ты со мной — я с тобой

      Решётчатое окно скупо пропускает солнечный свет. Освещает поверхность стола, черты лица и стекает по стене. Приветливое и не напрягающее. Словно солнце оказалось случайным посредником в очередном споре двух людей и хочет остаться незамеченным.       — Муши, — легко и вкрадчиво подаёт голос писатель и хитро, по-лисьи щурится. — Ты злишься?       Похоже, Огури начал чувствовать, как его победоносная позиция в споре рушится с каждой секундой. Иногда он жалеет, что начинает возражать Ёкомидзо. Его титанические спокойствие всегда до трясучки раздражало Муситаро. С этим непоколебимым любителем детективов невозможно даже по-человечески поругаться и поспорить, повинуясь вздорному характеру Огури. Сейси в одно мгновение найдёт веский и неоспоримый аргумент или компромисс в любой ситуации. В противовес вспыльчивому Мушитаро.       — Нет, — отрезает, нахмурившись, молодой человек.       Сейси опускает взор и добродушно усмехается, без едкой нотки в голосе. Мушитаро всегда столь очаровательно сводил изящные брови к переносице и собирал губы, подобно задетому за живое ребёнку. Хотя Огури всячески пытался отрицать слова возлюбленного, ещё сильнее хмурясь.       — А вот мне кажется — да.       Мушитаро и обмануть Ёкомидзо был не всегда в состоянии. С его проницательным взором и натурой было чересчур сложно. Очень редко ему удавалось обвести Сейси вокруг пальца. Иронично, а сдержаться, чтобы Огури не потянуло на досадную гримасу, тем самым сдаваясь с потрохами прямо в руки писателя, было чертовски сложно. Даже со способностью, которая нацелена на сокрытие преступлений и лжи. Ёкомидзо слишком хорошо его знает и без сложностей читает. Как и Мушитаро в свою очередь, пусть и часто может ошибаться в настроении Сейси.       — Нет. Тебе действительно кажется, — отчеканивает Мушитаро и даже не поворачивает головы, изображая из себя гордость. Ёкомидзо это бесконечно забавляет.       Сейси откладывает листы с рукописью, которая, фактически, и стала причиной разгоревшегося спора. Опускает ладони на колени и по-доброму улыбается:       — Муши, не дуйся. Ты ведь осознаёшь, что мы оба останемся при своём, сколько бы не спорили.       Казалось бы, избитые многими годами споры о детективах, множестве поджанров и способов их раскрытия пора бы уже прекратить и больше не возвращаться. Но что-то извне вновь и вновь приводит их к разногласиям.       Несмотря даже на свою простую и неконфликтную личность, Ёкомидзо был решителен и верен своей точке зрения относительно многих вещей, которые обсуждались в их узком кругу. И подстраиваться под характер любимого он не собирался. И какой тогда интерес, если в очередной раз не сможет увидеть драгоценное негодование на милом лице Огури? Сам Мушитаро вздыхает, понимая, что попытки раздраконить Ёкомидзо тщетны, что выбить из колеи и лицезреть бурную реакцию не выйдет. Но надежды Огури не теряет.       — Ты мечтатель. Мне совсем о чем говорить с тобой, — в ход идёт притворная обида и отчуждение по отношеню с Сейси. Молодой человек поднимает голову вверх, напоследок театрально и надменно взглянув из-под полуопущенных век. Сложил на груди руки и, чуть поведя головой, закрыл глаза.       Писатель в недоумении приподнимает брови, на мгновение лишь опешив от таких действий. Вскоре к нему вернулось былое умиротворение. Во всяком случае, он верит, что однажды Огури начнёт без излишней гордости и мнимости принимать свою неправоту.       — Ох, правда? Что же, это досадно, — Сейси тянет руку через котацу к щеке Мушитаро. Без тени и намёка на то, что эти слова хоть как-то задели его. Раскусил сразу. И не жалеет о том, что сейчас вытворяет, не чувствует ни грамма вины. Этот спектакль нравится ему больше всего. Разумеется, после самого Мушитаро.       — Мне всегда казалось, что со мной тебе интересно. Похоже, я ошибся.       Ёкомидзо сохраняет свою безмятежность и только кратко улыбается, когда видит стремительно краснеющие скулы Огури. В голове второго проскользает мысль, что тёплые пальцы ощущаются так правильно на его лице. Это заставляет Мушитаро краснеть сильнее. Но он стойко переносит всё смущение от близости, не подавая виду. Чтобы Сейси неповадно было.       Руки Ёкомидзо действительно всегда очень тёплые и касаются мягко, почти невесомо и ненавязчиво.       Шорох традиционных одежд звучит так по-родному, а запах чернил и бумаги намертво въелся в кожу и ткань. Всё настолько знакомое и дорогое душе, что Огури не может не колыхнуть такой нежный жест. Если он сломается под его руками, то Муши загрызёт себя за это. Уж тем более, если сам бесприкословно сложит голову на плаху Ёкомидзо. А если продолжить строить из себя величие, то лишится приятных прикосновений.       Мушитаро не замечает, как хмурится, взвешивая «за» и «против» в своей голове. Вновь поджимает губы. Сейси, напротив, замечает каждое изменение в интересной и отчасти вычурной мимике возлюбленного и самозабвенно улыбается, позволяя себе зайти чуть дальше и поправить прядь волос, выбившуюся из идеальной укладки. Мушитаро вздрагивает. Сердце гулко отдаёт в собственном черепе и намеревается сломать ему пару-тройку рёбер. И, естественно, прыгнуть в руки своего «истязателя». Ёкомидзо ликует. Но не внешне по-прежнему непоколебим, мечтательно смотрит в его глаза. Иначе собственное сердце вот-вот взвоет от любви. Оставляет под грудью приятное, тянущее и щекотное ощущение. Медленно губит хозяина.       — Ты бессовестный, Ёкомидзо. Чтоб тебя ёкай побрал, — раздражённо процедил Огури и раздосадованно вызглянул на милого.       Сдался. Не удержался и не смог противостоять Сейси, его бесконечной ласке и его неспешности. В каждом взоре, слове и движении.       Ёкомидзо ещё с юношества своим присутствием вселял спокойствие и усмирял горячую голову Огури. У любого другого не хватило бы терпения, но только титаническая выдержка Сейси могла без особенных проблем перенести любой душевный пожар и колкость Мушитаро. Огури повернул голову и изогнул тонкую бровь, показушно неохотно прильнув к горячей руке любимого, будто его эти касания болезненно обжигают. Оно так и есть, но обжигают в хорошем смысле, и расставаться с ними Мушитаро захочет в последнюю очередь       — Ты меня раздражаешь, знаешь?       — Естественно, — раздался переливистый, бархатистый смех писателя, чем вызвал ещё больший румянец на покрасневших щеках Мушитаро. Опять то любимое выражение удивления.       — И что смешного? — уже без всяких шуток и напускной злости начинает заводиться Огури. Сейси словно абсолютно всё равно. Ничто не способно сломить его спокойствие, так будто было всегда.       Веселье постепенно сошло на покой. Но игривость до сих пор плескалась в карих глазах.       — Я не смеюсь. С чего ты взял, мой милый? — локоть для удобства опустился на столик. Пальцы ласково скользнули чуть ниже, к линии челюсти. Мушитаро как ведомый на пару градусов склонился в сторону возлюбленного и несмело обхватил предплечье Ёкомидзо, отстраняя от своего лица его ладонь.       Сейси сразу теряется, чего ранее не случалось, и пытается освободить конечность из рук Огури. Ему показалось, что перегнул палку, что доставил Муши дискомфорт. Его попытки "побега" сразу пресекли, совсем легонько одёрнув на себя и смерив серьёзным взглядом исподлобья. Выразительный взор стрелой вонзился в самое сердце писателя, глубоко застревая там.       — Твоя теперь очередь краснеть, Ёкомидзо, — хитро выдал Мушитаро и устремил пару внимательных глаз на излюбленные, нежные руки. Мягкие и немного побледневшие из-за болезни, покрытые вмятинами и мозолями на фалангах, из-за буквально приросшей к ним перьевой ручки, и не без парочки родинок на кистях. Все эти мелочи были бесконечно любимы Огури, и выражал он это через скромные поцелуи каждого миллиметра кожи.       Руки Ёкомидзо всегда касались Муши. Случайные встречи пальцев, целенаправленные жесты, чтобы успокоить или занежить любимого. Огури готов чувствовать прикосновения своего человека вечно, пусть и был брезглив по отношению чужой тактильности.       Сейси затаил дыхание под россыпью поцелуев, не в силах совладать с собой в данный момент. Обомлел, потеряно глядя на Огури. Перед глазами всплывает момент их первой встречи в юности, когда Ёкомидзо с искалеченой рукой также изумлённо, не шевелясь, смотрел, как Муши с разбитым носом заматывает бинтами его руку.

×××

      Солнечный свет беспрепятственно проходит сквозь листву душистых кустов, которые, подобно стене, прячут за собой двух мальчишек. Тень хаотичными пятнами прыгает по их лицам, но остаётся совершенно незамеченной.       — Ты себя кем, богом возомнил, когда полез драться с ними? — причитал мальчишка, игнорируя собственные проблемы в виде многочисленных ссадин и синяков на своём лице. Сейчас он злился, но очень аккуратно заматывал неизвестно откуда взявшимся бинтом порезанную руку кудрявого юнца напротив.       — Я не мог в остаться в стороне. Они хотели разорить гнездо... Ай! — ладонь целенаправленно резко стянули марлей, что вызвало неприятное чувство. Смесь обиды и злости во взгляде устремилась на парня с чёрными, всклоченными после драки волосами. Он намеренно сильнее сдавил бинт и нахмурился, кулаком резко утирая кровь со своих губ.       — Ты что, совсем не понимаешь, что ты мог не отделаться простым порезом? — тонкие брови так и остались галочкой. Юноша шмыгнул носом в попытке приостановить кровотечение. Кудрявый парень надул губы и виновато отвёл глаза в сторону, изредка лишь кидая скромный взгляд на действия нового знакомого. Руку он не отнял даже после того грубого жеста.       Несколько мгновений, и парень вновь подаёт голос.       — Как тебя зовут, герой? — беззлобно позвал темновласый и завязал аккуратный бантик на ребре ладони, вставая на ноги и поднимая собеседника следом за собой.       — Ёкомидзо. Ёкомидзо Сейси, — спокойно отвечает он и рассматривает аккуратную перевязку.       — Спасибо... А...       Сейси хотел в ответ спросить имя оппонента, но его бесцеремонно опережают.       — А я Огури Мушитаро, — широко и несколько дико улыбнулся, ладонью приглаживая свои волосы. Сразу после уместил руки на бёдрах, деловито отклоняять чуть в сторону.       — Ну что, Ёкомидзо, за своё спасение теперь ты мне должен!       Ёкомидзо вздрагивает и так покорно кивает, что задиристому Огури стало совестно.       — Конечно. Ещё раз спасибо тебе.       Мушитаро в недоумении щурится и подаётся головой чуть вперёд. Этот чудик, что, действительно поверил? Сейси смиренно ждёт, пока Огури, потерявший способность говорить, скажет, что так хочет.       — А! Стой! Я же не в том смысле... То есть... — юноша рычит и раздражённо потирает переносицу, когда не может подобрать слова, чтобы объясниться. В лоб сразу стреляет болью: он совсем забыл, что удар самого крепкого из парней пришёлся аккурат между глаз Огури. Парень шипит и жмурится.       — ...Забудь. Это была шутка, ничего мне от тебя не нужно. Просто не лезь на рожон больше. Тем более к таким придуркам.       Мушитаро морщит нос и осторожно щупает, проверяя на наличие вывиха или перелома. Боль терпима, а значит, жить будет.       Сейси с сожалением глядит на мальчишку: вот, кто настоящий герой. Мушитаро защитил неопытного и самонадеянного Ёкомидзо, хотя был и не должен. С его-то физической подготовкой и излишней смелостью драка была дохлым номером, но он понимал и сам. Даже был готов к более серьёзным увечиям. Но смотреть, как бездушные сверстники вытворяют подобный беспредел, было бы бóльшим ударом по собственной совести. Только молниеносный Огури с каким-то забористым ругательством оттолкнул Ёкомидзо назад, из-за чего тот неуклюже приземлился ладонью прямо на острый камень. Пока Сейси приходил в себя, уже достаточно получивший Мушитаро схватил его за руку и умчался вместе с ним в самую дальнюю и заросшую часть школьного двора.       Ёкомидзо тянется рукой за ворот хаори и выуживает оттуда моток ткани, похожий на платок. Молча складывает его несколько раз и протягивает Огури, который до момента просто наблюдал за Сейси.       — Что? Зачем? — юнец несколько брезгливо хмурится и недоверчиво отводит голову немного в сторону, будто Сейси предлагает ему невесь что.       — Возьми пожалуйста. У тебя всё лицо в крови, — вина тонет в карих глазах, но несмотря на это Сейси пытается быть убедельным. Юноша не смотрит на собеседника, а лишь бросает редкие вороватые взгляды. И когда Огури попытался препятствовать вытянутой ладонью, Сейси резким движением схватил руку знакомого, вложил в неё платок и сжал его пальцы. Мушитаро негодует и хлопает глазами.       — Чего? Ёкомидзо, уймись. Это ерунда.       — Из-за меня тебе лицо изувечили. Просто возьми и пойдём к преподавателю ёго.— его загложет совесть с виной на пару, если он сейчас же не поможет этому парню. Ёкомидзо, не отпуская руки Мушитаро, развернулся и пошёл в сторону школьного корпуса, где должен находиться врач.       Точно. Было бы славно сходить к школьному врачу, если бы Огури не преприрался и не тормозил себя пятками по земле.       — Какой преподаватель ёго? — Огури приходилось делать широкие шаги вслед за знакомым, потому что тот только ускорялся, почти бежал, а Мушитаро совсем не торопится за ним.       — Да куда ты тащишь меня?! Сейси, бога ради, успокойся!       Ему всё же удаётся резким движением выбраться из хватки Ёкомидзо и по инерции отпрянуть назад, чуть не свалившись на траву. Сейси замер, недовольно разглядывая фигуру Огури.       — Почему ты не можешь принять мою помощь? — вздохнув, спрашивает юноша. Волнение пошло на убыль, в то время как банальная жажда понять причину упрямства своего спасителя возрастала.       — Имею право отказаться, — самодовольно ухмыляется парень и складывает на груди руки. Им больше движет желание позлить этого юного филантропа, чем нежелание получать помощь. Она-то как раз ему и не помешала бы, голова начинает безбожно гудеть. Огури сильнее сжимает в кулаке данный Сейси платок.       Ёкомидзо не впечатлён.       — Права свои ты знаешь, это похвально. А мой долг, как виновного твоих ран – помочь тебе, — спокойно отвечает юноша и делает шаг к оппоненту, вновь аккуратно обхватывая его предплечье.       — Поэтому, пожалуйста, будь так добр, просто иди за мной.       Огури не услышал и капли раздражения, пассивной агрессии или холода. Мягкий и спокойный тон, искренняя заинтересовать и желание искупить вину. Для себя юноша отметил ярко выраженную жалость карих глаз. Поэтому быстро согласился, больше не планируя строить из себя сильного и независимого.       Мушитаро недовольно рычит, вздыхает и чертыхается. Больше, конечно, для вида. Роняет голову к своему плечу и обречённо закатывает глаза:       — Выбора у меня нет, — констатирует он факт и послушно идёт за Сейси, опустив голову и полностью доверяя проводнику. Очень надеется, что этот чудик не навлечёт на них очередных хулиганов.

×××

      Излишняя задумчивость не осталась без внимания Мушитаро. Он замирает, приподнимает голову и внимательно смотрит прямо в глаза. Ждёт и не смеет прервать мыслительный процесс в гениальной голове, чтобы тот ни в коем разе не упустил какую-нибудь тонкую нить. Кто знает, о чём замечтался Сейси?       Ёкомидзо наконец-то очнулся от воспоминаний, и отстранённый взгляд сменился на искрящийся. Смешение безмерной нежности, тоски и любви в глазах.       — Ты о чём так спонтанно задумался, Сейси? — трепетный поцелуй подобно бабочке опускается на запястье Ёкомидзо.       Писатель негромко хихикает и склоняется к Огури, чтобы быть к нему ближе. Невольно воспроизводятся черты совсем юного Муши, и отчего-то глаза начинает щипать. Сейси заметно занервничал и беспорядочно стремился найти руки любимого и обхватить их, сплести крепко-крепко.       — О нашей первой встрече, — прямо отвечает Сейси и так широко улыбается, устремляет взор в глаза напротив. Но душевной радости и боли сдержать не может. Со звуком, словно тот вот-вот начнёт смеяться, опускает голову и упирается лбом в их сложенные в замок руки, начиная мелко вздрагивать время от времени.       Мушитаро в растерянности. Не понимает, что должен сейчас сделать. Чудной Ёкомидзо сейчас начнёт заливаться безудержным, заразным смехом или пустит слёзу по щеке? Самое постоянное в мире — непостоянство. И Сейси того олицетворение.       — Ёкомидзо, — зовёт его Мушитаро и тянется ближе, чтобы наконец-то понять, что происходит с ним. Крепче сжимает его руки, прижимает к своей щеке и ждёт. Он обеспокоен и слегка нахмурен. Минутой назад Сейси прикасался к нему, вгонял в краску, как вдруг словил дзен и сейчас...       Умолк. Сейси притих. Мушитаро вновь хотел назвать любимое имя, но послышался его голос. Дрогнувший, сдавленный.       — Муши, — шумно сглатывает и поднимает покрасневшие, блестящие глаза на Огури, который сразу встрепенулся.       — Я люблю тебя.       Сейси хотел сказать гораздо больше, но впервые слова абсолютно не клеились.       Огури хотел усмехнуться такой сентиментальности. Но не смог физически. Душа металась и рвалась на части при таком состоянии Сейси. Всё, на что его хватило — трепетные, боязливые прикосновения к лицу, за которое Ёкомидзо плавно притянули к себе и увели в короткий, но чувственный поцелуй. После, Огури ласковым взглядом начал бегать по любимым чертам.       — Не говори ничего.       Не нужно. Он знает, почему Ёкомидзо беспричинно выдал эту фразу. Но не сказать, что он говорит Огури о любви недостаточно часто, и что для него это ново и непривычно. Особая связь печали со счастьем в глазах и голосе Сейси имели несколько иное значение и основания.        Мушитаро прислоняется своим лбом ко лбу напротив, опустив ладони на скулы и закрывает глаза. Чувство несправедливости и дикой боли на душе заставляют его крепко зажмуриться, чтобы ни за что не сломаться под их гнётом. С каких пор он стал таким чувствительным неженкой?          Болезнь. Подбивает жизненные силы и высасывает их из Ёкомидзо. Иногда Сейси бросает кроткое: "прости", означающее "прости, что обрёк тебя на страдания". За эти слова, произнесённые так, казалось, непринуждённо, Огури хочет хорошенько огреть его пощёчиной.       Почему он так говорит? Почему думает, будто Мушитаро жалеет о встрече, будто всех тех совместных воспоминаний нет, и они не имеют цену и вес. Будто сам Ёкомидзо Сейси не имеет для Огури значения? За что он просит прощения?       Хочется за такое привести в сознание и/или высказать всё до единого слова, чтобы Сейси подумал тысячу раз прежде, чем ляпнуть нечто что-то подобное. Но понимает, что не сможет никогда поднять руку, а обо всех колкостях и грубостях пожалеет сильнее, чем о чём-либо в своей бесчестной жизни. Вместо оплеух Мушитаро обычно спешно сгребает писателя в свои объятия, пускает пальцы в кудри и много-много раз целует его бездумную светлую голову, пряча застекленевшие глаза под веками, а покрасневший нос в волосах. Тогда старается вовсе не дышать, чтобы не выдать, что и сам на грани.       Совсем как в сопливых романах, где один должен быть сильнее ради другого. Такие высказывания всегда вызывали у Огури желание фыркнуть и коротко, брезгливо усмехнуться. Но сейчас как никто понимает правдивость и важность таких вещей.       — Умоляю, помолчи пожалуйста лишний раз, — и его голос дрожит, Мушитаро чувствует. Он не хочет вновь слышать извинения за якобы причинённую боль. Не хочет чувствовать, как несчастное сердце долбится о его грудную клетку, как недобитая собака и грозится разорваться на части. Не хочет прощать и прощаться.       — Твои слова сейчас делают намного больнее, — шепчет Мушитаро и опускает лицо Ёкомидзо к своему плечу, обнимая за шею.       — Пожалуйста, не говори.       Сейси прикусывает язык, ведь действительно снова хотел прошептать бессмысленное "прости". Писатель ощущает дрожь тела Огури и бесконечно жалеет, что вновь начал эту тему. Тему, что вскоре может покинуть возлюбленного. А после себя не хочет оставить одну лишь боль.       Огури молчит. Напрягает Ёкомидзо. Молчит и, глубоко вздохнув, отстраняется. Внимательно смотрит прямо в глаза Сейси.       — Я люблю тебя. И ты со мной, пока я с тобой. Ты понял? — твёрдо выдал, наконец, спустя минуту непрерывного зрительного контакта.       Ёкомидзо кивает с блестящей в глазах виной. Прямо как тогда. Когда Огури пошутил, будто Сейси должен ему за спасение.       Сердце вновь эхом стучит в груди. Мушитаро встаёт, с видимым трудом расставаясь с объятиями Ёкомидзо. Сейси так преданно глядит на него вверх. Так не хочет, чтобы он уходил.       Но Огури пришлось. Пришлось отойти на минуту, чтобы сделать сенча возлюбленному. Прекрасно помнит и знает, что это одна из немногих вещей, способных унять тревогу Сейси. Мушитаро возвращается и опускается за спину писателя, пропуская свои руки по обе стороны от него, заключая в путы своих объятий.       — Спасибо, мой дорогой Муши, — благодарно и слабо улыбается Ёкомидзо, мгновенно отпуская все жужжащие и ненужные мысли из своей головы.       Не спешит взять в руки чай. Растворяется в нежных объятиях и мерном дыхании у плеча. Огури не отвечает ничего и только невесомо целует открытый участок шеи.       Солнце умиляется их единству и спешит скорее ретироваться за горизонтом, оставляя после себя прозрачные полосы на стенах. Фигуры влюблённых скромными силуэтами теней падают на пол.        Мир вокруг меркнет. Сейчас только объятия и покой.