4 года.

Моя Колетт, я хочу снова увидеться с тобой. Помнишь, ранними утрами, яркими лучами солнца. Я сонно бубнил тебе на ухо, чтобы ты ставила чайник на потрепанную жизнью плитку, чтобы позже налить тот невкусный чай. Да, он был для меня невкусный, но я пил его с удовольствием, когда ты с какой-то приятностью облизывала чайную ложку, размешав эту отвратительную массу из самых дешёвых трав. Я наблюдал, как твои губы прикасались к краю чашки, ведь ты любила этот чай. А я врал, что он мне так же нравился, как и тебе, чтобы каждое утро смотреть, повторяющиеся секунды того приятного облизывания. В тебе было столько энергии, я удивлялся. Как ты одна, такая небольшая, буквально помещалась в мой мизинец, успевала делать такое многое. Так ещё тебе и не надоедало тащить меня за собой, чтобы, как ты говорила, у меня пролежни на спине не вылезли. А я ненавидел активность. Для меня было куда проще посидеть дома за книгой, нежели куда-то там ходить. Ты это понимала, но все же, я был не против лишний раз сходить на улицу и посмотреть, как падают листья с деревьев. Ладно, видимо, ты была намного больше моего мизинца, раз не улетала, как эти листья с каждым порывом ветра. Я любил слушать твою болтовню перед сном. Казалось, весь день прошел, сил немного, но ты решала снова и снова начать со мной говорить. А я лишь глухо мычал и бубнил тебе в ответ, находясь в полудрёме. Ты чуть громче говорила: - "Эдгар, ты спишь? Слушаешь меня?". Боялась, что твои бессмысленные разговоры не слушаю. Почему ты считаешь, что бессмысленные? Я вникал в каждое твое слово, ловил каждый твой вздох, поглаживал твои пальцы, когда ты говорила о темах, которые тебя беспокоят. Я знал все твои страхи. Ты боялась темноты, да такой степени, что дрожала при виде этого кромешного мрака. Боялась повышения голоса на тебя, всегда хотела спрятаться и заткнуть уши, как в детстве. А ещё боялась потерять меня. Почему я не понял это так глубоко тогда, как сейчас. Ты плакала, видя перед собой меня на больничной койке. Хоть я тебе и говорил не идти сюда, но ты шла и всегда приносила цветы. Возможно, моя болезнь сыграла тебе на руку, ведь заболел я как раз таки на май. Всегда по дороге ко мне срывала цветочки, что до тебя украшали улочки своими пёстрыми прожилками. Ты подносила к моему лицу это полусухое, полевое создание флоры. Я всегда вдыхал этот запах. Хотя, ничего и не чувствовал через эту пугающую маску на моем лице. Всегда говорил, что аромат прекрасный. Твои голубые глаза расцветали, как эти цветы, я был счастлив. Ты сжимала мою руку, но не сильно, ведь боялась, что сделаешь больно. Но как бы я желал, чтобы ты дала почувствовать это неприятное ощущение, ведь от тебя я больше никогда не почувствую. Ты кладешь на надгробную плиту те самые цветы, а твои прекрасные глаза наполнялись слезами. Ты дрожала, мотала головой, будто хотела, чтобы все это пропало. Я видел, как ты закрывала рот, чтобы не начать кричать. Я чувствовал, как ты падаешь на сырую землю, закрывая лицо. Моя любимая, я хочу почувствовать тебя снова, но словно отобрал у себя это. Я отдал Смерти чем дорожил. На моём пальце лишь осталось твое кольцо. Я носил его 4 года, никогда не снимал. И больше не сниму, а ты только меня не забывай. Твоя душа легла со мною в гроб, я виню себя за это. Ведь на твоём лице, как минимум, не будет той улыбки больше, чем 4 года.