почти аддикция.

мира пьёт егермейстер с редбулом и пьяный пишет грязные текста про грустную жизнь, суку-любовь, пустоту внутри, тишину в голове и неумение выражать чувства; цепляет в барах девчонок — красивых на вид, но разочаровывающих внутри. в целом и похуй — главное в постели стонут громко, прогибаются навстречу его рукам и помогают избавиться от ненужных мыслей. мира пьяно смеётся, зачёсывает длинную чёлку, смотрит своими пустыми лисьими глазами на девчонку с идеальным платиновым блондом, на принёсшего новый стакан бармена, на мигающие вырвиглазными цветами под потолком стробоскопы, но не на магу. мага играет на гитаре, когда мира поёт себе под нос, следит, чтобы он не перепил и не подсел на травку, как в семнадцать, мол, это же не наркота, пронесёт, а в двадцать семь стал тем, кого запишут в несчастный клуб, выйти из которого уже не получится, это вам не ночной притон алкашей на невском, в котором они вечно тусуются, и не школьный кружок. но мага сам торчит. уже по мире — любовь, почти аддикция. это намного больнее, чем пальцы по струнам размазать в кровь или наступить в разбившийся, выпавший из вечно трясущихся рук бокал. потому что мира боится своих чувств и не смотрит на него в ответ. одна и та же схема по кругу. только с каждым разом всё тяжелее. в этот раз мира делает глоток коньяка из бутылки, перечитывает текст, небрежно набросанный под выбросом дофамина и понимает, что всё крутится вокруг халилова. и текст тоскливый, жаждущий, который буквально репрезентует желание быть с магой, и ебучие гормоны, которые так явно дают о себе знать, просто потому что он улыбается, обнажая дёсны и, как обычно, смотрит на миру, а мира тупо улыбается в ответ. чувствовать всё это снова просто не хочется. все текста миры такие пропахшие перегаром и написанные в попытке забыть, разбитые, как мирино, сердца в реакциях на его посты в телеграме, отторжение к девчонкам, которые лезут выше, чем в трусы, водят пальчиком по груди там, где уже почти не бьётся — последствия таких же чувств. мира анонсит новый альбом и бьёт под рёбрами его название, делает в левом ухе третий прокол и впервые за почти год трахается на трезвую голову, потому что пить после тату нельзя. но быть трезвым так долго — отвратительно. мысли и идеи становятся отчётливыми и отторгающими. мира не хочет признаваться в своих чувствах, потому что это плохо кончится. потому что он не хочет снова писать такие треки, строки которых на концертах будут громче всего орать грустные девочки, которым только восемнадцать стукнуло, а жить уже не хочется, и потом выкладывать это в тикток. потому что мага слишком хороший для вечно пьяного ублюдка в лице миры. но мага, блять, снова здесь, снова у миры за спиной. кладёт руки ему на плечи и успокаивающе поглаживает. колпаков просто не может терпеть эту нежность. потому что мало, потому что он хочет магу себе всего и полностью. но нельзя. даже если мага шепчет «поговори со мной, мира, я здесь. и я знаю, что у тебя опять пиздец в голове» и действительно знает миру лучше всех. даже если мага разворачивает его на стуле, садится на корточки и берёт миру за руки, заглядывая ему в глаза и заставляя смотреть в ответ, потому что так мира не сможет соврать. и не врёт. — я не хочу. мне страшно, мага. и у маги лицо потерянное, потому что обычно мире не страшно. обычно мира заебался, не может написать текст, хочет нажраться из-за нахлынувших воспоминаний или новой череды проблем. — почему? — спрашивает аккуратно. хочет понять. — потому что я пишу о любви и о тебе. а дальше — почти полный пробел в воспоминаниях миры, потому что халилов обнимает и прижимает к себе слишком крепко, выбивая весь воздух из лёгких и шепчет на ухо что-то нескладное о любви и обещаниях, а мира за спиной вцепляется пальцами бледными в его футболку и думает только о том, что чувствует, как он улыбается. потому что мага пьянит сильнее, чем любой алкоголь, и колпаков задумывается на секунду, нет ли противопоказаний в виде запрета на поцелуи с языком. а мага нежный, и его губы сцеловывают с миры абсолютно любые переживания и заёбы. он просто касаниями и мягким шёпотом не оставляет никаких сомнений в том, что будет рядом, что останется и продолжит ради миры пальцы в кровь стирать об гитару, тренируя новую мелодию, что вместо алкоголя впитает и отфильтрует всю его боль, заполнив оставшуюся пустоту собой.