Синева

Бритва размеренно скользила в руках, будто они не дрожали ещё день назад. Привычная процедура. Смыть грязь и кровь, убрать лишние волосы, проверить недоучек. Хотя, стоило ли называть так горстку выживших — он не знал. Впрочем, в это мгновение, не было ни одной мысли, кроме той, что назойливо билась где-то под коротко пульсирующей венкой на виске. Если не продолжать — сломаешься. Так странно — памяти о прошлой потере будто не осталось. Разве что вспышки. Вот искривлённое лицо раз, вот спутанные алые волосы и бездумно смотрящие в вечность глаза — два, вот пар исходящий от девианта, вот непреклонная скала в лучах солнца, будто зовущая в неизвестное будущее. Теперь скалы нет. И хотелось бы побольше красных вспышек в голове, однако в этот раз память решила отыграться за предыдущий раз — все виделось крайне отчетливо. До пылинки назойливо дрожащей на замерших ресницах. Этот идиот даже умереть не мог без пафоса. Сердце дрогнуло, впрочем как и рука, надавливая на лезвие сильнее нужного. Крови не было, он знал это точно, лишь линия получилась неаккуратной. Впрочем, того кто это мог бы заметить, уже не было рядом. Стук в двери раздался, когда стрижка осталась позади, а новый плащ всё никак не хотел поддаваться. Излишне тугие пуговицы. Наверное. Отвечать не хотелось, только пришедшему и не нужно было. Новый главнокомандующий, сегодня излишне тихий, сама вошла. — Нам пора. — кивок стал ответом, как и шипение на непослушные пуговицы. — Давай помогу. В других условиях всё могло быть по-другому. Перепалка, удар по руке, бурчание на бешеную очкастую. А сегодня тишина стала их спутником. Впрочем, плащ был застёгнут, это главное. Церемония проходила так же в тишине, даже слова сочувствия тонули в общей угнетённой обстановке, слишком большие потери, не смотря на большую «победу». Хотя так даже лучше, ледяное спокойствие могло рухнуть от любого неверного слова —такое никому не было нужно. Перепалка малышни резала слух, пришлось вмешаться. Голос неожиданно звучал твердо, словно всё ему было ни по чём. Бред, но хоть какая-то стабильность. Наградной шнурок неожиданно тугой петлёй сковал горло, но ему можно было не задерживаться, а значит оставалось только дойти до казармы и стащить. Останется только вспомнить, как дышать. Хотя дышал ли он, с момента, как небеса погрузились в вечный сон? Неожиданное прикосновение к локтю чуть не заставило дёрнуться. — Чего тебе? - слишком резко. Чёрт. — Хэчо… у тебя затылок не ровно подстрижен. Сердце снова дрогнуло. Не вовремя, поэтому взгляд искоса получился таким же резким, как и слова до этого. Малец чуть дёрнулся, но не отступил. — Может, я смогу помочь? — чужая печаль мелькнула в зелени глаз, но была безжалостно изгнана прикрытыми веками. Стоило ли обращать на неё внимание? И снова — он не знал. — Пойдём. — тон выровнялся, позволяя успокоить дыхание и сделать первый шаг. Удавку пришлось снимать медленно и спокойно, выверяя каждое движение. И снова ненавистные пуговицы мешали жить спокойно. Хотелось сорвать с себя все эти гребанные атрибуты «победителей» и наконец остаться одному, но пока не время. — Позволь мне. — чужие пальцы подрагивали, будто их обладатель понимал, что нарушает покой. Но малец держался, словно такая малость позволяла ему самому дальше жить, не только успокоить капрала. Наконец плащ поддался, освобождая пленника и позволяя побыстрее закончить неловкий момент. Бритва в ещё юных, но достойно сильных руках ранее могла бы вызвать беспокойство, но сейчас снова лёд лег на чувства. Поэтому он остался спокоен, когда впервые волос коснулся кто-то чужой. — Я аккуратно. — Ещё бы. Иначе я тебе лично руки отрежу. Знакомая перебранка успокаивала обоих. Дорожка, ещё одна и вот малец уже убирает «оружие». — Теперь лучше. Чуть короче, чем обычно, но тебе идёт. «Тебе идёт». Кажется, подобные слова звучали в этой комнате вечность назад. Ещё до того, как ему пришлось делать разрывающий душу выбор. — Можно я останусь здесь? Ненадолго. И он кивнул. Почему? Да кто его знает. Может одиночество в этот раз было куда глубже, чем казалось. Куда сильнее, чем казалось. Впрочем. Какая теперь разница? Его солнце погасло и всё что он мог сделать - жить под нависшим потолком снова, будто никогда не выбирался из темноты подземного города. Будь проклят день, когда я тебя встретил, Эрвин.