Затмение третьего солнца

Тот, кто любит, должен разделять участь того, кого он любит. — «Мастер и Маргарита», Михаил Булгаков

То, как именно Он это произносит, бьет под дых. Слово ломкое, перекатывается на языке, но то, какое удовольствие и веселье при этом звучит в голосе, перекрывает любую неловкость или насмешку, которые могли бы возникнуть. "Кхаро" из Его уст кажется чем-то настолько противозаконным, что Божество Войны и Бедствий едва ли может дышать. К нему очень давно не относились так — ласково, мягко, принимая его со всеми его недостатками, без лишнего благоговения и пресмыкательства; абсолютное концентрированное всепрощение. Абсолютное обожание. Он солнцеподобен, и Кхаротт вцепился бы обоими руками в Солнце, чтобы удержать рядом с собой, сжег бы их до кости, если надо, но он знает, что ласковость в «Кхаро» пока что совсем не та — Он просто смотрит так на жизнь, Он добр к нему настолько же, насколько будет добр к любому другому. Солнце светит всем одинаково, просто Кхаротт отбрасывает более длинную тень. В первый раз после своего Возвращения, — как Кхаротт называл это, — или же Воскресения, — как это называл Алистер, — когда он ещё не разобрался, в чем дело, чего хочет Алистер, он попытался все вернуть к тому моменту, какими их отношения были до… Инцидента. Оказался с вывернутой рукой вжатым в стол в собственном кабинете, а потом с удивлением наблюдал за Алистером, отскочившим, перепугавшим самого себя этой грубостью. — Извини. Черт, прости, я!-.. Я не хотел. Ты просто… не услышал меня. — Я влюблён в тебя, — вдруг говорит Кхаротт, потирая запястье. Он прикрывает на пару мгновений глаза — помнит, как то же самое однажды услышал от Алистера. Однажды — казалось бы, вечность назад. От молодого, открытого, улыбающегося широкими улыбками Алистера, который тогда едва перешагнул порог двадцатилетия. Интонация Кхаротта в признании настолько вопросительная, что это действительно почти вопрос. Алистер тогда говорил иначе. Смущенно, нервно, как будто доверяя тайну. Много воды утекло с того момента. В ответ Он качает головой, смотрит с таким сочувствием, будто бы ему сообщили о смертельной болезни. С признания Алистера прошло больше двадцати лет. Он не изменил своим чувствам — но больше не хотел от Кхаротта взаимности. Не верил, что тот на нее способен. — Не правда. Настолько лаконичного отказа Кхаротт ещё не получал. Спустя полгода после этого недоразумения между ними Алистер узнает, что Кхаротт не убьет его за сокращение имени, и между ними кроме непринятого признания ложится еще и ласковое "Кхаро". Спустя полгода Кхаротт, Верховное Божество Войны и Бедствий, ей богу, познаёт, что такое ад.