Люди смотрят вверх

1.09.2014 год, Москва Обычно первое сентября день, когда дети по всей стране идут в школу, студенты возвращаются с летних каникул на занятия в университетах. Родители провожают своих чад на линейки, учителям дарят цветы и просто проводят последний выходной в кругу близких друзей, семьи. Возможно радость есть для всех, но только не для Владимира Милова. Лет десять назад он сказал бы иначе. Ведь тоже когда-то живя со своей дочерью в Беслане, радовался с остальными, ходил с Агатой, гулять после линейки, праздновали День знаний, иногда разрешал, взять с собой подруг и уже присматривая за ними, отдыхали оставшиеся часы или в парке, или торговом центре. Теперь после той трагедии первое сентября навсегда стал для Милова днем трарура, минутами пролить всю горечь наружу, позволяя, выйти давящим слезам, только бы дальше не душили. Переживать смерть дочери, давалось ужасно сложно, как не старайся, рана по-прежнему обливалась кровью, ни один пластырь не поможет, восполнить утрату. Именно третьего сентября Владимир понял окончательно, в стране происходит что-то не так, властям, а именно президенту на людей плевать, будь иначе, могло вовсе, обойтись без стольких жертв. Как потом сообщил Немцов, в ходе разговора треклятый Путин ни одного намека на грусть или сожаление не изъявил, не изменял себе, точно как в день трагедии с подводной лодкой Курск, сидел с сухим лицом, бездумно кивая, пока Немцов возмущался. Потом хватило наглости, заявить о страхе, что не примени силовики стрельбу по зданию школы, поганый рейтинг вовсе упал бы окончательно. Уже тогда Милов ненавидел Путина. Окончательно нарисовалась картина, какая же бесчувственная мразь сидит у власти, захватила её и даже после трагедии на Дубровке год назад продолжил свое наплевательское отношение к людям, их жизням. Увы одним злом, ненавистью ничего назад не вернуть. От шестнадцатилетней Агаты остались обломки воспоминаний. Первые дни хотелось, только кричать, рвать и метать. Владимир искренне ненавидел себя, не сумел, уберечь свою дочь, позволил ей, погибнуть в том проклятом спортзале. Много винил, возможно умри он, то Агатка бы уцелела. Зайти в её комнату, решился только спустя пять лет жизни без дочери. Там накрыла лютая истерика. Владимир долго не выходил от туда, сколько просидел там, сложно сказать. А ведь еще не давно здесь подрастающая девушка, проживала свои деньки, делала уроки, просто занималась своими делами, слышалась музыка из колонок. Сейчас конечно Владимир понимал, простил бы ей все, даже орущих панков «Король и Шут» стало, не хватать, в память о дочери сам начал, слушать Горшка, которого Агата боготворила и при каждом разе слезы наворачивались на глазах. При жизни Агата росла той еще оторвой, в четырнадцать стала панком, с музыки Ранеток, Бритни Спирс и Майли Сайрус резко перешла на тяжелый рок, металл, так же стороной не обошла и отечественных рок-музыкантов. Все плакаты какие висели на стенке, Милов не трогал по-прежнему, некоторые сам довешивал, мысленно жалел в своих отказах дочери, купить новые. Часть привезены из их бесланской квартиры и от этого в душе разгоралось ужасное чувство. Отношения с Агатой складывались подвешенными. Мужчина растил её с детства один, с женой разошлись и девочку оставили ему, поэтому еще в раннем возрасте до класса шестого дочь жалась к нему. До двенадцати лет оставалась робкой, застенчивой, неуверенной в себе девчонкой. Только в седьмом классе Агата повзрослела. Всегда девушка прибывала в позитивном настроении, улыбка не сползала с её лица, дарила Милову много счастья своим лучезарным личиком, в её глазах горела жизнь, тот самый огонек энтузиазма не угасал. Характер девушки с возрастом становился сложнее. Переходный возраст коснулся брюнетку, все прошло по одному сценарию. Закрытая вечно дверь, отец практически стал врагом народа, особенно когда случались между ними перепалки. Терпению Владимира можно, позавидовать, старался до последнего, не срывать на Агату. Сегодня он жалел обо всех разах, когда дело доходило до повышения голоса, не больших репрессий к подростку, обвинял себя, считая худшим в мире отцом. Все моменты рядом до сегодняшнего дня хранил в памяти, не забывал свою девочку ни на секунду, говорить о ней, думать о том, в каких муках умирала Агата хуже смертной казни, без пистолета убивало. Могила где захоронена дочь всегда ухожена, не зарастала травой, на праздники с памятными датами там лежали новые цветы, а надгробие переодически приходилось в порядок. За ней Милов следил самостоятельно, часто навещал, разговаривая с дочерью по много часов, торчал у могилы на кладбище не важно в какую погоду, навещал ту, кого больше жизни любил. Часто после работы заезжал с новыми цветами, дабы успокоить душевные терзания, сидел на лавочке рядом с могилкой и размышлял обо всем. Первое сентября этого года ни чем не отличалось. После завтрака мужчина зашел в комнату дочери, навел там порядок, протер пыль и просто пересматривал фотографии, проигрывая в сознании любые моменты прожитые при жизни Агаты. Вздохнув, Милов ушел, дверь за собой захлопнул. По дороге уже на автомате купил цветов, путь до города мертвых знал наизусть, уже обходился без надоедливого навигатора. Проследовав по знакомой до боли дороге, Милов после пешком шел по одинокой пыльной тропе, не задумываясь о постороннем. Стоило, зайти за загородку, на глазах навернулись слезы, ладони сжались в кулак. С черно-белой фотографии на Милова смотрела навсегда молодая девушка с кудрявыми волосами, доброй улыбкой, красивыми карими глазами изучала мир вокруг. Шумно выдыхая, Владимир дрожащей рукой положил букет на сырую землю, сам же присел на лавочку, что стояла напротив могильной плиты. Не смахивая слез, мужчина не много подумал, сдавленно произнес — Привет Агатка, вот папа снова пришел к тебе. Уже десять лет я без тебя живу. Даже не верится, что сегодня тебя не стало у меня руках, я…наверное с того момента и не живу толком. Ничего не поменялось, из нашей квартиры я не переехал, не получилось, найти тебе замену…— голос сильно трясся, глаза давно покраснели, еще ночью снова накрыло, от чего выглядел слегка помято, — Мне ужасно стыдно перед тобой. Я вот все думаю, мы бы с тобой жили прекрасно, сумей оба, выбраться. Да грустно, больно признавать, тебя погубил Беслан, моя хорошая. Тебя в этот час очень не хватает, Агат. Вот что, твой старик не так делает, не знаешь? Я тоже не знаю. Прости меня, если когда-то тебя обидел, сказал не то, я...я жалею обо всех разах, когда ругал тебя. Будь у меня возможность, я...вернул бы все назад, только чтобы видеть тебя живой. Слова давались Милову максимально трудно, давящие слезы мешали, связать мысли воедино. Не важно сколько лет пройдет, трагедия Беслана навсегда разбила сердце, забрала самое дорогое в жизни. Пожалуй тот день, Владимир будет, в любой ситуации до мельчайшей детали помнить, прокручивать в сознании. Ластиком не стереть часы, пока Агата умирала от голода, жажды, добила гребаная пуля-дура, лишив подростка последних сил навсегда. Перед глазами часто всплывало лицо умирающей дочери, постепенно становилось бледным, мертвенический холод забирал душу девушки.

***

Беслан, Северная Осетия. 1.09.2004 год На дворе стояла золотая осень. Обычно в первые дни сентября погода в Беслане всегда отличалась теплом, солнце светило еще долго, бывало задерживалось даже до середины октября. Именно таким выдалось утро первого сентября в Беслане две тысячи четвертого года. Школьники Беслана готовились к праздничным линейкам, семьи собирали их, помогали, приодеться, чтобы выглядеть самыми красивыми среди одноклассников и одноклассниц. Праздничная суета ощущалась в воздухе. Люди стояли в очередях за букетами для учителей, кто не успел, купить все заранее или нарвать букет у себя на дачах из собственных цветов, как делали многие. В квартире политика Владимира Милова утро тоже ничем не отличалось. С шести утра он уже стоял на ногах, готовил завтрак им с дочерью, параллельно успел, приготовить для неё парадную форму из белой блузки с красивой юбкой, которую купили еще за неделю до начала учебного года. Агата просыпалась без особого желания. Идти в школу, девушка не горела желанием, на учебу давно забила, как бы отец не говорил о важности, получить образование, хотя бы без троек закончить школу и получить достойный аттестат, не вылететь со справкой, как пугали многие учителя. Восьмой класс Агата планировала, пустить на самотек, считала что, имеет полное право, ведь экзамены начнутся только ближе к девятому и тогда прощай ненавистное учебное заведение. В школу в основном ходила исключительно ради общения с подругами. Там у Миловой друзей имелось навалом из разных классов, кудрявую девушку знали почти все и не было человека, кто хотя бы не слышал про бунтарку Агату Милову. Видя подростковый бунт, Владимир уже мысленно тосковал за теми временами, когда Агату было, не вытащить из дома, вела себя очень скромно, вовсе считалась тихоней, пока не подсела на рок, а дальше понеслось по известному сценарию: послушала Летова, Кобейна, а там первый рок концерт и разбитая губа, на четырнадцатый день рождение дочь вовсе выпросила гитару, загоревшись желанием, создать свою рок-группу, после того как пацаны во дворе показали девушке первое баре. Её любовь к панк-культуре, рок-музыке иногда переходила всякую грань. Иногда Владимиру приходилось, даже забирать Агату из КПЗ, куда девушка умудрялась, попадать после драк на рок концертах, где зависала вечерами. Спокойнее становилось, когда Агата просто уходила на квартиру к друзьям или сидели во дворе в кругу с гитарой, к такому времяпрепровождению Владимир не возражал. Утро далось для брюнетки тяжело, особенно о себе давал знать выпитый вчера портвейн, о чем теперь жалела. Ведь знала, что рано придется, вставать. Теперь еще приходилось, страдать от жесткого пахмелья, ко всему добивали крики Владимира с кухни, который звал дочь, завтракать, приговаривая о том, как опаздывают. Натянув на себя черную оверсайз толстовку, Агата нехотя вышла из комнаты, лениво проша на кухню, где терпеливо дожидался отец. Отношения с Владимиром у девушки складывались натянуто. Возраст делал своё дело. Ей больше хотелось, ощущать себя свободной, независимой от влияния отца, жить так, как самой вздумается. Не редко между ними происходили ссоры. Этим камнем приткновения становилась порой учеба, а она у Миловой хромала, такая успеваемость вообще была не свойственна для их семьи, ведь Владимир в свои годы учился замечательно, не настолько скатывался по вопросы школы, все же старался, закончить учебный процесс на отлично и это получилось. Политик желал, отдать дочку на исторический факультет, такому настроению способствовал крестный девушки - Максим Резник, а тот имел на Милова довольно большое влияние и естественно, он слушал своего приятеля, что вызывало конфликты уже теперь с самой дочкой. Агате не нравилось, когда её мнение с желаниями вообще в упор не слышали, самой ей хотелось, поступить на журналистику, этим желанием она загорелась после общения с Немцовым, тот много рассказывал, как пишет разные доклады, ведет политическую жизнь и это очень понравилось юной девушке. — Папа, а можно мы с моей подружкой после линейки пойдем, погуляем вдвоем? — спрашивает за завтраком Агата, сделав глоток кофе, внимательно уставилась на отца. — Вдвоем? Ну вы в целом девочки взрослые, что вам со мной стариком ошиваться, ради бога почему нет? Если хотите, можете и погулять. Я все-равно хотел, поработать сегодня, — кивает Владимир, чем сильно обрадовал дочку. — Да ладно? Ты правда не против? Спасибо, пап! Для меня это очень важно, ты просто лучший, — заулыбалась кучерявая, чем вызвала ответную улыбку от Владимира. — Но это не все пироги, не всё так просто, дорогая моя. Я разрешаю при одном условии, если ты поедешь со мной на дачу в эти выходные к твоему крестному, дяде Максиму. Праздновать его юбилей. — Ой ну…хорошо, ты же иначе не слезешь с меня. Я не возражаю, там речка есть классная, еще вроде можно купаться, уговорил, — на удивление быстро кивнула Агата, такой реакции Владимир безусловно обрадовался, все же ссориться с ребенком своим, ему не хотелось, поэтому им удалось, найти общий, удобный компромисс. Позавтракав, Владимир с Агатой отправились на линейку. Школа находилась совсем не далеко от их дома, а потому могли, дойти пешком. Перед этим мужчина купил цветов для классной руководительницы и отдал красивые розы дочери, чтобы она подарила букет своей учительнице сама. По дороге вдруг Владимира накрыло странное ощущение, что заставило, даже остановиться. На секунду стало, трудно дышать, все перед глазами за двоилось, начало плыть и Владимир не на шутку испугался своего состояния. Агата подбежала к отцу, с волнением смотрела на него и пыталась, выяснить, что же внезапно случилось. Взяв дочь за руку, брюнет присел на ближайшую лавочку, наконец Милов чуть спокойней выдохнул. Такой паники он давно не ощущал. Агата любезно протянула отцу воду, на что тот благодарно ей кивнул, улыбнувшись. Владимир сделал несколько глотков и не много посидев, он глянул на время, нужно было, уже идти, вдвоем отправились дальше. — Пап, что это с тобой случилось? Ты в порядке? Может, лучше домой пойдешь, а я сама на линейке постою? Вдруг тебе плохо станет, — взволнованно спросила девушка, глядя на своего отца. — Я сам не понимаю, что это было, какая-то паника резкая накрыла. Ничего страшного сейчас я в порядке, Агат. Ну ты чего? Как я могу пропускать линейку у своего ребенка? Тем более девятый класс, — усмехнулся Милов, тем самым дал понять, что с ним точно все хорошо и он по-прежнему может быть в строю. — Ну ладно. Раз тебе лучше тогда пошли, ты меня очень напугал, не делай так больше, пап. — Не переживай, все нормально будет. А я постараюсь, лишний раз себя не накручивать до такой степени. Все, смотри, мы уже пришли. Беги к своим и училке цветы подари, а я тут среди родителей постою. В школьном дворе столпилось огромное количество людей, из колонок играла какая-то праздничная музыка, дети носились туда-сюда, пока старшеклассники стояли с недовольным видом и явным желанием по скорее уйти на свои гулянки с друзьями. Владимир же встал рядом с родителями одноклассников, для всех классов были очерченны определенные места, куда можно встать и вот Владимир покорно дожидался дочь, разговорился с какой-то мамашей, как вдруг на территории школы внезапно раздались два громких выстрела.