Я больше не могу!

Он не уверен, что выдержит ещё хоть немного — всё внутри черепной коробки чешется, скорее даже свербит, царапая болезненными коготками, но до заветного телефона, ни до чуть запылившейся клавиатуры, что там, даже до простой бумаги, даже испорченной с одной стороны и безжалостно смятой, не дойти, не добраться, потому что нет ни того, ни другого поблизости. Однако, то, что внутри, этого не понимает — едва ли даже осознаёт, а потому упорно стремится наружу, причиняя ещё большую боль своему носителю, который смаргивает, как-то беспомощно наблюдая за тем, как на пол падают слова. Слова, они повсюду, стремительно разрастаются огромными пятнами на полу, захватывая, впрочем, и стены, и мебель, какая лишь попадётся. Они выползают из его ушей, сбегая по шее куда-то вниз, прыгают по его носу, словно наглые блохи, неприятно щекочут под веками да так, что хочется выцарапать себе глаза, но только больше не мучиться. И не закричать вслух, потому что где-то в горле копошится ком нерассказанных историй, что дерутся друг с другом, сражаясь за право быть первой. «Я больше не могу!» — внутренний крик, кажется, сотрясает пространство вокруг и оно, словно зеркало, с треском взрывается, оглушая и его самого. Медленно он приходит в себя, неосознанно, краем глаза замечая нечто похожее на столь желанный спасительный кусочек бумаги.