kisses with a scarlet hint

Ну почему, почему же все должно было случиться именно так и никак иначе? Послышался звонкий удар по дубовой двери, за которым последовал обреченный вздох и не менее сильный пинок ногой. Парень развернулся к комнате — а точнее к ванной, у входа в которую стоял и уже несколько десятков безжалостных мгновений сокрушался над собственной сущностью. Ведь бывает и по-другому, да? Так почему же у него сложилось все именно так? Почему нужно было попасть именно в эту чертову компанию, да еще и в рок-группу, а потом ко всему прочему влюбиться в своего наставника, лидера, хена и просто того одного из немногих, кому здесь действительно можно доверить самые сокровенные тайны и мысли? И этим человеком стал Гу Гониль, собственной, мать его, персоной. Сынмина крыло. Все началось с того, что Джуен с Джисоком залетели радостные в их общежитие со словами о том, что вечером их всех ожидает торжественная вечеринка в честь дня рождения старшего — июль двадцать четвертое, как никак. Хотя торжественной ее вряд ли можно было назвать, поскольку празднование планировалось в стенах их обители. Это должно было быть чем-то наподобие скорее дружеских посиделок, разговоров ни о чем и о всем, но все внимание, конечно же, сконцентрировано на одной единственной персоне. Сынмина — так уж точно, ведь не было ни единой минуты в его жизни, чтобы он не глазел на лидера с жарким придыханием, внимательно разглядывая тонкие черты его лица, изучая мимику, эмоции и реагируя на каждое малейшее движение или улыбку в свой адрес. Он становился словно зеркальным отражением, в которое как ни посмотри — увидишь тень Гониля в конкретный момент времени. Од был поглощен до чертиков этим парнем. Сперва ему казалось, что Гониль всего лишь идеальный авторитет, которого он хочет слушаться, брать пример и учиться чему-то новому. Но все оказалось куда сложнее, когда Мин понял, что при любом контакте с ним сердцебиение слегка ускоряется, срываясь на бешеный темп, пульс учащается и отдает в голову гулкой трелью, а разум вмиг пустеет, и лишь одним глазам открывается вид на доброго лидера, который всегда протянет руку помощи, всегда рядом, что бы то ни было, и всегда поддержит тебя в трудную минуту. Даже если это неразделенная любовь к твоему хену. И как-то так перетекло, что все прошедшее время с начала дебюта их группы Сынмина захлестывали нежнейшие чувства к Гонилю, которые едва поддаются детальному описанию. Он всегда старался как можно больше времени проводить с барабанщиком, ухаживать за его здоровьем и следить, чтобы у того все было в порядке. Да, Од хотел просто быть рядом, хотел видеть счастливую улыбку в уголке чужого рта, прикрытую растопыренной ладошкой, слушать нелепые истории из его алых уст и внушать себе, что этого достаточно. И так было до определенного времени. С каждым прожитым вместе днем ребята все больше сплочались, узнавая друг друга в различных ситуациях, чужие привычки, характеры, интересы, а вместе с тем становились более близкими и открытыми в дружеском кругу. В их группе не было чем-то странным обнять другого мембера, поцеловать в щечку аккуратно или же под прицелом камер величать о словах любви и вечных чувствах к нему. И Сынмин тоже так считал, пока сам не начал замечать некоторые детали. А именно: Чонсу. Ким Чонсу — всеми любимый клавишник да не только, готовый также помочь в трудную минуту и позаботиться о милом мембере. И такое отношение у него было ко всем, кроме, казалось бы, самого лидера. К Гонилю у него были словно иные чувства — возвышенные, неземные вовсе, отличающиеся от тех, которые по большей части были в их группе. Он смотрел на Гу влюбленно, окрыляюще, ловя глазами каждое брошенное слово, морщинку и жест рукой в сопровождение какой-то фразы. Он был словно вторым теневым отсветом Гониля, и Од понял это, потому что сам таким был и понимал местами, как видят его со стороны окружающие. И его раздражало это. Не подумайте — он любил Чонсу и отлично к нему относился, как, в принципе, и к остальным ребятам. Но когда дело касалось Гониля — ревность стирала всевозможные границы на пути их мирных взаимоотношений с Чонсу. Од тут же становился более грубым и резким в присутствии Кима, бросался различными фразами, которые, может, и воспринимались остальными, как шутка, но лично им и Чонсу — нет. И Чонсу видел это. Видел, понимал, но ничего не мог поделать. Все же чувства — не вещь, которую можно запросто выбросить, сжечь, утопить да и сделать с ней все что угодно по итогу. Поэтому он строго отстаивал свою позицию и не позволял бурлящему в сторонке другу лезть в его стекольный купол из равновесия и гармонии. Он искренне любил Гониля и не собирался отказываться от своих чувств вплоть до того, пока предмет его воздыхания не обретет свою законную пассию. Собственно, поэтому Сынмин и решил что-то да предпринять. Ему осточертело наблюдать каждый раз, как Ким нагло пялится на его Гониля, как пытается невзначай дотронуться до него или взяться за руки. Поэтому он решил признаться. Да, глупо, наверное, звучит — признаться в чувствах обожаемому объекту, оголить все то сокрытое ранее, нежное и трепетное, расчехлить перед Гонилем душу из-за банальной конкуренции. Но Сын считал это единственным логическим решением в своей ситуации. Он был уверен: даже если старший и отвергнет его чувства, то значит, так нужно, значит, суждено будет Сынмину тонуть в этих эмоциях в одиночестве. По крайней мере, ничего больше его гложить не будет, и сам Од не будет так скверно относится к ласканиям старшего с Чонсу. Возможно, в подобном исходе событий он бы даже порадовался за них, кто знает. Одно остается точно: Сынмин примет любой ответ Гониля и будет готов дальше работать с ним вместе, даже несмотря на такой изъян в их отношениях в самом начале процветания группы. Оставшийся день ребята усердно готовились к мини-вечеринке, пока Гониль проводил эфир в честь своего дня, открывая на камеру подарки и читая теплые пожелания от мемберов. Парни решили заказать любимой еды, затариться выпивкой и, конечно же, выбрать какой-то фильм или сериал для совместного просмотра, который, вероятнее всего, позже никто бы и не смотрел из-за увлеченных разговоров. Пока Джисок с Хенджуном надували шарики и расклеивали стену поздравительными плакатами, а Джуен убирался в их общей гостиной, Сынмин успел столкнуться с Чонсу и получить пару ударов по своей самоуверенности: — Так что, ты все же решился? — стал подстрекать младшего Ким, пока тот протирал столовые приборы. — А знаешь, даже хорошо, что ты захотел признаться. Мне же лучше и легче будет, зная, что второй игрок выбит из игры. Од слишком громко поставил тарелку для панчана на стол, тут же обращая на них всеобщее внимание в комнате. Парень закипал от злости, опершись напряженными руками о стол, по которым уже заметно выпирали вены. Хотел бы он уцепиться в ворот чужой полосатенькой рубашки и придавить Чонсу к стене, но совесть попросту не позволяла сделать этого на глазах у ребят. Дождись следующего раза, щенок. Ты так просто не отделаешься. — Ну чего ты, все ведь нормально, не парься, — Ким усмехнулся, подойдя ближе и потрепав тонсэна по его мягким волосам. — Нужно уметь принимать проигрыш так же, как и победу. — Для тебя это все игра?! Больше ты ничего и не чувствуешь? — все же не удержался и зашипел коброй на друга Сынмин. — Ты просто не понимаешь. В игре за выживание борются за жалкую возможность глотать воздух, а в таких любовных делах, как у нас, — за любовь, за то теплое ощущение в груди. Ясное дело, что соперники будут настроены эгоистично друг против друга и будут делать все возможное, дабы заполучить желаемое. Так что советую не заблуждаться по данному поводу, хен, — он в последний раз хлопнул парня по спине и, нацепив на лицо непринужденную улыбку, ушел помогать младшим с подготовлением к празднику. А Сынмина взбесило это все, и он, бросив недавнюю затею, заперся в ванной комнате, переводя дыхание и пытаясь собраться с мыслями. Он не мог таким разозленным, нервным и сумбурным предстать перед Гонилем. Просто не мог себе позволить. Мысли о старшем вновь овладели его разумом, и он тут же предался безмятежным грезам. Вспомнил, как раньше часто засиживался с Гу в репетиционном зале допоздна, прорабатывая некоторые моменты в своем вокале. Как парень устало, но нежно сжимал его руку в подбадривающем жесте, когда он практиковался, попутно краснея самыми кончиками ушами и надеясь, что лидер не уловил изменившийся оттенок кожи в глухом свете помещения. Гониль пел красиво — низко, бархатно, заставляя табун мурашек проходиться по коже. И Сынмин был обозлен на агентство за то, что старшему досталась роль барабанщика, когда у того слишком прекрасный голос, чтобы просто сидеть и стучать по инструменту. Он бы хотел почаще слышать это ровное пение, смотреть, как двигаются чужие губы в такт каждому слову, и ловить каждое их движение глазами, а затем и собственным ртом. Чтобы Гониль потом ласково урчал в его уста, распуская вибрации по телу от своего заливистого хохота, чувствовать его руки в своих волосах, на шее, ощущать биение чужого сердца через кофту и жать к себе ближе, едва не до боли, до хруста в спине. Тогда бы Сынмин был самым счастливым парнем на этом свете, ведь большего ему и не было нужно. Момент его сказочных мечтаний нарушил негромкий, но требовательный стук в дверь, отчего Од подпрыгнул на месте и тут же посмотрел в зеркало, поправляя разбросанные в сторону пряди и ворот своей толстовки. — Хэй, торт и еду уже привезли. Хорош торчать там, выходи и помоги нам, — послышалось недовольное ворчание Джисока за дверью, и парень тут же перевел дыхание, готовясь выйти из комнаты. — О, наш домовой соизволил выйти наконец, — не упустил возможности съязвить Чонсу, когда голова Сынмина показалась из-за угла гостинной. — О, ради всего святого, изыди отсюда, старая ведьма! — прошел мимо него Од и взялся за раскладывание еды. Собственно говоря, вечер обещал быть интересным.

х х х

Гониль заявился домой ближе к девяти часам вечера, застанный врасплох прямо на пороге. Ребята выстроились друг за дружкой, чтобы все могли уместиться в узком проходе, и радостно зыркали на лидера, который замер с открытыми дверьми и не мог ступить ни шагу в помещение. Джуен, как макнэ группы и как человек, который больше всех остальных любит дни рождения и веселье, стоял впереди с тортом в руках и счастливо улыбался. Остальные парни, как только увидели, что Гониль на них смотрит, начали петь поздравительную песню и громко хлопать в ладоши, что, кажется, этот балаган было слышно даже на улице. Ли поздравил лидера, прочитав ему километровую речь о том, как они все его любят и очень почитают, а затем подошел и звонко поцеловал Гу сперва в одну щеку, а затем и во вторую, получая в ответ негодующее ворчание о том, какие они все дурачины, раз решили устроить для него все это мероприятие. Сынмин держался стойко возле Чонсу, сосредотачивая все свое внимание на растрепанной каштановой макушке. Гониль был очень рад неожиданному сюрпризу, обнимая и принимая поцелуи от каждого по очереди. Казалось, его счастье отсвечивало аккуратным контуром на стоящих рядом парней, заставляя их улыбаться, несмотря на повисшее в воздухе напряжение. Когда поздравления закончились, Джуен поднес торт к самому лицу Гониля, попросив того загадать желание и задуть свечи. Парень задумался всего на мгновение, а затем разом сдул все оранжевые пучки огоньков, довольно улыбаясь, но еще не понимая, что его ожидает. Хенджун, стоящий позади Ли, быстро вынимает свечки из торта, и тогда уже лицо лидера встречается с кремовой сладостью напрямую. Слышатся восторженные крики и разного рода звуки, а затем Гониль поднимает свою голову с торта, пытаясь сквозь обилие начинки разглядеть злорадно улыбающихся парней. Удается ему это, правда, с переменным успехом, так как все лицо без пробелов было вымащено белой микстурой всех разновидностей сахара, словно его только что не в торт окунали, а в бетонную смесь. Чонсу зашевелился и тут же принес из кухни салфетки и полотенца, обеспокоенно крутясь вокруг старшего. Од цепанул его тоненький силуэт взглядом и мигом приблизился к ним, помогая парню вытирать лицо Гониля от неудавшейся феерии. Ким только зыркнул на него мимолетно, а затем вновь вернул все свое внимание на Гу. — Ох ты ж емае, спасибо. Буквально поздравили от всей души, — засмеялся Гониль, пока ласковые руки Ода протирали его лоб от крема. — Для тебя все что угодно, — Джуен и Джисок одновременно подмигнули, делая сердечки из рук и приставляя их к груди, имитируя активное сердцебиение. Хенджун на это лишь посмеялся и принес из кухни чистые салфетки, тут же протягивая их парням. — Нет, мы так израсходуем все, что у нас есть. Тебе нужно умыться, а заодно и волосы от крема промыть, — Сынмин аккуратно взял старшего за плечи и повел в сторону ванной комнаты, чувствуя спиной колкие взгляды Чонсу. Но его это не особо заботило. Все, что сейчас стояло у него в приоритете, это Гониль и его испачканная мордашка, требовавшая срочной очистки от крема. Закрыв за ними двери, Мин подвел парня к ванной, наклоняя его и беря в руки лейку, тут же регулируя нужную температуру воды. Гу послушно склонился, поворачиваясь головой при этом в бок младшего, чтобы тому было удобнее мыть его челку. Од аккуратно взял чужие каштановые пряди в ладони и стал мягко растирать их, вымывая из чащей волос липкий крем. Его вело от одного лишь нахождения рядом с лидером, от его тонкого, изящного парфюма, который едва улавливался в воздухе, но даже малейший его пучок, осевший в легких, умиротворял, расслаблял, и хотелось плотнее прижать к губам чужые пахнущие руки, оставить на них невесомые поцелуи. Затем провести носом от указательного пальца до середины ладони, а после — к запястью, проложить тропинку вдоль выкрученных вен под кожей. Вцепиться в шею, оставить яркий пестрящий мазок на самом видном месте, а потом зализать, зацеловать, дабы унять ноющий дискомфорт. Рука Сынмина дрогнула, проливая воду на пол, и он в ответ тихо цокнул на себя за несобранность и испорченность, выключая кран и потягиваясь за полотенцем. Лицо старшего оказывается прямо напротив его, когда он поднимает парня и кладет полотенце ему на голову. Их взгляды на миг встретились, и обое позволили себе ненадолго утонуть. Они смотрели друг на друга завороженно, разглядывая малейшие изъяны на коже лиц, пока рука Гониля не оказалась возле лица младшего, мягко касаясь чужой щеки в трепетном жесте: — Спасибо, Од-и, я очень ценю твою помощь, — он ярко блеснул глазами, улыбаясь, а в следующую секунду оставил легкий поцелуй на щеке Сынмина. Его рука аккуратно придерживала чужой загривок, растворяя пальцы в молочных волнах, а затем также мягко отстранилась, напоследок пройдясь по шее парня. Гониль вновь скромно улыбнулся и направился ко двери, на ходу вытирая мокрые пряди. — Долго не задерживайся, я пока пойду помогу ребятам с переносом всего. Каштановая головушка скрылась, стоило двери хлопнуть, отделяя тишину ванной комнаты от громкой гостиной, из которой уже вовсю доносились звонкие голоса мемберов. Сынмин прижался спиной к двери и медленно осел на пол, нервно теребя пальцы рук и прокручивая в голове недавнюю сцену. То, как Гониль трогал его, целовал, и даже звезды в его глазах — все было не таким, как раньше. Ощущения были новы, чужды. Мин не мог понять, где заканчивается реальность, а где берет старт полет его фантазий. Казалось, словно все было ненастоящим, неправдивым вовсе, будто ему снился приятный сон, из которого не хотелось возвращаться. Вместо этого хотелось навеки остаться в ощущении теплых рук на своей шее, мягких, по-особенному приятно пахнущих губ на щеке. Чтобы никто не смел рушить эту уютную безмятежность, чтобы безо всяких Чонсу и дней рождений. Но все же он выныривает из глубины сознания, собираясь с мыслями. Праздник значит праздник — значит, он не должен ничего портить (хотя бы сейчас) и просто наслаждаться приятным времяпрепровождением с другими мемберами. Ну и Гонилем, конечно же. Но желательно без Чонсу, само собой разумеющееся.

х х х

22:43

Время близилось к одиннадцати. В гостиной общежития негромко играла музыка, перекрываемая тихими диалогами и гаоновыми шутками. Ребята сидели в комфортном кругу из шестерых человек, душевничая на разные темы и время от времени поглядывая на экран телевизора, где транслировался никому неизвестный нетфликсовский фильм. Хенджун удобно уложил свою макушку на плече Чонсу, близко прижавшись к его правому боку, и начинал потихоньку засыпать под размеренные голоса ребят. Джуен между тем увлеченно рассказывал о своих школьных годах, время от времени бросая колкие шутки в сторону старшего. Тот выглядел довольно уставшим, но все равно продолжал мило улыбаться и кивать каждому слову макнэ, поглаживая его длинные, отросшие волосы. Спустя какое-то время Гониль все же поднялся и, нервно отряхнувшись, направился в сторону балкона, беря с собой кофту с капюшоном: — Выйду подышу свежим воздухом ненадолго, скоро вернусь. Джисок бросил на старшего удивленный взгляд, следом слегка приподнимаясь: — Нам пойти с тобой? — Нет, не стоит, — Гу мягко погладил младшего по щеке и одарил его теплой улыбкой, как бы говоря, что все, правда, в порядке. — Мне просто душно стало, хочу немного освежиться, — выходя, он, словно невзначай, мазнул силуэт Сынмина самым краешком глаз, а затем скрылся в ночной прохладе балкона. Сердце Ода сделало кульбит, и он, напрягшись, попытался состроить непринужденный вид, будто не было никакого намека во взгляде Гониля, и вообще, ему это показалось, и тут же стал искать более динамичные и активные песни в плейлисте, чтобы хоть как-то отвлечься от бушующих мыслей. Чонсу уловил резкое изменение в поведении тонсэна, но ничего не предпринял. Он придерживался заранее выстроенной тактики, поэтому менять что-либо сейчас было бы бессмысленным занятием. Вместо этого он лишь хмыкнул, зыркнув на парня игривыми глазами, и прижал спящего Джунхана поближе к себе, аккуратно поглаживая того по плечу. Когда прошло от силы минут пять-семь, Сынмин поднялся со своего места, как бы разминая ноги, а затем тихо ретировался из комнаты, пока остальные залипали в своих телефонах. Выйдя на балкон и закрыв за собой дверь, он вдруг застал крайне неожиданную, но почему-то очень даже завораживающую для себя картину. Гониль стоял, облокотившись на перила ограждения, и выдыхал клубы дыма куда-то в сторону проезжающих машин, словно не замечая вокруг себя никого и ничего. Он сделал очередную долгую затяжку, а затем выдохнул, опуская голову на руки и туша сигарету о перила. Сынмин так и продолжал стоять столбом, пока старший сам не развернулся в его сторону и не посмотрел прямо в глаза — четко, серьезно и с ноткой угрозы. По коже парня пробежались мурашки от данного зрелища: не каждый день увидишь курящего Гониля со столь разбитым выражением лица. Он запнулся на месте, не зная, как правильнее подступить, затем сделал неловкий шаг навстречу, а за ним еще несколько, пока не оказался вплотную стоящим к Гонилю. Тот по-прежнему глядел на него с пристальным прищуром, бегая глазами от одной черты лица к другой, молчал, только лишь выдыхая сигаретный дым в сторону, а затем вновь возвращая все свое внимание на пришедшего хена. — Ну и? — Сынмин дрогнул от неожиданности, поднимая глаза на старшего. — Ч-что «и»? — удивленно уставился на Гу парень. — Почему пошел за мной? Я вроде бы говорил, что всего лишь хочу подышать свежим воздухом. — Это, по-твоему, и есть свежий воздух? — возмутился Сынмин, кивком указывая на чужие руки, одновременно с тем пугаясь неожиданной резкости лидера. — Не отвечай вопросом на вопрос, — он отвернулся, вновь делая затяжку и умиротворенно выдыхая шары дыма. Признаться честно, сейчас Гониль выглядел просто как нельзя потрясающе. Тонкие пальцы сдавливали меж среднего и указательного сигарету, а губы с неведомым вожделением примыкали к фильтру, скатываясь внутрь рта при вдохе. Од проследил за этим движением и едва слышно сглотнул вставшую поперек горла слюну. Невероятно. — И не в твоей компетенции решать, чем мне дышать здесь. Или ты себя возомнил кем-то важным?... — язвительные глаза напротив кольнули остро, а затем из его уст вырвался тихий грудной смех. — Ха-а, смешно... Мин слегка ошарашился и затерялся в глуши сознания, слушая откровенную исповедь парня напротив и словно не веря его словам. Что происходит? Почему Гониль так себя ведет? Что они вообще забыли здесь поздней ночью? Мысли топили одна другой мощнее, но Од стиснул зубы, мгновенно беря себя в руки и складывая то разбившееся что-то в глубине души: — Прости.. Я не хотел как-то оскорбить или побеспокоить тебя, просто я, правда, волнуюсь. Мы можем спокойно поговорить, и ты расскажешь мне, в чем дело? — он поднял зашуганный взгляд с комнатных тапочек Гу и с надеждой посмотрел ему в темнющие глаза-донышки. Что-то внутри Гониля треснуло в тот момент, дало слабину, и он первым подался навстречу. Понимание утекающего момента. — Да как же ты не понимаешь? — он подошел совсем вплотную к младшему, так, что их носы находились буквально в сантиметре друг от друга. Горячее дыхание ошпарило чужие губы, будоража что-то на самом дне, том самом донышке в глазах старшего. Вмиг он сократил между ними расстояние и коснулся мягких губ. Од застыл от неожиданности и непонимания происходящего, устремив взгляд куда-то сквозь парня, пока раскаленное тепло разливалось внизу живота и перетекало в только что состоявшийся поцелуй. Гониль отстранился всего на долю секунды, чтобы затем вновь примкнуть к разгоряченным устам, захватывая их в уже более резвый, полный несдержанности и страстного желания плен своего рта. Сынмин только и успел охнуть, когда чужой юркий язык проник внутрь, касаясь неба, а затем встретился с его собственным, уводя с собой в пылкий танец. Поцелуи Гониля были грубыми, напористыми, словно он долгое время до этого сдерживался, а сейчас выплескивал все свои эмоции в этом необъятном моменте. Дышать становилось все труднее, и Сынмин жалобно простонал, когда Гу отстранился от него, чтобы ухватить кусочек кислорода. Его правая рука с силой оттянула загривок Мина, от чего тот зашипел и больно прикусил губу, подставляя шею под размашистую кисть новичка-художника. Старший поцеловал острый подбородок, незаметную ни для кого маленькую родинку в самом углу, а затем провел скользкую дорожку от выемки в ключицах обратно к лицу, несильно прикусывая нежную кожу, на которой наверняка позже останутся легкие помарки. Но это будет позже, как и вопросы от стаффа и мемберов. Гу старательно вылизывал чужую шею, словно котик, метя ее вдоль и поперек своими поцелуями с оттенком алой помады. Вдруг он содрогнулся, тихо простанывая куда-то в плечо младшего, когда рука того скользнула под толстовку, проходясь по подтянутому прессу, очерчивая внушительные рельефы мышц и рисуя на них незамысловатые узоры. Гониль затрепетал от ласковых прикосновений к нагой коже, но, завидев фары машин по правую сторону, опомнился и тут же отодвинул от себя младшего. Они смотрели друг на друга разгоряченными взглядами, дыша сбивчиво и тихо — насколько им позволял уровень возросшего возбуждения. Во взгляде Сынмина читалось непонимание из-за прерванного момента, он смотрел размыто и жгуче, пытаясь сфокусироваться на старшем и связать слова в единое предложение. Гониль вздохнул, глядя на это умилительное зрелище, и облокотился лбом о плечо напротив, всего на миг прикрывая глаза в сладкой истоме: — Какой же я дурак... — выдал он на выдохе, улыбаясь собственным импульсивности и жадности. Тихий смех взбудоражил влажную кожу на шее в местах поцелуев, из-за чего Од дрогнул, тут же приходя в себя. — Ты… ты ведь специально это сделал, да? Специально наговорил гадостей, чтобы вывести меня и себя на эмоции? — все конечности событий связались воедино, загорая в голове Сынмина лампочку. Осознание пришло к нему молниеносно, словно слово, вертящееся на языке длительное время и приходящее на ум так же неожиданно, как и все случившееся на балконе минутами ранее. Ему не верилось. Сейчас он вот так просто стоял на промерзшем от вечернего холода балконе в обнимку с Гонилем, весь исцелованный и помеченный его цветастой помадой. На лбе проступила испарина от недавнего напряжения и волнения, но прохлада окутала кожу приятным слоем, смахивая всю усталость и груз последних дней одним касанием. Руки Гониля нашли его и сжали в мягком жесте, а нос ткнулся в пульсирующую венку на шее. Старший поцеловал ее мягко — с присущей ему аккуратностью и нежностью, словно извиняясь за все сотворенное в эмоциональном всплеске. Од опустил голову ему на плечо и втянул запах смятой кофты, тут же пьянея от чужого выветренного одеколона. Хотелось стоять так часами, вечность, не ощущать течение времени — только теплое дыхание в районе шеи и хватку гонилевых рук на своих. Но тем не менее у них оставались еще нерешенные вопросы: — Постой, я... я хотел признаться тебе! — вдруг вскинул голову Од, тревожно вглядываясь в глаза напротив и чуть сильнее сжимая мягкие руки старшего. — Знаю, — усмехнулся Гониль лукаво, вводя парня в ступор. — Так, стоп, откуда? Неужели Чонсу проговорился… — Хи-хи, нет. Ты просто слишком очевиден. Мне кажется, в нашем общежитии не осталось ни одного человека, который бы об этом не знал, — Гу склонил голову набок, наблюдая за переменивающимися эмоциями на лице парня. Он захохотал, прикрываясь рукой, увидев потерянный взгляд на чужой мордашке, а затем продолжил: — Ну, разве что работники из стаффа до сих пор считают, что это всего лишь твоя дружеская привязанность ко мне. Но мы-то знаем больше, да, Од-и? — Гониль вновь засмеялся, трепая чужую мягкую щечку. — Подожди, а Чонсу... О нем ты знаешь? — лицо лидера приобрело серьезный оттенок. — Сынмин-а, ну чего ты момент портишь? — он вздохнул, но затем вновь мягко улыбнулся. — Знаю, мы с ним говорили. — И… что ты сказал? — Мин начал нервно теребить руки, избегая чужого взгляда. — Сказал, что в моем сердце уже живет образ одного кудрявого мальчишки, вечно шатающегося за мной хвостиком. Что у нас ничего не выйдет, потому что я намерен признаться ему в чувствах. И он все понял, — Гониль коснулся тыльной стороной ладони щеки парня в ласковом жесте. — Уж он у нас понимающий и сразу отступил, пожелав напоследок удачи. — А мне он почему-то совсем обратное говорил.. — буркнул Сынмин, вспоминая их недавние диалоги с Чонсу. — Это ему хотелось тебя просто поддразнить. На деле он уже знал исход событий. — Так... — парень глянул на Гу с огромной надеждой в глазах, внимательно следя за каждой эмоцией на его лице, — я могу расценивать это как признание? — Да, — Гониль взял чужие руки в собственные и крепко прижал их к груди — туда, где под кожей активно билось сердце о ребра, словно намереваясь вовсе оттуда выскочить. — О Сынмин, ты мне нравишься, причем довольно долгое время. Я хотел бы делить с тобой каждый прожитый день, независимо от того, счастливы мы в нем или в угрюмой печали, целовать твои губы по утрам после пробуждения и вместе готовить завтрак для остальных мемберов. Держать твою руку, даже если что-то идет не по плану, даже если рядом другие, я хочу видеть именно твою улыбку среди тысячи остальных. Хочу вечно быть с тобой, быть причиной твоего счастья и смеха, любви и спокойствия. Знаю, будучи в группе, мы мало чего можем позволить себе из стандартного списка парочек. Но подари нашему счастью возможность зародиться и расцвести. Позволь показать, как меняется мировоззрение рядом с любимым человеком, каким бывает прекрасен окружающий свет, когда твою щеку кто-то целует. Позволь мне взять эту роль на себя и доказать, что ты достоин большего, я... О, Господи, почему ты плачешь?! Сынмин слушал слова Гониля внимательно, углубляясь в каждое сказанное им предложение. И чем дальше тот заходил, тем сложнее становилось держать в себе рвущиеся наружу эмоции. Первая слеза очертила изгиб его щеки, а за ней хлынули еще тысячи подобных обещаниям Гу. Он дал волю эмоциям и с готовностью нырнул в уже такие ставшие родными объятия, зарылся носом в любимую шею и с дрожью в голосе проговорил: — Я-я согласен, хен. Согласен, если это твои губы с пунцовым оттенком будут целовать меня в моменты счастья и печали, согласен, если вместе с тобой рука об руку я буду видать мир, и неважно, какие у нас есть ограничения на публике. Если с тобой — то я готов на все, даже если это грозит мне уходом из компании. Я, правда, люблю тебя и ни за что не хочу потерять, поэтому прошу… Г-гониль, ты будешь моим парнем? — он впервые за весь диалог поднял на лидера взгляд и шелохнулся, увидев, что у того тоже пошли слезы. — Мы теперь с тобой как два ботинка после дождя: мокрые, но счастливые, — усмехнулся Гу, помогая Оду протереть себе слезы. — А почему счастливые? — Потому что вместе и в тепле. Вдвоем куда лучше, чем на сырой улице. Они переглянулись мельком и тихо рассмеялись, радостные, что и вправду находятся в тепле и вдвоем, согреваемые объятиями друг друга. Ведь ничего нет важнее дома, жизнеобеспечения и семьи, которая всегда будет рядом в трудные моменты и сумеет поддержать. Парни нашли друг в друге то, что так давно искали, и теперь трудной будет задачей потерять найденное сокровище. Они переплели пальцы рук и, в последний раз посмотрев на ночной городок, оставили балкон наедине со все той же прохладой, из-за которой оба съежились, заходя в гостиную. Развалившиеся на диванах мемберы мирно сопели под классическую музыку, которую, по всей видимости, включил именно Чонсу, вышедший в этот момент из одной из спален и обративший внимание на вернувшихся парней: — О, блудные родители вернулись, хвала Господу! А то я вас уже заждался, — он бросил полотенце в стоящего рядом Ода и, как ни в чем не бывало, сказал ему, разворачиваясь обратно на выход из комнаты: — Помой посуду, а я перенесу остальных ребят по комнатам, мусор я уже убрал. А ты, Гониль, если тебе не сложно, убери пакеты ближе к выходу, Сынмин позже вынесет. — Это что за дискриминация по любовному признаку?! — встряхнулся Од, ошарашенный надменностью парня. — Твоя рожа меня уже порядком задолбала, так что все, чешись отсюда, и за работу. Хорош болтать. — Зато моей роже достался самый лучший душистый цветок, а тебе только шипы да обертка! — бросил вслед уходящему парню Мин, получая в ответ поднятый вверх средний палец. — Ну и пожалуйста! Зато мы счастливы и вместе! Гониль усмехнулся всей этой катавасии и, подхватив за руки Джуена, кивнул Оду: — Давай, так быстрее управимся и ляжем спать, — увидев, что Сынмин упрямится, он добавил: — Иначе останешься без поцелуев на целую неделю! — Поцелуи? Это уже слишком жестоко, — парень вздохнул, но все же схватил Ли за щиколотки и помог донести его в постель. — Поцелуи?.. Кто-то сказал «поцелуи»? Джуен-и тоже хочет поцелуй... — сонно пробурчал тот себе под нос и вновь провалился в сон.