[Великобритания, Лондон, пятница, 8-е сентября, 2017-й год]
Джеймс проснулся, когда за окном было ещё темно. Из этого можно было сделать довольно простой и логичный вывод, что спал он не так уж и много — обычное дело, учитывая их весьма сложные, но привычные в последнее время отношения со «сном». Морфей… или кто там этим заведует? Без разницы. Но в любом случае, похоже, они не ладили. Проснулся Джеймс, к слову, не один. Хотя… Если так подумать, очень удивился, если бы это было иначе. В конце концов, встречался с Лили где-то с выпускного бала, даже уже жили вместе. С губ парня сорвался усталый вздох. Ладонь скользнула по собственному лицу то ли в попытке избавиться от остатков сна, то ли стереть невнятные и тягостные мысли — кто знает? А после аккуратно, чтобы не разбудить Лили, поднялся с кровати с намерением пойти на кухню и выпить… нет, не воды, а лучше кофе, много кофе, чтобы не уснуть снова в ближайшее время. Спустив босые ноги с кровати, тут же ощутил холод пола. Но это даже к лучшему. Помогало взбодриться. Оказавшись на кухне, вскипятил чайник, насыпал пару ложек растворимого в чашку, потом столько же сахара и, залив все это дело кипятком, сделал пару глотков. После, захватив чашку и пачку сигарет с зажигалкой, направился на балкон. Чиркнув колесиком зажигалки, с каким-то садистским наслаждением затянулся, пропуская едкий дым напополам с никотином глубоко в глотку, пищевод, легкие. Плохая привычка. Возможно, она даже когда-нибудь его погубит. Но парень не зацикливался на этом. Пар от свежесваренного кофе клубился над небольшой белой чашкой, аромат заполнял балкон, сражаясь с запахом зажженной сигареты не на жизнь, а на смерть. Эта битва изначально проиграна. Никотин въедается во все: в белые панели, делая их желтоватыми со временем, в ворс ковра под ногами, в мягкую ткань теплого халата, в бледную кожу и в сильно взъерошенные волосы курильщика. У кофейного аромата и правда нет ни малейшего шанса. Наверное, он должен был быть счастлив. А что? У Джеймса имелась любимая девушка, с которой они вместе со школьной скамьи. Он бросил рисование, вместо этого поступил в престижный институт на экономический факультет — Лили это одобрила, хотя… надо сказать, именно она подвела к мысли, что пора взрослеть. И ведь Поттер с ней согласился. Он понимал ее и ее желание строить отношения с серьезным человеком. Вот даже съехались, а сам Джеймс учился последний год. Вот закончит и сделает ей предложение — хотел ещё в прошлом году, но как-то не сложилось. «Не время» — вот что билось в его голове. Поэтому, собственно, и ждал, хотя, признаться честно, пока даже кольца не купил — просто не нашёл подходящего. По сути, у него все было. Так… чего ещё желать? Джеймс чуть высунулся из окна балкона. В руках все ещё была чашка с кофе, а зубы сжимали сигарету. Поттер помнил это состояние в природе с детства и не мог объяснить, почему все именно так. Оно начиналось только ясным утром, чуть раньше восхода солнца, до его первых лучей. Безоблачное небо уже начинало высветляться и медленно, словно нехотя, разбегалось множеством красок и оттенков. Глубокую темно-синюю бирюзу, плавно перетекая из одного цвета в другой, сменял туманный нежно-розовый, постепенно становясь ярким, насыщенным, почти алым… Разом смолкали ночные птицы, а утренние, проснувшись, еще не пели, а словно ждали чего-то. Земля лежала еще темная, незрячая, сумеречная, но уже не ночная. Она медленно просыпалась и тихо избавлялась от ночных, окутывающих ее невесомых покровов. Если дул ветер, то наступал полный штиль. Вместе с птицами все в мире замолкало и становилось оцепенелым, но уже не спящим. Все живое и неживое в единый миг замирало, словно парализованное, и этой неведомой стихии всецело подчинялся и человек. Отчего-то становилось страшно нарушить вселенскую минуту молчания… Джеймс не понимал, что происходило с ним в это время, да и не нужно было понимать. Очень важно было прочувствовать это состояние до спирающего горло комка неясной и какой-то высочайшей тревоги, до волны озноба, пробежавшего по телу, до слезы, словно выдутой ветром. Все это происходило не часто, лишь когда ему случалось в предрассветный час быть уже на ногах и пережить недолгие минуты неведомого спокойствия, такого всегда необходимого. Джеймс запустил пятерню в волосы, зачесывая их назад, шумно выдыхая — этот жест был буквально пропитан какой-то растерянностью, даже отчаянностью, словно парень оказался перед проблемой, которую так просто не решить. А ведь помнил, как ещё год назад ему звонил его лучший друг, почти брат, Сириус и звал в тату-салон, в который, как оказалось, устроился работать. Честно? Даже думал согласиться, ведь сколько бы ни врал себе и окружающим, его мечта выводить мудрёные штрихи, линии, которые со временем становились полноценными картинами на холсте или же на человеческой коже, не умерла, а тлела тихонько где-то внутри, но…«— У нас есть еще полтора часа… — Лили, прищурив глаза, посмотрела прямо на парня. — Или ты… куда-то торопишься? — уголок губ насмешливо дернулся. Девушка, не дожидаясь ответа, просто поманила его пальчиком. И парень, будто под гипнозом, приблизился вплотную, нависая над ней, придавливая ее к кровати. Его ладони легли ей на грудь, а пальцы прикоснулись к соскам, обведя их подушечками больших пальцев по темному ореолу. Они мигом затвердели. Девушка прикрыла глаза, закусив нижнюю губу, растревожив ту небольшую ранку, что уже была. Джеймс тут же впился ей в губы. Этот поцелуй был другим. Вкус табака… сладковатый, крепкий с горечью и с нотками металла от потревоженной ранки. Парень проник языком глубоко в ее рот, провел им по зубам, по небу, прикоснулся к ее языку, придавливая его своим. Не разрывая поцелуй, Лили отстранила одну его руку от груди и положила ее ладонью меж своих ног, заставляя его накрыть ее промежность. Ноги раздвинулись в стороны шире. Парень не растерялся, и вот большой палец коснулся ее клитора. И, будто осмелев, движения его стали бесстыднее и настойчивее, Джеймс ввел указательный палец прямо в нее. Слишком медленно. Слишком мало. Она резко подалась бедрами вперед, насаживаясь на палец целиком. Взгляд ее зелёных глаз требовательный. Подчиняясь ее безмолвному приказу, парень обеими руками подхватил ее под бедра, сжимая их своими длинными пальцами. Он одним сильным рывком пронзил ее влажное тело, вошел в нее глубоко, до основания, за один рывок и тут же начал движение, сначала медленно раскачиваясь, но постепенно ускоряясь. Внутри девушки было узко, влажно, горячо. Стенки ее влагалища плотно обхватили его член, мышцы ее сокращались, лаская его. Джеймс впечатывался в нее всем своим телом. Рука его вернулась к клитору девушки, массируя его пальцем в такт своим движениям внутри нее. Лили прогибалась в спине, подавалась навстречу, впуская его в себя каждый раз до основания. Он брал ее молча, с упоением, даже с жестокостью, не сдерживаясь. Она кончила немного раньше, скрестив ноги у него за спиной, заставляя вжаться в нее до предела. Внутри нее мышцы стали сокращаться быстрее, доводя парня до пика в считанные секунды. Джеймс впился пальцами в бедра так, что наверняка у девушки останутся синяки. Короткий глухой рык. И… Через несколько минут оба лежали в кровати на спине. Дыхание уже восстановилось, но двигаться пока не было ни сил, ни желания. Лили курила, выпуская дым в потолок. Джеймс же просто лежал рядом. Вставать было лень, парень боролся даже с желанием попить, чтобы протянуть подольше эту безмятежную негу. Приятная опустошенность. Хотелось прочувствовать, посмаковать это состояние. — Вчера Сириус звонил… — эти слова сорвались с его губ сами собой. — Снова звал в салон… Джеймс никогда не был романтиком. Или, может, просто думал так. Конечно, он понимал, что прозвучавшим словам не время и не место. Но ему… просто захотелось поделиться? Что в этом такого? — Умеешь же ты подбирать момент… — покачала она головой. — Но я уже говорила… Мне кажется, что ты просто потратишь время. Тебе следовало бы больше сил тратить на то, чтобы получить высшее образование. Зачем тебе это? Он будет рисовать свои каракули до старости, а ты построишь семью, у тебя будет работа… Джеймс молчал. Честно? Первым порывом было упрямо заявить, что все равно туда пойдёт. Ведь… разве не об этом он мечтал? Не этого ли хотел? И вот, наконец, возможность… шанс, который шёл к нему! Осталось лишь протянуть руку! Но с другой стороны… — Я слышу дикую работу мысли в твоей голове, — разрушила тишину Лили. — Джейми… Это раздражает. Ты в курсе? Хочешь пойти туда, так и скажи… Эта ее едкость тоже раздражала. Она не являлась особо обидной. Просто проявлялась так неожиданно, что сбивала с мысли. Прямо как подножка, когда ее не ожидаешь. Вот и сейчас у Джеймса было стойкое ощущение, что он пропахал носом землю, споткнувшись в очередной раз. Благо, в руки он взял себя достаточно быстро. — Я не заставляю, — припечатала она, после чего вновь зажала сигарету меж зубов, делая очередную глубокую затяжку. — Но сам подумай… Тебе оно надо? — ее стройная длинная нога коснулась самыми кончиками пальцев его стопы и проскользнула выше по голени, бедру, пока не достигла паха, чуть поглаживая такой незащищённый сейчас член. — Тем более я тебе подыскала экономические курсы, как ты просил. Вот скажи… где ты в таком случае найдёшь время на какой-то там салон? К тому же не факт, что тебя возьмут… Лили будто бы знала, на какие рычаги давить. Теперь Джеймсу ещё сложнее было принять решение, и дело не в ноге, что так небрежно, но в то же время нежно обхаживала его член. Его девушка, почти невеста, говорила разумно… почему-то после ее слов причин идти стало меньше. — Ну, что? Ты принял решение? — Знаешь… а ты права, к черту этот тату-салон… И стоило этим словам прозвучать, как ее нога исчезла с его паха. А сама девушка затушила сигарету и явно намеревалась вставать. — Прости, уже время. Джеймс, сбитый с толку, взглянул на часы. И правда, им обоим уже пора было на пары.»
Жалел ли Джеймс, что тогда не согласился на предложение друга? И да, и нет… Но если бы пошёл в тату-салон, что тогда? Сейчас у него уже практически было образование, пара подработок, девушка, да и родители гордились, что сын за голову взялся. Вот только…Что было бы, если…?
Джеймс оглянулся через плечо, останавливая свой взгляд на спящей девушке. Лили ему нравилась. Зачем скрывать очевидное? А их экспада-экспромт ещё в старших классах доставил удовольствие им обоим. Вот и сейчас, глядя на нее спящую, обнаженную, вольготно и бесстыдно раскинувшуюся рядом на широкой кровати, он восхищался красотой ее гибкого и давно уже сформированного тела. Она ему именно что нравилась, может, был даже в неё влюблён. Хотя маме Лили так и не смогла понравиться. Но это поправимо… Скажи Джеймсу кто-то ещё тогда, когда он учился где-то в старших классах, как именно сложится его жизнь дальше, что первая красавица школы будет жить с ним, что он будет учиться на экономическом и думать о том, какую бы работу найти, чтобы взять ипотеку и выплатить ее в сроки, тот бы одарил этого глупого человека нечитаемым взглядом, а после для верности ещё бы пальцем у виска покрутил, если бы вообще не послал в пешее эротическое. Так что… была ли разница в том, жалел он или не жалел? Все сложилось так, как сложилось. Усмешка появилась на его губах. Но она была жесткая и даже какая-то усталая. Воздух с шумом покинул легкие. Поттер прикрыл глаза. Пальцы свободной от чашки с кофе руки едва заметно дрогнули раз, другой. — К черту… — на выдохе, на грани слышимости. Да. К черту это дерьмо… В конце концов, он никогда не был силён в самокопании, жалости к себе и прочих не самых приятных вещах. Да, происходящее располагало к подобному, но все же… начинать не стоило. Это, в любом случае, не решило бы ни одной проблемы, а лишь усилило бы и продлило внутреннюю агонию — того, что было, и так уже в избытке. Громкая и надоедливая трель мобильного телефона разрезала такую приятную для парня тишину, как нож чуть подтаявшее масло. Он устало вздохнул. Не любил эту свою дурацкую привычку — таскать повсюду телефон, но на звонок все же ответил, хоть и после некоторых раздумий. Наверное, тут свою роль сыграло имя, точнее, прозвище, что высветилось на экране вместе с фотографией.«Бродяга»
— Уже не спишь? — раздался в трубке немного хриплый голос лучшего друга. — И тебе доброго утра, — негромко проговорил в ответ Джеймс, устало вздохнув. — Ты бы ещё шепотом… На паре, что ли? Вроде ещё рано… — Да не… просто моя ещё спит… — Понятно. Сириусу, собственно, как и маме, Лили не нравилась. И изменить это его отношение даже с годами не вышло, хотя и были попытки. Сейчас уже его друг винил ее буквально во всем, а особенно в том, что не давала Поттеру заниматься тем, чем нравится, загоняя живого и яркого парня под каблук. В такие моменты Джеймс обычно злился, упрямо отстаивал то, что все решения принимал сам, но Сириус его будто бы не слушал. Однако стоило отдать ему должное — в отношения друга не лез. И на том спасибо, как говорится. — Если ты опять звонишь, чтобы… — начал было Джеймс. — Не-не, не за этим. Расслабься, — поспешно ответил Сириус. — Тебе же рок нравится? Или со своей благоверной только Баха с Вивальди слушаете? — Ты знаешь, что да, — сделал очередную затяжку, почти тут же выдыхая. — И классическую музыку тоже уважаю, причём, не из-за Лили, — замолчал на пару мгновений. — А что? — Да я просто билеты нам достал на концерт один. Может, сходим? — протянул Сириус. — Клятвенно заверяю, что не буду пытаться тебя затащить в тату-салон, — тут же добавил. — Хоть настроение себе поднимешь, расслабишься. — Когда? — Сегодня. В девять. На самом деле, Джеймс был бы не прочь сходить. Рок ему действительно нравилось. Хотя и не назвал бы себя жёстким фанатом. Но да… сходить и увидеть все в живую хотелось, особенно если ещё есть возможность не тратиться на билет. Однако… — Сегодня не могу. У меня экономические курсы как раз в это время… — Ой, да что ты с этими курсами, а? Ничего с ними за один вечер не будет, уверен. — Лили мне потом всю плешь проест, ты же знаешь… — растер сигарету о дно пепельницы до мелкого крошева. — Слушай, как знаешь, — отозвался Сириус. — Электронку я тебе скину. Покажешь на входе, тебя пропустят. А там уж сам решай. Мое дело предложить… — быстро проговорил он. — Я сейчас уже не могу говорить. Давай. До связи. Прежде, чем прозвучали короткие гудки Джеймс успел услышать раздражённое Блэка: «Ну, и куда ты его суёшь…». Даже интересно было, что там у него происходило. Вот только додумать эту мысль ему не дали. Тонкие руки Лили обвили его торс, а сама она прижалась к нему со спины. — Давно проснулся? Он оглянулся. Лили смешно поморщилась, видимо, не до конца отойдя от сна. На шее багровел темнеющий засос. Рыжие волосы были всклокочены. И все-таки… она была по-своему красива даже сейчас. — Трудно сказать. Такое ощущение, что я вообще не спал, — вполне честный ответ. — Хотя это не так уж и далеко от истины, — лёгкая, почти невесомая усмешка. — А звонил-то кто в такую рань? Такой резкий переход, что Джеймс растерялся. Даже забыл, что у него все ещё в руках телефон и по-совиному моргнул, словно вообще видел его впервые. — А… это… — протянул Поттер. — Сириус, — стоило этому имени прозвучал, как на лице девушке появился явный флёр раздражения. — Что говорил? Опять пытался втянуть тебя в какой-нибудь очередной блудняк с этими вашими «художествами»? — Какой там… — отмахнулся. — Просто так. Все-таки сколько месяцев не виделись… Джеймс не сказал ей о билете. Можно считать, что соврал. Ложь. Врать собственной девушке — не хорошо. Тем более, этот обман кажется чересчур очевидным, слишком заметным. Или ему так только кажется? В любом случае, Лили поверила, ведь до этого Джеймс никогда ее не обманывал. Почему сейчас? Он не знал ответа на этот вопрос. Просто в какой-то момент внутри него словно бы возникла преграда, которая и не позволила сказать правду. — Ну, что? Завтракать и на пары? — ввинтился ее голос в его мысли. — Да… Да, конечно…***
Англичане говорят: «В других странах — климат, а у нас — погода!». У шотландцев есть своя фраза на этот счет: «Не нравится погода у нас? Подождите три часа, и она изменится!». У жителей Шотландии и англичан отношение к погоде примерно одинаковое. Все из-за переменчивости погоды. Окруженные с трех сторон морем, эти земли особенно подвержены смены погодных явлений. Солнце, ветер и проливные дожди — все это следует друг за другом, как на дежурстве, но менее спланированном и более непредсказуемым. Поэтому погоду так сложно спрогнозировать, так что, во всем винят не нестабильный климат, а «ничего не знающих метеорологов», что не совсем правильно, если так подумать. Единственная постоянная величина — повышенная влажность. Джеймс любил историю еще тогда, когда учился в своей школе, хотя редко признавал это. И, согласно историческим данным, погода являлась чрезвычайно важной частью жизни людей той же Шотландии и Англии в течение многих веков. Число и разнообразие слов в языке показывают, насколько важно это было для предков нынешнего поколения — говорить о погоде, которая могла легко повлиять на их существование. Ведь те же шотландцы, да и не только они, любят говорить о погоде, принеся эту привычку из прошлого. Проанализировав исторический словарь шотландского языка, филологи выяснили, что у жителей Шотландии для снега имеется четыреста двадцать одно слово, что является абсолютным рекордом среди других языковых групп. Это все и правда интересно, по крайней мере, самому Джеймсу это когда-то нравилось. Но сегодня парень был готов поспорить с данными статистики и со всем остальным в придачу. Потому как несмотря на давно доказанный факт о переменчивости погоды, в этот раз она не сильно изменилась. Наоборот, сохранила постоянство, обрадовав этим разве что только метеорологов. Солнце так и не нашло в себе ни сил, ни желания выглянуть, чтобы разогнать сгустившиеся тучи. На календаре был первый месяц осени, но погода не радовала последними теплыми и солнечными деньками, словно бы вступая в своеобразный сговор с настроением Джеймса. Проволока серых дней тянулась еще с первого числа, колючая прохладным влажным воздухом даже на вдохах. Шипящая противной и какой-то невнятной серостью реальность нависала над Лондоном в виде грузных туч, которые каждые раз грозились разразиться настоящим ливнем. Приходилось задерживать дыхание, чтобы не чувствовать этого аромата прелой листвы, которым пропиталось, казалось, все вокруг. У Джеймса с этим сентябрем было как-то не взаимно. Ему больше по душе был прошлый сентябрь, ветреный и солнечный, но ничего не переиграть. Валилось из рук буквально все. Поттера вообще сложно было назвать примерным учеником еще со школьных времен — талантливый, да, но не примерный. Однако сейчас он старался, действительно, старался, однако результат все еще был неудовлетворительным, что огорчало родителей, девушку, его самого. Еще и Лили стала как-то странно себя вести, словно ждала чего-то. Джеймс знал, чего именно та ждала. Но не готов он еще делать предложение, не готов, хотя причин медлить не было, но они виртуозно сами будто бы находились. «Вишенкой на торте» стало то, что его уволили с подработки. Должен, должен, должен… Казалось, одному все эти «должен» на своих плечах попросту не унести. Нехватка воздуха — вот, что ощущал Джеймс. Это когда делаешь вдох, но живительный кислород поступал внутрь с трудом, легкие будто бы были сдавлены и горели изнутри. Джеймс всегда держался подальше от суеверий, глупых верований и прочего, предпочитая твёрдо и прочно стоять обеими ногами на земле. И эта острозаточенная «приземленность», которую тому в себе пришлось взрастить, была единственным, за что, по его мнению, и стоило держаться. Но учитывая всю его полосу неудач… Может, его просто проклял кто? А что? Он сам не особо верил во все это, но, казалось, что ещё чуть-чуть и проникнется каким-то особым мрачным мистицизмом. Нет, у него с этим сентябрем совершенно точно не взаимно, тот бредил каким-то «неДжеймсом». Хотелось заклеймить этот месяц раскаленным железом, выжечь из календаря… и если тот не расплавится под давлением температуры, то хотя бы немного потеплел бы к Поттеру, что изо всех сил старался быть взрослым и правильным. Сегодня должен был быть обычный будний день. И это значило лишь одно — ранее пробуждение, завтрак, учеба, подработка, ещё одна, потом вечерние курсы. Изначально планировался самый обычный день — лишь одна рутина изо дня в день, что становилась той самой необходимой деталью в идеальном механизме под названием «затянувшийся и набивший изрядную оскомину День Сурка». Так что, конкретно для него не ожидалось ничего неожиданного или из ряда вон выходящего, все вполне вписывалось в привычные ему будние, ну, кроме увольнения. Джеймс бы назвал подобное «затишьем». Только вот… парень забыл, что затишье — всегда лишь короткая передышка перед бурей. И эта самая «буря» случилась. Неожиданности, нарушающие привычный уклад, происходят не случайно… Не по случайности. Не по ошибке. Тут не бывает осечек. Необходимо осознавать то, что мы лишь мышки в когтях у голодной кошки… В каждом из наших поступков, от обыденного до возвышенного. Когда переходим улицу на зеленый свет, во время занятий уроками, работой, сексом… любое решение способно изменить привычный курс, запустить цепочку событий, которую не просчитать, не предугадать.«— Да я просто билеты нам достал на концерт один. Может, сходим? — протянул Сириус. — Клятвенно заверяю, что не буду пытаться тебя затащить в тату-салон, — тут же добавил. — Хоть настроение себе поднимешь, расслабишься. — Когда? — Сегодня. В девять. — Сегодня не могу. У меня экономические курсы как раз в это время… — Ой, да что ты с этими курсами, а? Ничего с ними за один вечер не будет, уверен. — Лили мне потом всю плешь проест, ты же знаешь… — растер сигарету о дно пепельницы до мелкого крошева. — Слушай, как знаешь, — отозвался Сириус. — Электронку я тебе скину. Покажешь на входе, тебя пропустят. А там уж сам решай. Мое дело предложить… — быстро проговорил он. — Я сейчас уже не могу говорить. Давай. До связи.»
На самом деле, Джеймс должен был быть сейчас на вечерних экономических курсах. Да что там говорить… Вернувшись домой после того, как его уволили, о чем Лили пока ещё не сообщил, приняв душ и переодевшись, он уже почти был готов идти на те самые пресловутые экономические курсы — его уверенность, которая ненадолго промелькнула, в том, что весь этот поход на какой-то там концерт стоил свеч, с оглушающим «пуфф!» разлетелась в клочки.Что он здесь делает? Зачем он здесь?
Но в итоге он оказался рядом с Сириусом в зрительном зале, ожидании начала. Глупое и неправильное решение. Тогда… почему? Просто, действительно, любил музыку, особенно рок. Просто хотелось хоть немного развеяться, сделать тот самый необходимый вдох.Может, лучше просто уйти?
Но не ушёл. Остался. Сириус не успел толком рассказать, что за группа, хотя время было, учитывая, что они успели перехватить пару-тройку рюмок текилы перед началом, из-за чего в голове приятно шумело, а в теле чувствовалась неожиданная легкость, совершенно несовместимая с тяжестью почти подошедшего к своему завершению дня. Да и, признаться честно, Джеймс особо не интересовался ни группой, ни тем, откуда у его друга билеты, которые пропускали прямо к сцене. Он вообще сомневался, что останется на концерте до конца — рок и правда любил, но больше нравились старые группы, а непонятные «новомодные», которые толком не соответствовали выбранному в музыке жанру. Свет в зале погас, оставляя подсвеченной только сцену, на которой стали появляться участники группы. Первым под свист и оглушающие овации вышел гитарист. И его вид был максимально далек от понятия «скромный» — густо подведённые глаза, алая, бордовая, будто запекшаяся кровь, помада, всклокоченные тёмные волосы, едва касающиеся плеч, кожаные штаны на гичкой талии, тонкая дорожка волос, ведущая к паху, удлинённый не застёгнутый жилет на голое тело и женские сапожки на платформе, делающие и так не маленького парня ещё выше. Следом за ним вышла басистка. Ее слишком короткое платье было словно бы изорвано, лохмотьями свисало вниз, оголяя бедра и правую грудь, сосок которой был заклеен черной изолентой. Плюс, потекшая тушь и идеально ровно накрашенная алая помада. Барабанщика разглядеть было сложно. Из-за установки были видны его длинные густые волосы, что спускались в аккурат до поясницы, кожаные штаны и абсолютно голый торс. Честно? Не это ожидал увидеть Джеймс. Как уже говорилось ранее, он вообще ничего такого не ожидал от «новомодных» рок групп. От них веяло искусственностью, никакого драйва, энергии, «игры на грани фола»… ни в музыке, ни, тем более, во внешнем виде. Сейчас же Поттер оказался приятно удивлён. Такое чувство, что он переместился во времени, когда рок был ещё чем-то запретным, манящим. — Всем привет, ребята! — сказав это, гитарист вдарил по струнам, извлекая из них не звук, а нечто пронзительное, ревущее. — С вами снова мы. Группа «Serpensortia»! — и снова пальцы касаются струн в резком ударе, задерживая на одной, продлевая звук. — Вообще… с музыкой у нас получше, чем с разговорами. Так что, начнём! И… Зазвучала музыка. И по первым аккордам гитары казалось, что их ждёт нечто бодрое, но уже через несколько мгновений эта драйвовая бодрость плавно сменялась лиричностью — гитаристу удалось сменить оттенки настолько незаметно и естественно, что даже переход с трудом улавливался. А Джеймс узнал песню при том, что группа все ещё оставалась для него неизвестной. А все из-за того, что начать они решили с кавера песни «Smells like teen spirit» легендарной группы «Nirvana» — как на взгляд Поттера, это было смелое и рисковое решение. И тут из самого тёмного участка сцены зазвучал голос…Load up on guns, bring your friends It's fun to lose and to pretend She's over-bored and self-assured Oh no, I know a dirty word Hello, hello, hello, hello Hello, hello, hello, how low? Hello, hello, hello, how low? Hello, hello, hello With the lights out it's less dangerous Here we are now, entertain us I feel stupid and contagious Here we are now, entertain us
Это не был голос Курта Кобейна или похожим на него, но… сожаления это не вызвало. Голос неизвестного… Его голос оказался гораздо большей неожиданностью, выбивая из колеи, стоило ему только зазвучать, невольно сбивая дыхание Джеймса с ровного ритма, заставляя глаза на миг расшириться. Гармоничный, густой, глубокий, бархатный… В голову Поттера пришло совершенно дурацкое сравнение с заклинателями змей, но от чего-то прямо сейчас это сравнение казалось наиболее точным, близким — должно быть, те умельцы в чурбанах звучали так же. Прожектор сверху, наконец, осветил солиста мягким светом, позволяя ему вынырнуть из всепоглощающей тьмы. И… Джеймс буквально слышал, как в собственной голове прозвучало «о-о-о». И это «о» внутри внезапно взбудораженного разума своевольно и упрямо превратилось в прописную, разрослось, завершаясь жирным и ярким восклицательным знаком. Что же так сильно и неожиданно привлекло его внимание? Мужчина. Точнее, молодой парень — может, даже младшего его самого, пусть и не на много. Возможно, Джеймс бы и бровью не повел, несмотря на то, что в те же школьные годы ему удалось вполне удачно поэкспериментировать, но… в конце концов, тут было много девушек и парней, причём, разных: на любой вкус, как говорится, да и… Поттер был давно и прочно в серьёзных отношениях, почти помолвлен. Однако то ли выпитая текила сыграла свою роль, то ли атмосфера, то ли еще что… Казалось… этот отличался среди всех.Кто он?
Высокий — особенно на этой своей зубодробительной платформе. Жилистый — не было необъятного разлета плеч и чрезмерной маскулинности, как, собственно, и излишней хрупкости. Чёрные волосы, едва касающиеся плеч, зачёсаны назад. Черты лица женственно тонкие, но не лишающие мужества, скорее, почти режущие, даже хищные… сильно отдающие тем самым видом «аристократизма», который въедался в ДНК, передаваясь из поколения в поколение. Его можно было бы назвать мрачным. Но вся тяжеловесность темного цвета, идеально подходящего к бледной, но не лишенной жизни, коже, покрывалась трещинами из-за светлых, густо подведённых, напоминающих зимнее небо, глаз, которые ему не подходили, не вписывались и воспринимались совершенно неправильно, как если бы на черно-белой картине появилась гротескная и лишняя, искрящаяся насыщенностью света, клякса, растекаясь по холсту неровными краями. Он весь будто бы был этой самой кляксой, что невольно притягивала взгляд. И вроде… если смотреть объективно, ничего особенного, наверное. Но что-то заставило взгляд замереть на нем, выделить его среди прочих. И это если отбросить в сторону его вид… платформа, кожаные штаны с откровенными вырезами, что оголяли его внутреннюю часть бёдер и крепкие упругие ягодицы, разделённые тонкой полоской тонкой ткани — нижнего белья не было и в помине, оно бы там просто не поместилось — шелковая рубашка совершенно не застегнутая, демонстрирующая татуировки, что украшали бледную кожу, резко контрастируя с ней, блеск браслетов на тонких запястьях, колец на длинных пальцев и ещё пара тройка диковинах цепочек на шее. Гротескно. Вульгарно. Невероятно пошло. Но ему до странности подходил этот образ. На просмотр такого парня нужно просить предъявить паспорт, или справку о полном психическом здоровье, чтобы знать, что психика крепка и выдержит. Джеймс, если честно, в своей сомневался. Сказать по правде, прямо сейчас он сомневался абсолютно во всем. Поттер не знал, зачем, по какой причине и откуда все взялось, но на миг он попытался представить его без всего этого. Без труда вообразил, как его язык скользит по этой холодной даже на вид бледной коже в тонком изгибе между шеей и плечом, в то время как руки собственнически сжимают его бёдра. Видение было столь явственным, что Джеймс даже ощутил на кончике собственного языка приятную солоноватость чужой кожи. В собственных брюках стало предсказуемо тесно. Всего этого не должно было случиться. Все должно было быть не так. Джеймс понимал это. Осознавал, что нельзя так смотреть на парня, о существовании которого до сегодняшнего дня даже не подозревал. Это неправильно. Неправильно, ведь дома его ждала девушка, почти невеста. Но, даже понимая это, отвести взгляд не получалось, тот будто застыл на высокой фигуре, что почти любовно прижимала к себе стойку микрофона. Это не было любовью с первого взгляда или чем-то подобным — это осознавалось ясно. Скорее, восхищение, как принято восхищаться той же «Моно Лизой» или каким другим предметом искусства… прекрасно, недостижимого, не имеющего аналогов или копий, достойных конкурировать с оригиналом. Тяжесть проблем на плечах будто бы стала легче. Все остальное словно бы и вовсе отошло на второй, а то и на третий план, становясь чем-то незначительным, даже неважным. Солист все продолжал. Его голос усиливался, пронзая этой самой силой, затягивая своей глубиной… Одна песня сменила другую, потом была следующая…Loro non sanno di che parlo Vestiti sporchi, fra', di fango Giallo di siga' fra le dita Io con la siga' camminando Scusami, ma ci credo tanto Che posso fare questo salto E anche se la strada è in salita Per questo ora mi sto allenando E buonasera, signore e signori Fuori gli attori Vi conviene toccarvi i coglioni
На этом моменте пальцы вокалиста заскользили по его собственному телу в невесомой, но при этом бесстыдно откровенной ласке, замирая на ремне кожаных штанов, но ненадолго. Короткое мгновение. И вот только его ладонь накрывает пах, ощутимо сжимает член через ткань, пока по лицу расползается вызывающая усмешка. Джеймс, кажется, забывает, как дышать. Может, даже с его губ срывается стон, но он не уверен, не слышит за грохотом музыки. Какие бы усилия Поттер ни прилагал, чтобы вздохнуть, в него попадало смехотворно мизерное количество воздуха. Причем, ему казалось, что тот поступает не через нос или рот, а через крохотное отверстие в груди — невесть откуда там взявшееся. В его глотке резко пересохло. Нестерпимо захотелось пить. Даже сглотнул, силясь прогнать это не самое приятное ощущение. Кадык под кожей судорожно дернулся. А песня все продолжалась…Vi conviene stare zitti e buoni Qui la gente è strana tipo spacciatori Troppe notti stavo chiuso fuori Mo li prendo a calci 'sti portoni Sguardo in alto tipo scalatori Quindi scusa mamma se sto sempre fuori, ma Sono fuori di testa, ma diverso da loro E tu sei fuori di testa, ma diversa da loro Siamo fuori di testa, ma diversi da loro Siamo fuori di testa, ma diversi da loro
На мгновение Джеймс позволил себе отвести взгляд от солиста, вдруг вспоминая, что не один. Но Сириус все ещё был рядом, полностью отдаваясь песне. Начался гитарный проигрыш. И гитарист вышел вперёд, разрывая в клочья воздух вокруг звуками, что буквально высекал пальцами из натянутых до предела струн. Этот звук проникал внутрь, прямо под кожу, как самый настоящий наркотик, заполняя собой без остатка, учащая пульс, разгоняя кровь и затуманивая разум. В какой-то момент, когда звучали лишь барабаны, гитарист вдруг выставил вперёд указательный палец, скользя им по воздуху, словно делая выбор, выбирая из всех тех, кто стоял в первом ряду. Палец замер, указывая ровно на Сириуса, который даже этого не заметил. Гитарист, подмигнув толпе, подошёл к самому краю сцены и под свист и улюлюканье склонился над замершим от неожиданности Блэком. Мгновение. Джеймс шокировано распахнул глаза, будучи не в силах поверить происходящему. Он впился в губы Сириуса поцелуем. Хотя у Поттера язык бы не повернулся назвать подобное поцелуем. Скорее уж, это было беспощадным захватом, после которого живых остаться не должно, лишь обугленные останки. Губы гитариста так хищно и жадно прошлись по губам Блэка, что даже со стороны было видно, как ворвался внутрь его язык — ни скромности, ни стыда, лишь жар, что передовался даже тем, кто просто наблюдал. И… черт возьми! …тот не сопротивлялся, наоборот, подтянулся, опираясь о заграждение, полностью отдаваясь моменту. Все завершилось так же резко и неожиданно, как и началось. Или Джеймсу так казалось? Просто вот поцелуй, а вот он моргнул, и гитарист уже играет на гитаре, а Сириус, которого нисколько не смутило ни происходящее, ни следы чужой помады оставшиеся на губах, продолжал отрываться, подпевая солисту. Джеймс все же протолкнулся к Сириусу. — Вы знакомы что-ли? — проорал на ухо другу он, силясь перекричать музыку. — Ни черта, — отозвался таким же криком Блэк. — Но его блядский рот... это просто нечто!Sono fuori di testa, ma diverso da loro E tu sei fuori di testa, ma diversa da loro Siamo fuori di testa, ma diversi da loro Siamo fuori di testa, ma diversi da loro Parla la gente purtroppo Parla, non sa di che cosa parla Tu portami dove sto a galla Che qui mi manca l'aria Parla la gente purtroppo Parla, non sa di che cosa parla Tu portami dove sto a galla Che qui mi manca l'aria Parla la gente purtroppo Parla, non sa di che cazzo parla Tu portami dove sto a galla Che qui mi manca l'aria Ma sono fuori di testa, ma diverso da loro E tu sei fuori di testa, ma diversa da loro Siamo fuori di testa, ma diversi da loro Siamo fuori di testa, ma diversi da loro Noi siamo diversi da loro
Прошло полчаса или минут сорок, быть может, даже больше. Ощущение времени словно бы затерялось в этом полумраке — не хотелось подсчитывать с педантичной точностью ни часы, ни тем более минуты, как если бы они потеряли свою былую важность. Внутри Джеймса словно бы зажглась какая-то искра, царапающая ребра, вынуждающая сделать хоть что-то, а не стоять на месте. Происходящее вокруг незаметно стало терять собственную реалистичность, воспринимаясь притупленно и размыто. Поттер знал, что дома его ждала девушка, что была явно не в духе, что ему ещё придётся рассказать, что его уволили, что вместо курсов пошёл на концерт и все прочее, но… О последствиях думать и вовсе не хотелось. Все происходящее сейчас и вовсе казалось каким-то нереальным. И тут дело было уже не в выпивке, в атмосфере, в музыке, в голосе… Все это ненавязчиво отдаляло от привычной реальности, обращая все в сон, сказку, а события что происходили казались несерьезными, шуточными…Какие могли быть у подобного последствия? Разве они могли быть?