Поцелуй с губ моих сорви

Сцена, как и всегда, немного пьянит Ярослава. И если на спектакле, где всё чётко отрепетировано по миллиону раз, он никогда не позволяет себе лишнего, то вот на таких весёлых концертах просто не может сдержаться. Когда смеются люди в зале и смеётся команда за сценой, когда на всех костюмы, наполовину собранные из своих вещей, наполовину сшитые хорошо если за пару дней, когда ты сам спал маловато часов, потому что в последнюю ночь, как всегда, пришла отличная идея, и её надо было срочно воплотить… Можно ли оставаться спокойным и серьёзным профессионалом? И нужно ли? Ярослав сомневается, что нужно. Он выскакивает на сцену и, загородив собой Сашу, начинает раскланиваться, как будто это он здесь — Хэзер Си, а вовсе никакой не Казьмин. Зал смеётся. Саша, слегка раздосадованный не до конца удавшимся номером, отвешивает Ярославу пинка. Несильно, по сценарию. Зал смеётся ещё громче. И здесь Ярослава снова накрывает, и хочется утворить какую-нибудь шалость, в сценарии не оговоренную. Например… сейчас выход Миши, да? А что если не уходить со сцены, как запланировано, а остаться? Посмотреть, что будет. Тем более, Миша вечно такой серьёзный, собранный, взрослый… И общая атмосфера бардака на концерте его напрягает. Так что если попытаться слегка выбить его из этого спокойствия... Определённо это будет весело! И вместо того, чтобы, якобы убегая от Саши, скрыться за кулисами, Ярослав останавливается возле барабанной установки. Стоит, вертя головой во все стороны, пока парни уносят свои микрофоны. Но не уходит и когда они скрываются за кулисами. Наоборот, даже начинает перекатываться с пяток на носки и обратно, машет залу, всем своим видом показывая, что никуда он не уйдёт. В левую кулису он демонстративно не смотрит. — Ну что, — раздаётся наконец голос Миши, и Ярослав едва заметно вздрагивает, — ушли твои хулиганы? Он поворачивается на этот голос, и теперь уже не отрываясь следит, как Миша приносит себе микрофонную стойку и неспешно устанавливает её посреди сцены. Спокойно, невозмутимо. Как будто бы всё происходит чётко по сценарию. — Ты не бойся, — вот до этих слов Ярослав и не боялся, — я в случае чего всех прогоню. Миша на миг поворачивается к залу спиной, чтобы встретиться с Ярославом глазами. Тот видит в этом мимолётном взгляде через красные очки все мысли артиста Сидоренко по поводу ребяческой выходки артиста Баярунаса. — Маэстро, — Миша кивает дирижёру, и начинается музыка. А Ярослав вдруг осознаёт, что даже не в курсе, что за мелодия сейчас играет. И, соответственно, в какой момент песни ему можно будет органично свалить. А между прочим, через номер ему снова на сцену! В новом костюме. "Какой же я дурак" — единственная мысль в голове. Миша направляется прямо к Ярославу, снова повернувшись к залу спиной. На этот раз у них есть уже несколько секунд на переглядывания. "Как всегда, сам создал себе проблему, а мне тебя выручать" — читается в его глазах. Хотя, между прочим, случались такие проблемы с Ярославом не так уж и часто. Просто… почему-то Миша всегда становился их свидетелем. Дурацкий закон подлости. Дурацкий. Ярослав по давней актёрской привычке поглядывает в зал. А когда он случайно поворачивает голову чуть влево, оказывается, что Миша уже некоторое время смотрит на него почти вплотную. Ярослав замечает это и резко поворачивает голову, чтобы встретить ещё один говорящий взгляд. На этот раз в нём явственно читается "если хочешь освободиться — делай, что я сказал". Хотя Миша вряд ли имеет ввиду именно эти слова. Он качает руками из стороны в сторону, явно намекая "ну побудь хоть подтанцовкой". Наконец осознав, что от него хотят, Ярослав начинает чуть неловко раскачиваться, повторяя движения Мишиных рук. Получается даже сохранить соответствие образу. И, удостоившись за это раскачивание одобрительного жеста, Ярослав против воли улыбается. А Миша отходит от Ярослава и наконец-то начинает петь. От первых звуков этого голоса по всему телу пробегают мурашки. Так редко случается послушать, как Миша поёт… Оба слишком заняты, чтобы ходить друг к другу на мероприятия гостями. И в одних проектах они выступают прискорбно мало. А в те немногочисленные часы, когда удаётся побыть вдвоём, до пения доходит редко... Поэтому Ярослав просто наслаждается чарующим, с сексуальной хрипотцой, голосом, не очень даже разбирая слова. Впрочем, танцевать, отыгрывая всё тот же образ, он не забывает. — … я покачаю тебя на высокой волне! — Миша меняет громкость голоса. Это выдёргивает Ярослава из забытья. И слегка отрезвляет. Пора убираться со сцены. Хорошенького понемножку. И, изображая это самое качание на волне, Ярослав танцует в сторону Миши, а потом, кружась, будто в водовороте, двигается вокруг него и в сторону кулисы. — Ты плыви, ты ко мне плыви… Ярослав не отказывает себе в удовольствии заигрывающе подмигнуть Мише в тот момент, когда оказывается между ним и залом. Миша так бесится каждый раз от мысли, что кто-то может догадаться… Бережёт репутацию. Он же не только артист, но ещё и препод, чтоб его… Важная шишка! Поэтому повода подразнить его безобидным жестом Ярослав не упускает. — Поцелуй с губ моих сорви! "Чего?" В глазах Миши играет лукавый огонёк, но, кажется, про поцелуй всё же было в тексте песни. Хотя Ярослав шокирован знатно, такого он не ожидал. Впрочем, это не мешает ему, а скорее помогает. Он поворачивается к залу, замирает, давая зрителям пару секунд, чтобы рассмотреть выражение крайнего офигения, смешанного со страхом, на своём лице. А потом убегает за кулисы. Там — привычная суета. Кто-то ходит, готовится, туда-сюда таскают костюмы, кто-то что-то ищет… А в гримёрке на чьём-то планшете открыта трансляция. А на ней — снова Миша… — Ощути, давай, дружок, как бьётся пульс… "О да, бьётся знатно. Ещё бы… " — нервно усмехается Ярослав. Сердце действительно стучит как бешеное. А взгляд не отлипает от микрофонной стойки, которую так нежно держат Мишины пальцы… Вот он кладёт левую руку на микрофон, а правую убирает, и наклоняется вперёд. Уверенный, сильный, но аккуратный. Не уронит ни за что, но и больно не сделает ни в коем случае… "Не отказался бы я быть на месте этой стойки!" — думает Ярослав. — …как бежит по жилам ток… Рядышком я проплыву и к тебе прикоснусь! "Ах, если бы… обычно ты плаваешь совсем не рядышком… и касаешься так редко, что…" — О, Баярунас! — вырывает Ярослава из мыслей голос Казьмина. — Переодевайся давай, тебе ещё грим обновлять, а потом нам на сцену. Не забыл? Ярослав выдыхает. — Да, Саш, сейчас. А где костюм? — Да пёс его знает, поищи вон там, — Саша указывает направление. — Там мой нашёлся, только шляпы нет. Не видел? — Не-а. И Ярослав погружается в подготовку к номеру. Ищет костюм, который, конечно, как всегда, лежит в разных местах и по частям. Быстро переодевается, долго ищет, куда бы деть синюю толстовку от предыдущего образа. Потом его гримируют, поправляют чуть растрепавшуюся укладку, и отпускают искать шляпу. Вдвоём с Казьминым они таки находят несчастные аксессуары, которые кто-то положил на "самое видное место", а потом завесил впопыхах снятыми костюмами… Нацепив злосчастную шляпу, Саша открывает телефон и принимается повторять текст, а Ярослав наконец-то может выдохнуть. Всё успел, теперь только дойти до кулисы и, прождав остаток номера Ани Лукояновой, выйти и спеть. Снова на сцену, снова! Чужая рука вдруг опускается на плечо Ярославу и втягивает его в какое-то совсем маленькое помещение. Потом его несильно толкают, прислоняя спиной к уже закрытой двери. Щёлкает замок, и тут же знакомые губы накрывают Ярославовы. Впрочем, ненадолго. Миша довольно быстро разрывает поцелуй, чтобы выдохнуть почти в самое ухо: — Ну и зараза же ты. — А я думал, на тебя моя ловушка не сработала, — искренне удивляется Ярослав. — Издеваешься? Ещё как сработала, — Миша снова целует его. А потом отстраняется, заглядывает в глаза поверх сползших на переносицу красных очков, и уже совершенно серьёзно, даже подпустив в голос своей фирменной "хтони", произносит: — Никогда больше так не делай. — Я просто не мог удержаться, — Ярослав с лукавой улыбкой обвивает Мишу руками за шею. — Ты такой серьёзный… Чтобы поцеловать его самому, нужно чуть привстать на цыпочки. Но этого Ярославу не позволяют — Миша наклоняется, как и всегда угадав его движение в зачатке, и их лица оказываются на одном уровне. Так действительно гораздо удобнее, а эта забота говорит о чувствах чуть ли не яснее, чем сам поцелуй… Хотя и нежные руки, гладящие спину, тоже довольно красноречивы… На этот раз Ярослав отстраняется сам. — Миш, хватит, мне на сцену пора, — с сожалением произносит он. — Бессовестный ты. Раззадорил, а теперь… — А сам-то? Поцелуй, блин, сорви… Ярослав размыкает руки и разворачивается к двери. Несколько секунд копается с замком. — Так ты и сорвал. А ещё чем-то недоволен, паршивец… Ярослав ничего не отвечает. Но, протискиваясь между дверью и каким-то стеллажом, замечает Мишину тёплую, чуть ироничную усмешку. Подмигнув, он закрывает дверь и спешит на сцену, ужасно довольный собой.