Обличие скверны

Я даже не думал,

что мне будет нужна такая,

как ты.

Chris Isaak

Wicked Game

_________________________________________

Тишина. Отчего-то до жути тревожащая тишина. Как же тихо… Почему тихо? Почему? Шум… Шум моря? Океана? Волны бьются о берег пляжа… Голоса. Громкая музыка. Опять музыка? Только что ведь было тихо? Как же бьет по ушам…

Потише, прошу, немного тише…

Всё под водой? Тогда почему все звучит так глухо?.. Так… Странно… Или это он под водой?..

На секунду он почувствовал, что вот-вот он не выдержит и вдохнет ужасно солёную воду.

Почему солёную? Она ведь пресная!

Захлебнется и умрёт. Он захлебнется и умрёт! Умрёт! Почему-то именно сейчас его посетила мысль о том как же он боится умереть! Погибнуть, быть убитым… Зная, что просто умереть стране тяжело. Очень тяжело… Страна может быть убита только страной. Или нет?..

А водой может?

Нет. –

Разве? Тогда почему Америка прямо сейчас задыхается? Прошлый опыт его обманул? То была просто случайность?

Святой Ангел Божий, хранитель и покровитель души моей! Пребудь всегда со мной…

Уэйн никогда не чувствовал себя так беспомощно, как сейчас.

Ложь.

Он барахтался. Пытался выплыть. Всплыть. Из последних сил держался, чтоб не потерять сознание и не пропасть в водной глуби. Старался! Ох, как он старался! Только вот… Старания его – были мягко говоря напрасными. У него ничего не получилось и не получалось. Никогда не получится. Он слишком жалкий. Слишком боится открыть глаза и увидеть перед собой темноту – как тогда. Как тогда… Открой наконец глаза и взгляни страху в глаза!

Трус.

Он никогда не откроет глаза. Не сможет. Испугается. Будет задыхаться снова и снова.

И снова.

И снова.

И снова.

И в конце концов сдастся и вдохнет пресную воду… Но, пока не сдался, будет терпеть эту головную боль… Чувствовать, как мозги разрываются от давления, как горят его легкие, до которых только добиралась вода. Америке хочется кричать. Наконец переступить свою чертову гордость и звать на помощь! Помогите! Америка тонет! Он помнил каждый раз. Каждый раз, когда он дергался в судорогах не в силах всплыть и сделать хотя бы короткий вдох такого нужного воздуха… Ему бы хватило даже этого… Даже короткого вдоха… И снова паника настигает его. Человеческие чувства так тяжело отринуть… Разве может страна бояться? Разве может вот так просто запаниковать? Разве люди могут положиться на страну, что не в состоянии себя контролировать?

Нет.

Уэйн снова начинает истерично дёргаться, но каждое движения скованно. Вода не позволяет ему свободно двигаться. Ничего не позволяет!

Свободы! Дайте немного свободы!

Ну пожалуйста!

Ноги сводит судорогами, тоже самое происходит и со всем телом. Барахтаться становится намного сложнее. Теперь уверенность, что он сможет хотя бы ладонью черпнуть воздуха и на секундочку почувствовать холод ветра на кончиках пальцев, прежде чем вода полностью поглотит его, пропала. Он дергается еще более истерично. Легкие больше не в состоянии терпеть, Америка рефлекторно открывает рот и вдыхает не пресную, и даже не солёную воду. Чувствует лишь горечь. Вслед за ней возникает чувство рвения и жжение в груди… Затем горечь заменяет кровавый металлический вкус… Неужели он вот так просто умрет? Паники больше нет. Спокойствие заменяет все остальное, только некое чувство тревожности время от времени колется где-то внутри. Америка жмурится только сильнее, не давая тьме просочится меж ресниц и век, но темнота все равно настигает его. Разве он так просто умрет? После всего что было?

*****

Внезапный громкий женский визг над ухом и дребезг стекла, будто бы разбилась витрина, заставили его инстинктивно распахнуть глаза-ночи и поднять голову. Перед ним предстала картина. Вся толпа, что по-видимому только-только пошла на разгон, разбегались кто куда. Кто-то особо эмоциональный продолжал вопить и визжать, как будто его били или что хуже стреляли. Видал он таких. – Я ничего не знаю! Ничего не знаю! – завопила уже девушка в другом конце помещения. Америка в непонятках потер глаза и попытался вникнуть в ситуацию, но никому не было дела до ничего не понимающего растрепанного Аме. Конечно, всем ведь важнее поверещать и потолкаться. С улицы послышались выстрелы. Только вот крики заглушили даже их. Страна оглянулся в поисках кудрявой, насыщенно черной макушки. Как по команде в нос ударил резкий запах еловых иголок и из толпы вынырнул Эйс с улыбкой до ушей и стаканом, кажется, пива в руке. Его нисколечко не шатало, будто бы он совсем не пил. На его пальцах Уэйн разглядел тонкие черные кольца, только безымянный оставался свободным от оков. Уэйн всё еще ничего не понимал. И старался хотя бы во взгляде Мартинеза прочитать что же здесь происходит. Только вот его взгляд был настолько нечитаемым, что даже страна с таким высоким уровнем понимания людей, не смог разобрать в них даже самую малость. В полутьме его глаза были полностью черными, в них не было ни радости, о которой говорила улыбка на его лице, ни волнения, ни тем более злости. Эйс двигался слишком медленно, что даже замедленная съемка в фильмах позавидовала и ему и его медлительности. Ну вот через какое-то мгновение Эйс уже теребил его за плечо и молвил что-то тихое, непонятное. На его лице ярко светились золотые блестки, стране это показалось довольно смешным и он сам от себя не ожидая – усмехнулся. Эйс улыбнулся в ответ и приблизившись к его уху, стал хоть немного слышим. – В общем! – кричал он – Прикатили копы, так что, хватай что хочешь и побежали отседова! Ситуация вызывала смех. Громкий и истерический. Насколько же всё это глупо! Ему ведь и не нужно бояться полиции, кто он такой, чтобы бояться? Копирка Америки? Усмешка не сходила с его лица и со временем искажалась во что-то непонятное и кривое. Америка почувствовал своё невероятное превосходство над всеми этими людьми, хотя людьми их назвать было сложно. Каждый из них жил от выходных до выходных и пропивал свою зарплату или карманные в этом заведение. А не тоже самое делает Уэйн? Не живёт ли он так же от выходных до выходных, работая даже на них? Америка был точно таким же. Ничем не отличался. Совсем ничем. Он одна из многих копий. И таких копий с каждым днем всё больше и больше… и больше… Был ли Уэйн одной из первых копий? Или копии печатались и до него? Конечно печатались… Америка не такой уж и особенный. От осознания улыбка сползла с лица и на нём снова просела усталость. – Шлепки надел и попиздовал, с тобой здесь никто церемониться не будет! Эйс снова пихнул его в плечо, заставляя развернуться. Плечо почувствовав металлические кольца заныло, Аме, в попытке его успокоить – погладил, и злобно зыркнул на кудрявого. Тот в свою очередь непонимающе поднял бровь и потащил того за барную стойку. Где-то у самого входа вновь раздался скрежет стекла и звук, кажется, выбитой оконной рамы. Америка точно помнил, что никакой рамы там не было. Да и черт с ней. Пока Эйс копался в барных ящиках, перебирая всякие ложечки, железные и бумажные трубочки, Уэйн заметил, что пиво в руках подчинённого испарилось, а вместо него на руке висели пальто и кожанка. Его белый свитшот больше не выглядел белым, да и на свитшот не был похож. Прямо на груди там были ещё мокрые следы слез вперемешку с тушью и возможно с тенями, растекшиеся губные помады, будто бы все девушки решили стереть его бедной кофтой свой макияж. – Н-да. Единственное, что смог выдавить из себя Уэйн, переводя взгляд с Мартинеза на уже почти разбежавшуюся толпу. Эйс наконец нашёл, что искал и с громким "О!" выудил из ящика длинный нож. "– что он собирался делать? Не кидаться же на полицейских с огнестрельным – с этим ножом? " Но ни на кого кидаться он не собирался, а как только нож попал к нему в руки, он быстро присел и стал ковыряться в полу. Америка почувствовав любопытство присел рядом всматриваясь во все это дело. У Эйса, мягко говоря, получалось не очень. Либо сам Уэйн не понимал, что он делает. Может у него всё получается, просто сам Уэйн этого не понял? Мужчина так и продолжал ковыряться в деревянном полу, стараясь поддеть что-то под досками или вытащить что-то из щелей. Но что можно вытащить из такой узкой расщелины? Странный он, да и только. Со временем Уэйну начало казаться, что движения у черноволосого стали более отточенными, будто он проворачивал это тысячи раз, а может и больше. Ему бы хотелось спросить – "а что ты делаешь? ", но каждый раз Эйс, будто чувствуя его интерес, сразу же затыкал его какими нибудь "тш-тш! " или резко начинал ойкать. Не зная почему, страна послушно молчал, не предпринимая никаких попыток вновь поинтересоваться. Под досками что-то негромко щелкало с каждым движением ножа, но Америка больше не слушал. Ему больше вообще не было интересно. Он быстро терял к чему-то интерес и ему это было уже не ново. Полицейские мигалки были все ближе, а кого-то уже повязали. Уэйн сделал вывод, что за всем шумом полицейские не замечали копошащихся за барной стойкой двух особ. Ему не было страшно. Ему нечего бояться. Ему в любом случае ничего не сделают. А вот Эйс… Эйс… Эйс наконец добился того чего хотел и в полу образовалась щель, совсем небольшая, едва палец пролезал, что-то всё ещё мешало раскрыться дверце на полную. "– Подвал? " – Первым делом подумал Уэйн, а затем пришло озарение. Тайный ход! Тот самый тайный ход, о котором он мечтал все свое детство! На лице сама по себе образовалась заговорщическая улыбка. Глазки засияли и переметнулись на Эйса. Тот все еще копался, но Уэйн не дал ему закончить дело, ведь первых попавшихся на глаза наркош полиция уже заломала и увезла. А без обыска здесь не обойдётся. Все выпотрошат. Выхватив длинный нож, от которого ну очень пахло лимонным соком, страна ловко поддел последний замок и люк наконец отворился. Эйс кинул на него прищуренный взгляд, не в силах сдержать собственную улыбку. Но отчего-то он всё же смог отказаться – от комментариев. Он, безусловно, хотел кинуть язвительный смешок или сказать что-то вроде: "О, ты уже вошёл во вкус! ", но побоялся спугнуть этот мимолетный интерес Америки. Видя его улыбку, Мартинез неосознанно сравнил ее с улыбкой, которую обычно видел на телевидении или рекламных щитах. С виду яркая. Искренняя. Какова же она была лживой и наигранной по сравнению с этой. Эйсу хватило пары часов, чтобы узнать его получше. И понять, что под видом серьезного дяденьки, прячется Уэйн, которого так забавлял тайный ход. Уэйн, который подрагивающими пальцами откладывал нож в предвкушении небольшого приключения. Уэйн, у которого… Уэйн, который просто рад. Была ли для него это всего лишь детской шалостью? Да. Так считал и Эйс. Он считал, что у стран не может быть нормального детства. Особенно у тех, чей жизненный путь начинается с войн и отстаиваний своих прав и территорий. А Америка… Сейчас просто радуется. Эйс будто чувствовал, что Уэйну необходима эта детская шалость. Его улыбка выдавала его. Выдавала его усталость. Усталость от серых будней. – Прыгай, радость моя. Не успел он договорить, как Америка сиганул прямо вниз, игнорируя деревянную косую лестницу. Мартинез удивленно хлопнул глазами и прыгнул следом, захлопывая за собой поплотнее люк. А затем закрыл каждый замочек, которые он так долго открывал. – Куда нам? – с ходу спросил Уэйн, отчего-то он вдруг снова стал хмурым, возможно его разочаровал этот тайный ход, не соответствующий его ожиданиям. Сначала. Только сначала. Эйс действительно подумал, что слишком чистоплотному Америке не понравился подземный ход, но затем вгляделся в его глаза наполовину закрытые челкой из-за опущенной головы. Его глаза были в шаге от того, чтобы засветиться от восторга! Или может это был не восторг? Что-то другое? Может его просто взял алкоголь? Нет-нет… в них Эйс видел только восторг. Оба молчали. Эйс едва дыша восхищался дрожащими уголками губ Америки. Для него этот Уэйн – сдерживающий рвущуюся наружу улыбку – был намного дороже денег. А ведь он уже должен был безумно радоваться лишь малейшему контакту со страной. Должен был радоваться одному взгляду в его сторону. Вероятно будь на его месте кто-нибудь другой, визжал бы от счастья, что сам Америка! Америка! Согласился выпить с ним! А они ведь ещё и целовались. Джекпот. Вспомнив это, Мартинез расплылся в улыбке и громко хмыкнул. Уэйн видимо придал этому другое значение, после этого, он еще несколько минут, не хотел вообще к нему прикасаться и снова отстранился до уровня коллег, а то и вообще незнакомцев. Потом же он вёл себя вполне естественно, если не считать его детской радости подвалу. Но тут вдруг его улыбка вмиг скатилась с лица, и он нервно хихикнул. – Плохая новость, господин Уэйн! Ваши… Наши обожаемые и драгоценные курточки остались наверху. Уэйн осёкся. Нет, не осёкся. Если говорить цензурно… Возмутился. И от его прошлого веселья не осталось ничего. Эйс пожалел, что вообще вспомнил за эту несчастную одежду, но с другой стороны понимал, что в одной водолазке без рукавов Аме просто замерзнет. Он не знал мёрзнут ли страны и могут ли заболеть, и на секунду испугался, что заморозит своего потенциального друга до смерти. Какие у вас грандиозные планы, мистер Мартинез! Надёжные как швейцарские часы! Прям-таки друзья? Итог. Уэйн, подавив в себе "Да ты хоть знаешь?!..". Подавил в себе и мимолетный приступ гнева. И всё же он любил это пальто. Несмотря на то, что при всей своей ненависти к ношеным вещам, это осеннее пальто запало ему в душу. Сколько он уже его носил? Три года? Пять? Восемь. Целых восемь лет это пальто делало холодные осени теплее. И не единой потёртости. Он не хотел, чтобы его любимое пальто пошло по рукам и в конце концов снова бы попало на чертову барахолку. Как-нибудь он определенно обрыдает этот вопросик. Ну или пошлет Эйса искать его пальто по всем подворотням и заставит выстирать его до блеска. Блин, ну как так-то?! Они же были прямо у тебя в руках! – Плевать, идём. Не плевать. Совсем не плевать. Нельзя просто взять и плюнуть на любимое пальто из которого даже теплой весной вылазить не хотелось. В туннеле действительно было холодно. Уэйну всегда было холодно. – Как долго мы будем идти? – заворачивая за угол, спросил Уэйн. И снова этот нудный Уэйн вернулся… Верните милашку Уэйна! Эй! Америка! Ты все свое обаяние потратил на совращение дамочек своими танцами на шесте? – Ох, как повезёт. – Нам повезёт? – Не-а. Разве тебе больше не нравится это восьмое чудо света? Или ты так расстроился из-за кофточки? Забей. Полиция со шмотками ничего не сделает. Они сами угашенные, если честно. Так налетают время от времени, и требуют курево. – А смысл нам тогда убегать? – А смысл в том, что не стреляются они только с владельцами, а нулевых клиентов отпугивают. Даже до перестрелки доходило. Много людей тогда погибло, подумали, раз они в одной лодке, то всё заебись будет, подкинут им травки и дальше развлекаться будут… Уэйн изначально только делал вид, что ему интересно, а затем действительно задумался. Полиция даже сейчас лажает. Ситуация, кажется, даже усугубилась, если и раньше полиция злоупотребляла своими полномочиями, то сейчас, что, мега-злоупотребляет? Надо это исправлять… –...Только вот многие не могут отказаться от этой дури даже под дулом пистолета. – Весело тут. Опять всё прослушал. – Вот мы почти и вышли! Уже чувствуешь свежий воздух? – Чувствую. – Смотри, чтоб тебя не вштырило от такого-то чистого воздуха, зай. Что за "Зай"? Что за? Но этот вопрос отошел на второй план, когда Америка почувствовал, как ком, не дававший ему все это время нормально дышать, вдруг растворился. За все время пока они шли по этому длиннющему подземному коридору, он к нему и вовсе привык, а на поверхности был слишком занят восхищением подземного хода, что и вовсе забыл об удушающем кошмаре. Не из-за него ли у него и появился этот непонятный комок в груди? Ох, кошмары… конкретно этот ему снился довольно часто и каждый гребаный раз наводил на него невероятную панику. Порой это доходило до того, что он не мог отличить реальность от кошмаров. Уэйн искренне ненавидел свои сны. Они были просто ужасны. И каждый напоминал о чём-то ещё более ужасном из его юности. Его передернуло. Слава господу Богу, что Эйс не заметил, он снова шел впереди, как и тогда в подворотне. Порой пританцовывал, в иногда кружился задевая холодную плитку руками и ойкая. Чувство дежавю ударило в мозг. Америка постарался забыть о проблеме в виде кошмаров, и переключится на ту же волну, что и Эйс. – Сколько времени? – Пол пятого, через пару часиков уже рассвет будет. – Понял. – Какой-то ты сухой, на тебе дурь больше часа не держится? Ты после первых двух коктейлей был в стельку, а это что такое, а? – в шутку поднял бунт Эйс и развернулся лицом к стране, и из-за чего тот от неожиданности врезался в него. Снова. Дежавю всё сильнее… В голову черноволосому сразу пришло озарение, что прямо сейчас за это экстренное торможение его прибьют. За экстренным торможением следует экстренное спасение. Он отпрыгнул на метр от него, а то и на два… Почему в его голове вспыхнула совсем небольшая сценочка, как эта красноволосая бестия лупит его своими довольно хрупкими на первый взгляд кулачками, но на деле очень сильными. Настолько сильными, что эти "хрупкие" кулачки оставляли за собой синяки, гематомы и даже переломы. Он ведь не человек. Он страна. Ему положено быть сильным Он музыкант. Положено быть элегантным. Сценочка, где эта бестия слишком по-детски или бьет его в грудь, как какая-то истеричная девушка из сопливых фильмов. "– Джессика не от тебя! " Кричала та девушка. А Америка бы кричал… Он бы не кричал. Он бы просто отлупил. Ох, а как бы он его отлупил за эти грязные мысли… Наверное невообразимо больно, но всё же он хотел почувствовать этот, выбивающий из груди весь воздуха, удар и даже пожалел, что отскочил от него на этот метр. Хотя, метр это не так уж и много… Чертов извращенец. И как смеет о таком думать?! – Дурак? – единственное, что спросил Уэйн, на лице снова появилась улыбка, больше похожая на оскал. В голове, Эйс даже успел запаниковать, а не читают ли страны мысли?! Может они это скрывают, чтобы использовать в самых грязных целях?! О, боже мой! Он действительно выглядит так, будто бы все знает! Уэйн лишь загадочно посмеялся сщурив глазки, наводя на Эйса еще больший поток мыслей. "Ну, всё. Прибьёт меня сейчас." Но Америка не прибил. Хотел пройти мимо. Не прошёл. – Ну-у-у, ты со мной даже не потанцуешь? Либо бесстрашный, либо бессмертный… Погодите-ка… Это ведь действительно сказал почти бесстрашный и вроде бы бессмертный! Сам Уэйн Вашингтон! Эти перепады настроения… Довольно… Резкие. Да. Резкие. Впечатляет. От удивления, Эйс протер глаза, размазывая по векам черные тени и тушь. – Потанцую конечно! Еще спрашиваешь! Руку, которую он так тянул, приглашая Уэйна на танец была перехвачена и закинута ему на плечо, а вторая крепко сжата в замочек. Как в вальсе. – А не боишься? – Ни в коем случае… – прошипел Эйс. Он тоже хотел вести, но эта красновласка всё испортила и ведет сама. Со временем Мартинез пристрастился к этому медленному, но столь трогательному вальсу. Америка танцевал поистине прекрасно, учитывая, что он выходец аристократии то это вполне логично, что он танцевал так потрясающе и завораживающе Профессионал. Это не просто какой-то там вальс, это была часть бала… Эйс и представить себе не мог, что настолько хорошо танцующий Уэйн никогда не бывал на балах. Разве в поместье Грант – обители Великобритании, не частенько устраивали балы? Устраивать – устраивали. Только Уэйн в них участие не принимал. – Куда ты прешь, патлатый? “Патлатыми” были они оба. – Уэйни, ты правда так не хочешь, чтобы я тебя вёл? – Ты мне все ноги отдавил – Я это от счастья… – Всё, отвали. На удивление это "отвали" звучало совершенно не сухо, а даже очень весело. Будто бы он готовился к какой-то мелкой шалости. Мелкой шалостью оказалась игра в салочки. Отцепившись от патлатого Уэйн со всех ног побежал на свет, не предупреждая Эйса. Он должен сам догадаться. Чувствуя прохладу, свежесть воздуха, чего-то пряного и неизвестного, он помчался как можно быстрее… Хоть в джинсах, сковывающих движения, и было довольно-таки сложно быстро передвигаться, он рвался на этот свежий воздух, так, будто бы от этого зависела его жизнь. Эйс ждал недолго. Около секунд пятнадцать. Так сказать давал фору малоподвижному человеку. И в какой форме он будет если из-за письменного стола не вылазит? Эйс счел это за вызов. Больно уж ему нравились эти догонялки. Он ринулся следом. Видимо Америку он сильно недооценивал. Тот бежал намного быстрее, чем ожидал Мартинез. Намного быстрее. Он в кратчайшие сроки добежал до лестницы и врезался в запертые железные двери. Он на опыте. Погоня отставала на несколько метров, и через секунд пять влетела в Уэйна, впечатывая его в двери. Ожидая от Уэйна пару ударов за всё хорошее, Эйс взял его в кольцо, хоть сдерживать его объятиями было довольно глупо, он ожидал, что сможет так усмирить гнев страны. Только вот страна нисколько не гневалась и лишь громко расхохоталась.

*****

Эта ночь была нереально захватывающей, невероятно потрясной и интересной, несмотря на общество кудрявого придурка Эйса. Хотя каждую минуту этой ночи скрасил именно он. Америка уж и не помнил когда последний раз так развлекался… Возможно в раннем детстве или когда напивался до чертиков с Канадой или Россией, а может даже с Китаем. Когда он стал страной чувство тревожности его покидало столь редко, что он и не помнил, когда в последний раз он мог спокойно вздохнуть, не боясь, что его место займут, не думая об экономике или о рейтинге "самых-самых" И не чувствуя головную боль. Хотя к утру голова будет болеть больше обычного. Это ужасно. Но эта ночь того стоила. Пусть его голова расколется хоть на двое. На трое! Он чувствовал себя более отдохнувшем, чем за пару месяцев лежания на диване, кровати или ещё на какой-нибудь мягкой поверхности. Плевать сколько алкоголя побывало у него во рту и сколько еще всякой непонятной, но хваленой Эйсом, бурды. Это не важно. Совершенно не важно. Важно, что он чувствовал себя намного лучше, чем в последнее время. Эта небольшая прогулка, кою небольшой прогулкой назвать было сложно, была просто глотком свежего воздуха в его серой рутине. Эйс сам по себе был глотком свежего воздуха в этом душном уродливом городе. Эйс не такой, как все. Он не боялся Америку. Возможно он чувствовал себя выше него. И именно этого в жизни Уэйна не хватало. Человека – не видящего в нем страну, политика или еще чего похуже. Для Эйса Уэйн был другом, а может уже и больше. А вот для Уэйна Эйс стал незнакомцем, ставшим ближе, чем друзья за короткий промежуток времени. Эйс был именно тем типом друзей, которые говорили в лицо правду. Таких людей нынче так мало… “– Столько лицемерия в одном лице я ещё не встречал.” – Сказал тогда Мартинез и попал прямо в точку. Уэйн был сплошным комком лицемерия, лести и фальши. Западная сторона мира была совершенно ему идентична. "Привет, как дела? Как на личном фронте? Сильно устаёшь? ". Но ни одному из них никогда не была действительно интересна чужая жизнь. За спиной каждый друг друга обсуждал и осуждал. Ни одна встреча не сопровождалась перемыванием костей. Объектом сплетен не раз становился и сам Америка. Да кто угодно! Этого было не избежать, но Уэйн предпочёл остаться совсем без друзей, чем с такими же лицемерными тварями, как и он сам. Эйс был намного лучше их и намного лучше его самого. Америка сначала и не понял, как он со своей тревожностью смог подпустить к себе какого-то левого нарика. Или он не нарик? Ах, и как долго Уэйн будет вспоминать рассвет, когда солнце только совсем-совсем встало, окрашивая серый город в оранжевые и особые синеватые оттенки. Когда рассвет наступал с невероятной скоростью, но подсветки торговых центров, магазинчиков и рекламных щитов все ещё не погасли. Как долго Уэйн еще будет думать о приятном ветерке обдувающим его лицо прохладой и утреней свежестью. Как он несся в стельку пьяный на чёрном блестящем мотоцикле без капли страха расшибиться. Не боясь отпустить талию Эйса за которую до этого так цеплялся, чтобы не улететь на большой скорости. Это именно тот момент, когда Америка позволил себе громко кричать, и просто радоваться, тому, что наступил новый день. Новый день без бесполезных бумажек, не пишущих ручек и самое главное без раздражающих стаканчиков. На работу он не собирался. Он собирался спать весь день, забыв о кошмарах. Один из лучших дней за последние десять лет. И дело даже не в алкоголе и не в таблетках.

*****

Проснувшись, Уэйн не узнал ни постели, ни комнаты. Одеяло было намного тяжелее, а кровать жестче. Ощущение дезориентации было для него привычным делом, поэтому в первые секунды он на удивление не встревожился. Тяжесть чьих-то рук, сжимающих его тело напоминало, что-то очень тёплое и любимое из прошлого. Разум ещё не достаточно прояснился, чтоб трезво оценивать ситуацию, горло жутко сушило и он был готов выпить пару литров воды прямо сейчас, без всякого стеснения. Лежавший позади него человек, что по ощущениям был немного крупнее, Аме поерзал на простынях и прижал это бледное тельце ближе к себе. – Мам? – хриплым ото сна голосом промямлил Уэйн, а к концу этого и так короткого слова голос и вовсе потух. Он не знал, с чего вдруг произнёс это. Возможно он просто вспомнил как в далёком прошлом спал с мамой на одной кровати и просыпался в ее объятиях. – Не-а. Не угадал, но для тебя я могу быть кем угодно. – ответил Эйс и уткнулся в бордовые волосы страны втягивая носом их запах. Голос его был не менее хриплым, чем у Америки и казался уставшим, несмотря на веселые нотки в его словах и долгий, почти здоровый сон Уэйн даже успел расстроиться, что он здесь – в суровой реальности, а не в родительском небольшом поместье, в своей огромной комнате усеянной тонной игрушек. Больше всего его расстроило то, что ему совсем скоро стукнет третий век, а не долгожданные восемь годиков, на которые ему подарили так полюбившегося плюшевого лисёнка с глазками пуговичками. Было бы намного лучше, вернувшись он в прошлое. Тогда бы он… Не был здесь? – Ясно. После долгой паузы раздумий соизволил ответить Уэйн и снова закрыл глаза, пытаясь снова заснуть и уже вроде бы проваливался в сон. – Может возьмёшь наконец трубку? Трезвонит минут семь уже. – Чего? – Телефон. Возьми. Звучало довольно грубо. Уэйн до этого грубого "Возьми." и не слышал насколько громко вибрирует его телефон, требуя ответа. Он не понимал что заставило его больше удивиться, то, что Эйс ему нагрубил, хоть и не впервой, или то, что он не слышал вибрации звонка, ведь обычно улавливал даже самые тихие звучания. Скинув всё на отходняк, он приподнялся и сел. Телефон все трезвонил и трезвонил, а Америка кажется и не собирался на него отвечать, кутаясь в тяжёлое одеяло сильнее и снова закрывая слипающиеся глаза. Он почти уснул если б громкая вибрация не прекратилась, а затем не зажужжала пуще прежнего. Эйс больше не мог оставаться в стороне и, прокатившись через всю кровать к тумбочке, схватил телефон и смахнул кнопку принятия звонка, даже не смотря на то кто звонит – сунул трубку к уху Уэйна и страна ее сразу же перехватил. – Говори. – У аппарата. – не совсем понимая, кто и зачем ему звонит, в шутку кинул еще совсем сонный Уэйн. Но тут же его глаза распахнулись и он снова натянул на себя глупую улыбочку, как тогда во время разговора с Китаем. Мартинез видимо вообще не был заинтересован этим разговором и думал лишь о том как снова улечься в удобную позу и как бы укрыться, чтоб не замерзнуть насмерть, ведь все одеяло на себя перетянул балакающий с кем-то Уэйн. – Чего-о-о? – Чего-о-о? – передразнивающе отозвался мужской голос на другом конце линии – Чего звонишь в такую рань, а? Восемь утра! – А чего ты трубку не берёшь? – Время ответит на твой вопрос. – Не смешно, Уэйн, тебе не надоело пропадать на недели и игнорировать всех? – Чего? Я тебе позавчера звонил! От возмущения слова прозвучали слишком громко, из-за чего и получил по хребтине тяжелой перьевой подушкой от Мартинеза – Ты звонил мне четыре дня назад! – Тебе память отшибло, Лиам? – А может тебе? – Я звонил тебе тогда, это газлайтинг? – Ты увиливаешь от вопроса? Где ты был? – Лиам, я весь месяц катаюсь с одного штат в другой, я не бываю дома, где я был три дня? – Я это у тебя спрашиваю. Когда ты дома, мне не звонит Ария с "Он мне не отвечает и не звонит! " – спародировав женской писклявый голос, он кратко кашлянул возвращая свою привычную манеру общения – И обычно ты гуляешь с ней, когда у тебя есть свободное время, разве не так? Я может тоже волнуюсь, нет? Америка нахмурил брови радуясь в душе, что брат не видит этого лица, на котором можно было разглядеть некое непонимание и что-то еще. – Так, но разве у меня есть свободное время? Я сам разберусь с этим, ладно? Я поговорю с Ари чуть позже. Говоря о какой-то Арии, и так мягкий голос Америки смягчился до предела, и это замечали все кроме него самого, даже Эйс отвлекся от активного досыпания и приоткрыл глаз, разведывая обстановку. – Мне просто интересно где ты был три дня, я как-никак твой брат. – На работе? – Тебя там не было, и ты не пришёл на вчерашнее собрание, которое назначил сам – Я? Оно же завтра. – Вчера было. На дату смотри. Америка фыркнул. Разве можно было так сильно напутать с датами, Канада вероятно совершенно не спит за писаниной своих книг. Они бесспорно были прекрасны и замечательно написаны, но разве отдыхать не нужно? Ах, да, отдыхать нужно всем кроме Америки! Но сегодня он почему-то отлынивает. Он наконец отрывает телефон от уха и включает экран, смотря на дату, желая доказать неправоту брата.

1 октября 2019 года.

Чего? Только же двадцать восьмое было… Уэйн нервно хихикнул, понимая, насколько облажался. Принял три дня за одну ночь? Хах, как же так… Три дня в пустую? Сколько бумаг накопилось? Кошмар, он с ними никогда не управиться. Где-то на заднем фоне Эйс засмеялся из-под одеяла, и тут же замолчал получив агрессивный пинок. Поднеся телефон снова к уху Уэйн возмутился: – Что за допросы вообще с утра пораньше? И с чего вдруг ты ни свет ни заря мне трезвонишь? Канада был обладателем сверхдедукции, и Америке часто казалось, что Лиам всегда хотел казаться героем какой-нибудь книги, в частности детектива. В общем, он был довольно интересной личностью. Канада по ту сторону линии усмехнулся, чувствуя негодование младшего брата. – Чего ржешь там, а? Смешно тебе, да? – Немножко. Я изначально тебе просто хотел рассказать об обложке для "Ангельской симфонии", тебе ж интересно было. Но ты не ответил. А потом тебя вроде как Китай искал, я краем уха услышал, потом с тобой хотел поговорить тот русский. – в его голосе послышалось отвращение, но оно сразу же сменилось на нейтралитет – В общем потом хотел спросить, что за паранормальный интерес к моей Плаксе от этих двух. Но ты снова не ответил, я конечно понимаю, что ты занят, но ты обычно отвечаешь мне. И в общем потом мне трезвонит Ария. – Я не знаю как на это ответить цензурно, мистер Бейкер. – мистером Бейкером Уэйн называл Лиама только во время своих приступов интеллигентности, или чтобы развеять неловкую ситуацию. Прямо как сейчас. – А "симфония" уже вышла? Америка хотел свести тему на что-нибудь простое и обыденное, а уж потом разобраться с провалом в памяти. – Завтра должны в книжные поставить, я приберег для тебя один экземпляр, не волнуйся. – Ой, как мило с твоей стороны! – Не ерничай. Америка не сдержал смешка. – В общем как встретимся, жду от тебя подробный отчёт, кстати твой фанатик танцующий на шесте разрывает все соц сети! Пусть даже Лиам и говорил в шутку, и Америка это прекрасно понимал, но даже его лицо сейчас вспыхнуло сливаясь с красными волосами. Не то чтобы его задел этот шуточный допрос, брат и так знает, что Уэйн ему все подчистую расскажет как-нибудь. Больше его зацепило то, что его пьяные приключения попали на камеру. – Уф… Единственное, что смог выдавить из себя он, внутренне радуясь, что в “фанатике", из-за плохого освещения, Канада не признал своего братишку. Пока что. Эйс в очередной раз оказался прав, все действительно привыкли к его копиркам, носить маску больше не было смысла. Кстати, куда она пропала? – Я тебе вечерком позвоню, ладненько? Слишком много экшена на один квадратный метр. – Ага. Лиам сбросил первый. Уэйн на деле, еще не совсем понял с чего вдруг Лиам устроил ему этот допрос, не хватало опыта для книги, ха? Решил допросить кого-то на деле? Мистер Вашингтон, что вы делали в ночь с двадцать восьмого сентября на двадцать девятое? У вас есть право хранить молчание! Всё что вы скажете будет использовано против вас! – Весело у вас. – из-под одеяла выскользнул Эйс, и будто змей сразу же обвил свою жертву со спины, но к счастью не душил. – За три дня узнал больше, чем за всю жизнь. Америка не противился, а наоборот, даже прилип к кучерявому в ответ. И чего только за эти три дня они не пережили вместе. Жаль только сам Уэйн помнит только ночь двадцать девятого. Между ними не было чего-то похожего на нежность, но оба уже привыкли к друг-другу и будь у Америки на грамм гордости меньше то возможно он бы подумал, что у него появился друг, пусть и немного противный и грубый. Уэйн был не лучше. Сейчас Уэйна больше интересовал вопрос, что еще из событий этих дней он не помнил. – Ну вот, снова ледышкой стал, тебя постоянно упарываться нужно, чтоб к кому-то потеплел? А ночью моё имя шептал… Не хотел, чтобы я уходил? Чего? Чего-чего? Чего-чего-чего-чего? Физическая близость? Да пожалуйста. Душевная? Душевной здесь нет места, Уэйн это давно усвоил, но каждый раз попадал в одни и те же сети. – Всю спину мне исцарапал… Да плевать, если Америка не взболтнул ничего лишнего, он еще хоть сто раз расцарапает его спину, он не жадный. Эйс может сколько угодно пытаться задеть Америку простым сексом или на что это он намекает? О котором они оба забудут через пару дней, а Уэйн и уже позабыл.

Нет.

Не так.

Он уже загнался.

Он будет думать об этом.

Пугаться.

Это не правильно.

Так нельзя.

Сказать честно даже если Эйс просто подшучивает над ним, догадываясь, что он ничего не помнит. Америка всё равно не чувствовал какой-либо тревоги, возможно будь на месте Эйса кто-нибудь другой – то да.

Нет. Не-ет.

Уэйн бы вероятно испугался последствий, возможно даже слухов, коих и так куча. Но Эйс… Просто Эйс. Он отдушина в небольшом мирке Америки. С одной стороны, он не понимал, как сблизился с этим человеком за какие-то три дня и согласился выпить, зная его пару часов, пусть даже если это было вынуждено. Больше он удивился тому, что из его памяти просто выпали несколько дней! Можно ли теперь после этого его называть другом?

Можно.

Может любовником?

Нет. У меня уже есть.

Он не был уверен было ли что-то на самом деле, и проверить это было достаточно трудно, ведь все следы похоти регенерировали в первые пару часов. И не боли. Ни удовольствия. Ни тем более стыда Америка не чувствовал. Нет. Он просто сошёлся на том, что эту тему он поднимать не особо хочет.

Страшно.

Его нисколько не напрягали уловки Мартинеза. Нисколько. Нисколечко. А наоборот, даже очень веселили. Что хотел сделать Эйс? Возможно разозлить его? И нестрашно ему? Эйс был неправильным. Ужасно неправильным. Не такой как другие. Как банально. Мы ведь не в каком-то сопливой фильме, верно? Наглости ему не занимать, ему нестрашно сказать "нет", нестрашно подколоть какого-то там Америку. Ему, вероятно, вообще было плевать с кем таскаться. Бомжи или Аме. Возможно, в глубине души, Уэйн даже надеялся, что Эйс не пропадёт магическим образом из Вашингтона, а может даже из страны, после этой безумной недельки. Надеялся, что Эйсу действительно не важно кто такой Уэйн, хоть это и маловероятно. – Я думал ты возмутишься, честное слово, а ты таешь на глазах… Его голос был невероятно спокойным, обычно так разговаривал сам Уэйн. Невероятно спокойно. И всё же в его словах промелькивала довольная хрипотца, выдавая его злорадство с потрохами. – Да ты что-о? Правда что-ли? А я-то думал!.. Голос Аме ничем не отличался от спокойного и мелодичного голоса Мартинеза. Разве что его голос был не таким хриплым с утреца, а более высоким и чистым. – Язви-и-ишь? Какой ты плохой Уэйни. – А ты только заметил? – Не-а. Скажу большее… – И что же? – А вот не скажу. – Больно нужно было. – По тебе не скажешь. – А что скажешь? – Что-то да и скажешь. – Клоунада, чел. – Ты в ней всю жизнь живёшь. Америка даже не удержался и тихо рассмеялся, затем это "тихо" переросло в неудержимый, больше похожий на истерический, смех. Смешинку подхватил и Эйс смеясь не менее истерично и громко. – Всё отвали! – Уэйн нарочито слабо отпихнул от себя полуголого Эйса, продолжая весело смеяться до того как в определенный момент он резко не замолчал и на полном серьёзе оттолкнул от себя парня и, поднявшись, начал натягивать на себя одежду. Водолазка без рукавов и джинсы. Свитшот вероятно так и остался навсегда в меджик сити. Как жаль. Америка любил его на порядок меньше чем пальто, но всё ж любил. Но если вспомнить насколько грязным он был, то врядли бы он когда-нибудь снова вернулся бы в его гардероб Эйс молча наблюдал, обводя взглядом изгибы тела страны. Оценивающе сощурив глаза, показывая растекшуюся тушь, а затем и вовсе отвернулся, растягиваясь по всей кровати. Бездействовал он до тех пор, пока Уэйн сдуру не ляпнул: – Что за мусорка? Эйс задохнулся от возмущения и первые пару секунд не смог даже ничего сказать. Подскочив, он громко и угрожающие вдохнул не хватающего воздуха: – Это мой дом! – Да ну? Выглядит как съёмная хатушка на недельку. – А чем тебе не нравится моя "хатушка"? – То что ты из "хатушки" сделал мусорку. Каждый раз упоминая хатушку, оба рисовали в воздухе воображаемые кавычки. Америка улыбнулся первый, а возмущенный Эйс возмутился еще больше и уже встал в полный рост напротив. Америка ожидал, что он сглупил и принял за правду его чистый, как воздух стёб. Хотя в комнате действительно было грязно, ну или так казалось только Уэйну. После того как ему минуло за пятьдесят, ему везде было грязно. Со временем это пропадало, например, как сейчас, он совершенно не чувствует отвращения, или просто не хочет его чувствовать. А через время всё это скопившиеся отвращение накатывает с еще большей силой. Несмотря на очевидные задатки какого-либо расстройства, Уэйн всячески ускользает от этой темы, считая себя здоровым. Он просто устает от людей, вот и всё. – Уф, Уэйни-и, ты такой противный оказывается-я. – Очень, только заметил? Тогда могу посоветовать держаться от меня подальше, а не в постель мою лезть. – Вас понял, Кэп! Буду лезть к вам чаще! Эйс вероятно и не задумался о том, что постель принадлежала ему, а не этого какого-то Америки, и продолжал балаболить. Америка не слишком вслушивался в гениальные мысленные потоки недо-друга, но суть вроде бы улавливал. – Хочешь кофе? – Растворимый? – Конечно. – Давай. Пусть Уэйн и не любил растворимый кофе, да и кофе в целом не очень любил, но почему-то каждый раз брал баночку растворимого в супермаркете или какое-нибудь латте с сиропом в кофейне. Америка был странным человеком и сам он это прекрасно понимал. Эйс крутанулся на пятках и поплелся в сторону, видимо кухни, Аме только сейчас заметил, что Эйс в отличие от него спал в чёрный спортивный штанах, в которых и щеголял сейчас. Какой-же он все-таки тощий… А вот Америка спал почти голым. Только сегодня. Обычно он спал в теплой кофточке и штанах, так как постоянно мерз, и сейчас его очень удивляло то, что он либо не заметил холода либо ему действительно было тепло под одеялом. Тряхнув головой, отводя глупые мысли, Америка быстро накинул одежду и двинулся следом за Эйсом. Квартира на первый взгляд была небольшой и будто бы пустой несмотря на то, что мебели было прилично. Возможно, большую роль играли пустые белые стены, на которые можно было бы повесить парочку картин или каких нибудь полочек с растениями. И было бы вообще другое дело. – Ты где там? Америка зашел на кухню как раз тогда, когда прозвучал этот вопрос и Эйс, повернувшись и даже не удивившись настолько тихому приходу Америки, просто всучил ему небольшую хрупкую чашечку с кофе. А затем, просто испарился с кухни, оставив Уэйна совершенно одного. Аме молча посмотрел на кружку. Посмотрел в пустой коридор. Снова на чашку. В коридор. Чувствуя как пальцы жжёт горячее стекло, пусть лёд и был в кофе, Америка сначала подумал о том, почему хрупкая чашечка с такими тонкими стенками ещё не раскололась на миллион осколков от резкого перепада температур. В душе поселилось непонятное чувство грусти, ведь будь на месте этой чашки другая, она определенно бы не выдержала и раскололась, как только лёд коснулся ее стеночек. Чувство грусти заменило желание "случайно" уронить её. Аме не знал, чем оправдать это желание, возможно он думал, что чашке будет намного проще разбиться о пол, чем рано или поздно разбиться изнутри из-за кипятка со льдом. В определенный момент он и вправду отводит чашку подальше от себя, всё еще решая для себя, станет ли чашке от этого легче? А может она вообще не страдает от перепадов температуры? Или страдает, но не говорит? Может ей стыдно показаться слабой и расколоться? Будет ведь намного лучше, если она героически погибнет, упав с высоты? Америка еще долго смотрит на эту несчастную кружку, и наконец отпускает. Кажется, что она падает очень и очень медленно – совсем не реалистично. Возможно она чувствовала отчаяние? Страх? Что чувствуют люди, когда умирают? Америке вспомнила совсем недавний сон. Вспомнил свою панику. Чашка тоже чувствует панику? Зато она умрёт быстро и почти безболезненно, чем будет страдать еще неизвестно сколько, пока наконец не сдастся. Вот наконец чаша настигает холодные плитки кухонного пола. Америка всё ещё не понимает, почему всё вокруг так медлит? Первым делом он замечает как черная жижа, именуемая кофе, расплескивается по всей комнате. Брызги летели во все стороны, еще тогда, когда чашка еще летела. Шкафчики, стол, пол. Всё было кофе. Затем послышался дребезг стекла, и страна вспомнил, как в баре разбивались бокалы и рюмки, как только приехала полиция. А страдали ли эти стекляшки? Звонкий визг чашки и теперь её нет. Мелкие-мелкие осколки разлетелись по всей кухне, так же как и кофе. Вот и всё? Она теперь свободна? Было ли это ранение смертельным? Америка надеялся, что ее страдания навсегда закончились. – Пожалуй, я пойду… Эйс, пришедший на звук разбитого стекла ничего не ответил, а лишь отмахнулся, что у него осталась еще одна, гостей у него бывает немного. Он ничего не ответил, Уэйн сам понял, что он хотел сказать, увидев его лицо. Проскользнув между дверным проёмом и Эйсом в прихожую, попутно удивляясь огромному зеркалу во всю стену, Аме обвёл взглядом всю обувь, ища свою. Проблем это не доставило, там была одна единственная пара обуви. Его пара обуви. Красные кеды. Эх, и куда делись его классные туфельки? Ну ничего эти кеды он тоже любил. Больше его смущало не отсутствие обуви, а отсутствие своего пальто, в одной водолазке на улице будет довольно прохладно… Взгляд привычно уцепился за крючки-вешалки слева от двери. Точнее за тёмно-синее пятнышко. Пальто было на месте. Это было его пальто. Пальто, которое потерялось на века в Меджик Сити. Облегченно вздохнув, Уэйн потянулся за ним, сдергивая с крючка. Первым делом не надевая его, он вдохнул его запах. На удивление вместо запаха перегара и дыма, на нем так и держались Уэйновские цитрусовые духи, смешанные с запахом хвои из-за близкого контакта с Эйсом. Сказать, что Уэйн был рад возвращению своего пальто – ничего не сказать. Он был безумно счастлив, что его пальто вернулось к нему совершенно невредимым. Так он уже совсем забыл о разбитой кружке и снова мягко, едва поднимая уголки губ – улыбался. Он не заметил как в коридоре снова появился Эйс, с совершенно такой же улыбкой, только взгляд его излучал пустоту. – Пока-пока, Уэйни, приходи ещё. На его имени голос дрогнул, и как показалось Америке – совсем неестественно. Может ли голос неестественно дрожать? Видимо может. Помимо едва уловимой дрожи в голосе, Уэйну послышались и нотки безразличия. Глаза Эйса всегда выражали безразличие, будто бы ему совершенно было плевать уходит ли он или нет. Поэтому Уэйн бросил ему ответное безразличие, оставив благодарность за весело проведенное время при себе. Да и черт с ним. Придёт опять разгребать тонну бумажек, еще и собрание пропустил. Ну и пусть сидят, их совесть не мучает, когда они нагло не приходят. Как будто что-то изменится, если он не придет разочек. А стоило ли оно того? Америка подавил в себе желание выругаться и молча принялся натягивать на ноги обувь. Со шнурками пришлось повозиться, отчего-то дрожащие руки не давали ему затянуть узел. На финальной стадии завязывания бантика шнурок вдруг выскальзывал и узелок расплетался. С горем пополам он всё же завязал шнурки и потянулся за пальто, сразу накидывая его на плечи. Уэйн сразу почувствовал как неприятно скользит по рукам ткань пальто. Дискомфортно. Уже дернув за ручку двери, и выползая на лестничную клетку, Америка счел нужным помахать на прощание. И помахал. Да помахал с огромным безразличием, как и хотел. Даже фальшиво улыбнулся, пытаясь скопировать улыбочку Эйса. – Пока-пока, радость моя! Дверь с громким хлопком закрылась, а довольный Уэйн в мгновение ока спустился на первый этаж перепрыгивая через несколько ступеней. Эйс жил на втором. Америка запомнил это будто бы действительно собирался "прийти ещё" хоть в планах этого не было. Помявшись еще перед дверью на улицу, а насколько она грязная? Достаточно, чтоб Уэйн с минуту постоял перед ней надеясь, что кто-нибудь войдет и он проскользнет на улицу не касаясь противной двери. Время тикало. И Уэйн совсем отчаявшись тупо толкнул бедную дверь ногой. В нос сразу ударил свежий утренний воздух. Настолько чистый, что казалось, что он вернулся на несколько веков назад, когда фабрик и машин было намного меньше. Рядом парк? Лес? Как бы не хотелось сходить хотя бы разочек прогуляться по уже желтеющей траве и пошуршать опавшими листочками, но работа не ждет. И чем раньше он допишет эти бумажки, тем раньше он освободиться и сможет вдоволь нагуляться и может даже сходить на какой-нибудь показ мод с любимой тетушкой Францией. Дыша таким чистым воздухом, Уэйн невольно задумывался о самом разном и почти не связанном между собой. Ему вспомнилось как они с Эйсом в ночи качались на детской качеле-балансире. Уэйн вспомнил насколько громко тогда смеялся и как громко смеялся Эйс. Как судорожно вдыхал воздух, которого так не хватало из-за постоянного смеха. Вспомнил, как они испробовали каждую качелю на детской площадке. Как он так сильно раскачался на качельке, что даже вылетел с нее подпрыгнув на полтора метра. Эйс тогда тоже прыгнул, но специально. Потом они долго валялись в зелёной траве, интересно, где они ее нашли? Ведь вся трава давно пожелтела. Но всё же самым ярким воспоминанием за эту пару дней была поездка на мотоцикле. Вероятно, краденном мотоцикле. То что он был украденным доставляло ему большое удовольствие, но не больше, чем обдуваемый его тогда ветерок. Затем это воспоминание заменила мысль. Насколько же сам Уэйн был похож на эту самую страдающую чашку. А затем пришла мысль, что он себя просто накрутил, не так уж и сильно он страдает, а точнее вообще не страдает. Его жизнь прекрасна. Он ни в чем не нуждается. Всё хорошо. Прогуливаясь по улице, пытаясь выяснить по номерам домов, где же он находится и в какую сторону ему идти, чтоб попасть в Белый дом. А ведь когда-то он мог узнать любую улицу Вашингтона по трещинке на стене или клумбе с цветами. Сейчас же Вашингтон стал для него совершенно неузнаваемым. Это расстраивало. Погодите… Это что? Булочки? Америка делает ровно три шага назад всматриваясь в витрину. А точнее в свежеиспеченные румяные булочки за нею. Булочка с корицей… Аме не любил корицу. Терпеть её не мог с самого детства, но именно эта булочка выглядела аппетитно. Он не заходит, а в прямом смысле залетает в булочную. Как оказалось, здесь делали еще и кофе, Уэйн понял это по запаху обжаренных зерен вперемешку с ароматом свежей выпечки. У американца просто глаза разбегались от настолько огромного выбора сладкого. На замену коричной булочке пришли яблочные сконы с орехами. А следом за сконами, показались булочки с маком. Их почему-то было больше всего и именно они затмили Америку, который просмотрев все остальные вкусности – все равно вернулся к ним. Только когда он наконец выбрал булочку и был готов уже сделать заказ, он задумался, а есть ли у него вообще деньги? Да, одна из самых богатых стран мира задумалась о деньгах. Но покопавшись в карманах и не найдя ни одной купюрки, очень расстроился. Кажется, его расстройство передалось и совсем маленькой девчонке в самом конце очереди, та заплакала, бубня, что хотела горячий шоколад, а не кофе, но мать ее почему-то не послушала. Как жаль. Кофе очень вредно для детей. Мать покопалась в сумочке и выудила телефон, а затем достала из-под чехла банковскую карту. И как раньше Уэйн сам не додумался? ! Его карта всегда лежала под чехлом. Совершенно так же как и у той девушки. Мысленно поблагодарив ее за небольшую помощь, но осудив за кофе для ребёнка, Америка достал телефон из кармана, а затем и карту. До его очереди оставалось всего два человека. Как же быстро летит время. Забирая свою булочку в бумажном пакете, Америку уговорили взять еще и напиток. Кофе на сегодня ему уже было достаточно, так что он взял первое, что пришло ему в голову – кофе. Через минуту он уже стоял в бумажным стаканчиком горячего кофе и еще горячей булочкой с маком не зная куда ему всё это девать и куда бы ему примоститься. Но развернувшись к выходу он заметил, что всё пространство у витрины было усеяно небольшими глянцевыми столиками на два-три человека. – Оу… Он так был увлечен булочками, что не заметил их. Как оказывается славно, что здесь есть место где можно перекусить. Пустых мест было довольно много и Америка решил усадиться в самом углу, подальше от людских глаз, пусть они и не признавали в нём истинного Америку. Только та плачущая девочка вдруг раскричалась на все кафе "Мамочка! Смотри! Смотри! Это Америка! " раздраженные с утра американцы тяжело вздохнули, но в сторону малышки ничего не сказали, только мать на нее шикнула, запрещая тыкать в людей пальцем. – Мистер Вашингтон! Знакомый голос…Какой… Знакомый… Голос… Уэйн поворачивается на звук и сразу же цепляется взглядом за большую фигуру одетую в черные тона. Как только Америка ее заменил и узнал в нем давнего знакомого, тот сразу склонился в поклоне. Больше чем просто знакомого. Друга? Больше. Почти семья. Они сейчас так отдалились… Аме искренне улыбнулся и даже встал, чтобы поприветствовать нежданного гостя. Тот выпрямился и пожал протянутую Америкой руку. В голову снова ударили слова Эйса "Столько лицемерия в одном лице я ещё не встречал." – Какими судьбами, Кор? Обычно его уведомляли, когда кто-то из стран пересекал границу, а порой он чувствовал это самостоятельно и уже был готов к внеплановой встрече. Только вот присутствия Южной Кореи он никак не почувствовал. Его будто бы не было здесь. Он не чувствовал его привычной ауры. Вместо нее была более тяжёлая, да и одежда на нём была не привычная. Обычно Корея предпочитал белые оттенки, но никак не черные. Но больше его напрягало, что они встретились в какой-то неизвестной миру пекарне совершенно случайно. – Ох, долгая история, я подсяду? – Угум! Снова возвращается его слащавым тон, аж блевать хочется. – Я не помешал вам? Сказать, что он помешал трапезе великого и ужасного Америки Вашингтона? Никак нет! Пусть лучше думает, что он уже знает об его приезде. – Нет, что ты… – уголок губ в улыбке пополз вверх. – Я скучал. У тебя какое-то дело ко мне? – Да, есть одно… _________________________________________ Маленький театр! Кто угодно, каждый раз, когда Аме собирается спокойно поесть: Просто здравствуй, просто как дела~