи, гламфеллен огляделся. Тела древних гандьюр все так же выстроились памятниками себе, навсегда оставшись хранить святыню Римрганда. Бесплотная тень Вингауро о Ватури, последнего короля древних Хуана, стояла за плечом. Компаньоны, все ещё ежащиеся и разминающие затекшие конечности, были готовы продолжать путь. Пришло время возвращаться на «Онеказу», и возобновлять их нелегкое, но уж точно не скучное путешествие. *** — Вестник Ватнир! — радость Хафйорна изливалась из него бурным потоком. — Успешна ли была твоя миссия? Есть ли новости? — Римрганд почтил меня своим благосклонным вниманием, и беседовал со мной, — голос годлайка приобрёл степенное довольство, с почти незаметной хитринкой. — Моя миссия здесь закончена, и я отправляюсь в путь вместе с Несущим Слово Заката, чтобы споспешествовать его усилиям по несению воли Зверя Зимы в этот несовершенный мир. Мертвая Льдина останется в твоих руках, Хафйорн. Помни мои уроки, не падай духом, и заботься о пилигримах так же, как заботился о них я. Это может показаться тебе великой ответственностью, — строго глянул на собеседника годлайк, — но помни: страх, будь то страх ошибок, трепет перед тяжестью своего бремени, либо боязнь оказаться недостойным, суть та же страсть, привязывающая тебя к сей печальной юдоли не слабее бессмысленных желаний. Выполняй свой долг Вестника, и помни о скором пришествии конца всего, — Ватнир важно кивнул сородичу. Кьеллу показалось, что он заметил смех в скоплении мелких глаз годлайка, прежде чем тот склонил голову — Х-хорошо, Вестник Ватнир! Я приложу к этому все свои силы, — истово заверил его Хафйорн с фанатичным блеском в глазах. Кьелл наклонился к уху Ватнира и прошептал: — Отдай ему Око Римрганда. Для авторитета, и уверенности, — «Угу, а ещё пригляд Зверя Зимы мне нужен, как собаке пятое колесо. Пусть за поклонничками следит,” добавил он мысленно. — Властелин Неизбежности, помимо своего внимания, одарил меня толикой своей силы, заключенной в физическую форму, — моментально подхватил мысль Ватнир. — Я оставляю этот артефакт тебе, как наследнику в моей заботе о Мёртвой Льдине, — вынув белую сферу из внутреннего кармана, годлайк торжественно протянул её Хафйорну. — С ним, внимание Римрганда никогда не оставит тебя. Храни этот предмет, он — намного большее, чем кажется глазу. — Благодарю тебя, Ватнир, — радость мясника, ставшего вдруг местным лидером, выплескивалась через край. — Я оправдаю твоё доверие, можешь быть спокоен! — Хорошо. А сейчас иди, — отпустил его Ватнир царственным жестом. — У тебя только что прибавилось забот, — обрадованный Вестник заспешил прочь. — Не слишком ли ты жесток к обитателям Часовни Вестников? — вполголоса спросил Кьелл, сдерживая смех. — А по-моему, хорошая шутка получилась, — довольно ответил Ватнир. — Угу. У тебя остались вещи в твоей комнате? Нужно забрать чего-нибудь? — Все моё со мной, — отмахнулся годлайк. — А весь остальной скьит пусть остаётся на Льдине, где ему самое место. Давай уже скорее уберемся отсюда. — Согласен, пойдём, — товарищи двинулись к выходу из селения. Проходя мимо длинного дома, Кьелл заметил знакомое лицо, и остановился. — Сванхейд, — низенькая гламфеллен подняла непонимающий взгляд, но тут же ее лицо расцвело в улыбке узнавания. — У тебя и твоих друзей все хорошо? Все здоровы, все целы? — Все замечательно, Кьелл, — дружелюбно ответила эльфийка. — Айнар все ещё хромает — его поморозило сильнее других, но он выздоровеет. Мы все благодарны тебе за заботу. — Не за что, — отмахнулся тот. — Как, снова попытаете счастья в храме, или остановитесь в Часовне? — Хафйорн поговорил с нами, и мы поняли, что нами владела гордыня, — ответила ему Сванхейд. — Белая Пасть не подарит нам никаких откровений, кроме тех, что уже доступны нам. Конца времен можно ждать где угодно, и мы решили остаться здесь. Тут очень даже неплохо, — она добродушно улыбнулась. — Вот и хорошо. Береги себя, — кивнул он женщине. — Кведья[11], винкона, — махнула она рукой, возвращаясь к своим делам. — Ты знаешь эту женщину, Кьелл? — удивлённо спросил Ватнир. — Мне незнакомо её лицо. — Так, встретились случайно, — отрешенно отозвался гламфеллен. Он не собирался хвастаться спасением сородичей — ни в одной из его жизней он не был тщеславен, да и тот единственный несчастный, которого Кьелл не успел спасти, превращал весь давешний случай у костра и столбов в досадный провал в его глазах. — Неважно. Она остаётся, а мы уплываем. Скоро ты увидишь красоты Некетаки, сородич! Примечания [1] Лисели, бом-утлегарь — названия частей рангоута поздней парусной эпохи. Технически невозможны на джонках. [2] Фоккин гамлир скьитхейлар (ордйома) — е…аные старые говночисты. [3] Трюдьюр (ордйома) — шут, клоун. [4] Сёстир (ордйома) — сестра. [5] Гандьюр/Gandhur (ордйома) — храмовая стража Римрганда. [6] Кейри (ордйома) — уважаемый/ая. [7] Призрак и Миссис Муир — некий старый фильм о взаимной любви между живой миссис Муир, и мертвым, призрачным мужиком. [8] Витмад/Vytmádh (ордйома) — белая пасть. [9] Тропить — охотничья версия слова «выслеживать». [10] Оммаж — вассальная присяга. [11] Кведья (ордйома) — прощай.